Из всех даров, которыми боги щедро наделяют человека при рождении, ей досталось только отражение.
Она росла в интернате для сирот-инвалидов. Это казалось странным, ведь у неё не было никаких врождённых отклонений в развитии или болезней, требовавших пристального внимания врачей. Впрочем, её здоровье действительно было слабым: она часто заболевала буквально на ровном месте. Интернатские врачи говорили, это оттого, что когда её нашли, она была сильно простужена. Весна в тот год выдалась холодной, ледяной дождь пополам со снегом хлестал, не переставая, и тонкий лёд на лужах походил на разбитое стекло. А она лежала на обочине дороги у этих луж. Ей было около пяти лет.
Её нашла пожилая нянечка, много лет проработавшая в интернате. Бабушка Оля ехала из города на такси и, заметив ребёнка на обочине, попросила водителя остановиться.
— Я взяла тебя на руки, — рассказывала бабушка Оля, — и спросила: «Как же зовут такую славную куколку?» А ты посмотрела на меня строго, будто взрослая, и сказала: «Её зовут Наташа, но меня так не зови». Вот с тех пор мы тебя Тасей зовём.
Воспитатели в интернате решили, что она потерялась, и разослали данные о найденной девочке в полагающиеся службы. Но время шло, а родственники не находились. И в милицию никто не заявлял о пропаже ребёнка. А сама Тася ничего не помнила. Со временем она забыла даже то, что в тот первый день назвала себя Наташей.
— Это имя мне как чужое, как я могла тебе такое сказать? — улыбалась она, обнимая бабушку Олю.
Пожилая нянька только разводила руками.
— Ну, вот сказала же, Тасенька. Память-то у меня хорошая, я все ваши сказки помню!
Это было правдой: бабушка Оля знала не только множество сказок, она звала по именам всех выпускников интерната за все годы, что работала здесь, и помнила историю каждого из них.
Но здесь она была одна такая. Остальные работники менялись чуть ли не по несколько раз в год: воспитатели, нянечки и медсёстры, учителя, врачи и даже директора никогда не задерживались надолго. Работать с детьми-инвалидами тяжело, а платят мало, поэтому взрослые, хотя жалели и по-своему любили их, но уходили сразу, как только предоставлялась возможность. И Тасю, как всех других воспитанников интерната, постоянно преследовало ощущение собственной ненужности. Однако это было далеко не самое плохое в её жизни, ведь бабушка Оля её любила, да и остальные взрослые относились тепло. А вот товарищи…
Дети и подростки, жившие в интернате, распределялись по группам так, чтобы врачам было удобно с ними работать. Но Тася не вписывалась ни в одну из этих групп, потому что была совершенно здоровым ребёнком. Из-за этого многие завидовали ей, недоумевая, почему её не переводят в обычный детдом. Место этой девочки было совсем не здесь, и ребята с самого детства давали ей это понять. Среди интернатских детей шла настоящая война за внимание взрослых, и в тот день, когда бабушка Оля забрала её из группы и поселила отдельно, в своей служебной комнате в другом корпусе, Тася окончательно стала общим врагом.
Это решение было не случайным. У найденной девочки вдруг обнаружился удивительный талант: Тася била стёкла. Вернее, они разлетались сами, едва она устремляла прямой взгляд на их блестящую поверхность. И было неважно зеркало это, окно, дверца шкафа или стакан — стоило ей разволноваться, как любое стекло разлеталось вдребезги. Дети, жившие с ней в одной комнате, первыми заметили это, и Тася сразу получила прозвище «Стеклянная». Её стали бояться.
— Эй, смотри, Стеклянная идёт! Пошли отсюда, а то эта дрянь опять что-нибудь расколотит.
Тасе было больно от такого отношения, ведь она не желала никому зла. Но как только её голубые, как незабудки, глаза наполнялись слезами, другие дети в ужасе разбегались, отлично зная, что случится дальше.
Взрослые сначала в это не верили. Тася была тихой и послушной девочкой, никто даже представить не мог, чтобы она могла выйти из себя до такой степени, чтобы крушить всё вокруг. Но это действительно было так, причём, до стёкол Тася даже не дотрагивалась — это получалось само, каким-то мистическим образом. Никто не знал, что делать и куда обращаться с подобными вопросами. В другой детдом её не возьмут, ведь проблема рано или поздно вскроется и будет скандал. Ясно только одно: девочку надо изолировать, к другим детям её подпускать опасно. Обсуждение длилось долго, но взрослые так и не нашли решения. Когда дошло уже до того, что кто-то стал предлагать просто выгнать аномального ребёнка на улицу, бабушка Оля взяла Тасю под свою защиту.
— Да что же это такое? — возмутилась она. — И без того бомжей в городе хватает, ещё нам грех на душу брать. Лучше давайте я её в свою служебную комнату заберу: и ребяткам так спокойнее, и Тасеньке. А со временем, может, всё утрясётся: вырастет, успокоится и забудет про свой аномальный талант.
С того времени Тася и правда стала намного спокойнее, так что стёкол в её присутствии разлеталось всё меньше. Конечно, ей вообще старались не давать никакой работы, связанной со стеклом, даже в столовую помогать не пускали, чтобы случайно не перебила всю посуду. С другими детьми она тоже почти не общалась. Многие от этого вздохнули свободнее, и хотя считать её врагом никто не перестал, но открытая травля прекратилась. А потом бабушка Оля придумала один прекрасный способ, и жизнь Таси совершенно наладилась.
Теперь всю одежду ей выдавали только с капюшоном: куртки, кофты, даже летние майки. Когда Тася начинала волноваться, то просто натягивала на голову капюшон и низко опускала его — так, чтобы избежать прямого взгляда на людей и предметы. Со стороны это выглядело, словно она очень застенчивая, и людям, которые её не знали, совсем не приходило в голову, что у этой девочки есть такой опасный талант.
Поэтому Тася, окончив начальную школу в интернате, в шестой класс уже пошла в обычную школу в городе. Там дети приняли её как обыкновенную новенькую, и спустя некоторое время у неё впервые за всё время появились друзья. Тася была счастлива! Ребята не прогоняли её из общих игр, не дразнили, не смотрели косо. И хотя иногда стёкла в её присутствии всё ещё разбивались, но теперь это случалось так редко, что никто даже не догадывался, что служило тому причиной. Однако Тасе всё равно не удавалось по-настоящему сблизиться с кем-то из ребят: она без конца болела, часто пропуская занятия и почти никогда не появляясь на общих праздниках.
На выпускной в девятом классе Тася не попала, провалявшись в постели с температурой. Лишь неделю спустя она пришла в школу, чтобы сдать учебники и забрать документы. Директриса прямо в кабинете вручила ей аттестат о среднем образовании и, ободряюще подмигнув, сказала, чтобы она не расстраивалась.
— Ты ведь идёшь в десятый класс? Да, Наталья? Тогда не переживай, через два года будет ещё один выпускной.
Тася только грустно улыбнулась: она была почти уверена, что в одиннадцатом классе тоже заболеет.
Положив документы в рюкзак, она опустила на лицо капюшон толстовки и вышла из школы. День стоял прохладный, но тихий. Хотя всё небо до самого горизонта было затянуто ватными облаками, дождя по прогнозу не обещали. Тася немного подумала и направилась к реке. Она прошла через парк, нашла на берегу большой удобный камень и, встав на него на четвереньки, склонилась над водой.
— Не переживай. Ну да… Что со мной не так? — бормотала она, разглядывая в воде своё лицо, сейчас казавшееся особенно несчастным. Вода была для неё единственным зеркалом, которое никогда не разбивалось. Только в нём она ещё ни разу не видела ничего, кроме собственного отражения…
Тася по-прежнему не помнила о своём прошлом до интерната. Но однажды, ещё в начальной школе, когда ей выдали новое платье, она тайком убежала в туалет, чтобы посмотреться в большое зеркало. Слегка волнуясь от предвкушения, Тася встала ровно, расправила пышную юбку и подняла глаза.
И как же она удивилась, увидев, что из зеркала на неё смотрит не она сама, а совсем другая девочка! Нет, её лицо казалось точно таким же, но длинные русые волосы, цветом чуть темнее Тасиных, были заплетены в две косы и уложены «баранчиком» с помощью широких атласных лент. Воспитанницам интерната не покупали таких дорогих лент, они заплетали волосы обычными капроновыми. Девочка в зеркале, так же как и Тася, расправляла пышную юбку своего нового наряда, только её пёстрое платье — белое, в мелкий цветочек, с воздушным кружевом, — совсем не походило на Тасино ярко-зелёное без рисунков и украшений. А за спиной девочки отражалась не побитая плитка туалета и мокрые разводы на белёном извёсткой потолке, а большая комната, полная красивой мебели и игрушек. Вдруг дверь в этой комнате открылась, и в зеркале появилась ещё одна девочка, постарше — с чёрными косами, тоже уложенными «баранчиком», но в модных брюках, которые назывались «варёные джинсы».
— Эй, Наташка, ты где? Батя уже машину завёл, все только нас ждут.
Девочка повернулась к подруге.
— Элька, смотри, платье прямо как у принцессы! Даже не думала, что мне его всё-таки подарят, — восхищённо сказала она, а потом лукаво сощурила такие же голубые, как у Таси, глаза: — Покатаешь меня сегодня? Я его до вечера снимать не буду, мама так сказала, а на велике всё равно хочется.
Девочка с чёрными косами только весело рассмеялась в ответ, и они обе, взявшись за руки, выбежали из комнаты. А как только за ними хлопнула дверь, зеркало перед глазами Таси разлетелось в мелкие осколки.
Ей тогда, конечно, здорово влетело от воспитателей, да и бабушка Оля вечером ворчала о том, что «тебе надо к каждому платью пришивать капюшон», но Тася всё равно испытывала какую-то странную радость. Она совсем не испугалась, увидев в зеркале вместо себя другую девочку, скорее ей стало любопытно. Кто она такая? У неё есть мама и папа, и подруга тоже есть, своя комната в отдельной квартире, красивые платья, игрушки и даже велосипед. Они собирались вместе ехать куда-то на своей машине, значит, её семья очень богатая. Эта девочка жила такой жизнью, о которой Тася могла лишь мечтать. И всё-таки, думая о ней, Тася улыбалась, ведь не каждый может похвастаться, что у него есть собственное живое отражение! Увиденное чудо согревало сердце, но Тася никому не стала о нём рассказывать, даже бабушке Оле. Тогда она подумала: наверное, зеркала и стёкла бьются потому, чтобы никто не увидел эту девочку. Но значит, никто не должен узнать и о том, что она сама её видела.
Это было всего один раз, больше Тасе не удавалось увидеть её. Лишь иногда в разбивающемся стекле она замечала какие-то смутные тени, и всё. А в тот летний день после окончания девятого класса, разглядывая в воде своё лицо, Тасе вдруг отчаянно захотелось снова увидеть живое отражение. Пусть на секундочку! Одним глазком посмотреть на странный мир за стеклом, просто чтобы убедиться, что в её собственной жизни существует одно маленькое чудо… И тогда она, достав из рюкзака заранее припрятанное зеркальце от выброшенной кем-то пудреницы, шмыгнула в прибрежные кусты.
Поставив зеркало так, чтобы не порезаться, когда оно разобьётся, Тася сняла с головы капюшон и устремила жадный взгляд в глубину стеклянного мира. Там тоже был парк. Та же голубоглазая девочка, похожая на Тасю, вместе с той же своей черноволосой подругой сидели на лавочке и, болтая ногами, пили по очереди газировку из одной общей бутылки. Глаза Таси от восхищения расширились, а дыхание замерло: они обе были одеты в синюю форму единственного в городе элитного лицея, а рядом с лавочкой стоял настоящий мопед.
— Да ладно, Элька! Врёшь ты всё, такого не бывает, — качало головой Тасино отражение. Её подруга улыбалась, мечтательно щуря тёмные глаза.
— Ох, Наташка! Ну как тебе ещё рассказать, чтобы ты поверила, что он настоящий принц? Глаза — как звёзды, и появляется всегда, когда мне нужна помощь. То воду с колонки донесёт, то мопед в гараж докатит, а однажды помог выгрузить из батиной «газели» тяжёлые ящики с инструментами. Правда, мама нас там увидела вместе и нашумела: она не любит, когда я с ним общаюсь. Так что можешь у неё спросить, если мне не веришь.
— Уже спрашивала после прошлого раза, помнишь? Она тогда просила, чтобы хоть я на тебя повлияла, а то этот бомж от тебя прямо не отходит.
Черноволосая Элька звонко рассмеялась.
— Бомж? Ну да, я бы даже удивилась, если бы мама сказала что-то другое! Но мне всё-таки хочется вас познакомить.
Наташа скептически покачала головой.
— Зачем? Всё равно я не стану у тебя парня отбивать. Он ведь тебе нравится?
Элька задумчиво подняла глаза к небу. Сделанная из пионерского галстука красная косынка, под которую были убраны её тяжёлые косы, ей очень шла, хотя совсем не вязалась с новенькой формой элитного лицея.
— Он и правда классный. Только младше меня на год, как раз тебе ровесник. К тому же, принцу нужна принцесса, а не я. Да и мама говорит, что отдаст меня только за татарина. А я здесь кроме своих двоюродных братьев никаких татарских парней не встречала. Так что я вообще замуж не собираюсь, лучше буду бате в мастерской помогать.
Подруги переглянулись, и Наташа со вздохом сказала:
— Ну, вот теперь я точно не стану с ним знакомиться. Даже не уговаривай. Поехали лучше кататься? Тебя твои байкеры, небось, уже заждались.
Элька тоже вздохнула. Они встали с лавочки, отправили в мусорный бак опустевшую бутылку газировки и, надев мотоциклетные шлемы, сели на мопед — Элька за руль, Наташа сзади. И как только взревел мотор, зеркало, куда Тася смотрела, затаив дыхание, сразу разлетелось на тысячу мелких осколков.
Увиденное поразило Тасю до глубины души. Эти девочки не просто жили жизнью, совершенно не похожей на её собственную, они и говорили о том, о чём она никогда не задумывалась. Каждая из них желала другой только самого лучшего и была готова пожертвовать своими интересами ради интересов подруги. Для Таси, у которой никогда не было друзей, это казалось странным.
«Я всегда была одна, — размышляла она, возвращаясь из парка в интернат. — У меня не было даже повода, чтобы задуматься о помощи другим, просто потому, что никому не нужна была моя помощь. Я, конечно, старалась сделать что-то хорошее для бабушки Оли, и чтобы нянечкам и учителям было приятно, и для одноклассников, но это всё не то. Это как долг отдать, ведь они первые обо мне заботились. Интересно, почему я так не похожа на них всех? Кто я такая?»
Наверное, ребята не зря с самого детства сторонились её. Она действительно особенная. Она может взглядом разбивать стёкла. Хотя это не бог весть какая магия, и от неё больше проблем, чем пользы, но всё-таки никто, кроме неё, этого не умеет. А ещё у Таси есть живое отражение... Она вдруг вспомнила, что всегда считала своё имя чужим. Впрочем, теперь всё ясно: Наташа — так зовут ту девочку за стеклом. Но как же тогда зовут её?
Эти вопросы не выходили у Таси из головы. Ей хотелось жить так, чтобы собственное существование не было пустым и бесцельным. Думать о других, приносить пользу людям... Казалось, с того дня Тася стала даже более задумчивой и молчаливой, чем обычно. Вскоре после выпускного, уже имея на руках аттестат о среднем образовании, она постучалась в кабинет к директору интерната и попросила зачислить её в штат сотрудников нянечкой.
Она росла в интернате для сирот-инвалидов. Это казалось странным, ведь у неё не было никаких врождённых отклонений в развитии или болезней, требовавших пристального внимания врачей. Впрочем, её здоровье действительно было слабым: она часто заболевала буквально на ровном месте. Интернатские врачи говорили, это оттого, что когда её нашли, она была сильно простужена. Весна в тот год выдалась холодной, ледяной дождь пополам со снегом хлестал, не переставая, и тонкий лёд на лужах походил на разбитое стекло. А она лежала на обочине дороги у этих луж. Ей было около пяти лет.
Её нашла пожилая нянечка, много лет проработавшая в интернате. Бабушка Оля ехала из города на такси и, заметив ребёнка на обочине, попросила водителя остановиться.
— Я взяла тебя на руки, — рассказывала бабушка Оля, — и спросила: «Как же зовут такую славную куколку?» А ты посмотрела на меня строго, будто взрослая, и сказала: «Её зовут Наташа, но меня так не зови». Вот с тех пор мы тебя Тасей зовём.
Воспитатели в интернате решили, что она потерялась, и разослали данные о найденной девочке в полагающиеся службы. Но время шло, а родственники не находились. И в милицию никто не заявлял о пропаже ребёнка. А сама Тася ничего не помнила. Со временем она забыла даже то, что в тот первый день назвала себя Наташей.
— Это имя мне как чужое, как я могла тебе такое сказать? — улыбалась она, обнимая бабушку Олю.
Пожилая нянька только разводила руками.
— Ну, вот сказала же, Тасенька. Память-то у меня хорошая, я все ваши сказки помню!
Это было правдой: бабушка Оля знала не только множество сказок, она звала по именам всех выпускников интерната за все годы, что работала здесь, и помнила историю каждого из них.
Но здесь она была одна такая. Остальные работники менялись чуть ли не по несколько раз в год: воспитатели, нянечки и медсёстры, учителя, врачи и даже директора никогда не задерживались надолго. Работать с детьми-инвалидами тяжело, а платят мало, поэтому взрослые, хотя жалели и по-своему любили их, но уходили сразу, как только предоставлялась возможность. И Тасю, как всех других воспитанников интерната, постоянно преследовало ощущение собственной ненужности. Однако это было далеко не самое плохое в её жизни, ведь бабушка Оля её любила, да и остальные взрослые относились тепло. А вот товарищи…
Дети и подростки, жившие в интернате, распределялись по группам так, чтобы врачам было удобно с ними работать. Но Тася не вписывалась ни в одну из этих групп, потому что была совершенно здоровым ребёнком. Из-за этого многие завидовали ей, недоумевая, почему её не переводят в обычный детдом. Место этой девочки было совсем не здесь, и ребята с самого детства давали ей это понять. Среди интернатских детей шла настоящая война за внимание взрослых, и в тот день, когда бабушка Оля забрала её из группы и поселила отдельно, в своей служебной комнате в другом корпусе, Тася окончательно стала общим врагом.
Это решение было не случайным. У найденной девочки вдруг обнаружился удивительный талант: Тася била стёкла. Вернее, они разлетались сами, едва она устремляла прямой взгляд на их блестящую поверхность. И было неважно зеркало это, окно, дверца шкафа или стакан — стоило ей разволноваться, как любое стекло разлеталось вдребезги. Дети, жившие с ней в одной комнате, первыми заметили это, и Тася сразу получила прозвище «Стеклянная». Её стали бояться.
— Эй, смотри, Стеклянная идёт! Пошли отсюда, а то эта дрянь опять что-нибудь расколотит.
Тасе было больно от такого отношения, ведь она не желала никому зла. Но как только её голубые, как незабудки, глаза наполнялись слезами, другие дети в ужасе разбегались, отлично зная, что случится дальше.
Взрослые сначала в это не верили. Тася была тихой и послушной девочкой, никто даже представить не мог, чтобы она могла выйти из себя до такой степени, чтобы крушить всё вокруг. Но это действительно было так, причём, до стёкол Тася даже не дотрагивалась — это получалось само, каким-то мистическим образом. Никто не знал, что делать и куда обращаться с подобными вопросами. В другой детдом её не возьмут, ведь проблема рано или поздно вскроется и будет скандал. Ясно только одно: девочку надо изолировать, к другим детям её подпускать опасно. Обсуждение длилось долго, но взрослые так и не нашли решения. Когда дошло уже до того, что кто-то стал предлагать просто выгнать аномального ребёнка на улицу, бабушка Оля взяла Тасю под свою защиту.
— Да что же это такое? — возмутилась она. — И без того бомжей в городе хватает, ещё нам грех на душу брать. Лучше давайте я её в свою служебную комнату заберу: и ребяткам так спокойнее, и Тасеньке. А со временем, может, всё утрясётся: вырастет, успокоится и забудет про свой аномальный талант.
С того времени Тася и правда стала намного спокойнее, так что стёкол в её присутствии разлеталось всё меньше. Конечно, ей вообще старались не давать никакой работы, связанной со стеклом, даже в столовую помогать не пускали, чтобы случайно не перебила всю посуду. С другими детьми она тоже почти не общалась. Многие от этого вздохнули свободнее, и хотя считать её врагом никто не перестал, но открытая травля прекратилась. А потом бабушка Оля придумала один прекрасный способ, и жизнь Таси совершенно наладилась.
Теперь всю одежду ей выдавали только с капюшоном: куртки, кофты, даже летние майки. Когда Тася начинала волноваться, то просто натягивала на голову капюшон и низко опускала его — так, чтобы избежать прямого взгляда на людей и предметы. Со стороны это выглядело, словно она очень застенчивая, и людям, которые её не знали, совсем не приходило в голову, что у этой девочки есть такой опасный талант.
Поэтому Тася, окончив начальную школу в интернате, в шестой класс уже пошла в обычную школу в городе. Там дети приняли её как обыкновенную новенькую, и спустя некоторое время у неё впервые за всё время появились друзья. Тася была счастлива! Ребята не прогоняли её из общих игр, не дразнили, не смотрели косо. И хотя иногда стёкла в её присутствии всё ещё разбивались, но теперь это случалось так редко, что никто даже не догадывался, что служило тому причиной. Однако Тасе всё равно не удавалось по-настоящему сблизиться с кем-то из ребят: она без конца болела, часто пропуская занятия и почти никогда не появляясь на общих праздниках.
На выпускной в девятом классе Тася не попала, провалявшись в постели с температурой. Лишь неделю спустя она пришла в школу, чтобы сдать учебники и забрать документы. Директриса прямо в кабинете вручила ей аттестат о среднем образовании и, ободряюще подмигнув, сказала, чтобы она не расстраивалась.
— Ты ведь идёшь в десятый класс? Да, Наталья? Тогда не переживай, через два года будет ещё один выпускной.
Тася только грустно улыбнулась: она была почти уверена, что в одиннадцатом классе тоже заболеет.
Положив документы в рюкзак, она опустила на лицо капюшон толстовки и вышла из школы. День стоял прохладный, но тихий. Хотя всё небо до самого горизонта было затянуто ватными облаками, дождя по прогнозу не обещали. Тася немного подумала и направилась к реке. Она прошла через парк, нашла на берегу большой удобный камень и, встав на него на четвереньки, склонилась над водой.
— Не переживай. Ну да… Что со мной не так? — бормотала она, разглядывая в воде своё лицо, сейчас казавшееся особенно несчастным. Вода была для неё единственным зеркалом, которое никогда не разбивалось. Только в нём она ещё ни разу не видела ничего, кроме собственного отражения…
Тася по-прежнему не помнила о своём прошлом до интерната. Но однажды, ещё в начальной школе, когда ей выдали новое платье, она тайком убежала в туалет, чтобы посмотреться в большое зеркало. Слегка волнуясь от предвкушения, Тася встала ровно, расправила пышную юбку и подняла глаза.
И как же она удивилась, увидев, что из зеркала на неё смотрит не она сама, а совсем другая девочка! Нет, её лицо казалось точно таким же, но длинные русые волосы, цветом чуть темнее Тасиных, были заплетены в две косы и уложены «баранчиком» с помощью широких атласных лент. Воспитанницам интерната не покупали таких дорогих лент, они заплетали волосы обычными капроновыми. Девочка в зеркале, так же как и Тася, расправляла пышную юбку своего нового наряда, только её пёстрое платье — белое, в мелкий цветочек, с воздушным кружевом, — совсем не походило на Тасино ярко-зелёное без рисунков и украшений. А за спиной девочки отражалась не побитая плитка туалета и мокрые разводы на белёном извёсткой потолке, а большая комната, полная красивой мебели и игрушек. Вдруг дверь в этой комнате открылась, и в зеркале появилась ещё одна девочка, постарше — с чёрными косами, тоже уложенными «баранчиком», но в модных брюках, которые назывались «варёные джинсы».
— Эй, Наташка, ты где? Батя уже машину завёл, все только нас ждут.
Девочка повернулась к подруге.
— Элька, смотри, платье прямо как у принцессы! Даже не думала, что мне его всё-таки подарят, — восхищённо сказала она, а потом лукаво сощурила такие же голубые, как у Таси, глаза: — Покатаешь меня сегодня? Я его до вечера снимать не буду, мама так сказала, а на велике всё равно хочется.
Девочка с чёрными косами только весело рассмеялась в ответ, и они обе, взявшись за руки, выбежали из комнаты. А как только за ними хлопнула дверь, зеркало перед глазами Таси разлетелось в мелкие осколки.
Ей тогда, конечно, здорово влетело от воспитателей, да и бабушка Оля вечером ворчала о том, что «тебе надо к каждому платью пришивать капюшон», но Тася всё равно испытывала какую-то странную радость. Она совсем не испугалась, увидев в зеркале вместо себя другую девочку, скорее ей стало любопытно. Кто она такая? У неё есть мама и папа, и подруга тоже есть, своя комната в отдельной квартире, красивые платья, игрушки и даже велосипед. Они собирались вместе ехать куда-то на своей машине, значит, её семья очень богатая. Эта девочка жила такой жизнью, о которой Тася могла лишь мечтать. И всё-таки, думая о ней, Тася улыбалась, ведь не каждый может похвастаться, что у него есть собственное живое отражение! Увиденное чудо согревало сердце, но Тася никому не стала о нём рассказывать, даже бабушке Оле. Тогда она подумала: наверное, зеркала и стёкла бьются потому, чтобы никто не увидел эту девочку. Но значит, никто не должен узнать и о том, что она сама её видела.
Это было всего один раз, больше Тасе не удавалось увидеть её. Лишь иногда в разбивающемся стекле она замечала какие-то смутные тени, и всё. А в тот летний день после окончания девятого класса, разглядывая в воде своё лицо, Тасе вдруг отчаянно захотелось снова увидеть живое отражение. Пусть на секундочку! Одним глазком посмотреть на странный мир за стеклом, просто чтобы убедиться, что в её собственной жизни существует одно маленькое чудо… И тогда она, достав из рюкзака заранее припрятанное зеркальце от выброшенной кем-то пудреницы, шмыгнула в прибрежные кусты.
Поставив зеркало так, чтобы не порезаться, когда оно разобьётся, Тася сняла с головы капюшон и устремила жадный взгляд в глубину стеклянного мира. Там тоже был парк. Та же голубоглазая девочка, похожая на Тасю, вместе с той же своей черноволосой подругой сидели на лавочке и, болтая ногами, пили по очереди газировку из одной общей бутылки. Глаза Таси от восхищения расширились, а дыхание замерло: они обе были одеты в синюю форму единственного в городе элитного лицея, а рядом с лавочкой стоял настоящий мопед.
— Да ладно, Элька! Врёшь ты всё, такого не бывает, — качало головой Тасино отражение. Её подруга улыбалась, мечтательно щуря тёмные глаза.
— Ох, Наташка! Ну как тебе ещё рассказать, чтобы ты поверила, что он настоящий принц? Глаза — как звёзды, и появляется всегда, когда мне нужна помощь. То воду с колонки донесёт, то мопед в гараж докатит, а однажды помог выгрузить из батиной «газели» тяжёлые ящики с инструментами. Правда, мама нас там увидела вместе и нашумела: она не любит, когда я с ним общаюсь. Так что можешь у неё спросить, если мне не веришь.
— Уже спрашивала после прошлого раза, помнишь? Она тогда просила, чтобы хоть я на тебя повлияла, а то этот бомж от тебя прямо не отходит.
Черноволосая Элька звонко рассмеялась.
— Бомж? Ну да, я бы даже удивилась, если бы мама сказала что-то другое! Но мне всё-таки хочется вас познакомить.
Наташа скептически покачала головой.
— Зачем? Всё равно я не стану у тебя парня отбивать. Он ведь тебе нравится?
Элька задумчиво подняла глаза к небу. Сделанная из пионерского галстука красная косынка, под которую были убраны её тяжёлые косы, ей очень шла, хотя совсем не вязалась с новенькой формой элитного лицея.
— Он и правда классный. Только младше меня на год, как раз тебе ровесник. К тому же, принцу нужна принцесса, а не я. Да и мама говорит, что отдаст меня только за татарина. А я здесь кроме своих двоюродных братьев никаких татарских парней не встречала. Так что я вообще замуж не собираюсь, лучше буду бате в мастерской помогать.
Подруги переглянулись, и Наташа со вздохом сказала:
— Ну, вот теперь я точно не стану с ним знакомиться. Даже не уговаривай. Поехали лучше кататься? Тебя твои байкеры, небось, уже заждались.
Элька тоже вздохнула. Они встали с лавочки, отправили в мусорный бак опустевшую бутылку газировки и, надев мотоциклетные шлемы, сели на мопед — Элька за руль, Наташа сзади. И как только взревел мотор, зеркало, куда Тася смотрела, затаив дыхание, сразу разлетелось на тысячу мелких осколков.
Увиденное поразило Тасю до глубины души. Эти девочки не просто жили жизнью, совершенно не похожей на её собственную, они и говорили о том, о чём она никогда не задумывалась. Каждая из них желала другой только самого лучшего и была готова пожертвовать своими интересами ради интересов подруги. Для Таси, у которой никогда не было друзей, это казалось странным.
«Я всегда была одна, — размышляла она, возвращаясь из парка в интернат. — У меня не было даже повода, чтобы задуматься о помощи другим, просто потому, что никому не нужна была моя помощь. Я, конечно, старалась сделать что-то хорошее для бабушки Оли, и чтобы нянечкам и учителям было приятно, и для одноклассников, но это всё не то. Это как долг отдать, ведь они первые обо мне заботились. Интересно, почему я так не похожа на них всех? Кто я такая?»
Наверное, ребята не зря с самого детства сторонились её. Она действительно особенная. Она может взглядом разбивать стёкла. Хотя это не бог весть какая магия, и от неё больше проблем, чем пользы, но всё-таки никто, кроме неё, этого не умеет. А ещё у Таси есть живое отражение... Она вдруг вспомнила, что всегда считала своё имя чужим. Впрочем, теперь всё ясно: Наташа — так зовут ту девочку за стеклом. Но как же тогда зовут её?
Эти вопросы не выходили у Таси из головы. Ей хотелось жить так, чтобы собственное существование не было пустым и бесцельным. Думать о других, приносить пользу людям... Казалось, с того дня Тася стала даже более задумчивой и молчаливой, чем обычно. Вскоре после выпускного, уже имея на руках аттестат о среднем образовании, она постучалась в кабинет к директору интерната и попросила зачислить её в штат сотрудников нянечкой.
