— Наверное, даже хорошо, что я в больницу попала. Мне так стыдно перед Алексеем Петровичем! Очень глупо получилось. И тебя подвела… Ты ведь уже разговаривала с директором, раз он мне больничный подписал?
— Не говори ерунды, — возразила Галя, откусывая яблоко. — В больницу попасть — это всегда плохо. Но Алексей Петрович на нас не сердится, не переживай. Я с ним говорила прямо на следующий день после выходных, к тебе тогда ещё не пускали. Когда он узнал, почему ты поехала в Замок, то даже похвалил за старательность. И просил передать, чтобы ты быстрее выздоравливала и возвращалась к работе.
— Фу! Просто камень с души свалился. А план усадьбы? Ты его вернула?
Галя вдруг улыбнулась как-то по-особенному лукаво и таинственно и, подмигнув, ответила:
— Не-а. Нам с тобой страшно повезло, Анька! Ты только Алексею Петровичу не говори: я его в папку не клала, а сунула в библиотеке в какую-то книгу, теперь и не вспомню в какую. Но директор его искать уже не будет, это точно!
И Галя рассказала о том, что за это время случилось в музее.
Едва узнав, что Аня сломала ногу, отправившись на усадьбу по музейным делам, директор так сильно разволновался, что даже опрокинул на стол чашку с кофе. Галя тут же бросилась вытирать, чтобы не испачкались важные бумаги, и за этой суматохой совсем забыла сказать про план усадьбы. А потом Алексей Петрович заметил, что поставил кофейную чашку на ту самую «тайную папку», и расстроился ещё больше. Пока Галя заканчивала уборку на рабочем столе директора, она видела, как он некоторое время сначала задумчиво ходил взад-вперёд, а потом вдруг позвонил в кондитерскую и сделал заказ на праздничный торт.
На следующее утро Алексей Петрович пришёл на работу с огромной коробкой, из которой пахло свежим бисквитом. Он только на несколько минут зашёл к себе в кабинет, а потом сразу уехал в городской архив. Галя решила, что вот он — подходящий случай незаметно вернуть план на место! Выбрав момент, когда никто из коллег не мог её видеть, она прошмыгнула в директорский кабинет. Однако папки с документами по усадьбе там уже не было. Осмотрев стол, ящики и полки, Галя вдруг вспомнила, что, собираясь в архив, Алексей Петрович взял с собой какие-то документы. Может быть, он повёз сдавать на хранение ту самую папку? По всему выходило, что так. Облегчённо вздохнув, Галя так же незаметно выскользнула из кабинета и направилась в библиотеку. Там она сунула злополучный листок в какую-то толстую книгу на одной из верхних полок, куда давно уже никто не заглядывал.
— Раз директор отвёз документы в архив, значит, темой усадьбы никто из сотрудников заниматься больше не будет, — закончила Галя. — С газетой он уже решил вопрос, а в музее сказал, чтобы всех интересующихся усадьбой Одинцова направляли лично к нему. Так что тебе осталось только выздороветь, и всё совсем будет хорошо!
Аня тоже радостно улыбнулась: если гроза миновала, значит, волноваться не нужно, а без переживаний выздороветь удастся гораздо быстрее.
Теперь всё увиденное на усадьбе казалось ей странным сном — полузабытым, чужим и очень далёким. Глупым историям тёти Лиды о проклятье она по-прежнему не верила, но люди, обходящие Замок стороной, пожалуй, правы: делать там совершенно нечего! В парке лучше.
— Не говори ерунды, — возразила Галя, откусывая яблоко. — В больницу попасть — это всегда плохо. Но Алексей Петрович на нас не сердится, не переживай. Я с ним говорила прямо на следующий день после выходных, к тебе тогда ещё не пускали. Когда он узнал, почему ты поехала в Замок, то даже похвалил за старательность. И просил передать, чтобы ты быстрее выздоравливала и возвращалась к работе.
— Фу! Просто камень с души свалился. А план усадьбы? Ты его вернула?
Галя вдруг улыбнулась как-то по-особенному лукаво и таинственно и, подмигнув, ответила:
— Не-а. Нам с тобой страшно повезло, Анька! Ты только Алексею Петровичу не говори: я его в папку не клала, а сунула в библиотеке в какую-то книгу, теперь и не вспомню в какую. Но директор его искать уже не будет, это точно!
И Галя рассказала о том, что за это время случилось в музее.
Едва узнав, что Аня сломала ногу, отправившись на усадьбу по музейным делам, директор так сильно разволновался, что даже опрокинул на стол чашку с кофе. Галя тут же бросилась вытирать, чтобы не испачкались важные бумаги, и за этой суматохой совсем забыла сказать про план усадьбы. А потом Алексей Петрович заметил, что поставил кофейную чашку на ту самую «тайную папку», и расстроился ещё больше. Пока Галя заканчивала уборку на рабочем столе директора, она видела, как он некоторое время сначала задумчиво ходил взад-вперёд, а потом вдруг позвонил в кондитерскую и сделал заказ на праздничный торт.
На следующее утро Алексей Петрович пришёл на работу с огромной коробкой, из которой пахло свежим бисквитом. Он только на несколько минут зашёл к себе в кабинет, а потом сразу уехал в городской архив. Галя решила, что вот он — подходящий случай незаметно вернуть план на место! Выбрав момент, когда никто из коллег не мог её видеть, она прошмыгнула в директорский кабинет. Однако папки с документами по усадьбе там уже не было. Осмотрев стол, ящики и полки, Галя вдруг вспомнила, что, собираясь в архив, Алексей Петрович взял с собой какие-то документы. Может быть, он повёз сдавать на хранение ту самую папку? По всему выходило, что так. Облегчённо вздохнув, Галя так же незаметно выскользнула из кабинета и направилась в библиотеку. Там она сунула злополучный листок в какую-то толстую книгу на одной из верхних полок, куда давно уже никто не заглядывал.
— Раз директор отвёз документы в архив, значит, темой усадьбы никто из сотрудников заниматься больше не будет, — закончила Галя. — С газетой он уже решил вопрос, а в музее сказал, чтобы всех интересующихся усадьбой Одинцова направляли лично к нему. Так что тебе осталось только выздороветь, и всё совсем будет хорошо!
Аня тоже радостно улыбнулась: если гроза миновала, значит, волноваться не нужно, а без переживаний выздороветь удастся гораздо быстрее.
Теперь всё увиденное на усадьбе казалось ей странным сном — полузабытым, чужим и очень далёким. Глупым историям тёти Лиды о проклятье она по-прежнему не верила, но люди, обходящие Замок стороной, пожалуй, правы: делать там совершенно нечего! В парке лучше.
