Пролог
Ильтарский тракт словно вымер. В полночь даже самые отважные люди, впрочем, как и нелюди, не рискуют его пересекать, особенно вблизи границы с Вольными Землями. Об этих краях ходила не просто дурная слава – они являлись неофициальным оплотом зла. Вольные племена, кочевники и все остальные любители свободной жизни за рамками закона не признавали светлых богов, и потому поклонялись лишь тем сущностям, что даровали им силу. Границы охранялись людскими ресурсами и магическим барьером, но даже подобные меры не всегда спасали честных жителей Карфаенской Империи от набегов.
Луна неярко освещала гладкие, отполированные многими тысячами ног камни опасной дороги. Один, другой, третий – все они были похожи друг на друга. Старый путь помнил многое из того, о чем успели позабыть люди, но безмолвно хранил чужие тайны. Неожиданно один из булыжников шевельнулся, края его стянулись к центру и… стало понятно, что это вовсе не камень, а темная книга. Став домиком, она по-собачьи отряхнулась и, медленно шурша листами, отправилась на восток.
Внутри книги происходила битва. Нет, ни добра со злом, и даже ни воина с магом – узники книги ругались по несколько раз на дню, потом опять ругались, переводили дух и продолжали ругаться дальше. Кошка с собакой и то лучше уживались, чем ведьма с бесом, последних могло объединить только общее дело. Сейчас для обоих было важно преодолеть как можно большее расстояние за ночь, чтобы с рассветом спрятаться в укромном месте. О том, как они оказались в книге, ни один не любил вспоминать и старательно обходил скользкий момент во всех ссорах. Единственное, что их сближало – жажда вырваться на свободу, а после убить соседа по клетке.
– Шэдар, дорогая, золотая, лапочка, я больше не могу, – жалобно проскулил бес.
– Или ты двигаешь свой зад, бес, или все следующую неделю власть над книгой моя! – рявкнула на беднягу ведьма.
Скулеж гостя из Пекла только раздражал ее, и будь она хоть чуточку умнее, подобной ситуации бы не произошло. К несчастью, властью над книгой в реальном мире они обладали в равной степени. Так, если бес тратил на свои фокусы всю энергию, Шэдар оставалась на голодном пайке. Подобное и произошло, теперь им приходилось двигать фолиант силой мысли, а так как он подчинялся им обоим, то верхняя обложка и первые листы до середины принадлежали ведьме, а оставшаяся часть – бесу. Хвостатый бессовестно отлынивал и потому создавалось впечатление, что книга «прихрамывает».
– Если бы ты, рогатый, не гонял весь день белок, когда меня сморил сон, то сейчас все было бы намного проще, – вновь начала закипать ведьма.
– Ой, да брось! – голос беса немного изменился – он почувствовал, что первые листы книги выполняют самую сложную работу. Хвостатый устроился поудобней на пеньке, который располагался прямо внутри фолианта. Вообще, там существовал целый мир, а жителей всего только двое. Последнее обстоятельство всегда сильно огорчало ведьму. Будь здесь ее подруги по ремеслу, жизнь стала бы веселее и у нее самой, и, несомненно, у беса.
– Бросить? – ведьму аж заколотило. В отличие от хвостатого недруга, она лежала на земле и чувствовала себя не просто погано, а очень погано. – И брошу!
Книга после ее слов расползалась по дороге грязной кляксой.
– Мы остановились. Пришли, да? – встрепенулся бес, вскочив на копытца и радостно пританцовывая на пеньке.
Цок, цок, цок…
Ведьма с трудом подняла руку, и в беса полетел фиолетовый шар силы. Тот рухнул, как подкошенный, и расквасил свой пятачок.
– Ты-ы-ы вф свсвоем вуму? – прогундосил раненный.
– Я-то? Не уверена. Но ты! Зачем, скажи мне, зачем ты истратил энергию?
– Ради этого, ведьма! – восторженно сообщил хвостатый и в два прыжка очутился на горке золотых монет. Распластавшись на ней, он любовно погладил сокровища.
Ведьма только обреченно вздохнула. Страсть беса к золоту можно было сравнить только с ее страстью к знаниям. И то, со стыдом признавалась она самой себе, хвостатый был более одержим.
Умаявшись за день, Шэдар прикорнула, а рогатое чудовище только того и ждало. Оно загипнотизировало окрестных белок, и те натаскали золота с трупов, которых на границе было с избытком. Но этого бесу показалось мало – он решил перетащить награбленное в книгу и скормил ей все находки, истратив двухдневный запас силы. Теперь книга восстанавливалась, а ведьма не могла применить свои уловки. Так, если бес мог гипнотизировать животных и еще кое-что по мелочам, то ведьма умела превращать книгу в ворона, что здорово облегчало им передвижение. Но не в этот раз.
– Вставай! И так потеряли уйму времени, надо спешить! – приказала Шэдар, страстно желающая выбраться из колдовской тюрьмы. Бес же тяжело вздохнул – его ситуация расстраивала не так сильно. Хвостатому даже нравилось подобное положение вещей и на свободу он стремился скорее за компанию, но своими мыслями гость из Пекла с ведьмой делиться не собирался.
Глава 1
Мартинити
Руки дрожали, а зрение постоянно затуманивалось из-за наворачивающихся слез. Как же так? Почему именно сейчас и почему именно он? Раз за разом я мысленно задавала себе одни и те же вопросы. Великая несправедливость, да чем же я так прогневала вездесущий пантеон? Всю жизнь только и делала, что являла собой образец высшей благодетели и вот награда – отец самолично потрудился выбрать мне жениха. Не какого-нибудь, а наилучшего, состоятельного и со связями – успешная партия. К горлу подкатил ком, и я подавила рвотный позыв. Белоснежная тарелка из дорогого сервиза все-таки выскользнула из непослушных пальцев и разбилась вдребезги. Точно так же, как и несколько минут назад моя жизнь.
Я опустилась на пол у осколков и принялась их собирать, не замечая, что успела пораниться. Вид красных капель на белом стекле заставил очнуться и взять себя в руки. Не время и не место для слабости, нельзя раскисать, показывать истинные чувства. Новообретенный жених никуда не ушел, он все еще стоял за дверью, ведущей из кухни в зал с посетителями, любезно общался с родителем. Улыбался и строил из себя добропорядочного господина. Ненавижу гада, как же он омерзителен! И вовсе не потому, что уродлив. О нет, этот лживый мужчина был очень даже хорош собой, но я знала его истинное лицо, и радости предстоящая помолвка у меня не вызывала. Однажды мне довелось стать свидетельницей его гнусного бесчинства. Я словно вновь перенеслась в тот злополучный день, картинки прошлого ожили перед глазами.
Вечером мне пришлось задержаться в ресторане: посетители заполнили весь зал, и разносчицам требовалась помощь. Как-никак праздничный день – день священной двухголовой птицы Ло’орма, которая по легенде объединила в себе мужское и женское начала. Она символизирует святость семейных уз и таинство любви. Отец попросил помочь, девочки-разносчицы уже не справлялись, а мне никогда не было зазорно выйти в зал к людям. И ничего, что ресторанчик принадлежит папе, и я, можно сказать, являюсь хозяйкой. Глупости это – я и на кухне работаю наравне со всеми, и уборку делать не стыжусь. Доход у нас не сказать, чтобы большой, лишних работников стараемся не нанимать, обходясь по возможности своими силами. Готовить же я с детства любила, и окружающие всегда хвалили.
Так вот, со всеми хлопотами освободилась затемно. Отец остался выпроваживать последних посетителей, а я поспешила домой. Шла обычным коротким путем и сосредоточенно смотрела под ноги, еще не хватало впотьмах споткнуться и свалиться в грязь. Улицы в столь поздний час были пустынны. К счастью, из-за туч вскоре выглянула луна, осветив ночные улицы. Воодушевленная, я прибавила шагу, район у нас спокойный, но мало ли, всегда есть вероятность нарваться на пьяных гуляк, особенно в праздник. Задумавшись, слишком поздно обратила внимание на то, что уже не одна. С досадой укрылась за деревом, пережидая, пока парочке наскучит миловаться. Идти мимо страстно обнимающихся влюбленных я постеснялась, а они, как назло, выбрали для утех единственную подворотню, ведущую в нужный мне двор.
Вскоре поняла свою ошибку. Послышался женский испуганный крик, потом мужчина поднял руку и наотмашь ударил спутницу. Лица девушки я не видела – широкоплечая фигура насильника почти полностью загораживала жертву, придавив к стене. До меня донеслись всхлипывания и причитания – она умоляла о пощаде. Сердце в груди зашлось в бешеном ритме, от страха и потрясения я впала в ступор. Неизвестный тем временем уже сорвал с несчастной кофту и задрал юбку, закидывая ее ногу себе на бедро. В желудке заворочался ужин. Нужно было срочно что-то предпринять, но ни одной толковой мысли в голове не проскальзывало. Стыдно признаться – отчаянно захотелось сбежать, а ведь на ее месте могла оказаться я, и уже кто-то другой так же стоял бы и наблюдал. Что делать в подобной ситуации? Звать на помощь? Вокруг совершенно пустынно, будто вымерли все.
Видимо, пока меня терзали сомнения и страх, девушка дала отпор нападавшему, потому что тот отшатнулся, грязно выругался и снова ее ударил. Послышался жалобный вскрик, после чего она замолкла. Прежде чем успела подумать, что делаю, я выбежала из укрытия и потребовала от мужчины, чтобы он убирался прочь. Он развернулся ко мне и гадко улыбнулся, в пьяных глазах не было ни стыда, ни страха.
– Решила составить нам компанию? – развязно осведомился негодяй.
Меня обдало запахом крепкого спиртного. Да он невменяем! Самое страшное, я узнала насильника – сын наместника нашего провинциального городишки, личность известная и до сегодняшней ночи безукоризненная. Один из богатейших и влиятельных родов Империи, заправляющий всем в здешних краях. Невольно отступила на шаг, зажав рот ладонью. Он понял, что я узнала его, и отпустил жертву. Несчастная судорожно всхлипывала и пыталась кое-как запахнуть разорванную рубашку, из разбитой губы текла кровь.
– Ну, что стоишь? Беги! – заорала я, хотя у самой от страха коленки дрожали.
Девушка вздрогнула, в огромных испуганных глазищах отразилась решимость и понимание. В следующую момент я уже наблюдала ее быстро удаляющуюся спину. Перевести дух не успела, меня грубо схватили за шиворот и встряхнули.
– А ведь я тебя знаю, бабочка. Твой отец вдрызг проигрался, заложив дело всей своей жизни.
От услышанного я даже трепыхаться перестала, ошарашенно уставившись на мучителя.
Бабочкой меня называл отец, потому что я легкая, подвижная и, как он выражается, не хожу, а порхаю. Да и ресторанчик наш именуется «Мартин», что на древнекарфаенском означает «ночной мотылек», а зовут меня Мартинити. Нет сомнений, что плотоядно ухмыляющийся мужчина напротив с жестоким и ледяным взглядом действительно знает, кто я.
– Что дальше? – бесцветным голосом осведомилась я. Сердце бешено колотилось в груди, от страха мутило. – Поступите так же, как с той несчастной?
– О нет, такую прелесть ждет нечто иное. Тебя я использую гораздо умнее.
Он провел по моему телу рукой, жадно обшаривая. Там, где он дотрагивался, казалось, кожа начинала гореть, даже тонкая ткань одежды не спасала. Возмутиться не успела, холодные губы впились в мои. На глаза навернулись слезы – не так я представляла первый поцелуй, совсем не так. Затем он резко отстранился и, сдавив мне горло, медленно проговорил:
– Слушай внимательно, бабочка, ты ничего не видела. Поняла? Скажешь кому хоть слово, считай что вам с папашей конец. Забегаловка ваша и так у меня в кармане, а следом и твои крылышки обломаю. Тебе никто не поверит – моя репутация безупречна, а кто мой отец ты и сама знаешь. Ты ведь узнала меня, верно? – требовательно спросил он.
– Да.
– Все запомнила, все уяснила?
– Да.
– Вот и умница. Извини, провожать не стану. Ночь только началось, и у меня осталось незавершенное дело. Не собираюсь лишаться удовольствия из-за такой дурехи, – он мерзко ухмыльнулся. Меня передернуло – какие его ждут дела, было очевидно.
Стоит ли говорить, что отцу я ничего не рассказала, да и вообще ни одной живой душе. Как бы ни был мне противен этот тип, в одном он прав – его семья слишком влиятельна. Что будет значить слово простой девушки против его слова? В лучшем случае, спишут на то, что я хочу от него денег, вот и взялась оклеветать. В худшем – даже подумать страшно. А уж если его слова насчет карточного долга отца правдивы… После смерти мамы тот и правда пристрастился к пагубному развлечению, но я и не предполагала, насколько далеко все зашло. Радует лишь то, что с тех пор я ни разу не видела своего обидчика.
Прошло около года, тот случай стал постепенно стираться и выцветать в моей памяти. Я перестала вздрагивать от каждого шороха, ожидая в любой момент исполнения обещанной изощренной расправы над собой. И, в конце концов, убедила себя, что он проспался и забыл о случившемся либо просто отказался от своих замыслов. До сегодняшнего вечера.
Еще вчера отец уведомил о решении выдать замуж свое единственное и драгоценное сокровище. В Карфаенской Империи судьба дочери полностью во власти отца или старшего брата. Я всегда знала, что рано или поздно это случится и со мной, но никак не рассчитывала на столь скорое вступление во взрослую жизнь. Однако, догадываясь о нашем плачевном положении с учетом родительской любви к азартным играм, я не стала противиться судьбе. Папа убеждал, что о таком женихе можно только мечтать и мне очень повезло. Он и красив, и знатен, и богат. Тем более, выйдя замуж, я бы получила покровительство и защиту от посягательств сына наместника. Только вот все изменилось, когда сегодня вечером к нам в ресторанчик пришел тот, кого я все это время пыталась прогнать из кошмаров. Отец лучился счастьем, искренне полагая, что замечательно устроил мою жизнь. «Завидная партия» обворожительно улыбалась и прикидывалась галантным мужчиной. А мне было тошно смотреть на этот фарс и страшно представить, что он со мной сделает, заполучив в безраздельную власть. Когда отец отвернулся, будущий муж подмигнул мне и показал неприличный жест – ничего он не забыл.
Мысли о спасении обрушились на меня ледяным потоком горной реки. Бежать, в Пекло прошлое, если останусь, то пропаду, и никто не даст за мою жизнь и ломаной монетки. Бежать, и стать самостоятельной, независимой личностью. Чтобы никто больше не смел распоряжаться мною, как вещью. Я подошла к зеркалу и посмотрела на свое бледное отражение: глаза блестят лихорадочным светом, губы упрямо сжаты в полоску, волосы растрепались. Сейчас или никогда, потом не решусь, испугаюсь, найду тысячу отговорок. Бежать! Эта мысль билась в голове пойманной бабочкой. Надо успеть, пока меня саму не пришпилили на булавку и не повесили в рамочку. Не мешкая, я скинула фартук и набросила на плечи плащ. Выскользнула через черный ход и тихо притворила за собой дверь. У меня есть около часа на сборы, а дальше нужно успеть покинуть город, пока отец не обнаружит исчезновение любимой дочери. Что делать и куда ехать я примерно представляла, строить более конкретные планы откровенно боялась. Стоит лишь дать слабину, и я сдамся, а это равносильно концу.
Как я добежала до дома, не знаю, все время казалось, что меня кто-то преследует. Быстро и не особо вдумчиво побросала вещи в дорожный чемоданчик. Сложила мамины тетради и старый гримуар в рюкзачок – самое ценное, что осталось от нее.
