— Ты мне скажи, зачем застрелил-то его?
— Да, на шару бахнул и вальнул...— ответил Антон, продолжая с трудом выковыривать лопатой скованную дёрном почву.— Век воли не видать.
Вексель многозначительно кашлянул и, сделав паузу, снова одарил своего напарника презрительным взглядом.
— Ну, честное слово, Олег Александрович,— парень воткнул лопату и выпрямился.— Не понравилось ему, как бабки... деньги поделили. А я поделил всё честно – поровну. Он уже бухой был. А он тогда агрессивным становится. Достал нож, значит, и попёр. Он же меня в полтора раза выше... Я и струхнул.
— Да не интересуют меня ваши детские разборки...,— мужчина грустно махнул рукой.— Ты что остановился-то? Копай, давай. Я тут с тобой весь день сидеть не собираюсь.
Антон поплевал на ладони, уже начавшие с непривычки болеть, и продолжил копать.
— А почему бы его в кислоте не растворить?— спросил он, выворачивая очередной ком земли.
— Фильмов что ли иностранных насмотрелся?— хмыкнул Вексель.— Ты хоть представляешь, сколько её нужно, чтобы труп растворить? Литров 100, не меньше. Её надо достать, не привлекая внимания, а потом ещё где-то всем этим заниматься... Ты копай лучше. Вширь не бери сильно. Не гроб же закапываем.
Устав наблюдать за тем, как парень неумело обращается с лопатой, мужчина поднялся и принялся собирать сухие ветки, в изобилии валяющиеся вокруг поляны. Быстро набрав объёмистую вязанку, он бросил её на землю около медленно углубляющейся ямы. Потом сделал ещё пару ходок по лесу, думая о чём-то своём, скинул в кучу последнюю партию и скомандовал парню:
— Ладно, хватит уж... Вылезай.
— А это зачем?— спросил Антон, выбираясь из ямы, ставшей ему уже значительно выше колена. — Бензин же есть...
— Не землю же им поливать. А так займётся быстрее. Да и тяга будет лучше из-под веток, — ответил Вексель, ногой спихивая хворост вниз.— Ты остальные покрышки тащи пока, и передохнём чуток.
Парень кивнул и нехотя поплёлся назад к машине. Когда он вернулся, то обнаружил Векселя всё так же сидящим на приваленной к дереву покрышке. Мужчина раскрыл свою сумку, достал термос и с необычно расслабленным видом, наливал горячее содержимое в крышку-стакан. Небо, проглядывающее между прямых как иглы стволов, стало светлеть. Туман, стелящийся под деревьями, поверх сухой опавшей хвои теперь казался желтоватым.
— Жалко чё-то, Олег Александрович...— проговорил Антон, глядя на принесённые покрышки.— Почти же новая резина. Не лысая.
— Ты человека жизни лишил, а сам покрышек жалеешь...— заметил Вексель.— Вот что вы за поколение такое?
— А так от бензина не сгорит что ли?
— Бензин на открытом воздухе даст 900 градусов от силы. А покрышки все полторы тысячи. Как говорится, до полного озоления,— ответил мужчина, отставляя термос в сторону и с нескрываемым удовольствием отпивая из стакана.— Три штуки вниз кидай ровно на ветки. Четвёртую потом сверху добавим.
— Вот умный вы, Олег Александрович...,— с уважением проговорил парень, снова забираясь в яму и тщательно раскладывая покрышки.— Даром, что не профессор.
— Это Антоша не ум, а образование. Я, в отличие от тебя, в советской школе учился. А профессором был мой папа серпентолог. Вот тот, и правда, был ум.
— Это врач что ли? Который от поноса лечит?
— Ну, ты точно жертва ЕГЭ. Не сдал его, поди...,— грустно покачал головой Вексель.— Это учёный, который змей изучает.
— А-а-а, понятно,— смутившись протянул Антон, а потом добавил.— И сдал я...
— Закончил что ли? Погреться не хочешь?— заботливо предложил мужчина, чуть протягивая стакан с извивающимся над ним паром.
— А что там у вас? Кофе?
— Кофе я люблю, но мне нельзя. Сердце пошаливает. Какао. Держи вот.
— Спасибо,— парень взял стакан из рук Векселя и, смакуя, отпил горячего напитка.— Вкусно. Но на «Несквик» не похоже.
— А я эту растворимую гадость и не пью. Это «Золотой ярлык».
— Это который варить надо?
— Да, как и полагается.
— Покурить бы ещё... А я блин, сигареты купить забыл.
— Ну, тут ничем помочь не могу. Десять лет назад уж как бросил. И ты бы завязывал. Дольше проживёшь. Помню, так и сказал однажды в кабинете следаку прокурорскому,— ответил Вексель и на мгновение задумался.— Это 90-е были, загибалось всё. А мы тогда на базе одного НИИ организовали небольшой кооперативчик и завозили из-за бугра оборудование — компьютеры всякие, разные инструменты. Ну, а ребята одни хитрожопые про это прознали и через свои подвязки ментовские захотели бизнес отжать...
— И чо дальше было?— спросил Антон, потому что мужчина вдруг замолчал, погрузившись в свои воспоминания.
— Что?
— Ну, закопали следака того?
— Да ты совсем дурак что ли? Нет,— нахмурился Вексель.— Нормальный он мужик оказался. Общались ещё с ним потом. В прошлом году помер от коронавируса. Меня старше лет на пять, по возрасту группа риска. Да и лёгкие-то прокурил все... Смолил по пачке в день. Я ж тебе про курение рассказываю...
— Ясно, дошло...— кивнул парень. — А закопали-то кого?
— Кого надо, того и закопали,— раздражённо ответил Олег Александрович, забирая у Антона стакан и закручивая термос.— А ты, если хочешь того следака пережить, поменьше вопросов задавай. И курить бросай. Пошли... Притащим твоего дружка.
Открыв багажник машины, Вексель и Антон с трудом вытащили наружу увесистый небрежно обмотанный скотчем свёрток из грубой мешковины и, взявшись с разных сторон, поволокли на поляну.
— Ты бы аккуратнее его перевязывал,— тяжело дыша, посетовал мужчина, когда края старой материи с треском разошлись под весом мёртвого тела, и из бреши вывалилась наружу побелевшая рука.
— Не подрассчитал. Да и торопился.
— Да... Здоровый кабан.
Антон, не особо физически крепкий, чуть запинался и пошатывался, пару раз приложив покойника о плотно посаженные сосны. Наконец-то труп дотащили до поляны и скинули в яму. Парень с сосредоточенным лицом, тщательно распределяя бензин по всей длине, вылил на покойника бензин. На секунду он замер, раздумывая, бросить ли в яму пустую ёмкость, но Вексель, снова присевший под дерево, остановил его:
— Канистрочку-то оставь. Вещь хорошая. Вдруг пригодится ещё,— и сам улыбнулся своей остроте.— Спички-то дать?
— Да есть у меня,— ответил парень и наклонился к яме.— Ща… только поправлю его поровнее.
В этот момент произошло нечто странное. Присевший на колено на краю ямы Антон, рухнул животом на землю, а потом вдруг затрясся и задёргался, словно сопротивляясь какой-то силе.
— Что там у тебя?— не сразу понял Вексель.
— Олег Алек... Александрович,— взвизгнул парень.— Он меня схватил!
Мужчина хотел в очередной раз пристыдить молодого человека, который оказался слишком впечатлительным, но тот уже сполз в яму, свесившись через край, и теперь снаружи торчали только его вызывающе зелёные кроссовки. Снизу раздавались сдавленные хрипы.
Всё ещё не воспринимая происходящее всерьёз, Вексель подошёл ближе. Пред ним предстала удивительная картина. Застреленный приятель Антона каким-то образом ожил и выбрался из мешка. Здоровый под два метра ростом мордатый детина в спортивках и белой футболке с надписью «За Русь» схватил парня своими мертвецки бледными руками и теперь с силой душил. Собравшись с силами, Антон дёрнулся и, на секунду освободившись от пальцев покойника, с обезумевшими глазами вцепился в край ямы. Но мертвец сразу же догнал и обрушился на него сзади, придавив всей массой к земле и не давая вылезти наружу. Его крупные массивные пальцы крепко обхватили голову Антона и начали медленно и уверенно поворачивать против часовой стрелки. Парень надрывался от боли и ужаса, но ничего не мог поделать. Вскоре послышался хруст позвонков. Голова Антона, повёрнутая на 180 градусов, повисла на переломанной шее.
Мертвец оттолкнул обмякшее тело в сторону и вдруг поднял остекленевшие глаза на замершего в паре метров Олега Александровича. Упершись синеватыми руками в землю, он начал уверенно выбираться наружу, при этом, не спуская своего пустого взгляда с новой жертвы. Боясь пошевелиться, Вексель так же пристально смотрел на лезущего из ямы покойника.
Внезапно он осознал, что до сих пор сжимает в кармане предложенный Антону коробок. Мужчина выхватил его и, чиркнув спичкой, бросил её в движущегося мертвеца. Сделал он это, кажется, недостаточно ловко, потому что та быстро потухла в воздухе и отскочила от своей цели. Трясущимися руками Вексель зажёг вторую и, на этот раз, подпалив коробок, метнул его в нападавшего целиком. Бензин, пропитавший одежду на ожившем трупе, ярко вспыхнул, мгновенно превратив его в движущийся факел. Пошатнувшись и сразу обессилев, покойник рухнул назад в свою импровизированную могилу. Последовала вторая вспышка. Это загорелся бензин на покрышках и ветках. Из ямы взметнулись вверх языки пламени. Во все стороны повеяло жаром, от которого желтоватый туман принялся таять и расступаться в стороны.
Всё ещё не понимая, что случилось, Олег Александрович вернулся к своему дереву и снова присел на покрышку. В левой стороне груди начало покалывать. Мужчина тяжело вздохнул, достал из внутреннего кармана поблёскивающий от огня серебристый блистер таблеток и выщелкнул белый кругляш на свою ладонь. Потом открутил крышку термоса, пополнил стакан и запил лекарство. Он ещё долго сидел так, глядя на огонь, молча думая о чём-то и неспешно отпивая какао.
в которой студент Петров проявляет инакомыслие и испытывает на себе всю мощь репрессивного аппарата
Межрайонное отделение полиции было тихим и практически безлюдным. Тусклый желтоватый свет пробивался сквозь оконные решётки и падал на стоящую в горшке диффенбахию с большими запылёнными листьями. Чуть дальше от окна устроился второй вечный обитатель дежурки – пухловатый майор Захарчук. Исправно отработав в органах, он по выслуге лет получил это своё звание, практически не вставая с того кресла, на котором сидел и сейчас.
Тяготы службы, свалившиеся на его плечи в виде бумажной и организационной работы, майор принимал стоически. Куда сильнее его теперь беспокоило, что в отсутствие электричества он не может включить небольшой телевизор и насладиться очередным повтором очередного сезона очередного сериала про «Ментов». Захарчук вздохнул, повесил китель на спинку стула, надел выпуклые очки и хотел было вернуться к разгадыванию кроссворда, но его отвлёк долбящий металлический звук.
— Чё тебе, майдановец?— выглянув из дежурки в пустой коридор, громко спросил майор.
— Пить хочу,— раздался в ответ немного резкий и высокий голос молодого человека.
Захарчук с недовольным видом поднялся с места, надел китель и, взяв бутылку минералки из начинающего подтекать холодильника, зашаркал по коридору в сторону «обезьянника». Там в зарешёченном полумраке, вытянув вперёд длинные ноги в порванных джинсах и обшарпанных кедах, сидел задержанный третьего дня студент Петров.
— Держи вот...— сунул Захарчук бутылку между прутьев, и она тут же скрылась внутри.
Послышался треск мятого пластика и громкие глотки, а затем из темноты появилась взлохмаченная голова Петрова.
— А обед сегодня будет?
— Кормление задержанных по графику в 19 часов.
— Напишу, что вы использовали на мне пытку голодом,— пригрозил Петров, отдавая бутылку.
— Куда? В телеграм свой что ли напишешь?— спросил дежурный, в общем-то довольный тем, что завязался какой-то разговор.— Нет связи-то...
— На бумаге потом напишу,— уверенно ответил студент, снова занимая место на шконке, нахохлившись в своей короткой байкерской куртке, словно замёрзший воробей.
— Грамотный что ли?— усмехнулся Захарчук.— Ну, пиши-пиши, майдановец...
— У нас был миг’ный пг’отест!— возразил Петров, до этого, очевидно, старавшийся избегать слов с буквой «р», а потом добавил.— Устг’оили тут ГУЛАГ...
— Чего?
— Сталинские застенки устг’оили, говог’ю, вот что...— повторил студент, гордо скрестив руки на груди.
— Ты сильно умный? На юриста учишься что ли?— поинтересовался майор.
— На истог’ика.
— Ты ведь, Петров, у нас на митинг Анального ходил?— уточнил Захарчук.
— Ну, ходил.
— Он был несанкционированный?
— Да,— ответил Петров уже менее решительно.
— При задержании сопротивление оказывал?
— Оказывал,— подтвердил студент, уже совсем поникнув.
— Ну вот,— с нескрываемым удовлетворением в голосе подытожил дежурный,— значит, всё в рамках правового поля. На 72 часа я тебя могу и безо всякого митинга задержать. А Иосиф Виссарионыч твой, когда со своими друзьями-большевиками бунтовал, и подольше сидел. Ничо! Не жаловался. Измельчали вы... Революционеры, блядь...
— Да ладно...— пренебрежительно отмахнулся рукой Петров.— Вы бы меня по любому для галочки замели. Знаю я вас! Наг’коту бы мне подбг’осили..
— Я бы тебе телефон логопеда подбросил...— покачал головой Захарчук.
— Издевайтесь дальше! Мне всё г’авно!
Майор грустно вздохнул, ещё раз бросил на молодого человека осуждающий взгляд из-под толстых очков, и зашаркал в свою дежурку. Под холодильником там уже натекла приличная лужа. Недовольно пробурчав себе под нос что-то про безответственных электриков и оперов, которые «вечно где-то шляются», Захарчук достал из-за двери швабру с намотанной на неё тряпкой и растёр воду по полу.
На стене размеренно тикали китайские батареечные часы. И с каждым щелчком пластиковых шестерёнок это одинокое дежурство казалось майору всё более и более странным. Сначала всех будят по какой-то непонятной тревоге, потом отключают электричество и связь, теперь никто не является на работу... А он что же? Должен сидеть тут в ожидании, без информации и распоряжений. Захарчук поднял подслеповатые глаза на циферблат и, беззвучно пошевелив губами, полез в окончательно оттаявший холодильник. Достав с верхней полки одинокий пластиковый контейнер, дежурный открыл его и, поразмыслив, ложкой перевалили через край в одноразовую тарелку горку слипшихся макарон и одну сосиску. Вторую ложку он воткнул в оставшиеся в контейнере макароны и со всем этим немудрящим ужином снова поплёлся по коридору.
— Макароны с сосиской будешь?— спросил майор, поравнявшись с камерой.
— Нет, я веган,— ответил из темноты Петров.
— Ты ещё и веган...— разочарованно покачал головой Захарчук, с таким голосом, что этот новый факт мог быть расценен исключительно как отягчающее ситуацию обстоятельство, но всё-таки повторил своё предложение.— Думаешь, что там есть мясо что ли? На, поешь...
— Макаг'оны буду,— согласился студент, забирая пластиковую миску через окошко в клетке.
Пошебуршив ключами в двери кабинета чуть дальше по коридору, майор распахнул её настежь и добавил чуть освещённости. Потом забрал оттуда чей-то колченогий стул, уселся напротив Петрова и тоже принялся есть.
— Скучно сидеть, небось? Без телефона-то с интернетом?— спросил он арестанта.— Вы же постоянно щас в соцсети свои на жопы всякие пыритесь.
— Нет,— неохотно ответил студент.— Я обычно аудио-книги слушаю.
— А что так? Читать не умеешь? Говорил же, что грамотный,— усмехнулся дежурный.
— Так удобнее.
— Да шучу я, не злись...— смягчился Захарчук.— Что слушаешь-то?
— «Пг’еступление и наказание».
— Это правильно,— одобрительно кивнул майор, жуя сосиску.— Изучай. Классику надо знать.
На какое-то время оба опять замолчали. Тикание настенных часов в дежурке гулко раздавалось по всему коридору, многократно отражаясь от холодных покрашенных масляной краской стен.
— Да, на шару бахнул и вальнул...— ответил Антон, продолжая с трудом выковыривать лопатой скованную дёрном почву.— Век воли не видать.
Вексель многозначительно кашлянул и, сделав паузу, снова одарил своего напарника презрительным взглядом.
— Ну, честное слово, Олег Александрович,— парень воткнул лопату и выпрямился.— Не понравилось ему, как бабки... деньги поделили. А я поделил всё честно – поровну. Он уже бухой был. А он тогда агрессивным становится. Достал нож, значит, и попёр. Он же меня в полтора раза выше... Я и струхнул.
— Да не интересуют меня ваши детские разборки...,— мужчина грустно махнул рукой.— Ты что остановился-то? Копай, давай. Я тут с тобой весь день сидеть не собираюсь.
Антон поплевал на ладони, уже начавшие с непривычки болеть, и продолжил копать.
— А почему бы его в кислоте не растворить?— спросил он, выворачивая очередной ком земли.
— Фильмов что ли иностранных насмотрелся?— хмыкнул Вексель.— Ты хоть представляешь, сколько её нужно, чтобы труп растворить? Литров 100, не меньше. Её надо достать, не привлекая внимания, а потом ещё где-то всем этим заниматься... Ты копай лучше. Вширь не бери сильно. Не гроб же закапываем.
Устав наблюдать за тем, как парень неумело обращается с лопатой, мужчина поднялся и принялся собирать сухие ветки, в изобилии валяющиеся вокруг поляны. Быстро набрав объёмистую вязанку, он бросил её на землю около медленно углубляющейся ямы. Потом сделал ещё пару ходок по лесу, думая о чём-то своём, скинул в кучу последнюю партию и скомандовал парню:
— Ладно, хватит уж... Вылезай.
— А это зачем?— спросил Антон, выбираясь из ямы, ставшей ему уже значительно выше колена. — Бензин же есть...
— Не землю же им поливать. А так займётся быстрее. Да и тяга будет лучше из-под веток, — ответил Вексель, ногой спихивая хворост вниз.— Ты остальные покрышки тащи пока, и передохнём чуток.
Парень кивнул и нехотя поплёлся назад к машине. Когда он вернулся, то обнаружил Векселя всё так же сидящим на приваленной к дереву покрышке. Мужчина раскрыл свою сумку, достал термос и с необычно расслабленным видом, наливал горячее содержимое в крышку-стакан. Небо, проглядывающее между прямых как иглы стволов, стало светлеть. Туман, стелящийся под деревьями, поверх сухой опавшей хвои теперь казался желтоватым.
— Жалко чё-то, Олег Александрович...— проговорил Антон, глядя на принесённые покрышки.— Почти же новая резина. Не лысая.
— Ты человека жизни лишил, а сам покрышек жалеешь...— заметил Вексель.— Вот что вы за поколение такое?
— А так от бензина не сгорит что ли?
— Бензин на открытом воздухе даст 900 градусов от силы. А покрышки все полторы тысячи. Как говорится, до полного озоления,— ответил мужчина, отставляя термос в сторону и с нескрываемым удовольствием отпивая из стакана.— Три штуки вниз кидай ровно на ветки. Четвёртую потом сверху добавим.
— Вот умный вы, Олег Александрович...,— с уважением проговорил парень, снова забираясь в яму и тщательно раскладывая покрышки.— Даром, что не профессор.
— Это Антоша не ум, а образование. Я, в отличие от тебя, в советской школе учился. А профессором был мой папа серпентолог. Вот тот, и правда, был ум.
— Это врач что ли? Который от поноса лечит?
— Ну, ты точно жертва ЕГЭ. Не сдал его, поди...,— грустно покачал головой Вексель.— Это учёный, который змей изучает.
— А-а-а, понятно,— смутившись протянул Антон, а потом добавил.— И сдал я...
— Закончил что ли? Погреться не хочешь?— заботливо предложил мужчина, чуть протягивая стакан с извивающимся над ним паром.
— А что там у вас? Кофе?
— Кофе я люблю, но мне нельзя. Сердце пошаливает. Какао. Держи вот.
— Спасибо,— парень взял стакан из рук Векселя и, смакуя, отпил горячего напитка.— Вкусно. Но на «Несквик» не похоже.
— А я эту растворимую гадость и не пью. Это «Золотой ярлык».
— Это который варить надо?
— Да, как и полагается.
— Покурить бы ещё... А я блин, сигареты купить забыл.
— Ну, тут ничем помочь не могу. Десять лет назад уж как бросил. И ты бы завязывал. Дольше проживёшь. Помню, так и сказал однажды в кабинете следаку прокурорскому,— ответил Вексель и на мгновение задумался.— Это 90-е были, загибалось всё. А мы тогда на базе одного НИИ организовали небольшой кооперативчик и завозили из-за бугра оборудование — компьютеры всякие, разные инструменты. Ну, а ребята одни хитрожопые про это прознали и через свои подвязки ментовские захотели бизнес отжать...
— И чо дальше было?— спросил Антон, потому что мужчина вдруг замолчал, погрузившись в свои воспоминания.
— Что?
— Ну, закопали следака того?
— Да ты совсем дурак что ли? Нет,— нахмурился Вексель.— Нормальный он мужик оказался. Общались ещё с ним потом. В прошлом году помер от коронавируса. Меня старше лет на пять, по возрасту группа риска. Да и лёгкие-то прокурил все... Смолил по пачке в день. Я ж тебе про курение рассказываю...
— Ясно, дошло...— кивнул парень. — А закопали-то кого?
— Кого надо, того и закопали,— раздражённо ответил Олег Александрович, забирая у Антона стакан и закручивая термос.— А ты, если хочешь того следака пережить, поменьше вопросов задавай. И курить бросай. Пошли... Притащим твоего дружка.
Открыв багажник машины, Вексель и Антон с трудом вытащили наружу увесистый небрежно обмотанный скотчем свёрток из грубой мешковины и, взявшись с разных сторон, поволокли на поляну.
— Ты бы аккуратнее его перевязывал,— тяжело дыша, посетовал мужчина, когда края старой материи с треском разошлись под весом мёртвого тела, и из бреши вывалилась наружу побелевшая рука.
— Не подрассчитал. Да и торопился.
— Да... Здоровый кабан.
Антон, не особо физически крепкий, чуть запинался и пошатывался, пару раз приложив покойника о плотно посаженные сосны. Наконец-то труп дотащили до поляны и скинули в яму. Парень с сосредоточенным лицом, тщательно распределяя бензин по всей длине, вылил на покойника бензин. На секунду он замер, раздумывая, бросить ли в яму пустую ёмкость, но Вексель, снова присевший под дерево, остановил его:
— Канистрочку-то оставь. Вещь хорошая. Вдруг пригодится ещё,— и сам улыбнулся своей остроте.— Спички-то дать?
— Да есть у меня,— ответил парень и наклонился к яме.— Ща… только поправлю его поровнее.
В этот момент произошло нечто странное. Присевший на колено на краю ямы Антон, рухнул животом на землю, а потом вдруг затрясся и задёргался, словно сопротивляясь какой-то силе.
— Что там у тебя?— не сразу понял Вексель.
— Олег Алек... Александрович,— взвизгнул парень.— Он меня схватил!
Мужчина хотел в очередной раз пристыдить молодого человека, который оказался слишком впечатлительным, но тот уже сполз в яму, свесившись через край, и теперь снаружи торчали только его вызывающе зелёные кроссовки. Снизу раздавались сдавленные хрипы.
Всё ещё не воспринимая происходящее всерьёз, Вексель подошёл ближе. Пред ним предстала удивительная картина. Застреленный приятель Антона каким-то образом ожил и выбрался из мешка. Здоровый под два метра ростом мордатый детина в спортивках и белой футболке с надписью «За Русь» схватил парня своими мертвецки бледными руками и теперь с силой душил. Собравшись с силами, Антон дёрнулся и, на секунду освободившись от пальцев покойника, с обезумевшими глазами вцепился в край ямы. Но мертвец сразу же догнал и обрушился на него сзади, придавив всей массой к земле и не давая вылезти наружу. Его крупные массивные пальцы крепко обхватили голову Антона и начали медленно и уверенно поворачивать против часовой стрелки. Парень надрывался от боли и ужаса, но ничего не мог поделать. Вскоре послышался хруст позвонков. Голова Антона, повёрнутая на 180 градусов, повисла на переломанной шее.
Мертвец оттолкнул обмякшее тело в сторону и вдруг поднял остекленевшие глаза на замершего в паре метров Олега Александровича. Упершись синеватыми руками в землю, он начал уверенно выбираться наружу, при этом, не спуская своего пустого взгляда с новой жертвы. Боясь пошевелиться, Вексель так же пристально смотрел на лезущего из ямы покойника.
Внезапно он осознал, что до сих пор сжимает в кармане предложенный Антону коробок. Мужчина выхватил его и, чиркнув спичкой, бросил её в движущегося мертвеца. Сделал он это, кажется, недостаточно ловко, потому что та быстро потухла в воздухе и отскочила от своей цели. Трясущимися руками Вексель зажёг вторую и, на этот раз, подпалив коробок, метнул его в нападавшего целиком. Бензин, пропитавший одежду на ожившем трупе, ярко вспыхнул, мгновенно превратив его в движущийся факел. Пошатнувшись и сразу обессилев, покойник рухнул назад в свою импровизированную могилу. Последовала вторая вспышка. Это загорелся бензин на покрышках и ветках. Из ямы взметнулись вверх языки пламени. Во все стороны повеяло жаром, от которого желтоватый туман принялся таять и расступаться в стороны.
Всё ещё не понимая, что случилось, Олег Александрович вернулся к своему дереву и снова присел на покрышку. В левой стороне груди начало покалывать. Мужчина тяжело вздохнул, достал из внутреннего кармана поблёскивающий от огня серебристый блистер таблеток и выщелкнул белый кругляш на свою ладонь. Потом открутил крышку термоса, пополнил стакан и запил лекарство. Он ещё долго сидел так, глядя на огонь, молча думая о чём-то и неспешно отпивая какао.
Глава 18. Петг’ов
в которой студент Петров проявляет инакомыслие и испытывает на себе всю мощь репрессивного аппарата
Межрайонное отделение полиции было тихим и практически безлюдным. Тусклый желтоватый свет пробивался сквозь оконные решётки и падал на стоящую в горшке диффенбахию с большими запылёнными листьями. Чуть дальше от окна устроился второй вечный обитатель дежурки – пухловатый майор Захарчук. Исправно отработав в органах, он по выслуге лет получил это своё звание, практически не вставая с того кресла, на котором сидел и сейчас.
Тяготы службы, свалившиеся на его плечи в виде бумажной и организационной работы, майор принимал стоически. Куда сильнее его теперь беспокоило, что в отсутствие электричества он не может включить небольшой телевизор и насладиться очередным повтором очередного сезона очередного сериала про «Ментов». Захарчук вздохнул, повесил китель на спинку стула, надел выпуклые очки и хотел было вернуться к разгадыванию кроссворда, но его отвлёк долбящий металлический звук.
— Чё тебе, майдановец?— выглянув из дежурки в пустой коридор, громко спросил майор.
— Пить хочу,— раздался в ответ немного резкий и высокий голос молодого человека.
Захарчук с недовольным видом поднялся с места, надел китель и, взяв бутылку минералки из начинающего подтекать холодильника, зашаркал по коридору в сторону «обезьянника». Там в зарешёченном полумраке, вытянув вперёд длинные ноги в порванных джинсах и обшарпанных кедах, сидел задержанный третьего дня студент Петров.
— Держи вот...— сунул Захарчук бутылку между прутьев, и она тут же скрылась внутри.
Послышался треск мятого пластика и громкие глотки, а затем из темноты появилась взлохмаченная голова Петрова.
— А обед сегодня будет?
— Кормление задержанных по графику в 19 часов.
— Напишу, что вы использовали на мне пытку голодом,— пригрозил Петров, отдавая бутылку.
— Куда? В телеграм свой что ли напишешь?— спросил дежурный, в общем-то довольный тем, что завязался какой-то разговор.— Нет связи-то...
— На бумаге потом напишу,— уверенно ответил студент, снова занимая место на шконке, нахохлившись в своей короткой байкерской куртке, словно замёрзший воробей.
— Грамотный что ли?— усмехнулся Захарчук.— Ну, пиши-пиши, майдановец...
— У нас был миг’ный пг’отест!— возразил Петров, до этого, очевидно, старавшийся избегать слов с буквой «р», а потом добавил.— Устг’оили тут ГУЛАГ...
— Чего?
— Сталинские застенки устг’оили, говог’ю, вот что...— повторил студент, гордо скрестив руки на груди.
— Ты сильно умный? На юриста учишься что ли?— поинтересовался майор.
— На истог’ика.
— Ты ведь, Петров, у нас на митинг Анального ходил?— уточнил Захарчук.
— Ну, ходил.
— Он был несанкционированный?
— Да,— ответил Петров уже менее решительно.
— При задержании сопротивление оказывал?
— Оказывал,— подтвердил студент, уже совсем поникнув.
— Ну вот,— с нескрываемым удовлетворением в голосе подытожил дежурный,— значит, всё в рамках правового поля. На 72 часа я тебя могу и безо всякого митинга задержать. А Иосиф Виссарионыч твой, когда со своими друзьями-большевиками бунтовал, и подольше сидел. Ничо! Не жаловался. Измельчали вы... Революционеры, блядь...
— Да ладно...— пренебрежительно отмахнулся рукой Петров.— Вы бы меня по любому для галочки замели. Знаю я вас! Наг’коту бы мне подбг’осили..
— Я бы тебе телефон логопеда подбросил...— покачал головой Захарчук.
— Издевайтесь дальше! Мне всё г’авно!
Майор грустно вздохнул, ещё раз бросил на молодого человека осуждающий взгляд из-под толстых очков, и зашаркал в свою дежурку. Под холодильником там уже натекла приличная лужа. Недовольно пробурчав себе под нос что-то про безответственных электриков и оперов, которые «вечно где-то шляются», Захарчук достал из-за двери швабру с намотанной на неё тряпкой и растёр воду по полу.
На стене размеренно тикали китайские батареечные часы. И с каждым щелчком пластиковых шестерёнок это одинокое дежурство казалось майору всё более и более странным. Сначала всех будят по какой-то непонятной тревоге, потом отключают электричество и связь, теперь никто не является на работу... А он что же? Должен сидеть тут в ожидании, без информации и распоряжений. Захарчук поднял подслеповатые глаза на циферблат и, беззвучно пошевелив губами, полез в окончательно оттаявший холодильник. Достав с верхней полки одинокий пластиковый контейнер, дежурный открыл его и, поразмыслив, ложкой перевалили через край в одноразовую тарелку горку слипшихся макарон и одну сосиску. Вторую ложку он воткнул в оставшиеся в контейнере макароны и со всем этим немудрящим ужином снова поплёлся по коридору.
— Макароны с сосиской будешь?— спросил майор, поравнявшись с камерой.
— Нет, я веган,— ответил из темноты Петров.
— Ты ещё и веган...— разочарованно покачал головой Захарчук, с таким голосом, что этот новый факт мог быть расценен исключительно как отягчающее ситуацию обстоятельство, но всё-таки повторил своё предложение.— Думаешь, что там есть мясо что ли? На, поешь...
— Макаг'оны буду,— согласился студент, забирая пластиковую миску через окошко в клетке.
Пошебуршив ключами в двери кабинета чуть дальше по коридору, майор распахнул её настежь и добавил чуть освещённости. Потом забрал оттуда чей-то колченогий стул, уселся напротив Петрова и тоже принялся есть.
— Скучно сидеть, небось? Без телефона-то с интернетом?— спросил он арестанта.— Вы же постоянно щас в соцсети свои на жопы всякие пыритесь.
— Нет,— неохотно ответил студент.— Я обычно аудио-книги слушаю.
— А что так? Читать не умеешь? Говорил же, что грамотный,— усмехнулся дежурный.
— Так удобнее.
— Да шучу я, не злись...— смягчился Захарчук.— Что слушаешь-то?
— «Пг’еступление и наказание».
— Это правильно,— одобрительно кивнул майор, жуя сосиску.— Изучай. Классику надо знать.
На какое-то время оба опять замолчали. Тикание настенных часов в дежурке гулко раздавалось по всему коридору, многократно отражаясь от холодных покрашенных масляной краской стен.
