ОГРАБЛЕНИЕ
Лежу на полу, руки на затылке, трясусь. Нет, не от страха, а, наверное, от дикого волнения и адреналина, вскипающего в крови. Рассматриваю грязный кафель, хоженый сотней ног после последней уборки. Противно раздувать своим дыханием пылинки и песчинки, и потому слегка поворачиваю голову. Вижу подругу Алёну, она всхлипывает и сильно жмурит глаза, боясь увидеть лишнее. Вот как нужно бояться смерти, но я так не могу… Я в этом месте поломанная с тринадцати лет.
Меня зовут Инга.
Я работаю в подпольном казино, и нас сейчас грабят.
Мне не страшно, потому что отношения со смертью сложились особые…
Я родилась в семье, где скандалы, насилие и тирания — норма. Норма для всех, кроме меня.
Маленькая Инга до последнего барахталась в этой жиже отрыгнутых, скверных эмоций. Все старалась примирить родителей и братьев с сестрами. Но не вышло…
Ну… значит, этот мир не для меня. Хочу уйти с этой безумной сцены, именуемой жизнью. Уйти в мягкую пустоту небытия, в её махровые объятья.
Решилась на суицид ночью, вернее, поздним вечером. Натаскала из семейной аптечки кучу лекарств, опасных и не очень, выколупала таблетки из пластиковых гнезд, сложила разноцветной горкой, словно полкило леденцов, на подоконнике. Вот тогда было страшно!
Тело дрожало и сопротивлялось до последнего, руки не хотели слушаться, ноги подгибались. Преодолеть чувство самосохранения, наступить ему на горло — это титанический труд для силы духа. Но я шла по выбранному пути, хоть и медленно, шаг за шагом, таблетка за таблеткой, преодолевая дикое внутренне сопротивление. В тот момент, помню, смотрела в теплое многоцветие окон многоэтажки, что возвышалась напротив, и прощалась с этими чужими прекрасными жизнями в глубине этих квартир. Таблетка за таблеткой, разрывала связь с каждым из них, уходила шаг за шагом от суеты света в отрешенность смерти.
Меня тогда спасли… неудачный суицид — что может быть комичнее?!
Тело тринадцатилетнего ребенка оказалось на редкость крепким, а лекарств, видимо, слишком много, чтоб их удержал желудок. Ну, в общем, не суть.
Самое противное — что мне до сих пор кажется, что я стою у того окна, за стеклом, наблюдая за чужими жизнями, а сама тоскую о смерти, о том, что ЗА ГРАНЬЮ.
Спиной её до сих пор чувствую и с трудом держу себя в руках, чтоб не обернуться и не побежать в её добрые объятья со всех ног.
Вот почему мы сейчас лежим с Алёнкой на грязном кафеле и трясемся, но каждая — по своему поводу. Ей не хочется умирать, а мне хочется.
Только так, чтоб уже наверняка! Но эти налетчики, в черных комбинезонах и в масках зеленых чудиков, еще никого не убили, а только запугивают. Вдруг они мне выстрелят в колено! Очень не хочется вместо вожделенной смерти получить инвалидность. Я зашевелилась, стараясь принять положение поудобнее и больше увидеть — и это заметили.
К моему лицу, почти вплотную, подошел один из НИХ. Подошва армейских сапог чистая, словно перед походом на «дело» её драили щеткой.
Сел на корточки. Стволом винтовки повернул моё лицо обратно в пол. Холодный металл с запахом смазки властно, но осторожно указал на то, чего конкретно его хозяин в чёрном от меня хочет. Властно, но осторожно… властно, но аккуратно… Меня как молнией прошибло от догадки! Это глупая мысль, но почему-то она накрыла меня именно сейчас и теперь бьётся настойчиво в висок изнутри и где-то там, внизу живота, разливается теплом. Это же Руслан!
Он пришел к нам техником по компьютерам и целый месяц что-то там колдовал с системой охраны и видеонаблюдения. Руслан был мил до безобразия. До прелестного такого, сексуального и возбуждающего безобразия. Все бабы нашего небольшого коллектива хвосты позадирали и ходили вокруг да около мурлыкающими кошками.
Он же, не сводя улыбки со своего лица, аккуратно и властно очертил вокруг себя круг воображаемым мелом и разрешил бабам только тереться о его границы, не заходя внутрь. Такой себе радужный питон в клетке с кроликами… играет телом, гипнотичит харизмой, но взгляд острый, как скальпель, и вокруг него сам воздух вибрирует и вопит об опасности.
И меня тянуло к нему! Страшно тянуло, как к той самой смерти, что манила меня за спиной в ТОЙ темной комнате из прошлого.
Вам вряд ли понять, как это — хотеть мужчину до потери пульса. Так, что когда он просто облизывает чайную ложечку, ты мечтаешь оказаться на месте мельхиора... и чтоб это твои губы сейчас касались его… и от этого у тебя перехватывает дыхание. Ты забываешь, как дышать, и глаза устремляешь в пол, отворачиваешься, заливаясь краской. А еще тяжелее все это прятать месяцами, не желая уподобляться всем остальным дамам-кошкам, уже прогнувшимся в пояснице и противно, зазывно мяукающим.
— Может, он голубой? Ну из этих… скрытых… — говорила подруга Алёнка, поигрывая незажженной сигаретой. — Ну не может нормальный мужик сопротивляться моим чарам! Я даже духи купила с феромонами, дорогущие, зараза. И чтоб ты думала? Не действуют…
— Не нужен тебе Руслан. Опасный он очень. Эта улыбка — как цветастая и ароматная маскировка плотоядного цветка… сядешь к нему на колени, и он тебя хлоп — и проглотит… — И только потом сама замечаю, как на этих словах крепче сжимаю бедра, закинув ногу на ногу, и от этого становится непривычно сладко. — Черт, я порезалась!
На пол полетели нож для бумаг и наполовину распечатанное письмо. Алёнка засуетилась, торопясь обработать меня антисептиком и унять кровь, а я ругаю себя за эти неконтролируемые секунды слабости, которые, чем дальше, тем больше накрывают сладострастными волнами.
Наваждение прошло, только когда Руслан уволился. Он, кстати, так и не оприходовал ни одной из наших барышень. Да, вот именно так — разжег в девках пожар и свалил эпично в закат. Наверняка, в тот момент поигрывал мускулами под широкой рубахой и улыбался уголком рта, прекрасно осознавая, какую власть имеет над целым ворохом красоток разных возрастов и степени секс-зрелости. Вот поэтому я и хранила в секрете от всех свою страсть к этому, во всех смыслах опасному, субъекту… А как иначе? Смысл быть открыто похотливой? Знаешь же, что не получишь…
И вот сейчас, этот чудик в зеленой маске Халка и со штурмовой винтовкой наперевес, что сидит передо мной… чувствуется мне, что это наш Руслан! И опять от его точных движений и власти питона над кроликами у меня перехватило дыхание. Захотелось оказаться в этих руках вместо металла. Чтоб в меня проникал палец, легко нажимая, а не в уютную выемку курка. Чтоб мою грудь грели сейчас эти ладони, пропахшие оружейной смазкой. Черт!
Я повернулась к нему лицом, стараясь заглянуть в глаза и прочитать в них знакомый отблеск лукавой улыбки.
— Не хочу дышать грязью! Тут всякая мразь ходит! — Не знаю, откуда во мне взялось столько злости. Но то что хотела — я увидела. Таки это он… мой ангел смерти, моя невысказанная и неутоленная страсть…
Не подумайте, я нормальная! Это никакой не стокгольмский синдром, не фантазии быть изнасилованной, просто в этом мужчине слились два моих самых жгучих желания — смерти и секса. И он мог меня одарить ими обоими, если я не упущу момент. В тот миг, как я узнала его, а он это понял, невидимый круг вокруг него прорвался, принял меня в себя, как будто я шагнула наконец за горизонт событий. И теперь я властвовала над ним, над его тайной, над его будущим. И он, понятное дело, тут же захотел отобрать у меня эту власть.
Одним движением, рывком поднял меня с пола, заломил руку за спину и, придвинувшись к самому уху, жарко и требовательно прошептал:
— Не рыпайся! Веди себя тихо и смирно… И получишь, что хочешь… Сполна получишь… только будь паинькой и делай вид, что тебе страшно. Безбашенная…
— Нет… нет… не надо… прошу вас… отпустите… — залепетала я сбивчиво, принимаясь подыгрывать. — Я больше не буду! Ай!
Из моих глаз брызнули слезы, от боли в заломленной руке. Руслан перехватил меня поудобнее, зажав предплечьем горло, прижался телом к спине и ягодицам. Второй рукой и штурмовой винтовкой в ней обхватил грудь настойчиво, но не грубо. А это, оказывается, очень приятно — быть плотно зажатой в кольцах питона. Теряешь волю, теряешь страх, теряешься в желании безвозвратно…
***
Ограбление прошло гладко. Меня стерли из нормальной жизни, захватив с собой как заложницу.
А потом Руслан одарил и сексом, и страстью, и любовью. Как и обещал — сполна, все как я хотела… кроме смерти…. Просто мне перехотелось умирать, пока он жив. А ему почему-то больше не хочется убивать, рисковать тем, что сейчас имеет.
И да, в сексе он хорош. Очень! Лучше, чем я себе фантазировала.
Лежу на полу, руки на затылке, трясусь. Нет, не от страха, а, наверное, от дикого волнения и адреналина, вскипающего в крови. Рассматриваю грязный кафель, хоженый сотней ног после последней уборки. Противно раздувать своим дыханием пылинки и песчинки, и потому слегка поворачиваю голову. Вижу подругу Алёну, она всхлипывает и сильно жмурит глаза, боясь увидеть лишнее. Вот как нужно бояться смерти, но я так не могу… Я в этом месте поломанная с тринадцати лет.
Меня зовут Инга.
Я работаю в подпольном казино, и нас сейчас грабят.
Мне не страшно, потому что отношения со смертью сложились особые…
Я родилась в семье, где скандалы, насилие и тирания — норма. Норма для всех, кроме меня.
Маленькая Инга до последнего барахталась в этой жиже отрыгнутых, скверных эмоций. Все старалась примирить родителей и братьев с сестрами. Но не вышло…
Ну… значит, этот мир не для меня. Хочу уйти с этой безумной сцены, именуемой жизнью. Уйти в мягкую пустоту небытия, в её махровые объятья.
Решилась на суицид ночью, вернее, поздним вечером. Натаскала из семейной аптечки кучу лекарств, опасных и не очень, выколупала таблетки из пластиковых гнезд, сложила разноцветной горкой, словно полкило леденцов, на подоконнике. Вот тогда было страшно!
Тело дрожало и сопротивлялось до последнего, руки не хотели слушаться, ноги подгибались. Преодолеть чувство самосохранения, наступить ему на горло — это титанический труд для силы духа. Но я шла по выбранному пути, хоть и медленно, шаг за шагом, таблетка за таблеткой, преодолевая дикое внутренне сопротивление. В тот момент, помню, смотрела в теплое многоцветие окон многоэтажки, что возвышалась напротив, и прощалась с этими чужими прекрасными жизнями в глубине этих квартир. Таблетка за таблеткой, разрывала связь с каждым из них, уходила шаг за шагом от суеты света в отрешенность смерти.
Меня тогда спасли… неудачный суицид — что может быть комичнее?!
Тело тринадцатилетнего ребенка оказалось на редкость крепким, а лекарств, видимо, слишком много, чтоб их удержал желудок. Ну, в общем, не суть.
Самое противное — что мне до сих пор кажется, что я стою у того окна, за стеклом, наблюдая за чужими жизнями, а сама тоскую о смерти, о том, что ЗА ГРАНЬЮ.
Спиной её до сих пор чувствую и с трудом держу себя в руках, чтоб не обернуться и не побежать в её добрые объятья со всех ног.
Вот почему мы сейчас лежим с Алёнкой на грязном кафеле и трясемся, но каждая — по своему поводу. Ей не хочется умирать, а мне хочется.
Только так, чтоб уже наверняка! Но эти налетчики, в черных комбинезонах и в масках зеленых чудиков, еще никого не убили, а только запугивают. Вдруг они мне выстрелят в колено! Очень не хочется вместо вожделенной смерти получить инвалидность. Я зашевелилась, стараясь принять положение поудобнее и больше увидеть — и это заметили.
К моему лицу, почти вплотную, подошел один из НИХ. Подошва армейских сапог чистая, словно перед походом на «дело» её драили щеткой.
Сел на корточки. Стволом винтовки повернул моё лицо обратно в пол. Холодный металл с запахом смазки властно, но осторожно указал на то, чего конкретно его хозяин в чёрном от меня хочет. Властно, но осторожно… властно, но аккуратно… Меня как молнией прошибло от догадки! Это глупая мысль, но почему-то она накрыла меня именно сейчас и теперь бьётся настойчиво в висок изнутри и где-то там, внизу живота, разливается теплом. Это же Руслан!
Он пришел к нам техником по компьютерам и целый месяц что-то там колдовал с системой охраны и видеонаблюдения. Руслан был мил до безобразия. До прелестного такого, сексуального и возбуждающего безобразия. Все бабы нашего небольшого коллектива хвосты позадирали и ходили вокруг да около мурлыкающими кошками.
Он же, не сводя улыбки со своего лица, аккуратно и властно очертил вокруг себя круг воображаемым мелом и разрешил бабам только тереться о его границы, не заходя внутрь. Такой себе радужный питон в клетке с кроликами… играет телом, гипнотичит харизмой, но взгляд острый, как скальпель, и вокруг него сам воздух вибрирует и вопит об опасности.
И меня тянуло к нему! Страшно тянуло, как к той самой смерти, что манила меня за спиной в ТОЙ темной комнате из прошлого.
Вам вряд ли понять, как это — хотеть мужчину до потери пульса. Так, что когда он просто облизывает чайную ложечку, ты мечтаешь оказаться на месте мельхиора... и чтоб это твои губы сейчас касались его… и от этого у тебя перехватывает дыхание. Ты забываешь, как дышать, и глаза устремляешь в пол, отворачиваешься, заливаясь краской. А еще тяжелее все это прятать месяцами, не желая уподобляться всем остальным дамам-кошкам, уже прогнувшимся в пояснице и противно, зазывно мяукающим.
— Может, он голубой? Ну из этих… скрытых… — говорила подруга Алёнка, поигрывая незажженной сигаретой. — Ну не может нормальный мужик сопротивляться моим чарам! Я даже духи купила с феромонами, дорогущие, зараза. И чтоб ты думала? Не действуют…
— Не нужен тебе Руслан. Опасный он очень. Эта улыбка — как цветастая и ароматная маскировка плотоядного цветка… сядешь к нему на колени, и он тебя хлоп — и проглотит… — И только потом сама замечаю, как на этих словах крепче сжимаю бедра, закинув ногу на ногу, и от этого становится непривычно сладко. — Черт, я порезалась!
На пол полетели нож для бумаг и наполовину распечатанное письмо. Алёнка засуетилась, торопясь обработать меня антисептиком и унять кровь, а я ругаю себя за эти неконтролируемые секунды слабости, которые, чем дальше, тем больше накрывают сладострастными волнами.
Наваждение прошло, только когда Руслан уволился. Он, кстати, так и не оприходовал ни одной из наших барышень. Да, вот именно так — разжег в девках пожар и свалил эпично в закат. Наверняка, в тот момент поигрывал мускулами под широкой рубахой и улыбался уголком рта, прекрасно осознавая, какую власть имеет над целым ворохом красоток разных возрастов и степени секс-зрелости. Вот поэтому я и хранила в секрете от всех свою страсть к этому, во всех смыслах опасному, субъекту… А как иначе? Смысл быть открыто похотливой? Знаешь же, что не получишь…
И вот сейчас, этот чудик в зеленой маске Халка и со штурмовой винтовкой наперевес, что сидит передо мной… чувствуется мне, что это наш Руслан! И опять от его точных движений и власти питона над кроликами у меня перехватило дыхание. Захотелось оказаться в этих руках вместо металла. Чтоб в меня проникал палец, легко нажимая, а не в уютную выемку курка. Чтоб мою грудь грели сейчас эти ладони, пропахшие оружейной смазкой. Черт!
Я повернулась к нему лицом, стараясь заглянуть в глаза и прочитать в них знакомый отблеск лукавой улыбки.
— Не хочу дышать грязью! Тут всякая мразь ходит! — Не знаю, откуда во мне взялось столько злости. Но то что хотела — я увидела. Таки это он… мой ангел смерти, моя невысказанная и неутоленная страсть…
Не подумайте, я нормальная! Это никакой не стокгольмский синдром, не фантазии быть изнасилованной, просто в этом мужчине слились два моих самых жгучих желания — смерти и секса. И он мог меня одарить ими обоими, если я не упущу момент. В тот миг, как я узнала его, а он это понял, невидимый круг вокруг него прорвался, принял меня в себя, как будто я шагнула наконец за горизонт событий. И теперь я властвовала над ним, над его тайной, над его будущим. И он, понятное дело, тут же захотел отобрать у меня эту власть.
Одним движением, рывком поднял меня с пола, заломил руку за спину и, придвинувшись к самому уху, жарко и требовательно прошептал:
— Не рыпайся! Веди себя тихо и смирно… И получишь, что хочешь… Сполна получишь… только будь паинькой и делай вид, что тебе страшно. Безбашенная…
— Нет… нет… не надо… прошу вас… отпустите… — залепетала я сбивчиво, принимаясь подыгрывать. — Я больше не буду! Ай!
Из моих глаз брызнули слезы, от боли в заломленной руке. Руслан перехватил меня поудобнее, зажав предплечьем горло, прижался телом к спине и ягодицам. Второй рукой и штурмовой винтовкой в ней обхватил грудь настойчиво, но не грубо. А это, оказывается, очень приятно — быть плотно зажатой в кольцах питона. Теряешь волю, теряешь страх, теряешься в желании безвозвратно…
***
Ограбление прошло гладко. Меня стерли из нормальной жизни, захватив с собой как заложницу.
А потом Руслан одарил и сексом, и страстью, и любовью. Как и обещал — сполна, все как я хотела… кроме смерти…. Просто мне перехотелось умирать, пока он жив. А ему почему-то больше не хочется убивать, рисковать тем, что сейчас имеет.
И да, в сексе он хорош. Очень! Лучше, чем я себе фантазировала.
