Я проснулась где-то около десяти. Тихонечко выползла из палатки и вдохнула полной грудью теплый, солёный от морской воды воздух. Как же вкусно жить… Сильно штормило уже третий день, но это совсем не расстраивало, а наоборот — успокаивало. Словно природа приняла на себя все напряжение последних трех месяцев, всю грязь развода, мой гнев, боль и метания, опустошив измученный разум и погрузив меня в какую-то особую нирвану.
Волны с грохотом разбивались о скалы, выбрасывая вверх фонтаны брызг метра три высотой. Камень под нами гудел после удара волны, словно колокол или огромный гонг. Гул разлетался эхом, отражаясь от высоченных скалистых обрывов высотой с двадцатиэтажку, и возвращался к нам: вот что значит каменный мешок… Хотя нет, это место больше похоже на горшок, с дыркой диаметром восемьсот метров, через которую сюда заливается море.
Подруга Ритка, которая притащила меня в это дивное место, сидела в красивой позе над бушующей бездной и курила.
— О, Боец проснулась! Давно пора. Смотри, море вроде уже собирается угомониться. Может, даже завтра уже и поплаваем. — Ритка закрыла глаза, подставив солнечным лучам шею и обнажённую грудь. Я исподтишка любовалась ею. Легко быть нудистской с такими формами. А вот я после родов комплексовала не на шутку и потому выползла на берег в белой рубахе с длинным рукавом: типа, боюсь обгореть.
— Кофе ещё есть? Это твоё костровое пойло мне уже начало нравиться…
— Что ты понимаешь, женщина! — возмутилась Ритка. — Это божественный напиток, он пропитан дымом и энергией живого огня! Руся, кофеёк пододвинь на угли!
Чтобы муж услышал её просьбу сквозь какофонию шторма, она заорала так громко, что я не удержалась и влепила ей подзатыльник:
— Тише ты, Кирюху разбудишь! Дай молодой матери кофе попить спокойно!
— Ты офигела? Да за таким грохотом мой ор ему покажется невинным писком чаек. А она дерется… Как дам сейчас сдачи, больно! А ну выключай режим «ЯЖМАТЬ»! А то… — подруга оборвала себя на полуслове, но мне и так все было понятно — яжматерей мы раньше вместе не любили.
Руслан и Рита — дайверы и скалолазы. И приезжают в этот каменный мешок каждый год, всласть понырять и понудить. Спуститься сюда, на узкую, скалистую полоску берега можно только со специальным снаряжением: веревки, обвязки, карабины… Зато потом — полная изолированность от всего мира. Невероятное чувство. Жить в палатках, среди навеки застывших в камне древних моллюсков и прочих гадов, готовить на костре, читать книги, загорать и купаться — это рай!
Я не успела ничего ответить Рите — кусок скалы, размером с огромную виллу, с неимоверным грохотом откололся и ухнул в море. Повинуясь инстинктам, я пронзительно закричала и бросилась к палатке, где все еще спал мой сын. К счастью, катастрофа хоть и случилась убийственно близко, но совсем не затронула желтый купол нашего временного дома. А Ритка и Руслан, как ни в чём не бывало, стремглав побежали к открывшемуся зеву провала.
— Ура! Ура! Новая пещера! — пританцовывала подруга.
Я подошла к ним ближе, с плачущим Кирюхой на руках.
— Смотри, жена, она огромных размеров… — Руслан направил в отверстие мощный фонарь, и луч тут же растворился в махровой черноте, словно светил не под землю, а в ночное небо. Затем муж Риты бросил в разлом камень и прислушался — никакого звука. Ни удара о дно, ни всплеска воды. — Черт, она намного ниже уровня моря! Это похоже какой-то пузырь.
— Или огромное яйцо… — предположила я. Мне отчего-то было не по себе.
— Боец, ты чо? Сдрейфила? Похоже, зря тебе сенсей эту кличку дал! А вдруг там россыпь алмазов? Вдруг там реликты, которым миллиард лет!
— А вдруг там что-то живое? Слышишь? Ну вот этот противный треск, как счетчик Гейгера возле источника радиации. Или нет… это больше похоже на то как тысяча крабов выдувают и лопают пузырики из своих членистых ротиков.
— Дура ты! Жути нагнала! Руся, скажи ей, что нету никаких там крабов! — заныла Ритка, смешно и по-детски.
— Конечно, нет! Там ведь воды не слышно. А где нет воды, там крабов быть не может. Вон голову засунь… там вообще тишина такая, что на уши давит…
…На костровом совете решалось: лезть ли в пещеру прямо сейчас, сняв снаряжение со спуска-подъема, или через пару дней, закупив все необходимое в ближайшей деревне. И, слава богу, мне удалось склонить друзей ко второму варианту.
— Да, Боец дело говорит… Лезть в пасть земли, рискуя жизнью и при этом не имея возможности, в случае чего, сразу выбраться в степь или хотя бы позвать помощь — глупо. Давайте подождем. Ведь пещера же никуда теперь от нас не убежит.
— Слушай, все спросить хотел… Чего ты Томку называешь БОЕЦ? Никак она, по мне, на бойца не похожа, — пробурчал недовольный Руслан.
— Мы когда по молодости вместе на каратэ ходили, тренер рассказывал про «бей или беги». Так наша Томка разгорячилась, стала что-то втирать, доказывать, что никогда нельзя к врагу спиной поворачиваться и что лучше умереть в бою, чем чувствовать себя загнанной жертвой. Тренер с тех пор и начал называть её Боец. Ну, а мы подхватили, потому что это правда. Жизнь её изрядно поколбасила, но ни разу не сломала.
— А ты помнишь, что он потом еще сказал? Продолжение помнишь? — обратилась я к подруге.
— Не-а… А разве что-то еще было?
— Да… он сказал: «Девочка, когда встретишься с кем-то или чем-то больше тебя самой, намного больше, и от кого будет пахнуть смертью — беги! Потому что бег для тебя это тоже бой, только со временем и невнимательностью. Топчи ногами землю с остервенением, лети стрелой к точке спасения, которую заприметила, и не оглядывайся. Оглядываются жертвы, бойцы побеждают время и выживают!»
— Круто сказал! — И Ритка чокнулась с нами своей кружкой, хлопнула кофе, как спиртягу, театрально занюхнув локтем.
Меня все сводил с ума этот треск, доносившийся из пещеры. Но, похоже, его слышала только я. Море и в самом деле стало утихать, а потому противный треск въедался в мозг, без остановки долбил маленькими молоточками. Прошло часа четыре, я все время ходила, искоса поглядывала на черный провал и никак не могла взять в толк, что именно меня беспокоит… помимо треска, конечно.
— Ритка, смотри! Эта тень какая-то неправильная. Она словно прилипла к камню и не двигается вместе с солнцем, а только растет. Словно выползает из вашей пещеры. — осенила меня догадка.
— Иди нафиг со своей жутью. Параноик.
— Руслан, ну посмотри ты, мужики завсегда умнее… — Отомстила я подруге за «диагноз».
Руся подошел к странной тени, что-то прикинул, присвистнул, потрогал, постучал камешком, даже понюхал:
— Томка права. Это какая-то странная аномалия. Камень стремительно теряет цвет и яркость, звучит по-другому и гораздо холоднее на ощупь. Словно тень поглощает всю энергию из окружающей среды. Очень странно… Эта аномалия растет, говоришь?
— Да, и очень даже быстро. Незаметно, но быстро. И треск этот, крабий, все громче и громче. Ребят, может, выберемся из каменного мешка и заночуем в деревне от греха подальше? А завтра вернетесь со снарягой и обследуете свою прелесть.
— Ну, не-е-е-ет! — заныла Ритка.
Руслан посмотрел на хнычущую жену, на напуганную меня, на Кирюху, который, судя по всему, тоже собрался поплакать за компанию, и авторитетно вынес вердикт:
— Томка, собирай свои пожитки, палатку, и я тебя с малым переведу поближе к месту подъема. А мы с Ритой останемся тут. Ну, а утром посмотрим, что к чему. Я надеюсь, то, что ты от пещеры будешь больше чем в полукилометре, тебя устроит?
— Да, — ответила я и мигом занырнула в палатку, чтоб побыстрее собрать шмотки. А Ритка услужливо забрала Кирюху и медленно потащилась по острым скалам вдоль берега к месту, где мы поднимаемся по отвесной каменной стене вверх, в степь.
И вроде я не так уж долго копошилась, запихивая все в рюкзак. Меня подгонял все усиливающийся треск и жуткий липкий страх, который проникал в меня через поры, через каждый волосок. И когда я, уже одетая для мини-похода, с бесформенной гусеницей рюкзака вылезла наружу, странная тень успела разрастись, как чума. Стала как минимум в десять раз больше! А Руся… Руся сидел возле чернеющего проёма, опершись спиной на камень, лицом ко мне, и глядел вперед застывшими, абсолютно мертвыми глазами. Челюсть отвисла, лицо — как неживая маска, кожа пепельно-серая. Тень поглотила его… И она росла уже заметно и быстро, как лужа убежавшего с плиты молока!
Я смотрела на этот ужас, как кролик на удава, и тут… спасительный шепот в голове: «Девочка, когда встретишься с кем-то или чем-то больше тебя самой, намного больше и от кого будет пахнуть смертью — беги!»
И я побежала! Стрелой, так быстро как могла! Я чувствовало ЭТО спиной. Оно было огромным… дышало треском, шло сплошной стеной, вибрировало смертью. Казалось это НЕЧТО лижет камни отвратительными щупальцами, которые не видны глазами, но тело их чувствует. Мерзкое, холодное, бездушное, но живое!
— Ритка, беги! Беги, не оглядывайся!
Но она оглянулась и застыла. В горле застрял пронзительный визг.
Я вырвала из её рук Кирюху. Прижала к груди, спрятала от всего этого. Попробовала тащить Риту, но она вдруг обмякла и рухнула на камни. Словно телек выключили из розетки: клац — и всё! Кожа её мгновенно посерела.
Вперед, бежать и не оглядываться! Топтать землю с остервенением!
Бой со временем… Бой который я проигрываю…
Потому что бегу уже по серым скалам, шаги звучат глухо. И мразь ползет по моим ногам вверх. Холодная, липкая, она поднимает каждый волосок на моей коже, при ее прикосновении все деревенеет. Ору, срывая связки. А мерзость ползет выше, забирается в меня жгутом, разливается внутри живота жидкой ртутью.
На негнущихся ногах бежать тяжело. Из меня будто торчит жуткий хвост, и я им больно цепляюсь за каждый камешек, бегу враскоряку. Вот-вот упаду на четвереньки…
Перебрасываю Кирюху на плечо, чтоб освободить хоть одну руку. Он глянул мне за спину и в миг обмяк, как Ритка. Стал мертвецки холодным тут же. Болтается жуткой тряпичной куклой из стороны в сторону. Положила наземь. Освободилась… Рывок, еще рывок… Я — БОЕЦ!
Боль! И хлюпнуло что-то… оторвался «хвост» и выпал вместе с куском моего мяса… и кровь рекой течет по бедрам, и уже стелится по земле алой змеёй, следом за мной. Но мне легче… бежать, дышать, и в руках сила!
Веревки на месте. Вверх! Стремительно, до дрожи, до боли в мышцах… прочь из этого чертового каменного мешка! Ногами по отвесной скале, в каждой руке — по веревке, подтянись-оттолкнись-подтянись-оттолкнись.
Не вижу, но знаю: там внизу мою кровь слизывает невидимая мразь…
***
Очнулась в больнице. Губы ссохлись, покрылись коростой. Дышать больно, словно ребра вывернули, словно крысы терзали мой живот. Не могу двинуться. Кричу… Вернее, хочу кричать, а получается хрип со скрежетом…
Прибежала сестричка. Дала попить. Позвала доктора…
— Поздравляю вас, милочка, со вторым, а нет, даже с третьим рождением! — Врач похож на доброго доктора Айболита. — Вы настоящий боец! Автокатастрофа была страшной. Все погибли, кроме вас. Это назовем вторым рождением. Сочувствую вашей потере… А когда вам зашивали кишечник, уже на операционном столе, внезапно началось кровотечение. Нет, не из-за операции — маточное кровотечение! Пришлось, для спасения вашей жизни, матку экстренно удалить. Ткани вокруг были настолько хрупкие, что буквально расползались от прикосновения инструмента. Но и это удаление оказалось к лучшему! Сегодня пришли анализы этих тканей… Это — РАК. Орган полностью поражен опухолью… редкой, странной онкоопухолью. Мутировала слизистая, заполонила собой все и потом уже проникла в ткани мышц. Если бы не авария, если бы не кровотечение, то жить вам оставалось от двух месяцев до полугода. Так что… с третьим рождением Вас!
***
Через два месяца я уходила прочь от больницы, не оборачиваясь. Зловещая мразь теперь живет там, слизывает кровь с кафеля, прячется под кроватями безнадежно больных. Я её слышу, я её чувствую. И мне радостно, что чем дальше я ухожу, тем тише треск и меньше холод, а в жизнь возвращаются вкусы, запахи, краски…
