Начиналась осень. Точнее, календарно она началась почти месяц назад, а вот яркие ковры из листьев под ногами шуршать стали только на этой неделе. На работе все нормально. У тех сотрудников, у кого дети и семьи отпуска отгуляли летом, а мне в графике выделил начальник именно конец октября и начало ноября. Таким образом, мне даже «бархатный сезон» не грозило захватить на нашем побережье, а ехать за рубеж не было ни желания, ни особой финансовой возможности.
Поехать к родителям в соседний город?
Нет. Категоричное нет, и не потому, что я во всех документах указала, что сирота, и не потому, что стыжусь их образа жизни. Юридически все в порядке, и мои биологические родственники живы и здоровы. Просто они для меня умерли.
Как раз в тот день, когда проснулась моя ведьмовская сила и я, девчушка семи лет от роду, увидев, что родители собрались бурно праздновать что-то вроде «дня получки», в сердцах пожелала отцу подавиться тем пойлом, которое они купили вместо рюкзака мне на первое сентября. В школу я пошла с пакетом «благодарим за покупку», а после уроков, разревевшись от стыда и насмешек со стороны одноклассников, задала вопрос радостным папе и маме:
- А мне рюкзак или хоть сумку какую-нибудь купите? Я же не буду ходить с этим стремным пакетом?
В ответ меня обсмеяли, заявив, а что такого, в войну дети в наволочках книги носили.
- И вообще, Ирка, вали, не мешай, мы «день знаний» отмечаем. А будешь клянчить, получишь по морде, - и костяшками внушительного кулака отец, под хихиканье мамы и их товарищей, несколько раз постучал по моей голове.
Мне стало так горько и обидно, что я отправилась в коридор на поиски более приличного пакета. И нашла - красивый, бумажный, в таких дарят подарки иногда. На дне лежала открытка.
«Дорогая Ирина. Коллектив ООО «Импульс» поздравляет тебя с Днем Знаний. Желаем… И дарим рюкзак с полным набором канцелярских принадлежностей. Учись на «отлично» на радость маме и папе».
Рюкзак.
Он должен быть у меня, но его нигде не оказалось. Вот тогда-то я и ощутила, как внутри меня поднимается волна жара, как в глазах становится размытой картинка, и я, не сдерживая себя. Снова бегу к веселым родителям, сжимая в кулачке злосчастный пакет «благодарим за покупку».
- Где мой рюкзак?
Опешив, от моего тона и напора, отец ответил:
- Я другу подарил. У него сын в школу идет. Ему надо было хороший подарок сделать. Он вон, какой стол помог накрыть.
- А я? А мне не надо? Я тоже в школу теперь хожу. Это был мой рюкзак, - уже во всю давясь слезами, я кричала, получая оплеухи и требования «заткнуться» от мамы.
- Чтоб вы подавились этим столом, - выкрикнула я.
В итоге, меня выставили из квартиры и подъезда на улицу без ключей и верхней одежды, но с учебниками. И благополучно забыли о моем существовании. Я два дня ходила в школу, молча, а потом на окне в подъезде делала уроки, и засыпала, сидя в углу. Домой меня никто не звал, а сама я боялась туда идти – слишком много незнакомых и не очень адекватных людей заходили и выходили оттуда.
И вот, на третий день моих полуголодных скитаний, в нашем подъезде появилась, словно из ниоткуда, новая личность. Она напоминала Мэри Поппинс и Бабу Ягу одновременно. Ухоженная, в деловом старомодном костюме, туфлях на низком каблучке и перчатках она принесла с собой запах лесной земляники и свежей сдобы. Своим пронзительным взглядом она придирчиво оглядела лестницу, стены подъезда, цветы в кадках. Там же заметила меня, сжавшуюся в комочек. Она пахла теплом и уютом, конфетами и яблоками, которые ели одноклассники на переменах.
- Ты почему тут сидишь?
- Я живу в одиннадцатой квартире, - робко ответила я.
- А в подъезде так поздно в школьной форме сидишь почему?
Я молчала. Как сейчас помню, насколько сильно хотелось соврать этой женщине, и не получалось. Страха перед ней не было, а она умела разговаривать с детьми и задавать правильные вопросы. Голос ее был мягкий, но сильный и уверенный, располагающий к себе. Так, слово за слово, она выпытала всю мою историю. И забрала меня к себе.
Скажете, как так? А вот так. Взяла мою худенькую ладошку в свою большую, сухую и горячую. Зашла со мной в квартиру, где продолжался «праздник», посмотрела на моих родителей так, что они и их гости застыли памятниками самим себе. Что бы ни говорила она, с каждым ее словом соглашались, и безропотно отдали все документы, мои вещи, и написали какие-то бумаги, разрешающие мне жить с Прасковьей Тихоновной Ягодной.
А потом, была ночная поездка в такси в другую область, во время которой я уснула, пригревшись в руках этой женщины. Проснулась я уже в новом доме, от запаха свежей выпечки и травяного чая. За большим окном шумел листьями боярышник, щебетали припозднившиеся ласточки, и солнце светило мягко, тепло и как-то по-доброму.
Опасливо озираясь, я тихонько прокралась к дверям кухни. Там за столом сидели Прасковья Тихоновна и какой-то молодой мужчина. Они тихо о чем-то говорили и, наверное, даже спорили.
- Караилл Владимирович, я понимаю, что она пожелала им страшную смерть, но она – ребенок. Ей всего семь лет, ее некому там не то, чтобы остановить, ее азам обучить в принципе не кому. Там вообще девочкой заниматься даже в плане быта некому. Они же пропьют ее скоро какому-нибудь извращенцу за «пузырь». Не говоря о том, что проклянет и вымрет полподъезда. К чему такие риски? Нет, Ирина останется со мной.
- А здесь ею кто займется? Прасковья, вы следователь. С вашими обязанностями как собираетесь девочкой заниматься? Да и, простите великодушно, возраст все же не очень подходящий для того, чтобы обзаводиться «дочкой».
- Могу и на пенсию выйти. Мне выслуга позволяет обзавестись если не «дочкой», то «внучкой».
- Я вам выйду! Ишь, придумала, «на пенсию», - притворно погрозил пальцем мужчина. – Значит так, уходите на полставки, оформляем опеку, в том числе и магическую, в школу тут оформим. Но ваш Вахрюта, уходит ко мне в лабораторию на освободившиеся ваши полставки. И не сверкайте так глазами, не тратьте зря силу. Вы же знаете, что на меня не подействует. С графиком сами с ним решите, между собой. И отучите девочку от привычки подслушивать. Это добром не закончится.
Сельская школа оказалась довольно просторной, светлой, учителя – простодушными и заботливыми, а детвора открытой и незамутненной городскими соблазнами. После того, как у Прасковьи Тихоновны Ягодной, фельдшера местного фельдшерско-акушерского пункта появилась «внучка» весь поселок проникся сочувствием к девочке. Когда же стало известно, что родители Ирины погибли в автокатастрофе, многие прониклись сочувствием и стали проявлять опеку и присматривать за сироткой. Ну и пытались «под шумок» выяснить у маленькой девочки тайны и секреты немного скрытной и нелюдимой опекунши.
Детство имеет один существенный недостаток – оно слишком быстро пролетает. Но оставляет после себя воспоминания об играх, спорах и приключениях с привкусом пирогов со щавелем на липких ладошках.
Ирина ничем не отличалась от окружавших ее сверстников. Только иногда, брошенные в сердцах или от обиды слова сбывались невероятным образом. Даже когда девчонка уже помирилась с обидчиком, тот умудрялся на третий день после ссоры ногу сломать, или потянуть плечо, упав с крыльца школы. И всегда бабушка, оказывая помощь в сельском ФАПе, ворчала на Ирину, что надо трижды думать, прежде чем говорить. Не раз предупрежденная о том, что нужно быть осмотрительной, осторожной и аккуратной в словах и выборе товарищей для игр, девочка старалась выполнять наказ своей «бабушки», но все же оставалась ребенком.
К окончанию третьего класса от брошенных в сердцах Ириной слов в той или иной степени пострадали все одноклассники. И народонаселение небольшого поселка уже начинало шептаться о том, что девчонка не совсем обычная, приписывая ей потусторонние способности, подспудно вспоминая и приплетая слухи и домыслы, что и баба Пора тоже из ведьминского рода-племени. И слухи эти все больше привлекали внимания к жизни не только девочки, но и следователя, что грозило сложностями и трудностями. И, чтобы успокоить разбушевавшуюся фантазию, и пресечь на корню поползновения местных жителей к обнародованию «очевидного и невероятного» соседства, Прасковья Тихоновна отправилась с Ириной, в один из выходных, к своему настоящему месту работы – в Управление Магического контроля.
Здесь, в четырехэтажном старинном здании с белеными стенами и толстыми колоннами, которые поддерживали узорчатый кованый портик над широким мраморным крыльцом, было необычно и сказочно. Впечатлений добавляла старинного вида подъездная аллея. Она была оформлена фигурно подстриженными кустарниками самшита, кустовыми розами в окаймлении разномастных кустиков хосты. Подросток в джинсовом сарафанчике, водолазке и кроссовках выглядела иномирным гостем в просторном холле Управления. Ирина всему удивлялась, молча крутила головой, таращила ясные серые глазки вслед пролетавшим мимо призракам с папками документов, самоходным ящикам с разными предметами, торчащими в разные стороны, а вот на первом этаже, в кабинете бабушки она встретила по-настоящему нереальную личность – домового.
- Знакомься, Ирина, это мой добрый друг и помощник, как в доме, так и на службе - Вахрюта, - сказала Прасковья Тихоновна, приобняв за плечи окаменевшую девочку, и, указывая ей глазами на взъерошенного, волосатого (если не сказать – шерстистого) карлика в медицинском халате поверх обычных земных джинс и рубашки-ленинградки.
- Приятно познакомиться, юная барышня, - поприветствовал домовой «внучку» своей начальницы.
- Здрасьте, - отозвалась почти шепотом девочка, тараща еще сильнее свои и без того большие глазки на неожиданного знакомого. – Ба, а он что, настоящий? Прям, вот совсем-совсем? – выйдя из-за спины Прасковьи, наконец, проявила детское любопытство Ирина.
- Конечно же, он настоящий. И еще, он живой, мыслящий и, значит, обращаться к нему в третьем лице неправильно и оскорбительно. Поняла?
А вокруг на полках и стеллажах что-то булькало, шипело, искрило, трещало, переливалось и просто непреодолимо манило ребенка все это исследовать, понюхать, повертеть, посмотреть со всех сторон, или хотя бы просто потыкать пальчиком. Если разрешат.
- Да, поняла. – Ирина умоляюще-просительно смотрела на домового. Ее совершенно не смущала его внешность, мало ли всяких разных на свете живет. Готы, книжные черви, синие чулки, а он домовой. Главное, чтобы добрый был, а там пусть хоть этот, как бабушка называет, «тунеядец». - Извините, Вахрюта, я постараюсь больше так не поступать, - ответила девочка, и. наконец-то, с разрешения взрослых, отправилась исследовать помещение судебно-магической лаборатории, потеряв интерес к взрослым разговорам.
Прасковья Тихоновна, тем временем, сняла шляпку, перчатки и со всем возможным удобством расположилась с домовым за столом, и, попивая горячий сладкий кофе из чайной пары старинного фарфора, приступила к обсуждению того вопроса, за решением которого они и прибыли с воспитанницей сегодня в Управление.
- Представляешь, у нее способности уже сейчас почти на десятку тянут.
- Так это же замечательно, пойдет по твоим стопам. Не вижу проблем и поводов для беспокойств. Или ее «эти» объявились? – Домовой подвигал кустистыми бровями и скосил взгляд на девочку, замершую возле колбы с замороженным в солнечной соли цветком беспамятника.
Взмах руки госпожи следователя магконтроля и опасное растение левитировало на две полки выше. Шутка ли, цветочек вроде эустомы, с нежными лепестками льдистого оттенка лазури, но одно неосторожное прикосновение и взрослый человек с девственно чистым сознанием, как у новорожденного, теряет все навыки и воспоминания безвозвратно. Это чудо природы недавно подкинули конкуренты в букет на встречу одному влиятельному представителю бизнеса. Повезло, что он цветочки проигнорировал, а его фамильяр вовремя унюхал подклад. А то провалились бы все переговоры, и счастливый выход на международный рынок отечественного бизнеса, в лице пускающего слюни взрослого дяди на потеху конкурентам из ближнего зарубежья. Вообще, эти азиатские партнеры что, думают здесь край непуганых идиотов? Или своих защитников не найдется?
- Нет, «эти» сидят тихо, даже ходят на работу, - со вздохом отозвалась Прасковья. – Тут другое. Сила у нее половинчатая.
- Это как? – удивился Вахрюта. – Косячная, что ли?
- Да, нет. Она на самом деле половинчатая. Вот смотри, прокляла она кого-то. Не сильно, так, по-бытовому. А отменить у нее не получается. Не работает обратка в магическом потоке. Она потом может хоть сто раз простить от всей души, пожелать, чтобы ничего не случилось с обидчиком, а не работает.
- Да ну, нафиг?! – возмутился, совсем неприлично вытаращив глаза, домовой.
- Пока ее первое проклятье или пожелание не исполнится, другие не вступают в действие. Пожелала она, например «чтоб ты подавился», а потом успокоилась, простила и желает «будь здоров». Так вот, пока адресат не подавится, здоровее не станет. И что с ней делать?
- Запечатать?
- Вахрют, ты думай хоть иногда, что говоришь. Зачем же так радикально? У девочки такой потенциал, такие перспективы, она вкус ведовства уже попробовала, нельзя ее лишать насовсем способностей. Нет, тут иначе надо. Сканер твой работает? Надо сначала полную диагностику сделать, а потом уже решать, как и что делать.
Домовой, увлекавшийся уже довольно давно всякими магическими изобретениями и приборами, горделиво расправил плечи и выпятил грудь. Образ величия испортило то, что он тут же эту самую грудь почесал, но это было несущественно.
- Я его усовершенствовал, Прасковья Тихоновна. Он теперь прям магическое МРТ организма делает, и снимки печатает. Не бойся, не в каменном веку и не вчера с березы слезли.
- Я в тебе не сомневалась, мой хороший. А патент оформил? – И Прасковья хитро сверкнула глазами.
- Ну, это, ты же знаешь, что там все безопасно, - промямлил домовой, немного сникнув.
- Вахрюта, вот я всегда чувствовала, что ты без волшебного пинка жить не можешь, - суровых ноток в голосе следователя прибавилось. – Ну, как же так можно! Ты опять про это забыл, а потом нам объяснительные пачками писать, если вдруг что случится.
- Да не случится. – Попытался отмахнуться домовой. – А чем чувствовала-то, хозяйка? Сон что ли приснился?
- Спинным мозгом! – Следователь в возмущении вскочила с кресла и стала, слегка нависая над лохматым подчиненным.
- Ты мне что, не веришь? - И глаза домового округлились, демонстрируя оскорбленный профессионализм, а волосы на голове его стали немного подрагивать, как у нашкодившего кота.
- Верю. – Мягко согласилась ведьма. - Так же, как верит тебе русалка Матрена из нашего пруда. Она сколько месяцев волосы не может уложить и в озеро вернуться, после твоего гипнотического сеанса?
- А что ей не нравится? Такой устойчивый объем на волосах, что все завидуют.
- Ну, конечно. А то, что ее током до сих пор бьет при контакте с водой и она только в фонтане теперь может купаться, ничего? Мелочи?
Вахрюта замялся, опустив глаза.
- Да исправил я уже все. Уже завтра будет в своем жабунятнике нырять, десантница Матрена.
- Еще раз уточняю, для ребенка – безопасно? Точно? Ты знаешь, я не Матрена, я не буду тебя отлавливать по «жабунятникам» и скалкой глушить, или в фонтане топить. Я тебя Караиллу насовсем подарю, на полную ставку уступлю, безвозмездно. А сама на пенсию выйду.
Поехать к родителям в соседний город?
Нет. Категоричное нет, и не потому, что я во всех документах указала, что сирота, и не потому, что стыжусь их образа жизни. Юридически все в порядке, и мои биологические родственники живы и здоровы. Просто они для меня умерли.
***
Как раз в тот день, когда проснулась моя ведьмовская сила и я, девчушка семи лет от роду, увидев, что родители собрались бурно праздновать что-то вроде «дня получки», в сердцах пожелала отцу подавиться тем пойлом, которое они купили вместо рюкзака мне на первое сентября. В школу я пошла с пакетом «благодарим за покупку», а после уроков, разревевшись от стыда и насмешек со стороны одноклассников, задала вопрос радостным папе и маме:
- А мне рюкзак или хоть сумку какую-нибудь купите? Я же не буду ходить с этим стремным пакетом?
В ответ меня обсмеяли, заявив, а что такого, в войну дети в наволочках книги носили.
- И вообще, Ирка, вали, не мешай, мы «день знаний» отмечаем. А будешь клянчить, получишь по морде, - и костяшками внушительного кулака отец, под хихиканье мамы и их товарищей, несколько раз постучал по моей голове.
Мне стало так горько и обидно, что я отправилась в коридор на поиски более приличного пакета. И нашла - красивый, бумажный, в таких дарят подарки иногда. На дне лежала открытка.
«Дорогая Ирина. Коллектив ООО «Импульс» поздравляет тебя с Днем Знаний. Желаем… И дарим рюкзак с полным набором канцелярских принадлежностей. Учись на «отлично» на радость маме и папе».
Рюкзак.
Он должен быть у меня, но его нигде не оказалось. Вот тогда-то я и ощутила, как внутри меня поднимается волна жара, как в глазах становится размытой картинка, и я, не сдерживая себя. Снова бегу к веселым родителям, сжимая в кулачке злосчастный пакет «благодарим за покупку».
- Где мой рюкзак?
Опешив, от моего тона и напора, отец ответил:
- Я другу подарил. У него сын в школу идет. Ему надо было хороший подарок сделать. Он вон, какой стол помог накрыть.
- А я? А мне не надо? Я тоже в школу теперь хожу. Это был мой рюкзак, - уже во всю давясь слезами, я кричала, получая оплеухи и требования «заткнуться» от мамы.
- Чтоб вы подавились этим столом, - выкрикнула я.
В итоге, меня выставили из квартиры и подъезда на улицу без ключей и верхней одежды, но с учебниками. И благополучно забыли о моем существовании. Я два дня ходила в школу, молча, а потом на окне в подъезде делала уроки, и засыпала, сидя в углу. Домой меня никто не звал, а сама я боялась туда идти – слишком много незнакомых и не очень адекватных людей заходили и выходили оттуда.
И вот, на третий день моих полуголодных скитаний, в нашем подъезде появилась, словно из ниоткуда, новая личность. Она напоминала Мэри Поппинс и Бабу Ягу одновременно. Ухоженная, в деловом старомодном костюме, туфлях на низком каблучке и перчатках она принесла с собой запах лесной земляники и свежей сдобы. Своим пронзительным взглядом она придирчиво оглядела лестницу, стены подъезда, цветы в кадках. Там же заметила меня, сжавшуюся в комочек. Она пахла теплом и уютом, конфетами и яблоками, которые ели одноклассники на переменах.
- Ты почему тут сидишь?
- Я живу в одиннадцатой квартире, - робко ответила я.
- А в подъезде так поздно в школьной форме сидишь почему?
Я молчала. Как сейчас помню, насколько сильно хотелось соврать этой женщине, и не получалось. Страха перед ней не было, а она умела разговаривать с детьми и задавать правильные вопросы. Голос ее был мягкий, но сильный и уверенный, располагающий к себе. Так, слово за слово, она выпытала всю мою историю. И забрала меня к себе.
Скажете, как так? А вот так. Взяла мою худенькую ладошку в свою большую, сухую и горячую. Зашла со мной в квартиру, где продолжался «праздник», посмотрела на моих родителей так, что они и их гости застыли памятниками самим себе. Что бы ни говорила она, с каждым ее словом соглашались, и безропотно отдали все документы, мои вещи, и написали какие-то бумаги, разрешающие мне жить с Прасковьей Тихоновной Ягодной.
А потом, была ночная поездка в такси в другую область, во время которой я уснула, пригревшись в руках этой женщины. Проснулась я уже в новом доме, от запаха свежей выпечки и травяного чая. За большим окном шумел листьями боярышник, щебетали припозднившиеся ласточки, и солнце светило мягко, тепло и как-то по-доброму.
Опасливо озираясь, я тихонько прокралась к дверям кухни. Там за столом сидели Прасковья Тихоновна и какой-то молодой мужчина. Они тихо о чем-то говорили и, наверное, даже спорили.
- Караилл Владимирович, я понимаю, что она пожелала им страшную смерть, но она – ребенок. Ей всего семь лет, ее некому там не то, чтобы остановить, ее азам обучить в принципе не кому. Там вообще девочкой заниматься даже в плане быта некому. Они же пропьют ее скоро какому-нибудь извращенцу за «пузырь». Не говоря о том, что проклянет и вымрет полподъезда. К чему такие риски? Нет, Ирина останется со мной.
- А здесь ею кто займется? Прасковья, вы следователь. С вашими обязанностями как собираетесь девочкой заниматься? Да и, простите великодушно, возраст все же не очень подходящий для того, чтобы обзаводиться «дочкой».
- Могу и на пенсию выйти. Мне выслуга позволяет обзавестись если не «дочкой», то «внучкой».
- Я вам выйду! Ишь, придумала, «на пенсию», - притворно погрозил пальцем мужчина. – Значит так, уходите на полставки, оформляем опеку, в том числе и магическую, в школу тут оформим. Но ваш Вахрюта, уходит ко мне в лабораторию на освободившиеся ваши полставки. И не сверкайте так глазами, не тратьте зря силу. Вы же знаете, что на меня не подействует. С графиком сами с ним решите, между собой. И отучите девочку от привычки подслушивать. Это добром не закончится.
***
Сельская школа оказалась довольно просторной, светлой, учителя – простодушными и заботливыми, а детвора открытой и незамутненной городскими соблазнами. После того, как у Прасковьи Тихоновны Ягодной, фельдшера местного фельдшерско-акушерского пункта появилась «внучка» весь поселок проникся сочувствием к девочке. Когда же стало известно, что родители Ирины погибли в автокатастрофе, многие прониклись сочувствием и стали проявлять опеку и присматривать за сироткой. Ну и пытались «под шумок» выяснить у маленькой девочки тайны и секреты немного скрытной и нелюдимой опекунши.
Детство имеет один существенный недостаток – оно слишком быстро пролетает. Но оставляет после себя воспоминания об играх, спорах и приключениях с привкусом пирогов со щавелем на липких ладошках.
Ирина ничем не отличалась от окружавших ее сверстников. Только иногда, брошенные в сердцах или от обиды слова сбывались невероятным образом. Даже когда девчонка уже помирилась с обидчиком, тот умудрялся на третий день после ссоры ногу сломать, или потянуть плечо, упав с крыльца школы. И всегда бабушка, оказывая помощь в сельском ФАПе, ворчала на Ирину, что надо трижды думать, прежде чем говорить. Не раз предупрежденная о том, что нужно быть осмотрительной, осторожной и аккуратной в словах и выборе товарищей для игр, девочка старалась выполнять наказ своей «бабушки», но все же оставалась ребенком.
К окончанию третьего класса от брошенных в сердцах Ириной слов в той или иной степени пострадали все одноклассники. И народонаселение небольшого поселка уже начинало шептаться о том, что девчонка не совсем обычная, приписывая ей потусторонние способности, подспудно вспоминая и приплетая слухи и домыслы, что и баба Пора тоже из ведьминского рода-племени. И слухи эти все больше привлекали внимания к жизни не только девочки, но и следователя, что грозило сложностями и трудностями. И, чтобы успокоить разбушевавшуюся фантазию, и пресечь на корню поползновения местных жителей к обнародованию «очевидного и невероятного» соседства, Прасковья Тихоновна отправилась с Ириной, в один из выходных, к своему настоящему месту работы – в Управление Магического контроля.
Здесь, в четырехэтажном старинном здании с белеными стенами и толстыми колоннами, которые поддерживали узорчатый кованый портик над широким мраморным крыльцом, было необычно и сказочно. Впечатлений добавляла старинного вида подъездная аллея. Она была оформлена фигурно подстриженными кустарниками самшита, кустовыми розами в окаймлении разномастных кустиков хосты. Подросток в джинсовом сарафанчике, водолазке и кроссовках выглядела иномирным гостем в просторном холле Управления. Ирина всему удивлялась, молча крутила головой, таращила ясные серые глазки вслед пролетавшим мимо призракам с папками документов, самоходным ящикам с разными предметами, торчащими в разные стороны, а вот на первом этаже, в кабинете бабушки она встретила по-настоящему нереальную личность – домового.
- Знакомься, Ирина, это мой добрый друг и помощник, как в доме, так и на службе - Вахрюта, - сказала Прасковья Тихоновна, приобняв за плечи окаменевшую девочку, и, указывая ей глазами на взъерошенного, волосатого (если не сказать – шерстистого) карлика в медицинском халате поверх обычных земных джинс и рубашки-ленинградки.
- Приятно познакомиться, юная барышня, - поприветствовал домовой «внучку» своей начальницы.
- Здрасьте, - отозвалась почти шепотом девочка, тараща еще сильнее свои и без того большие глазки на неожиданного знакомого. – Ба, а он что, настоящий? Прям, вот совсем-совсем? – выйдя из-за спины Прасковьи, наконец, проявила детское любопытство Ирина.
- Конечно же, он настоящий. И еще, он живой, мыслящий и, значит, обращаться к нему в третьем лице неправильно и оскорбительно. Поняла?
А вокруг на полках и стеллажах что-то булькало, шипело, искрило, трещало, переливалось и просто непреодолимо манило ребенка все это исследовать, понюхать, повертеть, посмотреть со всех сторон, или хотя бы просто потыкать пальчиком. Если разрешат.
- Да, поняла. – Ирина умоляюще-просительно смотрела на домового. Ее совершенно не смущала его внешность, мало ли всяких разных на свете живет. Готы, книжные черви, синие чулки, а он домовой. Главное, чтобы добрый был, а там пусть хоть этот, как бабушка называет, «тунеядец». - Извините, Вахрюта, я постараюсь больше так не поступать, - ответила девочка, и. наконец-то, с разрешения взрослых, отправилась исследовать помещение судебно-магической лаборатории, потеряв интерес к взрослым разговорам.
Прасковья Тихоновна, тем временем, сняла шляпку, перчатки и со всем возможным удобством расположилась с домовым за столом, и, попивая горячий сладкий кофе из чайной пары старинного фарфора, приступила к обсуждению того вопроса, за решением которого они и прибыли с воспитанницей сегодня в Управление.
- Представляешь, у нее способности уже сейчас почти на десятку тянут.
- Так это же замечательно, пойдет по твоим стопам. Не вижу проблем и поводов для беспокойств. Или ее «эти» объявились? – Домовой подвигал кустистыми бровями и скосил взгляд на девочку, замершую возле колбы с замороженным в солнечной соли цветком беспамятника.
Взмах руки госпожи следователя магконтроля и опасное растение левитировало на две полки выше. Шутка ли, цветочек вроде эустомы, с нежными лепестками льдистого оттенка лазури, но одно неосторожное прикосновение и взрослый человек с девственно чистым сознанием, как у новорожденного, теряет все навыки и воспоминания безвозвратно. Это чудо природы недавно подкинули конкуренты в букет на встречу одному влиятельному представителю бизнеса. Повезло, что он цветочки проигнорировал, а его фамильяр вовремя унюхал подклад. А то провалились бы все переговоры, и счастливый выход на международный рынок отечественного бизнеса, в лице пускающего слюни взрослого дяди на потеху конкурентам из ближнего зарубежья. Вообще, эти азиатские партнеры что, думают здесь край непуганых идиотов? Или своих защитников не найдется?
- Нет, «эти» сидят тихо, даже ходят на работу, - со вздохом отозвалась Прасковья. – Тут другое. Сила у нее половинчатая.
- Это как? – удивился Вахрюта. – Косячная, что ли?
- Да, нет. Она на самом деле половинчатая. Вот смотри, прокляла она кого-то. Не сильно, так, по-бытовому. А отменить у нее не получается. Не работает обратка в магическом потоке. Она потом может хоть сто раз простить от всей души, пожелать, чтобы ничего не случилось с обидчиком, а не работает.
- Да ну, нафиг?! – возмутился, совсем неприлично вытаращив глаза, домовой.
- Пока ее первое проклятье или пожелание не исполнится, другие не вступают в действие. Пожелала она, например «чтоб ты подавился», а потом успокоилась, простила и желает «будь здоров». Так вот, пока адресат не подавится, здоровее не станет. И что с ней делать?
- Запечатать?
- Вахрют, ты думай хоть иногда, что говоришь. Зачем же так радикально? У девочки такой потенциал, такие перспективы, она вкус ведовства уже попробовала, нельзя ее лишать насовсем способностей. Нет, тут иначе надо. Сканер твой работает? Надо сначала полную диагностику сделать, а потом уже решать, как и что делать.
Домовой, увлекавшийся уже довольно давно всякими магическими изобретениями и приборами, горделиво расправил плечи и выпятил грудь. Образ величия испортило то, что он тут же эту самую грудь почесал, но это было несущественно.
- Я его усовершенствовал, Прасковья Тихоновна. Он теперь прям магическое МРТ организма делает, и снимки печатает. Не бойся, не в каменном веку и не вчера с березы слезли.
- Я в тебе не сомневалась, мой хороший. А патент оформил? – И Прасковья хитро сверкнула глазами.
- Ну, это, ты же знаешь, что там все безопасно, - промямлил домовой, немного сникнув.
- Вахрюта, вот я всегда чувствовала, что ты без волшебного пинка жить не можешь, - суровых ноток в голосе следователя прибавилось. – Ну, как же так можно! Ты опять про это забыл, а потом нам объяснительные пачками писать, если вдруг что случится.
- Да не случится. – Попытался отмахнуться домовой. – А чем чувствовала-то, хозяйка? Сон что ли приснился?
- Спинным мозгом! – Следователь в возмущении вскочила с кресла и стала, слегка нависая над лохматым подчиненным.
- Ты мне что, не веришь? - И глаза домового округлились, демонстрируя оскорбленный профессионализм, а волосы на голове его стали немного подрагивать, как у нашкодившего кота.
- Верю. – Мягко согласилась ведьма. - Так же, как верит тебе русалка Матрена из нашего пруда. Она сколько месяцев волосы не может уложить и в озеро вернуться, после твоего гипнотического сеанса?
- А что ей не нравится? Такой устойчивый объем на волосах, что все завидуют.
- Ну, конечно. А то, что ее током до сих пор бьет при контакте с водой и она только в фонтане теперь может купаться, ничего? Мелочи?
Вахрюта замялся, опустив глаза.
- Да исправил я уже все. Уже завтра будет в своем жабунятнике нырять, десантница Матрена.
- Еще раз уточняю, для ребенка – безопасно? Точно? Ты знаешь, я не Матрена, я не буду тебя отлавливать по «жабунятникам» и скалкой глушить, или в фонтане топить. Я тебя Караиллу насовсем подарю, на полную ставку уступлю, безвозмездно. А сама на пенсию выйду.
