Сонгфик по мотивам композиции “The Arena” Lindsey Stirling
Зеркала отражали большую, наполненную воздухом танцевальную студию. Несмотря на то, что находилось это помещение почти на окраине крупного города, все здесь было оформлено по канонам танцевального мастерства: на полу паркет с рисунком «ёлочка», три стены в зеркалах от пола и до самого потолка, вдоль стен – балетные станки. Легкий весенний ветерок играл вуалевыми шторами на распахнутых панорамных окнах. А за окнами неумолимо поздний вечер перетекал в теплую, южную ночь, наполненную запахом моря, цветущей магнолии и нагретого асфальта.
Под ритмичные звуки аргентинского танго и перестук каблуков, по паркету кружила молодая пара танцоров. Он – высокий, крепкий, гибкий и стройный, как кипарис. Она – легкая, миниатюрная, тонкая, но гибкая и уверенная, как шпага. Такие разные и такие красивые и молодые. Всего полгода назад они перешли в категорию «В», обоим исполнилось по двадцать.
Их танец скорее походил на поединок – столько огня, страсти и энергии было в каждом движении. Настолько живо, органично и естественно у них выходили взмахи рук, па, пируэты, выпады и поддержки, что казалось, они дышат одним дыханием, живут только этим танцем. Мах ногой партнерши, обманчивое «отступление» от «нападающего» партнера…
Вдруг молодой человек, резко крутанул партнершу и, отойдя к стене, выключил стереосистему.
Вика, восстанавливая дыхание, в недоумении подняв брови, смотрела на Олега, и молчала. Смысла что-то говорить сейчас она не видела, она ждала, что же ей поставит на вид молодой человек? В чем обвинит? Какой перечень претензий ей предъявит в этот раз. Ей просто хотелось спать, после изнурительной тренировки и полного ожидания дня. Ожидания, когда Олег решит свои дела в институте, пока дома решит какую-то проблему, потом мифические «срочные дела на полчасика», которые растянулись в уже привычные два с половиной. А он еще стоит, молчит и сверлит ее своими серыми глазами.
Первой сдалась Вика.
- Что случилось в этот раз?
- Растяжка.
Вика выгнула бровь, и даже слегка изменилась в лице. С растяжкой у партнера был порядок, о себе она не переживала, все-таки природные данные и три года балетной школы многое значат.
- В смысле?
- Твоя растяжка, - припечатал Олег, взъерошив пятерней свои шикарные каштановые волосы. – Ты абсолютно «деревянная». Как на ходулях, пластика – ниже плинтуса, Вика! – сорвался на крик парень. – Как на турнир ехать с этим, ты не думала?
- Успокойся. Что значит «как»? Мы с тобой категорию открыли, полгода по соревнованиям мотались. Не за красивые же глаза нам дали допуск, - в свою очередь возмутилась девушка.
А Олег решил ударить по самому больному.
- Не за глаза, как ты говоришь, а за деньги твоего папы. Думаешь, зря он таскался с нами эти полгода на каждый конкурс?
- Олег, ты не прав. Все было не так. Мы сейчас оба устали, говорим не то, что думаем. Давай, завтра встретимся и поговорим спокойно, - попыталась свести на нет, загоревшийся было, спор. Даже руку на плечо Олега положила.
Парень резко дернул плечом, сбрасывая тонкую ладошку партнерши, и широким шагом ушел в раздевалку.
Блаженная тишина окутала помещение. Вика вздохнула, еще один изматывающий день почти закончился, осталось добраться домой. Она закрыла окна, выключила освещение, и тоже побежала переодеваться. А мысли ее все еще крутились вокруг слов Олега. Неужели она действительно потеряла форму настолько, что они могут не пройти отбор на грядущий турнир?
Номер у них действительно не получался. Все время что-то не шло, то музыка, то темп. Ее костюм запороли, и завтра надо ехать на новую примерку. Блин, как они умудрились ошибиться на целый размер? Отец опять будет шуметь, и ворчать из-за лишних денег, потраченных впустую. А ведь он и так, уже почти десять лет помогает им с Олегом - платит членские взносы, костюмы, перелеты, гостиницы, аренда зала, мастер-классы, тренер, хореограф. Все было хорошо, пара уверенно и планомерно шла к высокому уровню, впереди уже маячит чемпионат Европы. А у них что-то все как-то не так, натянуто все, как струна, и вот-вот рванет.
Но упорно делая вид, что все нормально, Вика села в машину Олега, чтобы он по пути к себе довез и ее, как обычно. В машине звучала красивая скрипичная музыка. Олег кривил недовольно губы, что-то ворча себе под нос.
- Олег, ну что ты завелся?
- Кто? Я?
- Ну да, опять цепляешься ко мне без повода, не надо так, - вяло попыталась защититься девушка.
- Я? Цепляюсь? – возмутился парень, резко притормозив на повороте. – Ты же типа «балерина» у нас, а ноги от пола оторвать не можешь. Столько лет пытались из тебя слепить что-то путное тренер, я, твой отец. А ты толстеешь перед каждым турниром, занятия динамишь, изводишь всех своим постоянным нытьем.
- Это еще кто кого динамит!?
- Ты.
- Нет, это ты, Олеженька. Я утром до обеда в универе на занятиях, так же как и ты должен, а почему-то кто-то решил, что именно в утренние часы мы должны быть на прогоне у хореографа. Что мешает не втискиваться в плотный утренний график тренера, а договориться на два или три часа дня. Мы не малолетки, и даже не юниоры, с нами возни меньше в разы, нас взяли бы. Но это ты настаиваешь на десяти утра.
Олег, продолжая движение по переполненной, несмотря на поздний час, дороге, всем корпусом повернулся к Вике.
- Да ты достала уже! Мне так удобно. Мне, понятно?
- На дорогу смотри, ненормальный.
- Я-то смотрю. Я и занятия переношу, и с тренером договариваюсь, и время, когда ноги и руки слушаются, выбираю, а оказывается, что не делаю главного – не пляшу больше под твою дудку.
- При чем тут это? Ты обвиняешь меня в том, что я не могу якобы сделать, а у самого времени на нормальный прогон нет. Я звонила Егору Сергеевичу, он тебя уже давно не видел, ты только по скайпу с ним переговариваешься, и тренируешься непонятно где, вместо универа.
- Ты чё несешь?! – едва не бросив руль, снова дернулся Олег в сторону Вики. Та взвизгнула из-за опасного маневра машины.
- На дорогу смотри, а не ругайся со мной.
- Время и вид занятий назначил тренер. Все вопросы к нему, я не причем.
- Егор в Риме уже месяц почти. Они с женой на пмж туда отправились. С кем ты номера ставишь, программу? Не один же ты латиноамериканку оттачиваешь? Ответь честно, ради чего или кого, я по полдня жду в этом зале на задворках империи, пока ты «через полчаса подскочишь»?
- А не надо полдня ждать. Надо заниматься своей формой, растяжкой, гибкостью. Ты ж деревянная, как на ходулях танцуешь. И еще, я не обязан отчитываться перед тобой о своих делах.
Вика отчетливо понимала, что к толковому итогу они не придут. Создавалось впечатление, что Олег пытается ее на что-то спровоцировать. И то, что у него ничего не получалось, неимоверно злило парня.
- Что мне отцу говорить? Он с меня спрашивает, а не с тебя.
- Скажи, что его деньги я отрабатываю, - не унимался парень и снова пошел на ускорение и опасный маневр.
- На дорогу смотри!..
Олег сегодня был, как никогда, рассеянным, злым и нервным. Неизвестно в каком состоянии был водитель «приоры», но когда Олег вылетел на середину перекрестка на красный сигнал светофора, визг тормозов стоял оглушительный. Ему вторили сигналы других машин, звук удара, и битого стекла.
Водитель, спасая свою жизнь, всегда под удар подставляет пассажирское место. Вся сила удара пришлась как раз в ту сторону, где сидела Виктория. Олег отделался разбитой машиной, синяками и легким сотрясением. Это все покрыла страховка, и не было большой проблемой. Парень был доволен, теперь еще одной проблемой стало меньше. Турнир у него в кармане.
Вика пришла в себя в палате интенсивной терапии. Что-то пикало, шуршало, рукам было холодно, занемевшие ноги кололо иголками, мысли разбегались как тараканы при виде тапка, а перед глазами сплошная вуаль пелены. Голос медсестры настойчиво просил ее не спать, не закрывать глаза, требовал отвечать на вопросы.
А веки были, словно свинцовые, и так хотелось их закрыть, укрыться теплым одеялом до самого подбородка и заснуть. Спустя несколько часов, на каталке девушку перевезли в другую палату, где было гораздо теплее, и в которой ее ждала мама. Светлана Ивановна говорила с дочкой добрым, мягким, но уверенным голосом, рассказывала, как хорошо, что она выжила, что у Вики только переломы бедра и голени, легкий ушиб на голове. В остальном, все наладится, все хорошо.
И Вика верила. Каждому слову. Два месяца, будучи прикованной к койке, не покидая больничной палаты. Видя мир через мутную пленку, похожую на плотную вуаль на окнах их арендованной студии.
Верила, что Олег не пришел ни разу ее навестить, потому что у него дела в университете, что отец в командировке, что она скоро увидит весь мир в четкости и резкости, как раньше, что она начнет танцевать, и поедет на турнир с Олегом.
Вера – это сильнейшее лекарство в самых тяжелых случаях. И что остается людям, когда у них отбирают эту панацею?
Вика очень хотела сделать сюрприз родителям. Уговорила специалиста, который делал ей массаж и учил ходить заново, чтобы не говорил никому, что она по стеночке, но уже сама ходит по палате.
Услышав в коридоре сильный, властный голос отца, она тихо встала, и медленно направилась к выходу из палаты, чтобы встретить маму и папу на своих двоих. Но так и застыла в дверном проеме, услышав, о чем шел разговор.
- … Я редко тебя прошу. Пожалуйста, не лишай нас надежды.
- Ваша с ней надежда слишком дорого стоит. Ты предлагаешь мне за гроши продать весь бизнес? Пойми, она инвалид. Светлана, это чушь, что можно ей все вернуть до полноценного уровня. Смирись.
- Дима, не надо так. Надо пытаться, верить…
- Вот и верь. А я смотрю на вещи реально, и знаешь, что я вижу? – Светлана Ивановна вопросительно склонила голову. – Я вижу дочь – инвалида, жену, которая верит в сказки, и реальный шанс вернуть хоть часть вложенных в танцы денег – это продвинуть Олега и его девушку на турнире.
- А как же Вика? Что ты такое говоришь, Дима? – охнула мама, прижав ладонь ко рту.
- А что она? Она ин-ва-лид! – разгорячился Дмитрий Викторович.
- Не кричи, Вика может услышать.
- И что я такого сказал, чего она за два месяца не узнала? Все. Точка. Парень давно просил пересмотреть наши отношения. На прошлом соревновании он рискнул, и вышел с новой девочкой, Аней. Они так танцевали, что кровь кипела, не то, что с Викой. Правильно Олег сказал, она у нас деревянная, и растяжка фиговая. Так, что, я буду продолжать зарабатывать и вкладываться в них, а ты поговори с дочерью, пусть из облаков спускается. И вот, передай ей от меня. Это лучшая модель. Пригодится.
С этими словами мужчина буквально всучил Светлане Ивановне что-то продолговатое, и покинул больницу быстрым, уверенным шагом.
Подойдя к палате, Светлана Ивановна увидела в приоткрытый дверной проем дочь. Та стояла, зажимая рот двумя руками, белее стен, а из огромных, распахнутых в немом ужасе карих глаз лились слезы. Они просачивались сквозь ее стиснутые пальцы, скользили по щекам, подбородку, капали на футболку и замирали безобразными кляксами на светлом трикотаже.
- Не верь, слышишь, девочка моя. Все наладится, все излечимо. Мы все сумеем, все преодолеем. Ты только не верь ему, он ошибается! – почти кричала Светлана, прижимая окаменевшее тело дочери к себе, сжимая в объятиях, чтобы тут же за плечи отстранить, заглянуть в любимые глаза, и снова попытаться укрыть в своих объятиях от всех бед и напастей.
Спустя какое-то время, мать и дочь снова сидели на больничной койке, и пили чай. Светлана боялась оставить дочку один на один с тем, что та услышала. Вика больше не плакала, не упрекала и не обвиняла никого. Каждый раз, и следователю, и маме, и врачам отвечая одно и тоже – «так получилось».
- Мама, - тихо позвала девушка.
- Что, родная?
- А правда, что есть методика или операция, которая может сделать меня почти полноценной?
- Да, в Швейцарии такие операции делает один профессор. Но это стоит баснословных денег.
- Ничего, главное, что мне теперь есть о чем мечтать. А что папа просил мне передать? Да, я застала часть вашего разговора, не волнуйся, я все понимаю. Так что он просил передать?
Светлана Ивановна не могла выдавить из себя ни звука. Она дрожащей рукой подала дочери подарок отца.
- Это то, что я думаю? – Спокойным, даже почти равнодушным голосом спросила девушка. - Она белая?
- Да, - ответила Светлана. И тут же попыталась оправдать поступок отца, суетливо заговорив. - Вика, ты не думай, он не со зла. Просто он сдался.
- Он сдался и проиграл. Слабак, - выплюнула дочь. И за последний месяц это была самая яркая вспышка эмоций. - Мне не нужна трость, убери ее. Хотя, нет, оставь.
- Что ты задумала? – с легким испугом от настроя дочери проговорила женщина.
- У нас будут деньги на операцию. И я буду снова танцевать. Я докажу, что с растяжкой у меня порядок. А вот они все пусть как можно сильнее растягиваются и оттягиваются. Желательно, от меня подальше.
- Ты сошла с ума! – воскликнул тренер по лечебно-восстановительной физической культуре.
Сергей так и замер, когда увидел, как почти слепая девушка в спортзале сначала сделала несколько танцевальных па, а после неудачного поворота врезалась в стену и упала. Зал для занятий на окраине города арендовала мать пациентки. И сначала Сергей даже не понял почему нужен зал именно с паркетом, почему не кабинет в медицинском центре, а танцевальный класс в доме культуры. Но, спустя несколько занятий, он нашел время, чтобы детально углубиться в историю и не только болезни этой тоненькой и почти прозрачной девушки. Перелом левой бедренной кости, правой малоберцовой кости, сотрясение мозга, ушиб и смещение правой ключицы. И это почти приговор для танцовщицы. А эта держится. Тоненькая и хрупкая внешне, а внутри стальная, как шпага. С такой будет интересно попробовать новые наработки, методики, самому поучиться чему-то, кроме массажа и ЛВФК. А пока, он замер в дверном проеме и не решался подойти к согбенной фигурке на паркете. Не решался предложить помощь той, что по силе духа напоминала древних спартанцев или гладиаторов.
Этот удар для Вики был не очень болезненным в физическом плане. Но тот факт, что посторонний человек стал свидетелем ее немощи, падения и попытки танцевать – сразил ее морально. Сидя на паркетном полу, девушка едва не плакала от нахлынувших чувств стыда, обиды, злости на саму себя, такую «деревянную». Маленькие ладошки сжались в кулаки, и Вика изо всех сил ударила ими об пол перед собой.
- Ты что делаешь? – возмутился молодой мужчина, подходя к пациентке. - Глупая, не надо так. Давай, поднимайся. – Тренер взял ее за худенькие плечи, и помог встать на ноги.
Но стоило Вике оказаться на ногах, она передернула плечами, скидывая руки Сергея Вадимовича.
- Я сама могу, не надо, - сказала и тут же осеклась. – Я смогу. Обязательно. И я не инвалид, я скоро не то, что ходить или стоять смогу. Я на паркет выйду. Я…
Психика девушки все-таки не выдержала, и она расплакалась. Таких вот, как Вика, подранков, Сергею доводилось восстанавливать не часто. Жизненный опыт в тридцать пять лет еще не подарил защитной брони, и трагедию девушки, похожей на маленького воробышка со сломанным крылом, он принял всем сердцем.
***
Зеркала отражали большую, наполненную воздухом танцевальную студию. Несмотря на то, что находилось это помещение почти на окраине крупного города, все здесь было оформлено по канонам танцевального мастерства: на полу паркет с рисунком «ёлочка», три стены в зеркалах от пола и до самого потолка, вдоль стен – балетные станки. Легкий весенний ветерок играл вуалевыми шторами на распахнутых панорамных окнах. А за окнами неумолимо поздний вечер перетекал в теплую, южную ночь, наполненную запахом моря, цветущей магнолии и нагретого асфальта.
Под ритмичные звуки аргентинского танго и перестук каблуков, по паркету кружила молодая пара танцоров. Он – высокий, крепкий, гибкий и стройный, как кипарис. Она – легкая, миниатюрная, тонкая, но гибкая и уверенная, как шпага. Такие разные и такие красивые и молодые. Всего полгода назад они перешли в категорию «В», обоим исполнилось по двадцать.
Их танец скорее походил на поединок – столько огня, страсти и энергии было в каждом движении. Настолько живо, органично и естественно у них выходили взмахи рук, па, пируэты, выпады и поддержки, что казалось, они дышат одним дыханием, живут только этим танцем. Мах ногой партнерши, обманчивое «отступление» от «нападающего» партнера…
Вдруг молодой человек, резко крутанул партнершу и, отойдя к стене, выключил стереосистему.
Вика, восстанавливая дыхание, в недоумении подняв брови, смотрела на Олега, и молчала. Смысла что-то говорить сейчас она не видела, она ждала, что же ей поставит на вид молодой человек? В чем обвинит? Какой перечень претензий ей предъявит в этот раз. Ей просто хотелось спать, после изнурительной тренировки и полного ожидания дня. Ожидания, когда Олег решит свои дела в институте, пока дома решит какую-то проблему, потом мифические «срочные дела на полчасика», которые растянулись в уже привычные два с половиной. А он еще стоит, молчит и сверлит ее своими серыми глазами.
Первой сдалась Вика.
- Что случилось в этот раз?
- Растяжка.
Вика выгнула бровь, и даже слегка изменилась в лице. С растяжкой у партнера был порядок, о себе она не переживала, все-таки природные данные и три года балетной школы многое значат.
- В смысле?
- Твоя растяжка, - припечатал Олег, взъерошив пятерней свои шикарные каштановые волосы. – Ты абсолютно «деревянная». Как на ходулях, пластика – ниже плинтуса, Вика! – сорвался на крик парень. – Как на турнир ехать с этим, ты не думала?
- Успокойся. Что значит «как»? Мы с тобой категорию открыли, полгода по соревнованиям мотались. Не за красивые же глаза нам дали допуск, - в свою очередь возмутилась девушка.
А Олег решил ударить по самому больному.
- Не за глаза, как ты говоришь, а за деньги твоего папы. Думаешь, зря он таскался с нами эти полгода на каждый конкурс?
- Олег, ты не прав. Все было не так. Мы сейчас оба устали, говорим не то, что думаем. Давай, завтра встретимся и поговорим спокойно, - попыталась свести на нет, загоревшийся было, спор. Даже руку на плечо Олега положила.
Парень резко дернул плечом, сбрасывая тонкую ладошку партнерши, и широким шагом ушел в раздевалку.
Блаженная тишина окутала помещение. Вика вздохнула, еще один изматывающий день почти закончился, осталось добраться домой. Она закрыла окна, выключила освещение, и тоже побежала переодеваться. А мысли ее все еще крутились вокруг слов Олега. Неужели она действительно потеряла форму настолько, что они могут не пройти отбор на грядущий турнир?
Номер у них действительно не получался. Все время что-то не шло, то музыка, то темп. Ее костюм запороли, и завтра надо ехать на новую примерку. Блин, как они умудрились ошибиться на целый размер? Отец опять будет шуметь, и ворчать из-за лишних денег, потраченных впустую. А ведь он и так, уже почти десять лет помогает им с Олегом - платит членские взносы, костюмы, перелеты, гостиницы, аренда зала, мастер-классы, тренер, хореограф. Все было хорошо, пара уверенно и планомерно шла к высокому уровню, впереди уже маячит чемпионат Европы. А у них что-то все как-то не так, натянуто все, как струна, и вот-вот рванет.
Но упорно делая вид, что все нормально, Вика села в машину Олега, чтобы он по пути к себе довез и ее, как обычно. В машине звучала красивая скрипичная музыка. Олег кривил недовольно губы, что-то ворча себе под нос.
- Олег, ну что ты завелся?
- Кто? Я?
- Ну да, опять цепляешься ко мне без повода, не надо так, - вяло попыталась защититься девушка.
- Я? Цепляюсь? – возмутился парень, резко притормозив на повороте. – Ты же типа «балерина» у нас, а ноги от пола оторвать не можешь. Столько лет пытались из тебя слепить что-то путное тренер, я, твой отец. А ты толстеешь перед каждым турниром, занятия динамишь, изводишь всех своим постоянным нытьем.
- Это еще кто кого динамит!?
- Ты.
- Нет, это ты, Олеженька. Я утром до обеда в универе на занятиях, так же как и ты должен, а почему-то кто-то решил, что именно в утренние часы мы должны быть на прогоне у хореографа. Что мешает не втискиваться в плотный утренний график тренера, а договориться на два или три часа дня. Мы не малолетки, и даже не юниоры, с нами возни меньше в разы, нас взяли бы. Но это ты настаиваешь на десяти утра.
Олег, продолжая движение по переполненной, несмотря на поздний час, дороге, всем корпусом повернулся к Вике.
- Да ты достала уже! Мне так удобно. Мне, понятно?
- На дорогу смотри, ненормальный.
- Я-то смотрю. Я и занятия переношу, и с тренером договариваюсь, и время, когда ноги и руки слушаются, выбираю, а оказывается, что не делаю главного – не пляшу больше под твою дудку.
- При чем тут это? Ты обвиняешь меня в том, что я не могу якобы сделать, а у самого времени на нормальный прогон нет. Я звонила Егору Сергеевичу, он тебя уже давно не видел, ты только по скайпу с ним переговариваешься, и тренируешься непонятно где, вместо универа.
- Ты чё несешь?! – едва не бросив руль, снова дернулся Олег в сторону Вики. Та взвизгнула из-за опасного маневра машины.
- На дорогу смотри, а не ругайся со мной.
- Время и вид занятий назначил тренер. Все вопросы к нему, я не причем.
- Егор в Риме уже месяц почти. Они с женой на пмж туда отправились. С кем ты номера ставишь, программу? Не один же ты латиноамериканку оттачиваешь? Ответь честно, ради чего или кого, я по полдня жду в этом зале на задворках империи, пока ты «через полчаса подскочишь»?
- А не надо полдня ждать. Надо заниматься своей формой, растяжкой, гибкостью. Ты ж деревянная, как на ходулях танцуешь. И еще, я не обязан отчитываться перед тобой о своих делах.
Вика отчетливо понимала, что к толковому итогу они не придут. Создавалось впечатление, что Олег пытается ее на что-то спровоцировать. И то, что у него ничего не получалось, неимоверно злило парня.
- Что мне отцу говорить? Он с меня спрашивает, а не с тебя.
- Скажи, что его деньги я отрабатываю, - не унимался парень и снова пошел на ускорение и опасный маневр.
- На дорогу смотри!..
Олег сегодня был, как никогда, рассеянным, злым и нервным. Неизвестно в каком состоянии был водитель «приоры», но когда Олег вылетел на середину перекрестка на красный сигнал светофора, визг тормозов стоял оглушительный. Ему вторили сигналы других машин, звук удара, и битого стекла.
Водитель, спасая свою жизнь, всегда под удар подставляет пассажирское место. Вся сила удара пришлась как раз в ту сторону, где сидела Виктория. Олег отделался разбитой машиной, синяками и легким сотрясением. Это все покрыла страховка, и не было большой проблемой. Парень был доволен, теперь еще одной проблемой стало меньше. Турнир у него в кармане.
***
Вика пришла в себя в палате интенсивной терапии. Что-то пикало, шуршало, рукам было холодно, занемевшие ноги кололо иголками, мысли разбегались как тараканы при виде тапка, а перед глазами сплошная вуаль пелены. Голос медсестры настойчиво просил ее не спать, не закрывать глаза, требовал отвечать на вопросы.
А веки были, словно свинцовые, и так хотелось их закрыть, укрыться теплым одеялом до самого подбородка и заснуть. Спустя несколько часов, на каталке девушку перевезли в другую палату, где было гораздо теплее, и в которой ее ждала мама. Светлана Ивановна говорила с дочкой добрым, мягким, но уверенным голосом, рассказывала, как хорошо, что она выжила, что у Вики только переломы бедра и голени, легкий ушиб на голове. В остальном, все наладится, все хорошо.
И Вика верила. Каждому слову. Два месяца, будучи прикованной к койке, не покидая больничной палаты. Видя мир через мутную пленку, похожую на плотную вуаль на окнах их арендованной студии.
Верила, что Олег не пришел ни разу ее навестить, потому что у него дела в университете, что отец в командировке, что она скоро увидит весь мир в четкости и резкости, как раньше, что она начнет танцевать, и поедет на турнир с Олегом.
Вера – это сильнейшее лекарство в самых тяжелых случаях. И что остается людям, когда у них отбирают эту панацею?
Вика очень хотела сделать сюрприз родителям. Уговорила специалиста, который делал ей массаж и учил ходить заново, чтобы не говорил никому, что она по стеночке, но уже сама ходит по палате.
Услышав в коридоре сильный, властный голос отца, она тихо встала, и медленно направилась к выходу из палаты, чтобы встретить маму и папу на своих двоих. Но так и застыла в дверном проеме, услышав, о чем шел разговор.
- … Я редко тебя прошу. Пожалуйста, не лишай нас надежды.
- Ваша с ней надежда слишком дорого стоит. Ты предлагаешь мне за гроши продать весь бизнес? Пойми, она инвалид. Светлана, это чушь, что можно ей все вернуть до полноценного уровня. Смирись.
- Дима, не надо так. Надо пытаться, верить…
- Вот и верь. А я смотрю на вещи реально, и знаешь, что я вижу? – Светлана Ивановна вопросительно склонила голову. – Я вижу дочь – инвалида, жену, которая верит в сказки, и реальный шанс вернуть хоть часть вложенных в танцы денег – это продвинуть Олега и его девушку на турнире.
- А как же Вика? Что ты такое говоришь, Дима? – охнула мама, прижав ладонь ко рту.
- А что она? Она ин-ва-лид! – разгорячился Дмитрий Викторович.
- Не кричи, Вика может услышать.
- И что я такого сказал, чего она за два месяца не узнала? Все. Точка. Парень давно просил пересмотреть наши отношения. На прошлом соревновании он рискнул, и вышел с новой девочкой, Аней. Они так танцевали, что кровь кипела, не то, что с Викой. Правильно Олег сказал, она у нас деревянная, и растяжка фиговая. Так, что, я буду продолжать зарабатывать и вкладываться в них, а ты поговори с дочерью, пусть из облаков спускается. И вот, передай ей от меня. Это лучшая модель. Пригодится.
С этими словами мужчина буквально всучил Светлане Ивановне что-то продолговатое, и покинул больницу быстрым, уверенным шагом.
Подойдя к палате, Светлана Ивановна увидела в приоткрытый дверной проем дочь. Та стояла, зажимая рот двумя руками, белее стен, а из огромных, распахнутых в немом ужасе карих глаз лились слезы. Они просачивались сквозь ее стиснутые пальцы, скользили по щекам, подбородку, капали на футболку и замирали безобразными кляксами на светлом трикотаже.
- Не верь, слышишь, девочка моя. Все наладится, все излечимо. Мы все сумеем, все преодолеем. Ты только не верь ему, он ошибается! – почти кричала Светлана, прижимая окаменевшее тело дочери к себе, сжимая в объятиях, чтобы тут же за плечи отстранить, заглянуть в любимые глаза, и снова попытаться укрыть в своих объятиях от всех бед и напастей.
Спустя какое-то время, мать и дочь снова сидели на больничной койке, и пили чай. Светлана боялась оставить дочку один на один с тем, что та услышала. Вика больше не плакала, не упрекала и не обвиняла никого. Каждый раз, и следователю, и маме, и врачам отвечая одно и тоже – «так получилось».
- Мама, - тихо позвала девушка.
- Что, родная?
- А правда, что есть методика или операция, которая может сделать меня почти полноценной?
- Да, в Швейцарии такие операции делает один профессор. Но это стоит баснословных денег.
- Ничего, главное, что мне теперь есть о чем мечтать. А что папа просил мне передать? Да, я застала часть вашего разговора, не волнуйся, я все понимаю. Так что он просил передать?
Светлана Ивановна не могла выдавить из себя ни звука. Она дрожащей рукой подала дочери подарок отца.
- Это то, что я думаю? – Спокойным, даже почти равнодушным голосом спросила девушка. - Она белая?
- Да, - ответила Светлана. И тут же попыталась оправдать поступок отца, суетливо заговорив. - Вика, ты не думай, он не со зла. Просто он сдался.
- Он сдался и проиграл. Слабак, - выплюнула дочь. И за последний месяц это была самая яркая вспышка эмоций. - Мне не нужна трость, убери ее. Хотя, нет, оставь.
- Что ты задумала? – с легким испугом от настроя дочери проговорила женщина.
- У нас будут деньги на операцию. И я буду снова танцевать. Я докажу, что с растяжкой у меня порядок. А вот они все пусть как можно сильнее растягиваются и оттягиваются. Желательно, от меня подальше.
***
- Ты сошла с ума! – воскликнул тренер по лечебно-восстановительной физической культуре.
Сергей так и замер, когда увидел, как почти слепая девушка в спортзале сначала сделала несколько танцевальных па, а после неудачного поворота врезалась в стену и упала. Зал для занятий на окраине города арендовала мать пациентки. И сначала Сергей даже не понял почему нужен зал именно с паркетом, почему не кабинет в медицинском центре, а танцевальный класс в доме культуры. Но, спустя несколько занятий, он нашел время, чтобы детально углубиться в историю и не только болезни этой тоненькой и почти прозрачной девушки. Перелом левой бедренной кости, правой малоберцовой кости, сотрясение мозга, ушиб и смещение правой ключицы. И это почти приговор для танцовщицы. А эта держится. Тоненькая и хрупкая внешне, а внутри стальная, как шпага. С такой будет интересно попробовать новые наработки, методики, самому поучиться чему-то, кроме массажа и ЛВФК. А пока, он замер в дверном проеме и не решался подойти к согбенной фигурке на паркете. Не решался предложить помощь той, что по силе духа напоминала древних спартанцев или гладиаторов.
Этот удар для Вики был не очень болезненным в физическом плане. Но тот факт, что посторонний человек стал свидетелем ее немощи, падения и попытки танцевать – сразил ее морально. Сидя на паркетном полу, девушка едва не плакала от нахлынувших чувств стыда, обиды, злости на саму себя, такую «деревянную». Маленькие ладошки сжались в кулаки, и Вика изо всех сил ударила ими об пол перед собой.
- Ты что делаешь? – возмутился молодой мужчина, подходя к пациентке. - Глупая, не надо так. Давай, поднимайся. – Тренер взял ее за худенькие плечи, и помог встать на ноги.
Но стоило Вике оказаться на ногах, она передернула плечами, скидывая руки Сергея Вадимовича.
- Я сама могу, не надо, - сказала и тут же осеклась. – Я смогу. Обязательно. И я не инвалид, я скоро не то, что ходить или стоять смогу. Я на паркет выйду. Я…
Психика девушки все-таки не выдержала, и она расплакалась. Таких вот, как Вика, подранков, Сергею доводилось восстанавливать не часто. Жизненный опыт в тридцать пять лет еще не подарил защитной брони, и трагедию девушки, похожей на маленького воробышка со сломанным крылом, он принял всем сердцем.
