Здесь могут водиться фейри
– А-а-ах, – простонала Кинния, когда её невероятных размеров живот шевельнулся.
– Больше ждать нельзя, – проскрипела старая рабыня. Её узкие глаза прятались средь многочисленных морщин, отчего она казалась слепой. – Надо звать друида. Пусть режет!
Риннон, плотнее закуталась в серебристую шкуру барса, её обеспокоенный взгляд покинул мучащуюся дочь и метнулся к пейзажу за окном.
Искрящаяся белизна слепила, снежное одеяло сравняло деревянные дороги, поля и холмы.
Пшеница вымерзнет…
Двенадцать дней и ночей теперь уже почти потухший очаг, словно дракон, полыхал жаром, исправно удерживая суровую зиму за пределами спальни. И все равно Риннон слышала, как свирепеет холод, как вгрызается он ледяными зубами в древний камень, пытаясь пробиться внутрь, как трётся колючими ветрами о стены, словно исполинский медведь чешет спину о дерево. К счастью, дикая вьюга, наконец, стихла, оставив после себя укутанный снегом город и трескучий мороз.
– О-о-ох… – прекрасное лицо роженицы бледнело на фоне алых простыней. Огонь свечей отражался в капельках пота, рассыпанных по коже. Угольные волосы, сбившиеся в пряди, сползали с огромного ложа и тыкались в пол.
Риннон не сразу разглядела белоснежные одежды верховного жреца на фоне снега, но быстро поняла, что тот затевает. Пятеро рабов катили гигантскую ритуальную бочку, ещё трое волокли жерди для возведения Плетёного человека.
Только не это! Какой бы страшной ни была зима, северный ветер уже покинул земли велгов. Кабан, корова и мешок зерна вполне задобрят богов.
– Она не справится сама! – повторила старуха.
– И я не вижу другого выхода, – согласилась Риннон, заправив за ухо смоляной локон, которого не посмела коснуться седина.
– Не-е-ет! – истошно завопила Кинния, безуспешно пытаясь поймать порхающий материнский взгляд. Чуть приподнялась и снова опустила затылок на промокшую подушку. Риннон спешно приблизилась к ложу, уверенно подхватила дочь за предплечье и помогла перевернуться на бок.
– Вот-вот зайдёт третье солнце, – скрипнула рабыня, монотонно раскачиваясь на кованой лавке, – дальше ждать слишком опасно. Оно сломает ей кости. Оно убьёт её! Надо звать друида.
– Нет! – изо всех сил закричала Кинния, но из обессиленного тела вырвался всего лишь еле различимый шелест, – Я сама… Я сумею…
– Это не нормально. Ребёнок не может быть таким большим. Даже, если бы она носила тройню, живот бы так не раздуло, – лицо Риннон на мгновение утратило резкость черт – и где-то на дне глаз цвета корицы загорелся крохотный огонёк тепла, поразивший роженицу до глубины души – сколько Кинния помнила, мать никогда не позволяла себе быть мягче базальта.
– Нет, я справлюсь! Я рожу, – упрямо прохрипела будущая королева. Тонкие почти прозрачные кисти легли на живот – волна прокатилась от желудка к бёдрам. Стиснув зубы, она процедила. – Я уже люблю его.
– Значит, ты любишь чудовище! – не выдержала Риннон, стерев жёсткие рамки приличия. – Как ты объяснишь Ангусу произошедшее? Если тебя не убьёт младенец, значит, ты погибнешь от руки мужа! Или ещё того хуже: он вернёт тебя и все твоё приданное до последнего медяка в Серый замок. Ты знаешь, что это значит? Война! Лиин горяч и заносчив, он не стерпит такой обиды. Твой брат захочет отомстить. А ведь алые и так сеют смуту среди велгов. Диаронги мечтают о наших плодородных землях. ТЫ – наша надежда. Ты должна объединить нас пред общим врагом. Ты должна стать верховной королевой!
Огонёк теплоты в коричных очах переродился в кострище ярости.
Старуха вжалась в стену. Лицевые складки чуть расправились – и крохотные бесцветные глазки полыхнули возмущением. Где это видано, чтобы кто-то (пусть даже мать) посмел обращаться к невесте короля без пролагателя!
Кинния зашлась в немом вопле. Риннон бросилась к низкому бронзовому столику, подхватила дымящуюся чашу. Старуха отлипла от холодного камня, и, вспомнив о приказе, забормотала молитву, продолжив растирать в ступке травы.
– Выпей… Вот так, осторожно, – этикет рассыпался в прах, но ни мать, ни дочь это не волновало. – Дыши. Глубже. Реже. Вот так. Хорошо. Дыши.
Нагревшееся золото обожгло губы, горячий напиток – горло, устремился дальше. По краям чаши сверкали крохотные рубины, бока оплетала медная омела с ягодами из жемчуга. Священные растение и камни должны были усилить действие зелья, но тягучая боль по-прежнему накатывала волнами, скручивала живот, пронзала невидимыми осколками поясницу. Роженица впилась ногтями в руку матери. Болезненная схватка будто разрывала изнутри. Но Кинния верила: организм просто приспосабливается к тому, чтобы ребёнок целым и невредимым вышел на свет, смог увидеть, как пики Священных гор царапают небеса, как тонкорунные облака кутают светило. Мука отступила. Несколько мгновений роженица приходила в себя, силясь ощутить приток жизни в измождённое тело.
– Кинния, ты не сможешь родить сама. Твои бедра слишком узки. Плод разорвёт тебя.
– Все будет хорошо, мама. Это настоящее чудо. Богини-Матери не оставят меня, – прошептала она пересохшими губами. Ещё неделю назад в них жила красота, о которой слышали даже в пустынях, где ветер ткёт барханы, а по крышам барабанит песчаная крупа – сейчас же их дивная рябиновая краска иссякла. Да всю непревзойдённую прелесть будущей королевы словно высосали. И не нужно было вопрошать богов, кто именно.
Риннон искоса глянула на необъятный живот:
– Даже если Богини-Матери помогут тебе, что ты скажешь Ангусу?
– Я найду нужные слова, – простонала Кинния, – найду.
В дверь постучали. Старуха испуганно уставилась на Риннон, но та не повела и бровью. Задёрнула полог над кроватью и приоткрыла толстую дубовую створу с золочёной каймой. В образовавшуюся щель тут же просунулось два длинных носа – служанки будто через воздух пытались уловить суть происходящего.
– Принесли? – сухо уточнила Риннон.
– Да, госпожа.
– Давайте сюда, – мать будущей королевы оттеснила любопытных девиц в темноту коридора и, вернувшись с двумя тяжёлыми кувшинами, затворила дверь.
Вода, журча, полилась в огромный котёл над очагом. Риннон вымыла руки и одёрнула полог:
– Раздвинь ноги, я посмотрю, близок ли час.
Пережив ещё одну мучительную схватку, Кинния выполнила указание.
– Но… ты… – Риннон вдруг осипла, – девственна?
– Да, – измученное лицо озарила нежная улыбка. – Я же говорю, это чудо!
Женщина схватилась за голову. Старуха, подавившись молитвой, закашлялась.
Мать вождя вернулась к окну.
Так не бывает! Это неправильно! Возможно, старая рабыня права и причина страшной зимы вовсе не в неповиновении алого клана, вернее их предводителя Торка, который вместо того, чтобы признать своим королём Ангуса, собирает войско. Возможно, дело в этой странной беременности. Неужели сами боги ополчились на велгов?
Взгляд Риннон продолжал метаться по белоснежному одеялу, которое искрилось даже в лунном свете. Здешние земли не знали подобной зимы. Друиды не сохранили историй о том, чтобы на плодородные долины велгов, богатые мёдом и плодами, хлебом и рыбой, теплом и светом, когда-либо в течение дюжины суток без устали сыпалось небесное серебро. Да и сама Риннон не могла припомнить ничего подобного, хотя память позволяла заглянуть в прошлое, ни много, ни мало, на четыре с половиной десятка лет.
– Не волнуйся, мама, я все придумала. Когда ребёнок родится…
– Это не ребёнок… – замотала головой Риннон.
– Не смей так говорить! – Кинния чуть приподнялась. Следы мук скрылись за величавостью королевских черт. Да, ничто не способно вытравить кровь великих вождей. Её концентрация ничуть не уменьшится даже при смешении. Истинная правительница. Правительница велгов.
Мать и дочь сошлись в поединке взглядов.
Через мгновение побеждённая Риннон склонила голову:
– Как пожелает будущая королева.
Этикет воскрес. Старуха продолжила растирать траву, в почтении свесив голову на плоскую грудь.
– Я точно знаю, что ребёнок появится на свет, лишь только дневное светило выглянет из-за гор…
Киннию снова ломало, разрывало изнутри. Мать поила зельем. Рабыня бубнила молитвы.
– Она не сможет воспитывать его, – подытожила Риннон, старательно отводя глаза, когда очередная схватка отступила – и роженица после минутного забытья пришла в себя.
Кинния понимала это слишком хорошо, лучше кого бы то ни было. Но то ли сердце, то ли воображение словно утеряли серые и чёрные краски, заверяя радужными картинками, что все образуется.
– Ты отнесёшь дитя в Горы. Там оно будет в безопасности.
– А как поступит будущая королева дальше?
– Наймёшь женщину, которая станет о нем заботиться.
Повисла тишина. Какое-то время Риннон хмуро вглядывалась в лицо дочери, а потом вдруг развернулась к старухе:
– Кали нож!
– А друид?
– Пред тобой филида2. Филида-оллам3! Кали!
Старуха с проворностью юной девы вскочила с лавки и бросилась к огню. Риннон сняла с пояса пузырёк и вылила его содержимое в ступку с растёртыми травами:
– Съешь это.
– Нет, мама… – прошептала Кинния.
– По крайней мере, ты останешься девственна, – филида уже чертила на животе дугу. – А шрам… Придумаем что-нибудь…
Лишь только первый солнечный луч лизнул пики Священных гор, Северную башню заполнил детский крик и тут же слился с птичьим гомоном, не вызвав у здешних обитателей ни одного подозрения. Словно в благодарность матери на терпеливость ко всем мучениям, дитя вышло аккуратно.
– Девочка, – ошеломленно проговорила Риннон, будто ожидавшая появления чудовища. Старуха трясущимися руками взяла ребёнка, не смея верить, что все происходящее – правда.
Лишь только действие двенадцати трав отпустило, Кинния прохрипела:
– Где? Где ребёнок?
– Девочка… С ней все в порядке, – Риннон судорожно сглотнула.
Измученная Кинния счастливо улыбнулась, и дивные краски вернулись на её лицо:
– Дай её мне. Дай!
Мать и рабыня переглянулись.
– Ну же!
– Она слишком тяжелая… Шов может разойтись…
– Дай!
Риннон что-то невнятно крякнула, но повиновалась, передав в руки молодой матери невиданное чудо: девочка будто только что встретила свою пятую весну.
– Милая моя, – восхищённо произнесла Кинния, и сапфировые глаза заблестели от слез. – Как же ты хороша! Я назову тебя Айне. Ибо ты светишься, точно первый снег на солнце…
– Где это видано, чтобы мать, а не друид называл младенца? – пробурчала рабыня.
Будущая королева словно не чувствовала необычной тяжести новорожденной, не замечала смятения Риннон. Она лелеяла пухлощёкое дитя непомерных размеров, будто голубка птенца. Целовала золотисто-рыжую макушку, розовые пяточки, ладошки. А девочка отвечала нежным взглядом пока ещё полуоткрытых, но уже внимательных коричных глаз. Маленький алый ротик причмокнул – и мать поспешила оголить налитую грудь, покрытую синеватым кружевом вен.
– Где это видано, чтобы королева кормила дитя собственным молоком? – еле слышно процедила старуха.
– Замолчи! – резко одёрнула рабыню Риннон. Даже Кинния на мгновение отвлеклась и удивлённо посмотрела на мать. Но та уже занялась уборкой, стремясь поскорее избавиться от свидетельств недавних родов. Властный жест длинных пальцев привлёк в помощь старуху, возмущение которой вместе с глазками скрылось в морщинах.
– Но как это возможно? Как ты смогла зачать, оставшись девственной? Как ты смогла выносить ребенка всего за… месяц?
– Мама, пожалуйста, не спрашивай. Не спрашивай ни о чем. Я сама не разобралась.
– Скажи хотя бы, кто отец? – глубокая морщина прорезала лоб Риннон. – Где его искать?
– Не нужно никого искать.
– Но он может выдать… – неуверенно предположила женщина.
Кинния ласково улыбнулась и повторила:
– Не нужно никого искать, мама. Это чудо. Чудо!
– Через два дня вернётся Ангус. И это твое чудо… Девочку пора отнести в пещеру, – волнение и переживания филиды выдавали только барабанящие по холодной стене пальцы и устремленный вдаль взгляд, выискивающий кого-то на тропе средь гор.
Богини-Матери не остались равнодушными к мольбе. Морозы резко отступили. И всего за несколько дней снег сошёл с дорог. Плетёного человека разобрали на дрова, а бочку откатили назад в подвалы.
– Я знаю, но никак не могу заставить себя расстаться с ней, – Кинния провела тыльной стороной пальцев по головке, покрытой рыжеватым пушком, не сводя глаз со спящей девочки. Малышка сморщила носик, но не проснулась. За последние две недели она сильно подросла, и даже материнская любовь не позволяла удерживать Айне на руках дольше получаса.
– Мы и так затянули. Ребёнок уже сидит, ему больше не нужно твоё молоко.
– Да, она растёт слишком быстро, – вздохнула будущая королева, – скоро будет совсем трудно её держать…
– Кинния! Услышь меня! Больше ждать нельзя. Дворовые не перестают гадать, почему невеста короля безвылазно сидит в Северной башне. Служанки подливают масло в огонь, намекая, что возможно причиной тому прекрасный юноша. Слухи и подозрения множатся как сорная трава. Но больше всего меня тревожит, что ими заинтересовался Аю-Верх.
Кинния усмехнулась, но так и не оторвала внимательного взгляда от дитя. Мать подошла к дочери и ладонью развернула её лицо к себе. Старуха недовольно цокнула.
– Ты слишком привыкла к ней. Это следует прекратить как можно скорее. Ребёнок растёт не по дням, а по часам. Совсем скоро вынести её отсюда украдкой составит большую проблему.
Страх, живший в глубине сердца, стал быстро разрастаться и вскоре, полился солёными ручьями по щекам.
– Не плачь, девочка. Видно, такова твоя судьба.
– Ещё один день…
Мать покачала головой и тут же приободрила:
– А дитя ты иногда сможешь навещать.
– Ты уже нашла женщину, которая сможет хорошо о ней позаботиться?
– Да.
– Позови её, я хочу понять, достойна ли она.
– Она перед тобой.
Последняя фраза вмиг высушила слезы. Риннон снова отошла к окну и принялась разглядывать снежные пики.
– Я объявлю, что ухожу в горы отшельницей. Я филида, а, значит, никто не усомнится в естественности моего решения. Даже Аю-Верх. Малышке будет хорошо со мной. Конечно, не так, как с тобой. Но я смогу научить её всему, что знаю и умею сама. Мы уйдём в самую глубь, к границе с другим миром. Затеряемся среди многочисленных рвов и лесов. Там нас никто не найдёт…
Будущая королева подошла к матери и упала на колени. Женщина в ужасе попыталась поднять дочь, но та словно превратилась в монолит. Рабыня на грани обморока приникла затылком к стене.
– Благодарю тебя за эту жертву. Я никогда её не забуду.
Риннон мягко улыбнулась и нежно провела рукой по щеке дочери. Кинния встала на ноги и посмотрела в окно. Солнце уже устремилось в свою мягкую колыбель в другом мире. Будущая королева тяжело вздохнула и, зажмурившись, прошептала:
– Вечером вы уйдёте в лоно священных Гор. Но напоследок, прошу тебя, филида, спой мне колыбельную. Помоги изгнать тоску.
Риннон кивнула. Тонкие пальцы приласкали лиру, задрожали струны, заполняя округу дивной мелодией. Душа будущей королевы встрепенулась, на сердце посветлело – ведь всем известно, нет лекарства лучшего, чем музыка.
Когда сумерки сплелись вокруг города и смазали цвета, Риннон с ребёнком покинули круглую спальню. Тяжёлая дверь отрезала приглушённые рыдания матери. Девочка тихонько посапывала в перевязи на груди. Она словно чувствовала всю опасность предприятия и вела себя тихо.
Глава 1
– А-а-ах, – простонала Кинния, когда её невероятных размеров живот шевельнулся.
– Больше ждать нельзя, – проскрипела старая рабыня. Её узкие глаза прятались средь многочисленных морщин, отчего она казалась слепой. – Надо звать друида. Пусть режет!
Риннон, плотнее закуталась в серебристую шкуру барса, её обеспокоенный взгляд покинул мучащуюся дочь и метнулся к пейзажу за окном.
Искрящаяся белизна слепила, снежное одеяло сравняло деревянные дороги, поля и холмы.
Пшеница вымерзнет…
Двенадцать дней и ночей теперь уже почти потухший очаг, словно дракон, полыхал жаром, исправно удерживая суровую зиму за пределами спальни. И все равно Риннон слышала, как свирепеет холод, как вгрызается он ледяными зубами в древний камень, пытаясь пробиться внутрь, как трётся колючими ветрами о стены, словно исполинский медведь чешет спину о дерево. К счастью, дикая вьюга, наконец, стихла, оставив после себя укутанный снегом город и трескучий мороз.
– О-о-ох… – прекрасное лицо роженицы бледнело на фоне алых простыней. Огонь свечей отражался в капельках пота, рассыпанных по коже. Угольные волосы, сбившиеся в пряди, сползали с огромного ложа и тыкались в пол.
Риннон не сразу разглядела белоснежные одежды верховного жреца на фоне снега, но быстро поняла, что тот затевает. Пятеро рабов катили гигантскую ритуальную бочку, ещё трое волокли жерди для возведения Плетёного человека.
Только не это! Какой бы страшной ни была зима, северный ветер уже покинул земли велгов. Кабан, корова и мешок зерна вполне задобрят богов.
– Она не справится сама! – повторила старуха.
– И я не вижу другого выхода, – согласилась Риннон, заправив за ухо смоляной локон, которого не посмела коснуться седина.
– Не-е-ет! – истошно завопила Кинния, безуспешно пытаясь поймать порхающий материнский взгляд. Чуть приподнялась и снова опустила затылок на промокшую подушку. Риннон спешно приблизилась к ложу, уверенно подхватила дочь за предплечье и помогла перевернуться на бок.
– Вот-вот зайдёт третье солнце, – скрипнула рабыня, монотонно раскачиваясь на кованой лавке, – дальше ждать слишком опасно. Оно сломает ей кости. Оно убьёт её! Надо звать друида.
– Нет! – изо всех сил закричала Кинния, но из обессиленного тела вырвался всего лишь еле различимый шелест, – Я сама… Я сумею…
– Это не нормально. Ребёнок не может быть таким большим. Даже, если бы она носила тройню, живот бы так не раздуло, – лицо Риннон на мгновение утратило резкость черт – и где-то на дне глаз цвета корицы загорелся крохотный огонёк тепла, поразивший роженицу до глубины души – сколько Кинния помнила, мать никогда не позволяла себе быть мягче базальта.
– Нет, я справлюсь! Я рожу, – упрямо прохрипела будущая королева. Тонкие почти прозрачные кисти легли на живот – волна прокатилась от желудка к бёдрам. Стиснув зубы, она процедила. – Я уже люблю его.
– Значит, ты любишь чудовище! – не выдержала Риннон, стерев жёсткие рамки приличия. – Как ты объяснишь Ангусу произошедшее? Если тебя не убьёт младенец, значит, ты погибнешь от руки мужа! Или ещё того хуже: он вернёт тебя и все твоё приданное до последнего медяка в Серый замок. Ты знаешь, что это значит? Война! Лиин горяч и заносчив, он не стерпит такой обиды. Твой брат захочет отомстить. А ведь алые и так сеют смуту среди велгов. Диаронги мечтают о наших плодородных землях. ТЫ – наша надежда. Ты должна объединить нас пред общим врагом. Ты должна стать верховной королевой!
Огонёк теплоты в коричных очах переродился в кострище ярости.
Старуха вжалась в стену. Лицевые складки чуть расправились – и крохотные бесцветные глазки полыхнули возмущением. Где это видано, чтобы кто-то (пусть даже мать) посмел обращаться к невесте короля без пролагателя!
Кинния зашлась в немом вопле. Риннон бросилась к низкому бронзовому столику, подхватила дымящуюся чашу. Старуха отлипла от холодного камня, и, вспомнив о приказе, забормотала молитву, продолжив растирать в ступке травы.
– Выпей… Вот так, осторожно, – этикет рассыпался в прах, но ни мать, ни дочь это не волновало. – Дыши. Глубже. Реже. Вот так. Хорошо. Дыши.
Нагревшееся золото обожгло губы, горячий напиток – горло, устремился дальше. По краям чаши сверкали крохотные рубины, бока оплетала медная омела с ягодами из жемчуга. Священные растение и камни должны были усилить действие зелья, но тягучая боль по-прежнему накатывала волнами, скручивала живот, пронзала невидимыми осколками поясницу. Роженица впилась ногтями в руку матери. Болезненная схватка будто разрывала изнутри. Но Кинния верила: организм просто приспосабливается к тому, чтобы ребёнок целым и невредимым вышел на свет, смог увидеть, как пики Священных гор царапают небеса, как тонкорунные облака кутают светило. Мука отступила. Несколько мгновений роженица приходила в себя, силясь ощутить приток жизни в измождённое тело.
– Кинния, ты не сможешь родить сама. Твои бедра слишком узки. Плод разорвёт тебя.
– Все будет хорошо, мама. Это настоящее чудо. Богини-Матери не оставят меня, – прошептала она пересохшими губами. Ещё неделю назад в них жила красота, о которой слышали даже в пустынях, где ветер ткёт барханы, а по крышам барабанит песчаная крупа – сейчас же их дивная рябиновая краска иссякла. Да всю непревзойдённую прелесть будущей королевы словно высосали. И не нужно было вопрошать богов, кто именно.
Риннон искоса глянула на необъятный живот:
– Даже если Богини-Матери помогут тебе, что ты скажешь Ангусу?
– Я найду нужные слова, – простонала Кинния, – найду.
В дверь постучали. Старуха испуганно уставилась на Риннон, но та не повела и бровью. Задёрнула полог над кроватью и приоткрыла толстую дубовую створу с золочёной каймой. В образовавшуюся щель тут же просунулось два длинных носа – служанки будто через воздух пытались уловить суть происходящего.
– Принесли? – сухо уточнила Риннон.
– Да, госпожа.
– Давайте сюда, – мать будущей королевы оттеснила любопытных девиц в темноту коридора и, вернувшись с двумя тяжёлыми кувшинами, затворила дверь.
Вода, журча, полилась в огромный котёл над очагом. Риннон вымыла руки и одёрнула полог:
– Раздвинь ноги, я посмотрю, близок ли час.
Пережив ещё одну мучительную схватку, Кинния выполнила указание.
– Но… ты… – Риннон вдруг осипла, – девственна?
– Да, – измученное лицо озарила нежная улыбка. – Я же говорю, это чудо!
Женщина схватилась за голову. Старуха, подавившись молитвой, закашлялась.
Мать вождя вернулась к окну.
Так не бывает! Это неправильно! Возможно, старая рабыня права и причина страшной зимы вовсе не в неповиновении алого клана, вернее их предводителя Торка, который вместо того, чтобы признать своим королём Ангуса, собирает войско. Возможно, дело в этой странной беременности. Неужели сами боги ополчились на велгов?
Взгляд Риннон продолжал метаться по белоснежному одеялу, которое искрилось даже в лунном свете. Здешние земли не знали подобной зимы. Друиды не сохранили историй о том, чтобы на плодородные долины велгов, богатые мёдом и плодами, хлебом и рыбой, теплом и светом, когда-либо в течение дюжины суток без устали сыпалось небесное серебро. Да и сама Риннон не могла припомнить ничего подобного, хотя память позволяла заглянуть в прошлое, ни много, ни мало, на четыре с половиной десятка лет.
– Не волнуйся, мама, я все придумала. Когда ребёнок родится…
– Это не ребёнок… – замотала головой Риннон.
– Не смей так говорить! – Кинния чуть приподнялась. Следы мук скрылись за величавостью королевских черт. Да, ничто не способно вытравить кровь великих вождей. Её концентрация ничуть не уменьшится даже при смешении. Истинная правительница. Правительница велгов.
Мать и дочь сошлись в поединке взглядов.
Через мгновение побеждённая Риннон склонила голову:
– Как пожелает будущая королева.
Этикет воскрес. Старуха продолжила растирать траву, в почтении свесив голову на плоскую грудь.
– Я точно знаю, что ребёнок появится на свет, лишь только дневное светило выглянет из-за гор…
Киннию снова ломало, разрывало изнутри. Мать поила зельем. Рабыня бубнила молитвы.
– Она не сможет воспитывать его, – подытожила Риннон, старательно отводя глаза, когда очередная схватка отступила – и роженица после минутного забытья пришла в себя.
Кинния понимала это слишком хорошо, лучше кого бы то ни было. Но то ли сердце, то ли воображение словно утеряли серые и чёрные краски, заверяя радужными картинками, что все образуется.
– Ты отнесёшь дитя в Горы. Там оно будет в безопасности.
– А как поступит будущая королева дальше?
– Наймёшь женщину, которая станет о нем заботиться.
Повисла тишина. Какое-то время Риннон хмуро вглядывалась в лицо дочери, а потом вдруг развернулась к старухе:
– Кали нож!
– А друид?
– Пред тобой филида2. Филида-оллам3! Кали!
Старуха с проворностью юной девы вскочила с лавки и бросилась к огню. Риннон сняла с пояса пузырёк и вылила его содержимое в ступку с растёртыми травами:
– Съешь это.
– Нет, мама… – прошептала Кинния.
– По крайней мере, ты останешься девственна, – филида уже чертила на животе дугу. – А шрам… Придумаем что-нибудь…
Лишь только первый солнечный луч лизнул пики Священных гор, Северную башню заполнил детский крик и тут же слился с птичьим гомоном, не вызвав у здешних обитателей ни одного подозрения. Словно в благодарность матери на терпеливость ко всем мучениям, дитя вышло аккуратно.
– Девочка, – ошеломленно проговорила Риннон, будто ожидавшая появления чудовища. Старуха трясущимися руками взяла ребёнка, не смея верить, что все происходящее – правда.
Лишь только действие двенадцати трав отпустило, Кинния прохрипела:
– Где? Где ребёнок?
– Девочка… С ней все в порядке, – Риннон судорожно сглотнула.
Измученная Кинния счастливо улыбнулась, и дивные краски вернулись на её лицо:
– Дай её мне. Дай!
Мать и рабыня переглянулись.
– Ну же!
– Она слишком тяжелая… Шов может разойтись…
– Дай!
Риннон что-то невнятно крякнула, но повиновалась, передав в руки молодой матери невиданное чудо: девочка будто только что встретила свою пятую весну.
– Милая моя, – восхищённо произнесла Кинния, и сапфировые глаза заблестели от слез. – Как же ты хороша! Я назову тебя Айне. Ибо ты светишься, точно первый снег на солнце…
– Где это видано, чтобы мать, а не друид называл младенца? – пробурчала рабыня.
Будущая королева словно не чувствовала необычной тяжести новорожденной, не замечала смятения Риннон. Она лелеяла пухлощёкое дитя непомерных размеров, будто голубка птенца. Целовала золотисто-рыжую макушку, розовые пяточки, ладошки. А девочка отвечала нежным взглядом пока ещё полуоткрытых, но уже внимательных коричных глаз. Маленький алый ротик причмокнул – и мать поспешила оголить налитую грудь, покрытую синеватым кружевом вен.
– Где это видано, чтобы королева кормила дитя собственным молоком? – еле слышно процедила старуха.
– Замолчи! – резко одёрнула рабыню Риннон. Даже Кинния на мгновение отвлеклась и удивлённо посмотрела на мать. Но та уже занялась уборкой, стремясь поскорее избавиться от свидетельств недавних родов. Властный жест длинных пальцев привлёк в помощь старуху, возмущение которой вместе с глазками скрылось в морщинах.
***
– Но как это возможно? Как ты смогла зачать, оставшись девственной? Как ты смогла выносить ребенка всего за… месяц?
– Мама, пожалуйста, не спрашивай. Не спрашивай ни о чем. Я сама не разобралась.
– Скажи хотя бы, кто отец? – глубокая морщина прорезала лоб Риннон. – Где его искать?
– Не нужно никого искать.
– Но он может выдать… – неуверенно предположила женщина.
Кинния ласково улыбнулась и повторила:
– Не нужно никого искать, мама. Это чудо. Чудо!
– Через два дня вернётся Ангус. И это твое чудо… Девочку пора отнести в пещеру, – волнение и переживания филиды выдавали только барабанящие по холодной стене пальцы и устремленный вдаль взгляд, выискивающий кого-то на тропе средь гор.
Богини-Матери не остались равнодушными к мольбе. Морозы резко отступили. И всего за несколько дней снег сошёл с дорог. Плетёного человека разобрали на дрова, а бочку откатили назад в подвалы.
– Я знаю, но никак не могу заставить себя расстаться с ней, – Кинния провела тыльной стороной пальцев по головке, покрытой рыжеватым пушком, не сводя глаз со спящей девочки. Малышка сморщила носик, но не проснулась. За последние две недели она сильно подросла, и даже материнская любовь не позволяла удерживать Айне на руках дольше получаса.
– Мы и так затянули. Ребёнок уже сидит, ему больше не нужно твоё молоко.
– Да, она растёт слишком быстро, – вздохнула будущая королева, – скоро будет совсем трудно её держать…
– Кинния! Услышь меня! Больше ждать нельзя. Дворовые не перестают гадать, почему невеста короля безвылазно сидит в Северной башне. Служанки подливают масло в огонь, намекая, что возможно причиной тому прекрасный юноша. Слухи и подозрения множатся как сорная трава. Но больше всего меня тревожит, что ими заинтересовался Аю-Верх.
Кинния усмехнулась, но так и не оторвала внимательного взгляда от дитя. Мать подошла к дочери и ладонью развернула её лицо к себе. Старуха недовольно цокнула.
– Ты слишком привыкла к ней. Это следует прекратить как можно скорее. Ребёнок растёт не по дням, а по часам. Совсем скоро вынести её отсюда украдкой составит большую проблему.
Страх, живший в глубине сердца, стал быстро разрастаться и вскоре, полился солёными ручьями по щекам.
– Не плачь, девочка. Видно, такова твоя судьба.
– Ещё один день…
Мать покачала головой и тут же приободрила:
– А дитя ты иногда сможешь навещать.
– Ты уже нашла женщину, которая сможет хорошо о ней позаботиться?
– Да.
– Позови её, я хочу понять, достойна ли она.
– Она перед тобой.
Последняя фраза вмиг высушила слезы. Риннон снова отошла к окну и принялась разглядывать снежные пики.
– Я объявлю, что ухожу в горы отшельницей. Я филида, а, значит, никто не усомнится в естественности моего решения. Даже Аю-Верх. Малышке будет хорошо со мной. Конечно, не так, как с тобой. Но я смогу научить её всему, что знаю и умею сама. Мы уйдём в самую глубь, к границе с другим миром. Затеряемся среди многочисленных рвов и лесов. Там нас никто не найдёт…
Будущая королева подошла к матери и упала на колени. Женщина в ужасе попыталась поднять дочь, но та словно превратилась в монолит. Рабыня на грани обморока приникла затылком к стене.
– Благодарю тебя за эту жертву. Я никогда её не забуду.
Риннон мягко улыбнулась и нежно провела рукой по щеке дочери. Кинния встала на ноги и посмотрела в окно. Солнце уже устремилось в свою мягкую колыбель в другом мире. Будущая королева тяжело вздохнула и, зажмурившись, прошептала:
– Вечером вы уйдёте в лоно священных Гор. Но напоследок, прошу тебя, филида, спой мне колыбельную. Помоги изгнать тоску.
Риннон кивнула. Тонкие пальцы приласкали лиру, задрожали струны, заполняя округу дивной мелодией. Душа будущей королевы встрепенулась, на сердце посветлело – ведь всем известно, нет лекарства лучшего, чем музыка.
Глава 2
Когда сумерки сплелись вокруг города и смазали цвета, Риннон с ребёнком покинули круглую спальню. Тяжёлая дверь отрезала приглушённые рыдания матери. Девочка тихонько посапывала в перевязи на груди. Она словно чувствовала всю опасность предприятия и вела себя тихо.
