— Я дома постоянно всё убираю, за всеми, — возмутился Этьен, правда, по привычке уже сложив одеяло и пристроив его в углу (тот был единственным здесь без ила). — А теперь предлагаешь убраться и за тебя? Что же ты сам здесь делал?
— Я не убирался, — беспечно признался Фан, — но, уж по-честному, и не мусорил никогда. Это всё твоё — не моё!
— Как же так?
Но Фан не позволил уцепиться за эту мысль и всунул метёлку в руки Этьена:
— Ох и работки здесь, правда? — решил он за них двоих. — Ещё крыша у меня протекает лягушками — одна за другой, одна за другой…
И мальчишка указал Этьену на дверь, за которой, как оказалось, постоянно что-то шебуршалось и прыгало, и изредка шептало: «ква-ква».
— Там лягушки? — удивился Этьен, правда, с некоторым восхищением.
— А что?
— Ничего, — тут же взял себя в руки Этьен. — Просто они интересные.
Он, конечно же, сильно слукавил — лягушки ему всегда очень нравились.
Но Фан-Фан ничего не заметил — просто продолжил перечислять:
— Лодки плавают и касаются моей крыши…
— Но ведь мы глубоко на дне.
— Это для нас — глубоко, а для лодок — вполне себе близко. Вот и елозят они по ночам — надоели! А ещё, знаешь, в соседних домах полно ила — нам бы и их немного помыть…
— Ничего я не понимаю, — сдался Этьен, покорно наворачивая паутину на кончик метлы — её было здесь много, просто до неприличия, и она клочьями свисала то тут, то там. — Как же можно было так жить?
— Вот-вот, — поддакнул довольный Фан.
Правда, казалось, что он всё ещё о своём.
Дом был старый, с ракушками вместо тарелок, распахнутыми дверьми и рыболовными сетями повсюду. Сети были здесь как занавески, как гамаки, развешанные в дверных проходах, как неудобные, но большие подушки. Никогда в своей жизни Этьен не встречал подобного дома!
— Но почему?.. — попытался узнать он у Фана.
Тот вздохнул, словно устал повторять:
— Так ведь и надо. Это мои трофеи!
— Трофеи?
— Ты о таком и думать уже забыл. Когда ты последний раз защищал свою рыбку?
— Защищал?.. — не понял Этьен.
— О том-то и речь.
И больше Фан-Фан ничего не стал объяснять. Если вообще когда-нибудь собирался!
Он оставил Этьена наедине с метлой и заперся в другой комнате, там, где протекала крыша.
Так что через полчаса мальчишки вовсю были заняты. Этьен, чихая, отмахиваясь от любопытных рыб, очищал весь дом слой за слоем — от паутины, пыли, песка, от ила и глины. Ему даже начало нравиться то, каким становилось место — и всего-то надо было натереть как следует пол да пройтись по углам с метлой! Заблестели окошки, в тарелках (которые все как ракушки) зашумело как будто море… Этьен продолжил работать, не думая ни о чём, и на душе у него понемногу становилось светлее.
Фан-Фан тем временем тоже был занят: он учил лягушек дурацким песням.
Из-за двери доносилось:
Есть такая бу-
Ква!
Я, и должна она быть,
Словно ты-
Ква!
Тяжела, и сладка, как клю-
Ква!
— Как так можно жить? — вздыхал Этьен и всё же украдкой заглядывал в щёлку — ему были видны все лягушки, а им, кажется, был виден Этьен.
Он вовсе не обижался на Фана — смирился. Тот сказал, что убираться он должен сам, ну и что же — пускай!
«Может, за это расскажут большой секрет, и я уплыву отсюда» — рассудил про себя Этьен.
* * *
Так прошло утро и наступил день.
Стоило лишь Этьену взмахнуть метлой в самый последний раз, как заглохли лягушки и вышел наконец-то Фан-Фан.
— Как тебе концерт? Весело? — поинтересовался он самодовольно, с улыбочкой.
— Глупо.
— Эх ты! Ничего и не понял!
— А что я должен понять?..
Но Фан-Фан не дал ему толком закончить, а вдруг схватил за руку и поволок из дома.
— Труслявый! — обозвал снова он по пути. — Пошли тогда и в другие дома прибираться!
— Как — во все?
— Конечно, во все.
Этьен вдруг почувствовал раздражение, злобу, и вырвал свою ладонь:
— Я в уборщики не нанимался! — выкрикнул он обиженно.
— Чего это ты всполошился? Боишься?
— Не боюсь! — рассердился он пуще прежнего. — Пускай убирают те, кто в этих домах живёт!
— А там никто не живёт, — просто ответил Фан. — Это мои дома.
— Как — твои? — удивился Этьен. — Вся деревня?
И он выглянул за невысокий заборчик, которым был обнесён их дом, и снова ни во что не поверил: под полуденным солнцем, едва сверкая оконцами, стояло семь запылённых домиков, один чуть больше другого. Чем ближе к промоине водопада, к колодцу, тем меньше был дом, но это всё равно не прельщало Этьена — он устал убираться и хотел бы передохнуть.
— Я жил в каждом из них, — поделился Фан-Фан, наблюдая, как Этьен разглядывает деревню, — и хорошо знаю, между прочим, что там интересного! Хочешь сходить, советник? Разочек?
— Я не советник, — вздохнул обречённо Этьен. — И зачем вообще убираться, если ты там не собираешься жить?
— Но это же не значит, что я должен обо всём забывать!
Этьен хотел снова напомнить о том, что это его не касается, что раз это всё не его (и долина, и мост, и дома, и что-то ещё), то пускай Фан-Фан сам с этим справляется, но промолчал: Фан уже оттолкнулся от забора и поплыл в сторону одного из домов. К такому Этьен всё ещё не привык, как, например, привык к рыбкам и пузырькам, и поэтому у него перехватило дыхание, ведь показалось, словно Фан-Фан полетел.
— Эй! — окликнул Этьена мальчишка. — Ну ты там чего — идёшь?
И Этьен несмело, но всё же шагнул вперёд.
Деревня оказалась пустой и тихой, но почему-то совсем не страшной. Напротив, стоило только Этьену увидеть эти крыши из разноцветных ракушек ближе, эти мутные окна и незапертые двери, как ему стало приятно и хорошо. Словно он встретил кого-то знакомого, кого когда-то любил, словно посмотрел на него и не смог узнать — только сердце зашлось от волнения.
Это было очень странное чувство, и Этьен прижался к метле поближе, будто стараясь прикрыться ей.
— Заходи-заходи! — поманил его Фан рукой, опускаясь с неба на крышу, а после — на порожек у одной из дверей. — Начнём с этого — тут нечего забывать!
И они зашли в первый дом из семи — и Этьен снова принялся убираться. Он всё мёл, мёл и мёл, гнал прогуляться ленивых рыбок, смахивал пыль…
Проходили часы, закатывалось где-то солнце, казавшееся пятном отсюда, из-под воды, поднимался несильный ветер — дрожали кусты, деревья и редкие водоросли. Клубы пыли летели из окон и из дверей.
В каждом доме Фан-Фан почему-то следовал по пятам за Этьеном, хотя и не шевелил для уборки пальцем. Иногда он подкрадывался сзади и спрашивал очень загадочно:
— Что это? — и указывал на какой-то предмет, который прятался под слоем из пыли.
Этьен всегда пожимал плечами:
— Тебе лучше знать, ведь это твоё.
— Моё, — подтверждал тогда Фан обрадованно.
— А убираюсь зачем-то я, — снова обижался Этьен, и разговор перетекал в какое-то другое незамысловатое русло.
Лишь в одном из домов у Этьена затрепетало, стоило ему войти. Это был почти самый маленький дом у колодца. В нём — толком не повернуться, и хватило двух взмахов метлы, чтобы вымести пол. А ещё там лежала книга: Этьен протёр её и почему-то замер.
— Что? — подплыл к нему Фан любопытно.
— Я эту книгу знаю, — неуверенно произнёс Этьен, всматриваясь в обложку: там был нарисован мальчишка, загорелый, улыбчивый, прямо как Фан, и такой же, наверное, белобрысый — сложно было теперь разобрать из-за тины.
— Правда? — обрадовался Фан-Фан, заглядывая через плечо. — И про что она?
— Я видел её в магазине однажды. Там есть мальчик по имени Стефан — так мне сказала мама.
— Сказала?
— Я был слишком маленьким, чтобы читать… да и она её не купила.
— Хороший, наверное, мальчик, — приосанился Фан, словно говорили о нём.
— Не знаю.
— И имя красивое у него, да?
— Ничего…
— Ничего, — передразнил его Фан, выхватив книгу. — Ну и не трогай, раз ничего!
И он вынес книгу на улицу, чтобы полюбоваться, ведь вечерело — и в домах становилось темно. По дороге к последнему домику, где требовался один взмах метлы, Фан-Фан неторопливо листал страницы и не смотрел даже под ноги. Приглядевшись, Этьен понял, что он почти не касается земли, а так — полуплывёт, иногда отталкиваясь ногами.
Этьен снова подумал: какой же он странный.
— Что за имя такое — Фан? — вдруг задался вопросом Этьен и скосил взгляд на мальчишку. — Я никогда о таком не слышал.
— Фан-Фан, — поправил его белобрысый.
Было видно, что ему приятно, как вокруг него образуется тайна — пускай и такая простая.
— Это ведь сокращение? — попробовал Этьен снова.
— Сокращение? — возмутился Фан-Фан, и глаза его блеснули, почернев за одно мгновение. — Это ты у нас весь сокращённый, а я — целый мир! Понятно?
— Ну-ну, не сердись!
— И каков простофиля! — необидно обозвал он, добрея также стремительно, как и злясь.
Только от этого ничегошеньки не прояснилось. Этьен снова обречённо вздохнул.
— Но тогда почему «Фан-Фан»?
— Как почему? — искренне удивился мальчишка. — Разве тебе не ясно?
Этьен помотал головой.
— Потому что я теперь не один!
И Фан постучал пальцем по книге, сунув её Этьену под нос, будто бы это многое объясняло.
А потом наступил наконец-то час, когда работа была закончена. Этьен прикрыл аккуратно последнюю дверь в последнем в деревне доме — и выдохнул.
— А там что такое? — указал он на странную стену, прозрачную, но заметную, потому что за ней была вода тёмно-синего цвета. В реке же она, как ни посмотри, немного зеленовата.
— А что — уже интересно? — стрельнул глазками Фан.
Этьен прислушался сам к себе — и застеснялся. Он и вправду не испытывал любопытства с тех пор, как когда-то вырос, а теперь… Что происходило теперь?
Но Фану он этого не сказал — скорее даже наоборот: равнодушно глянул в другую сторону.
— Просто хочу уйти отсюда, — сказал он.
— Хорошо, — пообещал Фан-Фан, — Завтра мы сходим туда, я тебе обещаю.
— А туда? — указал Этьен на затуманенный мост.
— И туда. Но уже послезавтра. К этому времени у тебя чуть-чуть прояснится.
— Не у меня, а там, на мосту, — поправил было Этьен.
— Вообще-то, одно и то же!
«Опять глупости!» — хотел ответить Этьен, но вдруг заметил, как у Фана переменилось лицо и настроение.
За одно мгновение тот покраснел и вспылил, и вскинул кулак по направлению к самому большому дому, тому, где они теперь вместе спали, и где жили лягушки, и раскачивались гамаки:
— Эй ты! Снова! Опять!
Этьен тут же перепугался:
— О чём ты, Фан-Фан? — вскинул голову он, забывая о мосте, утонувшем в тумане.
— Лодка! Лодка! — закричал Фан сердито. — Скорее бежим!
И он снова схватил Этьена и снова потащил его за собой.
«Что за привычка такая — хватать?» — подумал Этьен отстранённо.
Но побежал, не отрывая от лодки взгляда и не понимая ни капли, зачем же Фан-Фан так беснуется и летит.
— Надо успеть! Успеть!.. — подгонял тем временем Фан.
И пяточки их сверкали, и прятались от них рыбки, и длинная вереница из пузырей следовала за ними, словно кем-то привязанная. И чем ближе они подбегали, тем чётче видел Этьен, как за лодкой тянется рыболовная сеть — точь-в-точь такая же, какой украшен дом Фана, — да и лодка сама похожа на тучу. Того и гляди — громыхнёт!
Этьен тоже забеспокоился — и всплыл на крышу за Фаном, хотя, казалось бы, не умел.
Фан-Фан уже вынул ракушку из черепицы.
— Что ты! — испугался Этьен, обо всём догадавшись. — Это же чужая сеть — и чужая лодка!
— Но эта рыба — моя!
И не успел Этьен и моргнуть, как Фан-Фан черканул по сети, словно перочинным ножом, и она стала распадаться на части — и разноцветные рыбки, маленькие и большие, хлынули из неё вразнобой. Этьен ахнул, а Фан-Фан громко загоготал.
— Успел! Я успел — слышишь?
— Тебя же будут ругать!
Фан-Фан кинул ракушкой в Этьена, но не попал:
— Не позволяй никому разживаться в своей реке! Понял? — пригрозил он.
— Но это ведь…
— Пускай выращивают всё сами, а не пользуются чужим!
И на мгновение Этьен, Фан и крыша — всё-всё утонуло в маленьких пузырях; волосы Фана взметнулись вверх, волосы у Этьена — тоже, а стайки рыб пронеслись между ними, над, рядом, и рыбацкая лодка быстро-быстро поплыла, видимо, испугавшись вскипевшей воды.
«Наверное, к берегу, — подумал Этьен, щурясь, — а я теперь даже не знаю, где он…»
Как бы там ни было, увидев, что лодка сдалась, испугалась, Фан-Фан успокоился. Он, конечно, погрозил кулаком вслед, но уже скорее с улыбкой, а не сердясь. Подобрав отрезанный кусок сети, он похвастался им перед Этьеном, набросил на плечи, словно диковинный плащ, пощеголял, похихикал, а затем оставил Этьена на крыше, сказав:
— Подарю-ка её лягушкам!
И ловко скатился вниз. Только добавил серьёзно:
— Уже на подходе другие!
— Правда?
— Следи!
И Этьен посмотрел вокруг, но лодок пока не увидел.
— Ты следишь? — крикнул Фан-Фан в печную трубу, не прошло, наверное, и секунды.
Этьен подскочил и крикнул в трубу в ответ:
— Слежу я, слежу!
— Трусля-я-явый!
И труба похихикала, а затем почихала, и Этьен догадался, что у Фан-Фана теперь отменное настроение. Как важны для него были рыбки — или важен всё же трофей?..
Облокотившись на метлу, Этьен вздохнул, расслабляясь после долгого дня, и немного задумался, а затем взглянул вверх — и удивился в который раз чудесам. Пробивался сквозь воду свет, и даже висели как будто звёзды, а среди них плавали рыбки — шустрыми стайками, а некоторые — поодиночке. Их чешуя тоже ярко поблёскивала. Завораживающе! Просто волшебная сказка и сон!
— Фан-Фан! — не удержался Этьен. — Я вижу луну!
— Конечно, — ответил Фан-Фан в трубу.
— Она такая большая и чёткая!..
— Словно блинчик, — подсказал услужливо Фан и снова почихал-похихикал.
Показалась и лодка. Её пологое брюхо разрезало поверхность воды, словно острыми ножницами, и за ней тянулся длинный-предлинный след. Такие остаются от самолётов в той, настоящей, взаправдашней жизни.
— Лодка… Это что, правда она? — крикнул Этьен в трубу, а в ответ расслышал лишь нестройное «ква-ква-ква», кажется, переполошив всех лягушек. — Фан-Фан, это настоящая лодка!
— Ещё одна, — напугал его Фан.
Оказалось, он уже сидел рядом на крыше, приладив куда-то новую сеть.
— Красиво? — заглянул он Этьену в глаза, словно пытаясь что-то найти.
— Да… не знаю… наверное, — запнулся Этьен. — Я просто такого не видел.
— Лодок не видел? Только что ведь была! — удивился Фан-Фан.
— Я первую не рассмотрел, знаешь… и не поверил.
— Вот бы и мне в них не верить… Они порой царапают крышу, — пожаловался всё же Фан-Фан, — это даже если не рыбачат в моей реке. А порой, правда, проплывают спокойно — прямо как эта плывёт.
Лодочка действительно шла бесшумно, едва качаясь, и не выпускала сети; лишь редко-редко трогали воду вёсла, пуская рябь по луне и звёздам. Этьен наблюдал за этим, и ему казалось, что смотреть на лодку отсюда — это лучшее завершение дня.
Он сам не заметил, как опустился на крышу, потом — как опустился рядышком Фан, и как на черепицах-ракушках они заснули: Фан-Фан — карауля лодки, а Этьен — не думая ни о чём.
Глава 3 - Река, море и океан
На следующий день они подошли к стене.
