И шляпница почему-то никак не могла ослушаться.
Деревья стояли поодаль друг от друга, но были такие древние, что их кроны разрослись и закрыли небо. Лишь изредка на тропинку ложился свет, и Полли пробиралась почти на ощупь. Со временем ей показалось, что всё вокруг посерело, — должно быть, Полли просто привыкла.
Впрочем, выйдя к поместью, стало ясно — это не Полли привыкла, а всё вокруг действительно переменилось: показалось вдруг солнце, роса выпала на цветы, а в воздухе повис аромат свежего и тёплого… утра.
Не оставалось сомнений.
— Мы так долго шли? — сдержанно поинтересовалась шляпница, хотя внутри у неё всё клокотало от переживаний.
— Как обычно, — ответила цыганка и даже не квакнула.
Больше незачем было спрашивать, потому что поместье было для Полли знакомо, впрочем, как и для любого жителя города. Вокруг дома с несколькими крылами и башенками был высажен красивый сад, над которым трудилась, наверное, целая дюжина слуг, а многие акры земли состояли из полей и холмов, рассечённых цепью речушек. Владения уходили далеко за горизонт, зато до парадной лестницы — рукою подать.
Жаба, однако, минула подъездную дорогу и запрыгала в сторону гравийной тропинки, петляющей среди невысоких деревьев. Полли догадалась, что они не станут стучаться в дом, и ей стало немного совестно: в отличие от своего брата, она не любила прокрадываться в чужие сады. Но цыганка манила её за собой, мелькая в траве.
«Делать нечего!» — смирилась шляпница и тоже свернула в сторону.
Почти сразу же Полли заметила садовника, обрезающего розовые кусты, и напугано шмыгнула за деревья, в то время как жаба смело продолжила прыгать: старик не обратил на неё внимания.
«Она же жаба, — справедливо рассудила шляпница, — в этом нет ничего необычного, если только она первая не заговорит».
И Полли тихо прокралась мимо, а когда снова столкнулась с цыганкой, та, словно ничего не заметив, проворно квакнула вновь:
— Идём-ква, идём!
Таким образом они и добрались до окон столовой. А там оказалось, что все шторы — отдёрнуты, давно погашены лампы и уже сервирован стол, за которым и собрались обитатели дома. Полли застала их завтрак в самом разгаре.
Людей было четверо, двух из которых Полли не знала, а двух других — знала отлично. По одну сторону стола расположилась та прелестная молодая особа, что заходила недавно в лавку, а по другую — такой же прелестный и молодой мистер Том. Они одинаково улыбались, очень похоже держали кофейные чашки — слегка отведя мизинец — и даже внешне как-то неуловимо напоминали один другую (и немного наоборот).
Заметив их, Полли спряталась за фундук.
— Смотри-ква, — подначила её жаба, прыгая прямо к окну.
— Они ведь увидят! — шикнула Полли и с ужасом вообразила, как её находят в чужом саду. — Я здесь останусь.
— Совсем не того, — обозвала цыганка и неведомой силой притянула шляпницу ближе, — они тебя не увидят (ква!), потому что их нет.
Мистер Томас посмотрел в эту секунду прямо на Полли, и она обмерла в испуге, пока не сообразила, что джентльмен смотрит будто бы сквозь — то есть Полли для него незаметна. Прозрачна, как воздух.
«Невзрачна, как небогатая шляпница», — горько подумала девушка.
Мистер задумчиво отставил чашку на блюдце и, приосанившись, громко заметил:
— Какое утро сегодня, дорогая!
Девушка откинула рыжеватые букли назад и тоже посмотрела прямо на Полли.
— Дивное, дорогой!
— Вы можете прокатиться с детьми до города, — заметил толстый мужчина, сидящий по правую руку от Томаса. У него были золотистые бакенбарды и роскошные седые усы — на них собирались все крошки.
— Я давно не катался, — воодушевился Томас. — Эти ролс-ройсы наводнили все улицы — я и забыл, что такое сидеть в седле. Ты поедешь со мной? — спросил он красавицу.
Так фамильярно, как можно говорить только с семьёй.
Теперь Полли всё поняла — это же чужое будущее, вот что! Жаба привела её в дом, который ждёт мистера Тома через несколько лет (а может, и раньше).
Убедившись, что её точно не видят, шляпница любопытно примкнула к окну.
— Мы приладим другое седло, не дамское, — тем временем уговаривал Том. — И как раз попадём на праздник.
— Не поедешь с ним, так он поскачет в ту лавочку, — и теперь Полли пришлось скосить глаза так, чтобы разглядеть говорившую — та сидела по левую сторону от юной особы и, кажется, тоже была с золотом в волосах. — Где она, говоришь? Лавчонка за Фокс-стрит…
— Это они про тебя, — услужливо квакнула в ухо Цыганка.
— Да, очень милая лавка, — почему-то смутился Том.
— И милая шляпница, — шепеляво поддакнул знакомый голос, и не без удивления Полли увидела, что в зале появился никто иной как…
— Оскар! — вскричала она и больно стукнулась лбом о стекло.
— Это фундук осыпается, — заметил усатый мужчина и, широко улыбаясь, подозвал мальчонку к себе.
На Оскаре была чистенькая отутюженная рубашка, колпак поварёнка, а в руках — огромный круглый поднос.
— Ты опоздал, дорогой, — по-доброму пожурила его дама, которую толком не разглядеть, — мы только что выпили.
— Круассаны не опаздывают, — со знанием дела возразил Оскар.
Он был наглым, как и всегда, но все члены семьи относились к нему по-доброму.
— Милая шляпница, говоришь? — стала расспрашивать леди.
Тут Полли стало не по себе.
— А зачем он ко мне ездит? — робко обратилась она к своей спутнице, вальяжно лежащей на подоконнике.
— Это ты-ква скажи!
Теперь почему-то смутилась Полли. Сейчас понятно — она мастерит для них шляпку, а в будущем-то зачем?
— Это моя сестра, — выбалтывал Оскар без остановки. — Она шьёт шляпки также хорошо, как я пеку круассаны.
— Но ты их только разносишь, — сдерживая улыбку, возразил мистер Том.
— Конечно же, я кое-что и пеку.
— Фантазёр!
Все рассмеялись, а Полли похолодела от своих мыслей и даже забыла, что хотела пойти вслед за Оскаром и увидеть, чем он тут занимается; оттолкнувшись, она развернулась и полезла через розовые кусты — подальше от дома.
— Ну? — допытывалась цыганка, в прыжке подлетая почти к лицу. — Ну?
— А что это значит?
— Ну-ну-ну?
— Что все довольны и счастливы за этим столом?
— Ну-ну?
— И меня там нет и быть не должно?
— Ну!
— И Оскар! Этот мальчишка!..
Полли летела прочь по витиеватым садовым тропинкам и между шпалер винограда, продираясь сквозь заросли болиголова — ближе к лесу, откуда пришла. Ей казалось, она вне себя от обиды, а потом она поняла, что ей просто безумно грустно.
И когда вокруг снова стемнело, а под ногами захрустел мох, шляпница остановилась.
— Зачем ты мне всё это показала? — напала она на жабу, а потом закрыла лицо руками и разревелась, как маленькая. — Я и сама знаю, что такое невзрачная шляпница для джентльмена! Ты жестокая! Злая и подлая жаба!
Цыганка продолжила скакать вокруг, но её глаза стали больше — и злее, а желтоватый язык вывалился из пасти. С каждым прыжком монеты внутри неё громко звенели, и вскоре в лесу не осталось ни единого звука, только неприятные: «звяк» и «квак».
Сквозь слёзы шляпница разглядела, как своим языком жаба слизнула с неба луну, и лес утонул в непроглядной кромешной тьме. Это была не ночь — Полли любила ночи! — это было другое: неправильное. Словно весь мир ухнул в колодец. Шляпница отшатнулась, зацепила плечом беснующуюся цыганку, а затем стукнулась оземь, ногой угодив в чью-то норку.
Поняв, что угодила не только в норку, но и в историю, Полли перестала жалеть себя и постаралась подняться.
Тем временем жаба снова расквакалась:
— И если ты поверишь мне, то — ква-а! — придушу!
Полли зажмурилась и почувствовала длинный язык, обматывающий её с головы до ног, закручивающий в кокон — язык прочнее бечёвки, прочнее стальных оков! Никогда в жизни с Полли не случалось ничего страшнее.
Недошитая шляпка упала в грязь, а жаба затягивала свои узлы всё туже и туже:
— Верь-ква мне! Верь-ква мне! — твердил её голос, летающий вокруг Полли, как птица. — Просто верь-ква мне!
И её слова, казалось, были такими же прочными, как язык.
Но Полли зажмурилась и…
…выскочила из кровати.
Комната была прежней: стол с шитьём, потушенные лампадки, и только занавески вытянуло наружу через распахнутое окно.
Взмокшая и напуганная, Полли сжимала край одеяла, когда Оскар вломился в дверь. Он выглядел лохмато и ошалело.
— Я потеряла шляпу, — только и смогла вымолвить Полли, глядя на брата округлившимися глазами. — Я оставила её жабе.
Будто это было самым важным в истории.
— Глупая, — буркнул ей Оскар в ответ, хотя сам перепугался не на шутку, — это всего лишь сон. А вон — твоя шляпа.
И та — надо же! — действительно лежала в углу. Небо уже посерело — надвигался рассвет, — а кружевная вуаль поблёскивала в негустых сумерках.
Чудеса! Шляпка готова, а новых стежков — ни единого!
Оскар задул свечу и забрался в постель сестры, как не делал очень давно. Обняв её, он подумал, что лучше в этой жизни болеть, чем влюбляться.
И хотя он частенько врёт, гораздо реже он всё-таки ошибается.
* * *
Оказалось, что следующим утром Полли проспала. Должно быть, за шляпкой присылали слугу: у парадной двери лежала открытка с датой и местом. Расчёсываясь на ходу, Полли схватила коробку с готовой шляпкой и чмокнула миссис Бо на прощание:
— Я ещё успеваю, правда?
— Она ведь нужна на приём, а не в церковь, — ободрила старушка.
Полли побежала по тому же пути, что и ночью: через лес и прямо к поместью — это была короткая дорога, известная разве что мальчишкам возраста Оскара: хулиганам, обворовывающим чужие сады.
— Быстрее! — ободряла Полли себя, спотыкаясь о каждый корень. — Надо успеть!
И летела, позабыв о прошедшей ночи. А волшебная вуаль тряслась в коробке вместе со шляпкой.
— Ты что здесь делаешь? — первым делом спросила Полли, как только её впустили в украшенный дом.
— Я здесь учусь, — гордо ответил Оскар, языком покачивая последний молочный зуб. — Видишь тот торт? Это я сделал.
Полли аккуратно выглянула в зал и заметила наряженный столик, на котором возвышался красивый трёхъярусный торт. Он был усыпан бутанами роз из белкового крема.
— Опять врёшь, — уже по привычке упрекнула Полли, потому что устала злиться.
— Одна розочка там моя, — обиделся братец.
Но Полли было не до того.
— Я здесь вообще-то давно служу.
— Значит, ты говоришь, что работаешь на мистера Тома, — уточнила она недоверчиво.
— И на мистера и миссис Холидей, — услужливо ткнул пальцем Оскар, и когда Полли посмотрела в зал, то увидела в том направлении леди в золотистых кудрях и мужчину с пышными седыми усами. Они оба очаровательно улыбались всем прибывающим.
И конечно, Полли прекрасно знала эту улыбку. Точно такая же украшала лицо мистера Тома, а ещё — той леди, что приходила в мужском верховом костюме, а затем сидела с семьёй Холидей за одним столом, а теперь — вон она! — стоит в свадебном платье в кругу наряженных юных девиц.
Шляпнице стало очень смешно и ужасно стыдно.
— Тебе туда, где стоит мисс… миссис… в общем, сестра мистера Тома. Видишь? — и, подтверждая догадку Полли, Оскар указал на невесту. — Ясно?
— Теперь — абсолютно, — просветлела шляпница.
— Ну, тогда я пошёл — мне ещё тесто месить.
— Значит, это его сестра!..
— Я буду запекать крендельки. Поглядишь?..
Но шляпницы и след простыл: Оскар огорчённо пожал плечами — он был слишком занят сегодня для смертельных обид. Так что обиделся самую капельку.
Тем временем Полли, оправив платье, подошла к седому почтенному господину, который был похож на дворецкого. Но стоило ей лишь заикнуться о шляпке, как невеста появилась рядом — и сама сказала спасибо.
— Изумительная работа! — восторженно заявила она, сияя ярче всех остальных, в окружении других леди — как солнце среди планет. — Эта шляпа такая же лёгкая, как будет вся наша жизнь!
— Посмотрите на вуаль!
— Ах, дайте мне адрес, мисс! У меня скоро свадьба — я закажу…
— А мне нужно к тётушке ехать в Париж…
— И мне!..
После всех треволнений и мук, шляпница получила награду, которой даже не ожидала. Она стояла, зардевшись, опустив глаза долу, но чувствовала лишь радость и облегчение. Даже престарелый дворецкий ласково ей подмигнул.
— Вы ещё лучше, чем о вас говорил мой братец, — заключила невеста, отдавая слуге фату, а вместо неё водружая шляпку. Полли не удержалась и кокетливо сдвинула её на бок.
— Надо вот так, мисс… миссис.
— Думаю, что второе…
— Но я ведь почти опоздала! — прервала шляпница сгоряча. — Извините меня.
— Хорошая работа всегда делается вовремя. Даже если кому-то кажется, что она припозднилась.
«Наверное, добрее мистера Тома могла быть только его сестра», — так думала Полли, диктуя адрес своей мастерской всем леди, желавшим шляпки.
А невеста тем временем тронула её за плечо и спросила почти полушёпотом:
— Останетесь с нами на вечер, не так ли?..
И Полли не смогла отказаться. В конце концов, где-то здесь был маленький Оскар!
И за ним стоило присмотреть.
* * *
В зале тихо запели скрипки, и пианист заиграл, едва трогая клавиши. Все, кто слышал такое, знал точно — сейчас на дворе июнь. А может даже, первый день лета — ещё не с теплом, но с уверенным обещанием о теплоте.
Невеста поправила свою новую шляпку и, улыбаясь той же улыбкой, что и мистер Том (это явно семейное!), пригласила своего кавалера на танец. Тот одёрнул фрак и согласился.
Они закружились по залу первыми, и были так ослепительны, что Полли хотелось расплакаться — даже эта шляпка ничего не испортила. Какое же облегчение!
Надо будет рассказать Оскару и тётушке Бо — вот они, наверное, посмеются над всей историей!
И тут ей протянул руку какой-то джентльмен, которого она не сразу узнала, залюбовавшись, — между тем, это был мистер Том, наряженный в новую тройку и с нелепой ромашкой в петлице.
— Я так рад! — искренно поделился он. — Вы всё успели — и так замечательно! Позволите?..
И продолжил тянуться к Полли, пока она не согласилась и не пошла танцевать.
Честно говоря, когда она взяла мистера за руку, то опять покраснела. Но если бы она осмелилась поднять взгляд, то заметила бы, что щёки джентльмена тоже чуть-чуть изменились. Правда, румянец у мистера Тома был под цвет шевелюры — немного рыжий, с веснушками.
Среди одежд остальных, платье Полли казалось бедным и выделялось, так что люди вальсировали вокруг и изумлёно поворачивали голову вслед — а между тем, танцевала шляпница также уверенно, как и Том. Это вскоре заметили все, и молоденькая сестрица с восхищением посторонила толпу, чтобы видеть как следует небольшие сбитые туфельки шляпницы, едва трогающие ковёр, и лакированные ботинки, которые, несмотря на размер, тоже порхали. И оба человека — заодно с ними.
— Как вы танцуете! — вырвалось у джентльмена.
— Хорошо, сэр?
— Превосходно!
И мистер Том продолжал улыбаться, пока музыка не умолкла, а жених не захлопал в ладоши — и все остальные вслед.
— Дорогая, да разве вы шляпница? — посыпалась похвала на Полли. — Как вальсируете — чудо!
— Браво, браво!
— Роскошно!
— Дивно!
— Я по уши в вас влюблён, — признался ей Том сгоряча, прямо возле щеки, но в то же самое время Полли взяли под руки и увели.
А она потом думала, что все ей привиделось.
И прислышалось.
* * *
После праздничного вечера у Полли на душе посветлело, совсем прояснилось, и она не чувствовала усталости, хотя и плясала вчера до упаду. Выметая на улицу сор, Полли вспоминала прекрасный праздник. А ещё — лица новых клиентов, готовых носить её шляпки, будто лучшие шляпки в мире.
Деревья стояли поодаль друг от друга, но были такие древние, что их кроны разрослись и закрыли небо. Лишь изредка на тропинку ложился свет, и Полли пробиралась почти на ощупь. Со временем ей показалось, что всё вокруг посерело, — должно быть, Полли просто привыкла.
Впрочем, выйдя к поместью, стало ясно — это не Полли привыкла, а всё вокруг действительно переменилось: показалось вдруг солнце, роса выпала на цветы, а в воздухе повис аромат свежего и тёплого… утра.
Не оставалось сомнений.
— Мы так долго шли? — сдержанно поинтересовалась шляпница, хотя внутри у неё всё клокотало от переживаний.
— Как обычно, — ответила цыганка и даже не квакнула.
Больше незачем было спрашивать, потому что поместье было для Полли знакомо, впрочем, как и для любого жителя города. Вокруг дома с несколькими крылами и башенками был высажен красивый сад, над которым трудилась, наверное, целая дюжина слуг, а многие акры земли состояли из полей и холмов, рассечённых цепью речушек. Владения уходили далеко за горизонт, зато до парадной лестницы — рукою подать.
Жаба, однако, минула подъездную дорогу и запрыгала в сторону гравийной тропинки, петляющей среди невысоких деревьев. Полли догадалась, что они не станут стучаться в дом, и ей стало немного совестно: в отличие от своего брата, она не любила прокрадываться в чужие сады. Но цыганка манила её за собой, мелькая в траве.
«Делать нечего!» — смирилась шляпница и тоже свернула в сторону.
Почти сразу же Полли заметила садовника, обрезающего розовые кусты, и напугано шмыгнула за деревья, в то время как жаба смело продолжила прыгать: старик не обратил на неё внимания.
«Она же жаба, — справедливо рассудила шляпница, — в этом нет ничего необычного, если только она первая не заговорит».
И Полли тихо прокралась мимо, а когда снова столкнулась с цыганкой, та, словно ничего не заметив, проворно квакнула вновь:
— Идём-ква, идём!
Таким образом они и добрались до окон столовой. А там оказалось, что все шторы — отдёрнуты, давно погашены лампы и уже сервирован стол, за которым и собрались обитатели дома. Полли застала их завтрак в самом разгаре.
Людей было четверо, двух из которых Полли не знала, а двух других — знала отлично. По одну сторону стола расположилась та прелестная молодая особа, что заходила недавно в лавку, а по другую — такой же прелестный и молодой мистер Том. Они одинаково улыбались, очень похоже держали кофейные чашки — слегка отведя мизинец — и даже внешне как-то неуловимо напоминали один другую (и немного наоборот).
Заметив их, Полли спряталась за фундук.
— Смотри-ква, — подначила её жаба, прыгая прямо к окну.
— Они ведь увидят! — шикнула Полли и с ужасом вообразила, как её находят в чужом саду. — Я здесь останусь.
— Совсем не того, — обозвала цыганка и неведомой силой притянула шляпницу ближе, — они тебя не увидят (ква!), потому что их нет.
Мистер Томас посмотрел в эту секунду прямо на Полли, и она обмерла в испуге, пока не сообразила, что джентльмен смотрит будто бы сквозь — то есть Полли для него незаметна. Прозрачна, как воздух.
«Невзрачна, как небогатая шляпница», — горько подумала девушка.
Мистер задумчиво отставил чашку на блюдце и, приосанившись, громко заметил:
— Какое утро сегодня, дорогая!
Девушка откинула рыжеватые букли назад и тоже посмотрела прямо на Полли.
— Дивное, дорогой!
— Вы можете прокатиться с детьми до города, — заметил толстый мужчина, сидящий по правую руку от Томаса. У него были золотистые бакенбарды и роскошные седые усы — на них собирались все крошки.
— Я давно не катался, — воодушевился Томас. — Эти ролс-ройсы наводнили все улицы — я и забыл, что такое сидеть в седле. Ты поедешь со мной? — спросил он красавицу.
Так фамильярно, как можно говорить только с семьёй.
Теперь Полли всё поняла — это же чужое будущее, вот что! Жаба привела её в дом, который ждёт мистера Тома через несколько лет (а может, и раньше).
Убедившись, что её точно не видят, шляпница любопытно примкнула к окну.
— Мы приладим другое седло, не дамское, — тем временем уговаривал Том. — И как раз попадём на праздник.
— Не поедешь с ним, так он поскачет в ту лавочку, — и теперь Полли пришлось скосить глаза так, чтобы разглядеть говорившую — та сидела по левую сторону от юной особы и, кажется, тоже была с золотом в волосах. — Где она, говоришь? Лавчонка за Фокс-стрит…
— Это они про тебя, — услужливо квакнула в ухо Цыганка.
— Да, очень милая лавка, — почему-то смутился Том.
— И милая шляпница, — шепеляво поддакнул знакомый голос, и не без удивления Полли увидела, что в зале появился никто иной как…
— Оскар! — вскричала она и больно стукнулась лбом о стекло.
— Это фундук осыпается, — заметил усатый мужчина и, широко улыбаясь, подозвал мальчонку к себе.
На Оскаре была чистенькая отутюженная рубашка, колпак поварёнка, а в руках — огромный круглый поднос.
— Ты опоздал, дорогой, — по-доброму пожурила его дама, которую толком не разглядеть, — мы только что выпили.
— Круассаны не опаздывают, — со знанием дела возразил Оскар.
Он был наглым, как и всегда, но все члены семьи относились к нему по-доброму.
— Милая шляпница, говоришь? — стала расспрашивать леди.
Тут Полли стало не по себе.
— А зачем он ко мне ездит? — робко обратилась она к своей спутнице, вальяжно лежащей на подоконнике.
— Это ты-ква скажи!
Теперь почему-то смутилась Полли. Сейчас понятно — она мастерит для них шляпку, а в будущем-то зачем?
— Это моя сестра, — выбалтывал Оскар без остановки. — Она шьёт шляпки также хорошо, как я пеку круассаны.
— Но ты их только разносишь, — сдерживая улыбку, возразил мистер Том.
— Конечно же, я кое-что и пеку.
— Фантазёр!
Все рассмеялись, а Полли похолодела от своих мыслей и даже забыла, что хотела пойти вслед за Оскаром и увидеть, чем он тут занимается; оттолкнувшись, она развернулась и полезла через розовые кусты — подальше от дома.
— Ну? — допытывалась цыганка, в прыжке подлетая почти к лицу. — Ну?
— А что это значит?
— Ну-ну-ну?
— Что все довольны и счастливы за этим столом?
— Ну-ну?
— И меня там нет и быть не должно?
— Ну!
— И Оскар! Этот мальчишка!..
Полли летела прочь по витиеватым садовым тропинкам и между шпалер винограда, продираясь сквозь заросли болиголова — ближе к лесу, откуда пришла. Ей казалось, она вне себя от обиды, а потом она поняла, что ей просто безумно грустно.
И когда вокруг снова стемнело, а под ногами захрустел мох, шляпница остановилась.
— Зачем ты мне всё это показала? — напала она на жабу, а потом закрыла лицо руками и разревелась, как маленькая. — Я и сама знаю, что такое невзрачная шляпница для джентльмена! Ты жестокая! Злая и подлая жаба!
Цыганка продолжила скакать вокруг, но её глаза стали больше — и злее, а желтоватый язык вывалился из пасти. С каждым прыжком монеты внутри неё громко звенели, и вскоре в лесу не осталось ни единого звука, только неприятные: «звяк» и «квак».
Сквозь слёзы шляпница разглядела, как своим языком жаба слизнула с неба луну, и лес утонул в непроглядной кромешной тьме. Это была не ночь — Полли любила ночи! — это было другое: неправильное. Словно весь мир ухнул в колодец. Шляпница отшатнулась, зацепила плечом беснующуюся цыганку, а затем стукнулась оземь, ногой угодив в чью-то норку.
Поняв, что угодила не только в норку, но и в историю, Полли перестала жалеть себя и постаралась подняться.
Тем временем жаба снова расквакалась:
— И если ты поверишь мне, то — ква-а! — придушу!
Полли зажмурилась и почувствовала длинный язык, обматывающий её с головы до ног, закручивающий в кокон — язык прочнее бечёвки, прочнее стальных оков! Никогда в жизни с Полли не случалось ничего страшнее.
Недошитая шляпка упала в грязь, а жаба затягивала свои узлы всё туже и туже:
— Верь-ква мне! Верь-ква мне! — твердил её голос, летающий вокруг Полли, как птица. — Просто верь-ква мне!
И её слова, казалось, были такими же прочными, как язык.
Но Полли зажмурилась и…
…выскочила из кровати.
Комната была прежней: стол с шитьём, потушенные лампадки, и только занавески вытянуло наружу через распахнутое окно.
Взмокшая и напуганная, Полли сжимала край одеяла, когда Оскар вломился в дверь. Он выглядел лохмато и ошалело.
— Я потеряла шляпу, — только и смогла вымолвить Полли, глядя на брата округлившимися глазами. — Я оставила её жабе.
Будто это было самым важным в истории.
— Глупая, — буркнул ей Оскар в ответ, хотя сам перепугался не на шутку, — это всего лишь сон. А вон — твоя шляпа.
И та — надо же! — действительно лежала в углу. Небо уже посерело — надвигался рассвет, — а кружевная вуаль поблёскивала в негустых сумерках.
Чудеса! Шляпка готова, а новых стежков — ни единого!
Оскар задул свечу и забрался в постель сестры, как не делал очень давно. Обняв её, он подумал, что лучше в этой жизни болеть, чем влюбляться.
И хотя он частенько врёт, гораздо реже он всё-таки ошибается.
* * *
Оказалось, что следующим утром Полли проспала. Должно быть, за шляпкой присылали слугу: у парадной двери лежала открытка с датой и местом. Расчёсываясь на ходу, Полли схватила коробку с готовой шляпкой и чмокнула миссис Бо на прощание:
— Я ещё успеваю, правда?
— Она ведь нужна на приём, а не в церковь, — ободрила старушка.
Полли побежала по тому же пути, что и ночью: через лес и прямо к поместью — это была короткая дорога, известная разве что мальчишкам возраста Оскара: хулиганам, обворовывающим чужие сады.
— Быстрее! — ободряла Полли себя, спотыкаясь о каждый корень. — Надо успеть!
И летела, позабыв о прошедшей ночи. А волшебная вуаль тряслась в коробке вместе со шляпкой.
— Ты что здесь делаешь? — первым делом спросила Полли, как только её впустили в украшенный дом.
— Я здесь учусь, — гордо ответил Оскар, языком покачивая последний молочный зуб. — Видишь тот торт? Это я сделал.
Полли аккуратно выглянула в зал и заметила наряженный столик, на котором возвышался красивый трёхъярусный торт. Он был усыпан бутанами роз из белкового крема.
— Опять врёшь, — уже по привычке упрекнула Полли, потому что устала злиться.
— Одна розочка там моя, — обиделся братец.
Но Полли было не до того.
— Я здесь вообще-то давно служу.
— Значит, ты говоришь, что работаешь на мистера Тома, — уточнила она недоверчиво.
— И на мистера и миссис Холидей, — услужливо ткнул пальцем Оскар, и когда Полли посмотрела в зал, то увидела в том направлении леди в золотистых кудрях и мужчину с пышными седыми усами. Они оба очаровательно улыбались всем прибывающим.
И конечно, Полли прекрасно знала эту улыбку. Точно такая же украшала лицо мистера Тома, а ещё — той леди, что приходила в мужском верховом костюме, а затем сидела с семьёй Холидей за одним столом, а теперь — вон она! — стоит в свадебном платье в кругу наряженных юных девиц.
Шляпнице стало очень смешно и ужасно стыдно.
— Тебе туда, где стоит мисс… миссис… в общем, сестра мистера Тома. Видишь? — и, подтверждая догадку Полли, Оскар указал на невесту. — Ясно?
— Теперь — абсолютно, — просветлела шляпница.
— Ну, тогда я пошёл — мне ещё тесто месить.
— Значит, это его сестра!..
— Я буду запекать крендельки. Поглядишь?..
Но шляпницы и след простыл: Оскар огорчённо пожал плечами — он был слишком занят сегодня для смертельных обид. Так что обиделся самую капельку.
Тем временем Полли, оправив платье, подошла к седому почтенному господину, который был похож на дворецкого. Но стоило ей лишь заикнуться о шляпке, как невеста появилась рядом — и сама сказала спасибо.
— Изумительная работа! — восторженно заявила она, сияя ярче всех остальных, в окружении других леди — как солнце среди планет. — Эта шляпа такая же лёгкая, как будет вся наша жизнь!
— Посмотрите на вуаль!
— Ах, дайте мне адрес, мисс! У меня скоро свадьба — я закажу…
— А мне нужно к тётушке ехать в Париж…
— И мне!..
После всех треволнений и мук, шляпница получила награду, которой даже не ожидала. Она стояла, зардевшись, опустив глаза долу, но чувствовала лишь радость и облегчение. Даже престарелый дворецкий ласково ей подмигнул.
— Вы ещё лучше, чем о вас говорил мой братец, — заключила невеста, отдавая слуге фату, а вместо неё водружая шляпку. Полли не удержалась и кокетливо сдвинула её на бок.
— Надо вот так, мисс… миссис.
— Думаю, что второе…
— Но я ведь почти опоздала! — прервала шляпница сгоряча. — Извините меня.
— Хорошая работа всегда делается вовремя. Даже если кому-то кажется, что она припозднилась.
«Наверное, добрее мистера Тома могла быть только его сестра», — так думала Полли, диктуя адрес своей мастерской всем леди, желавшим шляпки.
А невеста тем временем тронула её за плечо и спросила почти полушёпотом:
— Останетесь с нами на вечер, не так ли?..
И Полли не смогла отказаться. В конце концов, где-то здесь был маленький Оскар!
И за ним стоило присмотреть.
* * *
В зале тихо запели скрипки, и пианист заиграл, едва трогая клавиши. Все, кто слышал такое, знал точно — сейчас на дворе июнь. А может даже, первый день лета — ещё не с теплом, но с уверенным обещанием о теплоте.
Невеста поправила свою новую шляпку и, улыбаясь той же улыбкой, что и мистер Том (это явно семейное!), пригласила своего кавалера на танец. Тот одёрнул фрак и согласился.
Они закружились по залу первыми, и были так ослепительны, что Полли хотелось расплакаться — даже эта шляпка ничего не испортила. Какое же облегчение!
Надо будет рассказать Оскару и тётушке Бо — вот они, наверное, посмеются над всей историей!
И тут ей протянул руку какой-то джентльмен, которого она не сразу узнала, залюбовавшись, — между тем, это был мистер Том, наряженный в новую тройку и с нелепой ромашкой в петлице.
— Я так рад! — искренно поделился он. — Вы всё успели — и так замечательно! Позволите?..
И продолжил тянуться к Полли, пока она не согласилась и не пошла танцевать.
Честно говоря, когда она взяла мистера за руку, то опять покраснела. Но если бы она осмелилась поднять взгляд, то заметила бы, что щёки джентльмена тоже чуть-чуть изменились. Правда, румянец у мистера Тома был под цвет шевелюры — немного рыжий, с веснушками.
Среди одежд остальных, платье Полли казалось бедным и выделялось, так что люди вальсировали вокруг и изумлёно поворачивали голову вслед — а между тем, танцевала шляпница также уверенно, как и Том. Это вскоре заметили все, и молоденькая сестрица с восхищением посторонила толпу, чтобы видеть как следует небольшие сбитые туфельки шляпницы, едва трогающие ковёр, и лакированные ботинки, которые, несмотря на размер, тоже порхали. И оба человека — заодно с ними.
— Как вы танцуете! — вырвалось у джентльмена.
— Хорошо, сэр?
— Превосходно!
И мистер Том продолжал улыбаться, пока музыка не умолкла, а жених не захлопал в ладоши — и все остальные вслед.
— Дорогая, да разве вы шляпница? — посыпалась похвала на Полли. — Как вальсируете — чудо!
— Браво, браво!
— Роскошно!
— Дивно!
— Я по уши в вас влюблён, — признался ей Том сгоряча, прямо возле щеки, но в то же самое время Полли взяли под руки и увели.
А она потом думала, что все ей привиделось.
И прислышалось.
* * *
После праздничного вечера у Полли на душе посветлело, совсем прояснилось, и она не чувствовала усталости, хотя и плясала вчера до упаду. Выметая на улицу сор, Полли вспоминала прекрасный праздник. А ещё — лица новых клиентов, готовых носить её шляпки, будто лучшие шляпки в мире.
