Глава 1. Бюрократия, ромашки и черная неблагодарность.
- Добрый день!
- Добрый. Присаживайтесь.
Инспектор специального отдела иммиграционной службы даже не поднял головы, продолжая что-то писать в личном деле предыдущего посетителя. Мария не спешила напоминать о себе, сидела себе тихо на скамье для посетителей, практически неподвижно, если, конечно, не считать нервного разглаживания несуществующих складок юбки на коленях. Спустя несколько минут эрт Броган отложил в сторону ручку, собрал бумаги в папку, и только убрав ее в стеллаж за своей спиной, обратил внимание на посетительницу.
- Как ваше здоровье, эрта Ковалева?
- Благодарю, эрт Броган, все хорошо. Как ваше?
- Головные боли больше не мучают?
- Нет, я не...
- Как ваша работа? У вашего работодателя нет к вам претензий?
- Нет, ко дню весеннего солнцестояния он даже выдал мне премию.
Внимание на то, что размер премии от прижимистого лавочника составил всего две серебрушки, Маша решила не акцентировать. Главное, что на этой работе она задержалась уже более полугода, и работа в книжной лавке позволяла по крупицам заполнять пробелы в знаниях об окружающем мире. Да, старый лавочник платил очень мало, денег катастрофически не хватало, но он разрешал жить на чердаке над лавкой. После койки в доходном доме достопочтимой эрты Калваг (одна из шестнадцати продавленных кроватей на комнату в бараке недалеко от портовых складов с соответствующим контингентом), своя каморка почти в центре города с окном, шкафом и без насекомых казалась рассветом новой жизни и признаком того, что черная полоса заканчивается, и жизнь наконец-то налаживается.
- Рад видеть, что вы делаете все что в ваших силах, чтобы пополнить ряды законопослушных подданных нашего славного королевства. Вы стали лучше говорить по-эртарийски, акцент уже не такой сильный, как при первых наших встречах.
- Благодарю, достопочтимый эрт.
- Вы здесь уже больше трех лет. Экзамен на подданство уже не за горами. Что вы думаете об этом?
- Я буду счастлива, когда исполнится моя мечта стать подданной великой эртарийской короны.
Чиновник в ответ на шаблонный ответ поморщился, а на Марию накатило раздражение, и ей стоило немалых усилий сохранить на лице приветливо-благожелательное выражение. Получив бумаги о подданстве она перестанет находиться под колпаком иммиграционной службы, перестанет быть человеком второго сорта и бояться высылки на острова. Не ее вина, что прошлые попаданцы своим поведением заставили относиться к себе подозрительно, но именно ей теперь приходится теперь доказывать иммиграционной службе королевства дважды в месяц , что она не собирается обращать подданных его величества в чуждую для этого мира веру, не подбивает людей на мятеж и даже не думает объявлять себя избранной с целью захвата власти. Со статусом подданной она не только попрощается с эртом Броганом, ей так же можно будет перестать в обязательном порядке ходить в местный университет, чтобы отвечать скучные и однотипные на вопросы от ученых об устройстве своего мира . Её скудные познания о науках в реалиях магического мира похожи были на сказки недалекой селянки, а диплом провинциального колледжа по специальности "туризм" был абсолютно бесполезен. Но освобождать от повинности отвечать на расспросы ученых, которые зачастую воспринимали ее слова с очевидным недоверием ("дикарка из другого мира заговаривается") и пытались подловить на лжи и несоответствиях, до получения подданства никто не собирался. Ранее так же ей приходилось ходить как на работу отвечать на вопросы тайной стражи, но те за несколько недель потеряли к новоиспеченной жительнице этого мира интерес. Язык Маша тогда не знала, а знания о ее любимых ток-шоу, общественном транспорте, о распродажах косметики и о том, что в армии ее страны служат год по призыву , использования переводческих артефактов не окупали.
Спустя час, расписавшись в журнале посещений иммиграционной службы, Мария Ковалева, попаданка, 27 лет, три с половиной из которых она с переменным успехом боролась за место под эртарианским солнцем, вышла на улицу Клуан-Эоса и улыбнулась весеннему солнцу.
- У меня все будет хорошо!
Прохожий покосился на разговаривающую с самой собой девушку и обошел ее по широкой дуге. Маша лишь усмехнулась.
К сожалению, пособий и программ адаптации и ассимиляции для беженцев, иммигрантов и попаданцев в королевстве не было. Так что первые годы, без денег, знания языка и какой-либо поддержки, были сложными. Стабильным и неизменным был только учет в иммиграционке, после того как в первые же дни голодную, грязную, избитую и ничего не понимающую девушку стража задержала за бродяжничество. Попаданцев в настоящее время в королевстве проживало около двадцати человек, спасибо нестабильным блуждающим порталам, один из которых и перебросил Машу в этот мир без надежды вернуться обратно.
Дорога домой обернулась незапланированными тратами - в гончарной лавке в корзине с уцененным товаром нашелся изумительной красоты кувшин, расписанный бледно-голубыми лилиями, который отдавался почти за бесценок из-за отколотого носика. Этот дефект делал невозможным использование этого кувшина по прямому назначению, но Маша решила что именно сегодня ей очень-очень нужен кусочек чего-то прекрасного в ее каморке. И букет ромашек, купленный у уличных торговок, казался вестником чего-то хорошего.
***
Кувшин был прекрасен, ромашки были прелестны. Но на контрасте еще сильнее стала заметна облупившаяся краска на стенах и прорехи в шторах, и вся остальная общая ветхость окружающей обстановки. Но настроение Ковалевой они не испортили. Сидя на кровати, болтая ногами и любуясь на обновку, она пыталась представить, во сколько обойдется покрасить стены, что важнее и насущнее - новые ботинки или пресловутая покраска стен, и удастся ли выбить хоть немного денег на ремонт у хозяина лавки, эрта Сенана. И эти размышления отчего-то наполняли ее радостью. Ведь еще пару лет назад её насущными мыслями были не интерьерные изыски, а лишь будут ли у нее завтра еда и кров.
"Еще чуть больше года, и у меня будет подданство. Можно будет податься в ученицы или в помощницы за нормальную оплату, а не только за еду и кров. А там, чем черт не шутит, может и замуж выйду".
Правда стоит отметить, что последний пункт ее уже разочаровывал, причем сразу по прибытию в этот мир. Считая себя выше местных, это дитя земной цивилизации образца двадцать первого века думало, что если не аристократ, то как минимум кто-то довольно обеспеченный избавит ее от невзгод, сделав своей супругой. Но, как выяснилось, "перестарок" без роду, без племени, без приданого и востребованных умений, привлекал лишь предложения задрать юбку за углом за горсть медяков, а то и вовсе за еду, кои Мария возмущенно отвергала. Про богачей и аристократов и говорить нечего, у них и без читающих по слогам оборванок кандидаток было хоть отбавляй. Но статус одинокой женщины был гораздо ниже, чем замужней. Да и немногочисленные знакомые хоть и помогали ей понемногу, но полноценной защитой и опорой не были.
Так что оставалось копить деньги, учиться, учиться и еще раз учиться. А там видно будет...
***
Несколько дней спустя, стоя у витрины кондитерской, Маша размышляла о том, что в этом месяце она не только ничего не отложит, но и потратит отложенное за прошлые месяцы, и что надо бы поискать подработку. И прикидывала, действительно ли ей стоит тратить почти треть своего месячного заработка на пирог, пусть даже это фирменный маковый пирог из кондитерской "Тиган и сыновья", хозяин которой приехал в Клуан-Эос из самой столицы, и, говорят, в прошлом был придворным кондитером. Посмотрев еще раз на цены, Ковалева заподозрила столичную звезду в том, что он распространяет слухи о своем придворном прошлом исключительно чтобы задрать ценник на неприличный для их провинции уровень.
Но увы, больше нигде в Клуан-Эосе не продавали таких маковых пирогов, а для того, что задумала Маша, более дешевые аналоги не годились.
Даже самый длинный и извилистый путь однажды заканчивается, и хоть девушка и шла к своей цели самыми окружными путями из возможных, все равно не прошло и часа, как выставив перед собой коробку с пирогом наподобие щита, она переступила порог доходного дома матушки Эдны.
- Доброго дня, достопочтимая эрта Калваг, да пребудут ва...
- Чего явилась, троллья отрыжка? Я же сказала тебе, чтобы ноги твоей в моем доме больше не было! Да ты!... Да я тебя!
Все новая и новая громогласная ругань сыпалась на голову пирогоносительницы, а исторгающая сквернословие и проклятия женщина выдающегося роста и необъятных размеров даже не сбилась с дыхания. Что ж, по крайней мере похоже, что со здоровьем у хозяйки все хорошо, да и пару новых оригинальных речевых оборотов надо бы запомнить, пригодится, отметила про себя Маша, ожидая хоть какую-то паузу в приветствии, излишне пламенном на ее взгляд.
Впрочем, дверь перед носом не захлопнула, и это внушало надежду что тигановский пирог пробил брешь в ковалевском бюджете не зря.
- Я очень рада видеть вас в добром здравии и хотела бы выразить вам свое глубочайшее почте...
- Здыхоть канавная, подобрала на свою голову, псины дочь неблагодарная!...
Продолжая ругаться и подобрав юбки, эрта Калваг направилась в сторону своего кабинета. Мария, закрыв дверь, последовала за ней. Моющая полы девчушка, пропуская хозяйку, пирог и незваную гостью (именно в такой последовательности), изо всех сил изображала тень, чтобы не стать объектом хозяйского красноречия, на Машино приветствие не ответила, лишь втянула голову в плечи и стала работать тряпкой еще усерднее.
За закрытой дверью кабинета, почтенная дама замолчала, и усевшись за стол насуплено посмотрела на гостью. Повисла пауза. Маша знала, что любое ее слово спровоцирует новый виток ругани, а владелица кабинета выжидала, исподлобья рассматривая посетительницу. Ковалева под этим взглядом прочувствовала каждую латку на платье, каждую проплешину на наброшенном платке, а ноги в старых чулках и заношенной обуви не по сезону начали прямо-таки зудеть.
- Налей мне сидра. И денег не дам, даже не рассчитывай, шваль подзаборная.
- У меня все хорошо. Экзамен скоро, и я думаю у меня неплохие шансы его сдать. Старик жаден, но не обижает. Вернее, обижает только деньгами.
Рассказывая про свой нехитрый лавочный быт и последние слухи, и невозмутимо игнорируя язвительные комментарии внимательной слушательницы, Мария достала из серванта графин, стаканы и тарелки для пирога. Принимая как подношение первый кусок тигановского кондитерского шедевра (за такую стоимость банальностью пирог не мог быть по определению), нахмуренная женщина поинтересовалась:
- Жалеешь, небось?
- Нет.
- Еще б ты призналась, гордячка...
Каким-то образом последнее слово прозвучало одобрительно.
- Как вам пирог?
Ответом стало красноречивое жевание.
Сидр разлит по стаканам, и выпит. Потом еще.
- Так зачем пришла?
- Ну вы бы не пришли же.
Женщина фыркнула. Потом посмотрела неодобрительно:
- Совсем высохла, одни мощи остались. Прощаю, возвращайся.
Она знала, что девушка откажется. Мария знала, что грозная эрта не ждет согласия, а так дает понять, что если совсем станет невмоготу, то ее примут назад. Съедят поедом и попрекать будут до самой смерти от старости, но на улице не оставят. И хоть мысль о том, чтобы снова жить здесь, вызывала у Маши спазм всех внутренностей, сама возможность хоть куда-то вернуться в этом чужом мире странным образом согревала.
Эдна в этот момент вспоминала, сколько воды утекло с тех пор, как патрульные дождливым вечером притащили к ней в доходный дом еле живую оборванку, которая оказалась не полоумной, а пришлой, выпавшей из какого-то там портала и не знающей языка..
***
Дочь подавальщицы из едальни среднего пошиба и неизвестного то ли дворянина, то ли просто богача, считала себя наполовину знатной дамой. По ее мнению, только благородный человек озаботился бы будущим беременной от него девки, купив ей целый дом, пусть и в такой клоаке, как левобережье со всеми его фабриками, складами и трущобами. Но это мнение не встречало понимания у окружающих, и над Эдной посмеивались, но только за ее спиной. Впрочем, глупой женщина не была, и понимала, что окружающие мнения о ее превосходстве над их простолюдинной серостью не разделяли. Чтобы что-то доказать хотя бы себе, почти весь доход от работы "девочек", которые работали на фабриках или прислугой по договору с доходным домом взамен на кров, еду и горсть медянок, "дворянка" стала спускать на уроки музыки, платья и драгоценности. Ведь именно утонченный вкус отличает уроженку Бирюзовых холмов от мещанок Левобережья, не иначе, считала Эдна. И в чужестранке, которая с синяками и вшами умудрялась изображать из себя принцессу в изгнании, Эдна увидела юную себя, ту, которая еще верила, что Левобережье не для нее, что ее место там, выше. И, не имея своих детей, увидела в попаданке свою будущую преемницу, которая займет ее место и сможет добиться тчего не смогла она сама - найти богатого и знатного мужа.
