— Допрашиваемый: Игорь Войковский. Возраст двадцать три года, неженат. Родственников нет. Принят в Организацию на должность охранника. Результаты входных тестов прилагаются. Рекомендован на должность после работы в городской службе пожарной безопасности. Участвовал в устранении инцидентов «QS-14», «SAA-112», участвовал в задержании заключенного № AS-002. Имеет награды. Дисциплинарных взысканий до настоящего момента не имел, — скрипит голос в динамике под потолком. — Что вы знали о INW-11? Вы можете рассказать о ней?
— Знал… Знал, что ее зовут Евой, — Игорь одет в шуршащий оранжевый комбинезон, руки за спиной прикованы к спинке железного стула. Он не видит лица собеседника, и даже голос у того механический, обезличенный. Красная лампочка камеры, немигающим глазом уставившаяся на него, кажется эмоциональнее этого голоса.
— Как получилось, что вы начали общаться?
Игорь смотрит в темный бетонный пол. Металлическая спинка неудобно впивается в тело, приходится сутулиться, и он чуть съезжает со стула, чтобы ослабить натянувшуюся цепь.
— Она напугала меня, когда мы впервые увиделись. Не специально. Человек, у которого я был стажером, делал обход и показал мне и камеру Евы. В то время у неё не было кожи… Точнее, она-то была, просто оставалась невидимой, и я… очень испугался тогда. У неё все мышцы наружу…
Игорь прижался к стене и уставился перед собой. Комната за стеклом была похожа на кукольный домик: диван, обтянутый полосатой тканью, письменный стол, забитый битком книжный шкаф и торшер. У прозрачного барьера клетки спокойно стоял Киреев, флегматично ожидая, когда стажер отойдет от шока.
Было страшно не от того, что у девушки за стеклом, читающей книгу на диване, не было кожи. Жуть брала от мысли, каково это, когда тебя освежевали и оставили жить так. Когда все тело — сплошная рана.
Одежды на девушке тоже не было, и, когда она поднялась, Игорь с ужасом увидел, как напряглись мышцы ног и пресса.
— Добрый вечер, Киреев, — поздоровалась девушка. — Вам дали стажера?
— Да, Инв. Ты извини, он еще не привык.
— Ей не больно? — спросил Игорь, медленно приходя в себя. — Я хочу сказать, у нее же кожи нет.
— Нет, не больно, — заверила его девушка, усаживаясь обратно на диванчик, только на этот раз лицом к стеклу. На себя она накинула плед, видимо, чтобы не смущать своим видом. — Спасибо, что беспокоитесь. Надеюсь, вам у нас понравится.
— Это INW, она у нас человек-невидимка… Ну, в перспективе, — пожал плечами Киреев. — Полностью невидимой она еще никогда не была. И это, кстати, не самое страшное. Как-то видимыми оставались только внутренние органы. Зрелище было такое, что…
Киреев опомнился, кивнул смущенно подопытной.
— Ну, мы пойдем. Нужно показать новобранцу все поле деятельности. Тоцкий спрашивал, как тебе Хаксли?
— Простите, я еще не прочитала, — показав обложку, отозвалась Инв. — Но поблагодарите его еще раз за книги.
В исследовательском центре были разные камеры и разные подопытные. Кто-то добровольно сотрудничал на благо цивилизации или вместо тюремного заключения. Кого-то притащили из камер смертников, и такие большей частью походили на животных, посаженных на цепь. Кому-то предлагали деньги или привилегии для семьи.
По пути домой Игорь думал, что большинство людей в этом центре, пусть и по разным причинам, выбрали жизнь подопытных крыс. Даже тесты у них были похожи на те, которые ставили на животных. В какой-то степени он мог понять их выбор. Климат на планете здорово изменился со времен его родителей. Стало слишком жарко, полярные льды растаяли за какое-то десятилетие. Уже почти тридцать лет снег можно было увидеть только в холодильных камерах. Дойти из дома до места работы было немалым испытанием. Многие жили так же, как исследуемые в центре: не выходили из квартиры, работали на дому и заказывали все нужное через интернет. Игорь так не мог. Даже если поверхность земли летом превращалась в раскаленный ад, он все равно не хотел замуровывать себя в норе. Он наблюдал за подопытными, пытаясь понять, устраивает ли их такая жизнь. И почему-то больше всего интересовался, устраивает ли она «невидимку».
Инв не смотрела телевизор, не слушала музыку. Почти все время она проводила на диване за чтением книг.
— Ты только читаешь? — как-то спросил Игорь. Уже во время его второго патрулирования Инв выглядела как обычный человек и без одежды больше не расхаживала. Игорь поинтересовался, зачем было снимать ее в тот вечер. Оказалось, что после того, как ей впрыснули сыворотку, одежду просто не вернули, видимо, для лучшего наблюдения за результатом. Полностью видимой Инв оказалась обычной девушкой хрупкого телосложения, только волосы у неё выцвели почти до белого. Но тут, в исследовательском центре, у многих был странный цвет волос.
— В мире так много книг. Мне не хватит всей жизни, чтобы их прочитать. К тому же… что еще я могу здесь делать?
— Смотреть кино, — предположил Игорь. Как-то в раздевалке охраны сотрудник удивился, что невидимка вообще разговаривала с Игорем. Обычно она отделывалась дежурными фразами и, извиняясь за нехватку времени, возвращалась к чтению. Когда появлялся Игорь, Инв откладывала книгу, подбирала под себя ноги и беседовала с ним. Игорь читал мало, обычно что-то в мягкой обложке, схваченное в киоске в подземке. Такого чтения как раз хватало коротать дорогу. При упоминании последней прочитанной книги, Инв поморщилась и вежливо сказала, что не может оспаривать вкус Игоря, но все-таки на его месте подошла бы к выбору чтения более тщательно.
— Вот что читаешь сейчас? — Игорь кивнул на огромную книгу, которую Инв осилила уже наполовину.
— Толкин. «Властелин Колец».
— Есть такое кино. И вместо того, чтобы столько времени убить на книгу, могла бы посмотреть кино и узнать, что у них там случилось. Хороший фильм, интересный, пусть и древний. Я в детстве смотрел с родителями.
— Фильм интереснее этой книги? — спросила Инв, чуть наклонив голову к плечу. Игорю иногда казалось, что ученые чем-то её обкалывают, чтобы она была такой вот «отмороженной». От почти полного отсутствия эмоций на лице и в голосе иногда холодок по позвоночнику пробегал.
— Кто знает. Я не читал книгу, — пожал плечами Игорь.
— А я не смотрела фильм… Мы равны, Игорь. Ничего, если я буду обращаться по имени?
Игорь улыбнулся, принимая это для себя как знак дружеского расположения, кивнул:
— Да вообще как тебе удобно. А тебя отсюда совсем не выпускают? Никуда?
— Да. Мне запрещено покидать эту комнату. Все процедуры проходят здесь.
В этом Игорь убедился через неделю после разговора. Когда он дошел до камеры Инв, стекло было закрыто шторой, какие обычно вешают в ванной, только без забавных рисунков. За ней перемещались какие-то тени, слышались возбужденные голоса: «Посмотрите, какая удивительная реакция. Это определенно успех, господа! Мы достигли порога, когда даже внутренние органы становятся невидимыми». Что-то неприятное тогда закипело у Игорь внутри, захотелось разбить стекло, растолкать всех этих восторженных идиотов. Закричать, угрожая шокером: «Она вам не подопытный хомяк!» Но вход в камеру был оборудован так, словно внутри находился сейф с бюджетом всей страны.
Подчас говорить через стекло было почти невыносимо — как будто общался с изображением на экране, а не с живым человеком. Игорю хотелось вытащить Инв из камеры хотя бы в столовую для сотрудников. А еще лучше, показать местную оранжерею, в которой было прямо как в тропическом лесу и так же прекрасно пахло. Но у Игоря не было доступа, его пропуск не подходил к электронному замку камеры Инв.
На следующий день после эксперимента Игоря встречал уже сгусток вен и капилляров. Инв не читала, сидела, прикрывшись пледом, лицом к стеклу, а не от него, как обычно.
— Вы говорите со мной, — начала она после приветствия и дежурного «как дела?» — Разве это не запрещено инструкцией?
— Ты ж меня не сдашь, — пожал плечами Игорь. Может, это и было запрещено, но никто за этим не следил. Игорь только потом узнал, что все записи его разговоров с Инв передавались исследователям. Игорь тоже был для них подопытной крысой, просто не сидящей в клетке.
— Конечно, — голос Инв оставался таким же спокойным, а выражение её лица больше нельзя было увидеть.
— Так почему Киреев, Тоцкий и Родников по фамилии, а со мной по имени?
— Потому что вы первым спросили, не больно ли мне, — ответил сгусток кровяных трубок на диване и натянул плед выше.
— Ясно… А как мне тебя называть? Не «Инв» же.
— Ева. До того, как у меня появилось кодовое название, меня называли Ева.
— Вы были знакомы с подопытной до встречи в центре? Игорь Войковский — ваше настоящее имя?
— Да, настоящее. И нет, я не был с ней знаком до этой работы… Иначе просто не отдал бы её вам. Или попытался бы вытащить её раньше, — Игорь снова смотрит в камеру, зная, что все его эмоции записываются.
— А зачем вы хотели вытащить её? Чтобы перепродать другой лаборатории?
— Три года ты тут? — переспросил Игорь. Он держал перед Евой планшет, на котором шел короткий фильм. Но Ева реагировала на него так же, как Игорь на книги — с вялым интересом. Она совсем не следила за сюжетом и просто пялилась в монитор.
— Чуть больше.
— И за это время никогда не выходила? Даже не пыталась?
— Это запрещено, — напомнила Ева, приняв завязавшийся разговор за разрешение больше не наблюдать за мельтешащими на экране картинками. Игорь понимающе кивнул, выключил планшет и убрал его в сумку на боку.
— А хотела бы?
— Не знаю… Мой организм слишком нестабилен, чтобы я могла появляться на улице. Что, если у меня исчезнет кожа? Или только нос пропадет?.. У меня могут возникнуть неприятности.
— А могут и не возникнуть, — оптимистично предположил Игорь, отступая на пару шагов от стекла. — Неужели не хочешь увидеть, как изменился мир за это время? Попробовать что-то из того, что готовят только на поверхности, в ресторанах?
Ева не ответила, задумчиво рассматривая обложку книги, и Игорь решил оставить её подумать в одиночестве.
Когда он вернулся через пару дней, то снова испугался — Евы не было в камере. Игорь первым делом подумал, что его предложение побега услышали наблюдатели, и Еву куда-то перевели. Потом испугался опять, когда плед приподнялся с дивана.
У них получилось, понял он.
— Меня совсем не видно? — прозвучал обеспокоенный голос Евы.
— Да. Это плохо?
— Да. Ведь если я окажусь невидимым вне этой комнатки, я могу потеряться и сама себя не найти.
— То есть, они собираются выпустить тебя?
— Да, мне сказали, что возможно. Со временем я смогу отсюда выйти.
Но время шло, и Игорь начал понимать, что Еву обманули. Никто не собирался её отпускать, и поговорить им удавалось все реже. У подопытной больше не было времени даже на книги, да и сам шкаф с пыльными фолиантами убрали, вместо него поставили другой, с медицинскими препаратами. День и ночь за ширмой суетились ученые, при них Ева была молчалива и сдержана. Каждый день они проводили какие-то манипуляции с её телом, тестировали его. От этого уставал даже Игорь, что уж говорить об Еве, которая все это на себя принимала.
Остальные подопытные могли покидать клетки. Сбежать у них все равно не получилось бы — под кожей каждого был вшит чип с отслеживанием. У Евы шрама от чипа не было, но её никогда и не выпускали дальше аквариума, даже еду передавали через герметичный отсек.
Игорь не понимал — Ева не выглядела ни буйным заключенным, ни слишком дорогим экспериментом. Возможно, если бы её выпускали хоть иногда, Игорь не проникся бы к ней такой жалостью, и в голову не пришла бы мысль помочь ей бежать. Игорь считал, что к Еве относились хуже, чем к опасным преступникам, на которых тестировали болезни и лекарства.
Когда казавшиеся бесконечными эксперименты закончились, и тело Евы снова было полностью видимым, оказалась, что голову ей обрили. Она больше не читала, только лежала на диване и дремала. Но она всегда открывала глаза, когда Игорь здоровался с ней, и улыбалась. И неизменно мотала головой, когда Игорь спрашивал, не больно ли ей.
— Кто помогал вам устроить побег? Вы не могли сделать это в одиночку, — механически продолжает голос. Игорь не слушает его. Он там, в прошлом, и не хочет возвращаться, не пройдя путь заново. Поднимает взгляд от пола — на огонек камеры.
— Никто не помогал.
Они узнают, что он врет. Но он никогда не назовет имен. Он отказался поменяться сменами с другом, чтобы его не заподозрили в соучастии. Даже если они узнают, что камеры он отключал не сам, он не выдаст им Катю, запустившую вирус прямо перед побегом. Если его будут пытать, он будет называть какие угодно имена, но не их. А, впрочем, его с самого ареста еще и пальцем не тронули.
— Ваши соучастники работают в этом центре? — спрашивает голос, но Игорь упрямо сжимает губы и отворачивается.
— Хорошо. Этот вопрос пропускаем. Расскажите, что было дальше?
Вирус отключил не только камеры в отсеке Евы, но и сигнализацию, и всё освещение, оставался только аварийный красный свет. Ева поднялась с дивана, приблизилась к стеклу, потому что видела, что за ним происходило что-то странное.
— Все в порядке? Или нас атаковали? — спросила обеспокоенно она.
— Нет… У нас не было возможности поговорить об этом раньше, — Игорь остановился напротив. — Я пришел, чтобы вытащить тебя отсюда. Пойдешь со мной? Скорее всего, за нами будет охота. Наверху тоже не все хорошо, но все-таки ты вернешься в тот мир, из которого они тебя забрали. Ты не подопытная крыса. Будешь сидеть тут — и, кроме своих книг, ничего не увидишь. Ты согласна?
Ева улыбнулась:
— Я совсем не против книг, но после того, что ты устроил, у тебя будут неприятности?
Игорь кивнул.
— Тогда я с тобой. Только, боюсь, я слишком слабая.
— Ничего, — заверил Игорь. — Я донесу тебя, если понадобится. Раз мы всё решили, то отойди в дальний угол, я разобью стекло.
Ева послушно отошла к дальней стене, к шкафу с медикаментами. Игорь наметил на стекле крест, прикрепил пуговку взрывчатки. И уже потом, дурея от радости, насколько легко все получалось, нажал на кнопку. Раздался хлопок, серый дым потек по стеклу. Оно задрожало и пошло трещинами. Они змеились по его поверхности, увеличиваясь с каждой секундой. А потом стекло начало обваливаться на пол кусками.
— Вы сожалеете о сделанном?
Игорь все глубже и глубже погружается в прошлое, за секунду до роковой ошибки.
— Вы сожалеете? Раскаиваетесь, что сунулись в эксперимент, не зная о его сути и побочных действиях? Что из-за вас центр понес такие убытки? — в механическом голове прорываются эмоции: злость и раздражение. Игорь осознает, что исповедовался манекену, за который говорили ученые. Манекену и красной точке. Он сжал обожженные руки в кулаки.
— Да. Я не должен был…
… потому что как только стекло пошло трещинами и воздух начал просачиваться в герметичную ранее камеру, Ева вспыхнула. Ярко и разом вся, словно пропитанный маслом факел. И чем шире становились трещины, тем сильнее горел огонь.
Игорь застыл в ужасе. Никто из ученых не делал Еве так больно, как сделал он.
— Знал… Знал, что ее зовут Евой, — Игорь одет в шуршащий оранжевый комбинезон, руки за спиной прикованы к спинке железного стула. Он не видит лица собеседника, и даже голос у того механический, обезличенный. Красная лампочка камеры, немигающим глазом уставившаяся на него, кажется эмоциональнее этого голоса.
— Как получилось, что вы начали общаться?
Игорь смотрит в темный бетонный пол. Металлическая спинка неудобно впивается в тело, приходится сутулиться, и он чуть съезжает со стула, чтобы ослабить натянувшуюся цепь.
— Она напугала меня, когда мы впервые увиделись. Не специально. Человек, у которого я был стажером, делал обход и показал мне и камеру Евы. В то время у неё не было кожи… Точнее, она-то была, просто оставалась невидимой, и я… очень испугался тогда. У неё все мышцы наружу…
***
Игорь прижался к стене и уставился перед собой. Комната за стеклом была похожа на кукольный домик: диван, обтянутый полосатой тканью, письменный стол, забитый битком книжный шкаф и торшер. У прозрачного барьера клетки спокойно стоял Киреев, флегматично ожидая, когда стажер отойдет от шока.
Было страшно не от того, что у девушки за стеклом, читающей книгу на диване, не было кожи. Жуть брала от мысли, каково это, когда тебя освежевали и оставили жить так. Когда все тело — сплошная рана.
Одежды на девушке тоже не было, и, когда она поднялась, Игорь с ужасом увидел, как напряглись мышцы ног и пресса.
— Добрый вечер, Киреев, — поздоровалась девушка. — Вам дали стажера?
— Да, Инв. Ты извини, он еще не привык.
— Ей не больно? — спросил Игорь, медленно приходя в себя. — Я хочу сказать, у нее же кожи нет.
— Нет, не больно, — заверила его девушка, усаживаясь обратно на диванчик, только на этот раз лицом к стеклу. На себя она накинула плед, видимо, чтобы не смущать своим видом. — Спасибо, что беспокоитесь. Надеюсь, вам у нас понравится.
— Это INW, она у нас человек-невидимка… Ну, в перспективе, — пожал плечами Киреев. — Полностью невидимой она еще никогда не была. И это, кстати, не самое страшное. Как-то видимыми оставались только внутренние органы. Зрелище было такое, что…
Киреев опомнился, кивнул смущенно подопытной.
— Ну, мы пойдем. Нужно показать новобранцу все поле деятельности. Тоцкий спрашивал, как тебе Хаксли?
— Простите, я еще не прочитала, — показав обложку, отозвалась Инв. — Но поблагодарите его еще раз за книги.
В исследовательском центре были разные камеры и разные подопытные. Кто-то добровольно сотрудничал на благо цивилизации или вместо тюремного заключения. Кого-то притащили из камер смертников, и такие большей частью походили на животных, посаженных на цепь. Кому-то предлагали деньги или привилегии для семьи.
По пути домой Игорь думал, что большинство людей в этом центре, пусть и по разным причинам, выбрали жизнь подопытных крыс. Даже тесты у них были похожи на те, которые ставили на животных. В какой-то степени он мог понять их выбор. Климат на планете здорово изменился со времен его родителей. Стало слишком жарко, полярные льды растаяли за какое-то десятилетие. Уже почти тридцать лет снег можно было увидеть только в холодильных камерах. Дойти из дома до места работы было немалым испытанием. Многие жили так же, как исследуемые в центре: не выходили из квартиры, работали на дому и заказывали все нужное через интернет. Игорь так не мог. Даже если поверхность земли летом превращалась в раскаленный ад, он все равно не хотел замуровывать себя в норе. Он наблюдал за подопытными, пытаясь понять, устраивает ли их такая жизнь. И почему-то больше всего интересовался, устраивает ли она «невидимку».
Инв не смотрела телевизор, не слушала музыку. Почти все время она проводила на диване за чтением книг.
— Ты только читаешь? — как-то спросил Игорь. Уже во время его второго патрулирования Инв выглядела как обычный человек и без одежды больше не расхаживала. Игорь поинтересовался, зачем было снимать ее в тот вечер. Оказалось, что после того, как ей впрыснули сыворотку, одежду просто не вернули, видимо, для лучшего наблюдения за результатом. Полностью видимой Инв оказалась обычной девушкой хрупкого телосложения, только волосы у неё выцвели почти до белого. Но тут, в исследовательском центре, у многих был странный цвет волос.
— В мире так много книг. Мне не хватит всей жизни, чтобы их прочитать. К тому же… что еще я могу здесь делать?
— Смотреть кино, — предположил Игорь. Как-то в раздевалке охраны сотрудник удивился, что невидимка вообще разговаривала с Игорем. Обычно она отделывалась дежурными фразами и, извиняясь за нехватку времени, возвращалась к чтению. Когда появлялся Игорь, Инв откладывала книгу, подбирала под себя ноги и беседовала с ним. Игорь читал мало, обычно что-то в мягкой обложке, схваченное в киоске в подземке. Такого чтения как раз хватало коротать дорогу. При упоминании последней прочитанной книги, Инв поморщилась и вежливо сказала, что не может оспаривать вкус Игоря, но все-таки на его месте подошла бы к выбору чтения более тщательно.
— Вот что читаешь сейчас? — Игорь кивнул на огромную книгу, которую Инв осилила уже наполовину.
— Толкин. «Властелин Колец».
— Есть такое кино. И вместо того, чтобы столько времени убить на книгу, могла бы посмотреть кино и узнать, что у них там случилось. Хороший фильм, интересный, пусть и древний. Я в детстве смотрел с родителями.
— Фильм интереснее этой книги? — спросила Инв, чуть наклонив голову к плечу. Игорю иногда казалось, что ученые чем-то её обкалывают, чтобы она была такой вот «отмороженной». От почти полного отсутствия эмоций на лице и в голосе иногда холодок по позвоночнику пробегал.
— Кто знает. Я не читал книгу, — пожал плечами Игорь.
— А я не смотрела фильм… Мы равны, Игорь. Ничего, если я буду обращаться по имени?
Игорь улыбнулся, принимая это для себя как знак дружеского расположения, кивнул:
— Да вообще как тебе удобно. А тебя отсюда совсем не выпускают? Никуда?
— Да. Мне запрещено покидать эту комнату. Все процедуры проходят здесь.
В этом Игорь убедился через неделю после разговора. Когда он дошел до камеры Инв, стекло было закрыто шторой, какие обычно вешают в ванной, только без забавных рисунков. За ней перемещались какие-то тени, слышались возбужденные голоса: «Посмотрите, какая удивительная реакция. Это определенно успех, господа! Мы достигли порога, когда даже внутренние органы становятся невидимыми». Что-то неприятное тогда закипело у Игорь внутри, захотелось разбить стекло, растолкать всех этих восторженных идиотов. Закричать, угрожая шокером: «Она вам не подопытный хомяк!» Но вход в камеру был оборудован так, словно внутри находился сейф с бюджетом всей страны.
Подчас говорить через стекло было почти невыносимо — как будто общался с изображением на экране, а не с живым человеком. Игорю хотелось вытащить Инв из камеры хотя бы в столовую для сотрудников. А еще лучше, показать местную оранжерею, в которой было прямо как в тропическом лесу и так же прекрасно пахло. Но у Игоря не было доступа, его пропуск не подходил к электронному замку камеры Инв.
На следующий день после эксперимента Игоря встречал уже сгусток вен и капилляров. Инв не читала, сидела, прикрывшись пледом, лицом к стеклу, а не от него, как обычно.
— Вы говорите со мной, — начала она после приветствия и дежурного «как дела?» — Разве это не запрещено инструкцией?
— Ты ж меня не сдашь, — пожал плечами Игорь. Может, это и было запрещено, но никто за этим не следил. Игорь только потом узнал, что все записи его разговоров с Инв передавались исследователям. Игорь тоже был для них подопытной крысой, просто не сидящей в клетке.
— Конечно, — голос Инв оставался таким же спокойным, а выражение её лица больше нельзя было увидеть.
— Так почему Киреев, Тоцкий и Родников по фамилии, а со мной по имени?
— Потому что вы первым спросили, не больно ли мне, — ответил сгусток кровяных трубок на диване и натянул плед выше.
— Ясно… А как мне тебя называть? Не «Инв» же.
— Ева. До того, как у меня появилось кодовое название, меня называли Ева.
***
— Вы были знакомы с подопытной до встречи в центре? Игорь Войковский — ваше настоящее имя?
— Да, настоящее. И нет, я не был с ней знаком до этой работы… Иначе просто не отдал бы её вам. Или попытался бы вытащить её раньше, — Игорь снова смотрит в камеру, зная, что все его эмоции записываются.
— А зачем вы хотели вытащить её? Чтобы перепродать другой лаборатории?
***
— Три года ты тут? — переспросил Игорь. Он держал перед Евой планшет, на котором шел короткий фильм. Но Ева реагировала на него так же, как Игорь на книги — с вялым интересом. Она совсем не следила за сюжетом и просто пялилась в монитор.
— Чуть больше.
— И за это время никогда не выходила? Даже не пыталась?
— Это запрещено, — напомнила Ева, приняв завязавшийся разговор за разрешение больше не наблюдать за мельтешащими на экране картинками. Игорь понимающе кивнул, выключил планшет и убрал его в сумку на боку.
— А хотела бы?
— Не знаю… Мой организм слишком нестабилен, чтобы я могла появляться на улице. Что, если у меня исчезнет кожа? Или только нос пропадет?.. У меня могут возникнуть неприятности.
— А могут и не возникнуть, — оптимистично предположил Игорь, отступая на пару шагов от стекла. — Неужели не хочешь увидеть, как изменился мир за это время? Попробовать что-то из того, что готовят только на поверхности, в ресторанах?
Ева не ответила, задумчиво рассматривая обложку книги, и Игорь решил оставить её подумать в одиночестве.
Когда он вернулся через пару дней, то снова испугался — Евы не было в камере. Игорь первым делом подумал, что его предложение побега услышали наблюдатели, и Еву куда-то перевели. Потом испугался опять, когда плед приподнялся с дивана.
У них получилось, понял он.
— Меня совсем не видно? — прозвучал обеспокоенный голос Евы.
— Да. Это плохо?
— Да. Ведь если я окажусь невидимым вне этой комнатки, я могу потеряться и сама себя не найти.
— То есть, они собираются выпустить тебя?
— Да, мне сказали, что возможно. Со временем я смогу отсюда выйти.
Но время шло, и Игорь начал понимать, что Еву обманули. Никто не собирался её отпускать, и поговорить им удавалось все реже. У подопытной больше не было времени даже на книги, да и сам шкаф с пыльными фолиантами убрали, вместо него поставили другой, с медицинскими препаратами. День и ночь за ширмой суетились ученые, при них Ева была молчалива и сдержана. Каждый день они проводили какие-то манипуляции с её телом, тестировали его. От этого уставал даже Игорь, что уж говорить об Еве, которая все это на себя принимала.
Остальные подопытные могли покидать клетки. Сбежать у них все равно не получилось бы — под кожей каждого был вшит чип с отслеживанием. У Евы шрама от чипа не было, но её никогда и не выпускали дальше аквариума, даже еду передавали через герметичный отсек.
Игорь не понимал — Ева не выглядела ни буйным заключенным, ни слишком дорогим экспериментом. Возможно, если бы её выпускали хоть иногда, Игорь не проникся бы к ней такой жалостью, и в голову не пришла бы мысль помочь ей бежать. Игорь считал, что к Еве относились хуже, чем к опасным преступникам, на которых тестировали болезни и лекарства.
Когда казавшиеся бесконечными эксперименты закончились, и тело Евы снова было полностью видимым, оказалась, что голову ей обрили. Она больше не читала, только лежала на диване и дремала. Но она всегда открывала глаза, когда Игорь здоровался с ней, и улыбалась. И неизменно мотала головой, когда Игорь спрашивал, не больно ли ей.
***
— Кто помогал вам устроить побег? Вы не могли сделать это в одиночку, — механически продолжает голос. Игорь не слушает его. Он там, в прошлом, и не хочет возвращаться, не пройдя путь заново. Поднимает взгляд от пола — на огонек камеры.
— Никто не помогал.
Они узнают, что он врет. Но он никогда не назовет имен. Он отказался поменяться сменами с другом, чтобы его не заподозрили в соучастии. Даже если они узнают, что камеры он отключал не сам, он не выдаст им Катю, запустившую вирус прямо перед побегом. Если его будут пытать, он будет называть какие угодно имена, но не их. А, впрочем, его с самого ареста еще и пальцем не тронули.
— Ваши соучастники работают в этом центре? — спрашивает голос, но Игорь упрямо сжимает губы и отворачивается.
— Хорошо. Этот вопрос пропускаем. Расскажите, что было дальше?
***
Вирус отключил не только камеры в отсеке Евы, но и сигнализацию, и всё освещение, оставался только аварийный красный свет. Ева поднялась с дивана, приблизилась к стеклу, потому что видела, что за ним происходило что-то странное.
— Все в порядке? Или нас атаковали? — спросила обеспокоенно она.
— Нет… У нас не было возможности поговорить об этом раньше, — Игорь остановился напротив. — Я пришел, чтобы вытащить тебя отсюда. Пойдешь со мной? Скорее всего, за нами будет охота. Наверху тоже не все хорошо, но все-таки ты вернешься в тот мир, из которого они тебя забрали. Ты не подопытная крыса. Будешь сидеть тут — и, кроме своих книг, ничего не увидишь. Ты согласна?
Ева улыбнулась:
— Я совсем не против книг, но после того, что ты устроил, у тебя будут неприятности?
Игорь кивнул.
— Тогда я с тобой. Только, боюсь, я слишком слабая.
— Ничего, — заверил Игорь. — Я донесу тебя, если понадобится. Раз мы всё решили, то отойди в дальний угол, я разобью стекло.
Ева послушно отошла к дальней стене, к шкафу с медикаментами. Игорь наметил на стекле крест, прикрепил пуговку взрывчатки. И уже потом, дурея от радости, насколько легко все получалось, нажал на кнопку. Раздался хлопок, серый дым потек по стеклу. Оно задрожало и пошло трещинами. Они змеились по его поверхности, увеличиваясь с каждой секундой. А потом стекло начало обваливаться на пол кусками.
***
— Вы сожалеете о сделанном?
Игорь все глубже и глубже погружается в прошлое, за секунду до роковой ошибки.
— Вы сожалеете? Раскаиваетесь, что сунулись в эксперимент, не зная о его сути и побочных действиях? Что из-за вас центр понес такие убытки? — в механическом голове прорываются эмоции: злость и раздражение. Игорь осознает, что исповедовался манекену, за который говорили ученые. Манекену и красной точке. Он сжал обожженные руки в кулаки.
— Да. Я не должен был…
***
… потому что как только стекло пошло трещинами и воздух начал просачиваться в герметичную ранее камеру, Ева вспыхнула. Ярко и разом вся, словно пропитанный маслом факел. И чем шире становились трещины, тем сильнее горел огонь.
Игорь застыл в ужасе. Никто из ученых не делал Еве так больно, как сделал он.
