— Позже, — ответил тот, лёгким движением вышвырнул Вибек в открытые двери ада. И тут же его череп рассекло надвое охотничьим ножом. Кронос вздохнул, обернулся, придерживая половинки, пока они срастались. Хеган пытался отдышаться, нож держал наготове.
— Зачем ты это делаешь? Я тебе что, враг? — расстроено спросил Кронос, протянул к Хегану руку и тут же получил лезвием по открытой ладони, отдёрнул её и подул словно занозил. — Хеган, совсем не хочешь меня слушать. Я тебе желаю только добра, — голос ласковый, проникновенный, и когда Хеган попытался напасть снова — тем же пассом Кронос приложил его оземь. — Я так долго бегал за тобой. Влюблённый юнец давно бы плюнул на даму сердца, будь она настолько неуловимой. Я нёс тебе дары, Хеган.
Тот приподнял голову, смотрел ошарашенно — рядом с Кроносом стояли два человека, только появившиеся здесь: женщина в красивом платье и мужчина с пышной бородой. Такие же, какими Хеган их навсегда запомнил.
— Ты же говорил, что тут наша дочь? — недоверчиво поморщилась женщина.
— Столько лет прошло, многое могло измениться, — задумчиво протянул Кронос, тут же раздражённо отмахнулся на оклики Мораны — не до неё.
— Вера? — на пробу окликнул отец. Хеган был спокоен, уже забыл, как надо откликаться на это имя, да и реакции у него никакой. Кронос с улыбкой, как фокусник, стёр две фигуры, отряхнул руки. Вера продолжила смотреть исподлобья, насторожённо, но больше не атаковал.
— Как ты думал, где они? В раю что ли? — рассмеялся Кронос. — Торговец и его жена, пытавшаяся продать единственную дочь подороже? Ты можешь по ним не скучать, твоё дело.
— Уходи, — сдерживаясь, приказала Вера, начала сматывать цепь, на вид она уже успокоилась.
— Это ещё не все дары, — Кронос оказался вплотную с ней, перехватил поднявшуюся для удара руку Веры, дёрнул её на себя, развернул к воротам. Охотник отчаянно попытался вырваться, решив, что его в ад затащат силой, но замер, когда из дыры вынесли чёрную от копоти клетку. Внутри тощий мужчина с впалыми щеками, и теперь, столько лет спустя, Вера узнала его быстрее, чем родителей. Ещё раз дёрнулась проверить захват, сжала зубы.
Мужчина её не узнал, загнанно осмотрелся по сторонам. Прутья клетки были усеяны шипами, направленными вовнутрь.
— Я выкупил его у брата, этот некромант стоил мне доброй сотни душ, — зашипел Кронос, ослабил захват, и Вера вырвалась, но больше ничего не делала. Кронос продолжил уже громче: — Будешь убивать его хоть по сто раз на дню! Как пожелаешь — расплавленное железо, кормить иголками, скармливать ему его же кишки. Когда кончится фантазия…
Только что здесь почти никого не было, и вот уже полная арена демонов. Они стояли безмолвно, как статуи, и все смотрели в центр.
— Твоя армия, — кивнул довольный Кронос. — Скажешь им умереть — они умрут. Прикажешь убить всех врагов — убьют. К тому же…
Кронос попытался взять Хегана за руку, та увернулась, спрятала её за спину, как ребёнок.
— Я сделаю тебя сильнее, чем сейчас. Намного сильнее. Ты же видишь, как я могу. И ты сможешь так же. Даже нет… Я так могу только потому, что я уже демон. А ты будешь сильнее, чем я. Смотри, — снова пасс рукой, и Вера попыталась увернуться, но её тоже поймало в невидимый кулак, сжало. Охотника скрутило, что-то захрустело, но он терпел молча. Длилось это всего пару секунд, а потом Вера упала на колени. Кронос подошёл сам, сел на корточки. Посреди моря чудовищ только они двое и клетка с некромантом. Морана потерялась где-то за спинами этих монстров, слышен только её обеспокоенный голос, но Кроноса она больше не звала, пыталась справиться сама. Вера повернула голову туда, Кронос заговорил ей в затылок:
— Я сотру твою память. Будешь жить с чистого листа. Думать, что ты всегда была демоном. Никто не убивал твою семью… Никто не забирал тебя в плен. Не сажал на цепь, как пса, — и, едва различимым шёпотом, с замершей над плечом Хегана рукой, на волосок от соприкосновения. — Никто не насиловал тебя.
Вера дёрнулась сильнее, чем когда Кронос пытался её раздавить, показывая свою силу. Охотник зло обернулся к нему, но Кронос с улыбкой поднял руки, направился к вратам. В яму занесли клетку с полумёртвым от страха некромантом, ряд за рядом начали исчезать войска демонов, Вера по-прежнему стояла на месте, осматривалась по сторонам. А потом раздалось ласковое: «Хеган», — и она обернулась к вратам. Кронос ждал, протянув ей руку, словно приглашая на танец. Хеган два шага топталась на месте, потом снова, как опоённая, пошла в сторону демона и открытых за его спиной врат. Улыбка Кроноса стала шире, превратилась в оскал победителя.
Среди общей тишины, в которой уже даже Морана не звала, послышалось суетливое: «Пожалуйста, разойдитесь. Можно, я?.. А, спасибо. Я пройду, ладно? Мне туда, да, у меня там друг». Бедвир буквально вывалился из оставшихся рядов демонов, его никто не трогал. Быстро глазами нашёл замешкавшуюся Веру. Видно было, как Кронос попытался его перехватить, но Бедвир поднырнул под эту силу, выпрямился уже около Веры, сгрёб её и с ней едва не упал. Всё так же исчезали демоны. Хмурился Кронос, который уже почти победил.
— Ты куда собралась, а? — Бедвир, согнувшийся, потряс Веру за плечи, пытался улыбаться, но неловко. — Ты для этого что ли? В аду сидеть, прошлые раны зализывать? Ты их восемнадцать лет всё зализываешь и не нализалась ещё? А родителям ты там сильно нужна? Главным демоном, они всегда мечтали, наверное, да? А забыть всё, прямо мечта твоя, да? И меня забыть?
— Отпусти, — неуверенно, но Вера попыталась от него отделаться, оттолкнуть. — Не твоё дело.
— Да как не моё дело?! Ты совсем тупая, да?! — Бедвир уже кричал, улыбки больше из себя выдавить не пытался. Кронос подобрался ближе, перехватил вампира за ворот, попытался пока вежливо убрать от Хегана, и Бедвир отмахнулся, снова весь подался вперёд. Одной ладонью придержав Веру за затылок, чтобы не сбежала, Бедвир обнаглел настолько, что поцеловал её, и из-за этого потерялся даже Кронос, отступил на шаг, не мешал. Вспомнил о том, что его, кажется, звал ещё кто-то, и обернулся — у Мораны были сжатые в линию побелевшие губы и блестящие от слёз глаза. Её рубашка уже красная от крови, испачканы руки. У Глейна лицо такого же серого цвета, как песок под ним.
— Да ладно, — отмахнулся Кэйсар. — Тебе никто кроме себя никогда не был нужен.
— Это неправда, — Глейн покачал головой, попытался руку на плечо положить Кэйсару, чтобы лицом к себе развернуть, но тот дальше, чем казалось. — Мне не хватало тебя. Где ты был?..
— Ты привык только на себя полагаться. Остальные были просто компанией на твоём пути. Свернуть на их путь тебе и в голову не приходило.
— Я не принадлежу себе, — возразил Глейн. От того, что Кэйсар говорил, внутри всё сжималось от боли, только почему-то не слева, где сердце, а справа. — Я делаю то, для чего меня почти всю жизнь готовили.
Глейн думал, что боль скоро пройдёт, он наклонился, придержал ладонью больное место. Пальцы отчего-то влажные, липкие.
— Ты никому принадлежать не должен. Но все перебрасываются тобой. Собираются пытать, запирают, угрожают, намечают в жертвы. И во всех их желаниях ты теряешься. Знаешь только, что не хочешь боли и что хочешь, чтобы умирало как можно меньше людей. Но это не желания для себя. Не настоящие желания для себя.
Глейну стало трудно дышать, он хватал воздух ртом, песок разлетался от его выдохов.
— Кэйсар, подойди, — позвал Глейн беспомощно, но тогда голос стих. Мир начал сужаться до лежащего на земле Охотника, и лучше ему не становилось. И оттуда, где раньше был Кэйсар, потянуло жаром. Глейн приподнялся, чтобы рассмотреть открытый провал огромных врат, из которых вырывались языки пламени.
И открыл глаза.
Ему ещё никогда не приходилось спать с такой роскошью, на кровати с полупрозрачным балдахином, в комнате с тяжёлыми бархатными занавесками на окнах, с резными столиками и коврами с толстым ворсом, гобеленами на стенах и камином.
Двигаться Глейн почти не мог — только слабо сжать руку, повернуть голову, чтобы рассмотреть, где он. Попытка встать так и осталась попыткой, и в комнате никого. Если бы тут было жарче, если бы реагировал крест, Глейн подумал бы, что он снова вернулся в ад.
А потом он вспомнил о том, что было до того, как он потерял сознание. Кроноса, который так заманчиво уговаривал Хегана пойти с ним. Сжав зубы, Глейн рывком попытался встать, но упал с кровати. В эту секунду он почувствовал себя фарфоровым, потому что всё тело вспомнило о том, что ему больно, почувствовало себя на куски разбитым.
— Глейн!
Голос женский, и Глейн замер, перестав даже шипеть от боли. Почему ему раньше в голову не приходило, что есть места опаснее ада? Он осторожно приподнял голову.
Женщина в пышном платье окликнула испуганно слуг, два вбежавших пажа помогли Глейну подняться, уложили обратно в кровать, и Глейн, опершись о них, ничего не объясняя, сел. Грудь была плотно перевязана тканью, на нём ночная рубашка, приятно льнущая к телу. Наверное, дорогая.
— Я так рада, что ты очнулся. Я чуть с ума не сошла от беспокойства, когда сказали, что тебя привезли раненого! Тут же попросила доставить в замок, обещала сама о тебе позаботиться. Кошмар приснился? Глейн?
— Нет, — неуверенный, как перед хищником, ответил он, тут же опомнившись. — Нет, Ваше Величество. Просто… когда я потерял сознание, я был на поле боя, и, очнувшись, попытался продолжить сражаться и упал.
— Ты бледен, — она села на край кровати, светлыми руками с ухоженными пальцами достала из таза около кровати тряпку, отжала и влажной попыталась протереть Глейну лицо, но он отшатнулся, пробормотав слабо: «Я не стою». Она улыбнулась:
— Стоишь. И хватит называть меня Величеством или королевой, я же просила — просто Вестой.
Двое слуг у кровати, замершие в ожидании распоряжений. Видимо, Глейн очень выразительно посмотрел на них, что королева, обернувшись, велела мягко:
— Оставьте нас одних.
Глейн, не придумав ничего лучше, тут же снова упал с кровати, на этот раз с другой стороны, и королева бросилась поднимать его вместе со слугами. И руки её отличались от их, хотя и такие же ухоженные, но касались бережнее, задерживались дольше.
Глейн чувствовал себя странно, прямо как девушка, которую настойчивый ухажёр уложил в свою кровать и теперь только ждал, когда удалится прислуга. Хотя, конечно, она ничего не могла бы себе позволить тут, в замке.
Королевой была женщина молодая, хотя и старше Глейна на семь лет, не уродливая, непривычно тонкая для знатной особы, не высокомерная и не злая. Возможно, будь она девочкой-крестьянкой или дочкой торговца, в общем обычной девушкой, Глейн был бы польщён. Но любовь Её Величества вызывала только чувство страха, потому что…
— Веста, мальчик болен, — король был похож на большой шкаф — такой же фундаментальный, широкий в плечах, высокий. Впился в Глейна таким выразительным взглядом, словно мысленно свежевал его заживо. — Ему нужен покой. Вовсе ни к чему вокруг него бегать.
— Но он упал… — попыталась оправдаться королева. — И я услышала, прибежала на…
— Слуги бы справились, — король кивнул им так, что стало ясно — это его люди, они доложат обо всём, что слышали и видели.
— Я… — пытаясь спастись, заговорил Глейн, и после первого звука пошло уже лучше, уверенней, — Ваше Величество, в столице есть больница для Охотников. Я не герой, всего три года на посту и просто делаю свою работу. Я не заслуживаю находиться здесь, можно ли отправить меня в больницу?
— Но… — грустно начала Веста, повернулась к королю, — он ранен, его опасно лишний раз тревожить…
— Тогда нужно было сразу отправлять его в больницу. Ты, вроде, не тащишь сюда каждого Охотника, которого привозят в столицу с ранением.
— Да, но Глейн — другой. Ты же сам сказал «мальчик». А при этом он Охотник и…
— Я попрошу больницу прислать карету. А лучше отправлю его со своей, мягче и удобнее. Довезу его сам.
— Не стоит отвлекаться от своих дел ради… — начала Веста с улыбкой.
— Это вам не стоит отвлекаться, у вас гости, — напомнил король. Он не ушёл, и даже Глейн понимал, что он ждал, когда Веста первой покинет спальню. У Глейна было чувство, что после этого его, раненного, зарежут слуги. Веста смутилась, словно фрейлина, которую отчитывал государь, поклонилась ему, быстро покинула комнату. Удивительно, как они уживались вместе — статный и суровый король и тонкая мягкая королева. Может, поэтому и тянуло её к Глейну, который был младше, ниже, тем более теперь, когда он и слабее.
Слуги не бросились на него с ножами, они так же с поклоном вышли, и Глейн остался один на один с королём. Тот сел на дальний край кровати, продолжил взглядом свежевать Охотника, серьёзно спросил:
— Боишься?
— Я избегал её как мог.
— Я виноват, что тебя сюда привезли? — хмурясь, переспросил король.
— Всех раненных Охотников везут в столицу. Но не в замок. Я был без сознания и… — Глейн всего на секунду отвёл глаза. Железная хватка сжалась на его шее, утопила его в подушках, король зашипел зло:
— Если я узнаю только… я не буду разбираться, кто из вас виноват. Я тебя распну, она этим достаточно будет наказана.
— Я помню, — прохрипел Глейн, после этого хватка разжалась. Когда король обернулся, в дверях снова стояла Веста, сжав бледные губы в линию. Как жаль, что Глейн не мог самостоятельно отсюда выйти. Что уж там, бежать отсюда через окно спальни, и даже не в больницу для Охотников, а в леса, от столицы подальше.
— Глейн — Охотник. Он браво сражался, был ранен. Ерсус, ты как король и просто человек не имеешь права угрожать ему.
— А как ревнивый супруг?
— Я не подойду больше к Глейну. Отправь его в больницу, и забудем о нём, — Веста попыталась улыбнуться. Глейну хотелось бы ей верить, но похожий разговор был и в прошлый раз. — Только со слугами отправь. Где это видано, чтобы король сам гостя в больницу отвозил.
Больница для Охотников — спокойное место, похожее на монастырь, да и врачевали там монахини. Для раненных Охотников — отдельные комнаты на втором этаже. Для бедняков, которым нечем заплатить лекарю — общие палаты на первом этаже. Всё равно Охотников бывало не так много, чтобы переполнить больницу. Пока там лечился Глейн — на этаже ещё двое. У Зара половина тела тёмная, как обгоревшая, он почти не приходил в себя, метался в бреду и иногда орал от кошмаров. Успокаивался только когда над ним читали молитвы, но стоило замолчать — и снова в крик, опять метаться. У Срея лохмотья вместо ноги, и надо бы их отрезать аккуратно, до культи, пока не загноилось, но он не давался. Его спутница не отходила от него, уговаривала, на весь коридор было слышно, как они то и дело начинали орать друг на друга. Глейн из пациентов второго этажа самый лёгкий, его не страшно оставить одного. Когда вечером снимали повязки, единственное, что он заметил — рана не такая ужасная, как была. Казалось, пока он был без сознания, внутренние органы срослись, но осталась брешь в коже, сшитая теперь нитками и кровоточащая вперемешку с жёлтым гноем. Рану промыли, снова смазали чем-то жгучим и забинтовали.
Тут не нужно было ни от кого убегать, никого бояться, и Глейн мог спокойно читать, лёжа в кровати. Вечером первого дня в палату зашёл Варин. Хотя Глейн спал до его визита, он проснулся, как только в комнате появился посторонний.
— Зачем ты это делаешь? Я тебе что, враг? — расстроено спросил Кронос, протянул к Хегану руку и тут же получил лезвием по открытой ладони, отдёрнул её и подул словно занозил. — Хеган, совсем не хочешь меня слушать. Я тебе желаю только добра, — голос ласковый, проникновенный, и когда Хеган попытался напасть снова — тем же пассом Кронос приложил его оземь. — Я так долго бегал за тобой. Влюблённый юнец давно бы плюнул на даму сердца, будь она настолько неуловимой. Я нёс тебе дары, Хеган.
Тот приподнял голову, смотрел ошарашенно — рядом с Кроносом стояли два человека, только появившиеся здесь: женщина в красивом платье и мужчина с пышной бородой. Такие же, какими Хеган их навсегда запомнил.
— Ты же говорил, что тут наша дочь? — недоверчиво поморщилась женщина.
— Столько лет прошло, многое могло измениться, — задумчиво протянул Кронос, тут же раздражённо отмахнулся на оклики Мораны — не до неё.
— Вера? — на пробу окликнул отец. Хеган был спокоен, уже забыл, как надо откликаться на это имя, да и реакции у него никакой. Кронос с улыбкой, как фокусник, стёр две фигуры, отряхнул руки. Вера продолжила смотреть исподлобья, насторожённо, но больше не атаковал.
— Как ты думал, где они? В раю что ли? — рассмеялся Кронос. — Торговец и его жена, пытавшаяся продать единственную дочь подороже? Ты можешь по ним не скучать, твоё дело.
— Уходи, — сдерживаясь, приказала Вера, начала сматывать цепь, на вид она уже успокоилась.
— Это ещё не все дары, — Кронос оказался вплотную с ней, перехватил поднявшуюся для удара руку Веры, дёрнул её на себя, развернул к воротам. Охотник отчаянно попытался вырваться, решив, что его в ад затащат силой, но замер, когда из дыры вынесли чёрную от копоти клетку. Внутри тощий мужчина с впалыми щеками, и теперь, столько лет спустя, Вера узнала его быстрее, чем родителей. Ещё раз дёрнулась проверить захват, сжала зубы.
Мужчина её не узнал, загнанно осмотрелся по сторонам. Прутья клетки были усеяны шипами, направленными вовнутрь.
— Я выкупил его у брата, этот некромант стоил мне доброй сотни душ, — зашипел Кронос, ослабил захват, и Вера вырвалась, но больше ничего не делала. Кронос продолжил уже громче: — Будешь убивать его хоть по сто раз на дню! Как пожелаешь — расплавленное железо, кормить иголками, скармливать ему его же кишки. Когда кончится фантазия…
Только что здесь почти никого не было, и вот уже полная арена демонов. Они стояли безмолвно, как статуи, и все смотрели в центр.
— Твоя армия, — кивнул довольный Кронос. — Скажешь им умереть — они умрут. Прикажешь убить всех врагов — убьют. К тому же…
Кронос попытался взять Хегана за руку, та увернулась, спрятала её за спину, как ребёнок.
— Я сделаю тебя сильнее, чем сейчас. Намного сильнее. Ты же видишь, как я могу. И ты сможешь так же. Даже нет… Я так могу только потому, что я уже демон. А ты будешь сильнее, чем я. Смотри, — снова пасс рукой, и Вера попыталась увернуться, но её тоже поймало в невидимый кулак, сжало. Охотника скрутило, что-то захрустело, но он терпел молча. Длилось это всего пару секунд, а потом Вера упала на колени. Кронос подошёл сам, сел на корточки. Посреди моря чудовищ только они двое и клетка с некромантом. Морана потерялась где-то за спинами этих монстров, слышен только её обеспокоенный голос, но Кроноса она больше не звала, пыталась справиться сама. Вера повернула голову туда, Кронос заговорил ей в затылок:
— Я сотру твою память. Будешь жить с чистого листа. Думать, что ты всегда была демоном. Никто не убивал твою семью… Никто не забирал тебя в плен. Не сажал на цепь, как пса, — и, едва различимым шёпотом, с замершей над плечом Хегана рукой, на волосок от соприкосновения. — Никто не насиловал тебя.
Вера дёрнулась сильнее, чем когда Кронос пытался её раздавить, показывая свою силу. Охотник зло обернулся к нему, но Кронос с улыбкой поднял руки, направился к вратам. В яму занесли клетку с полумёртвым от страха некромантом, ряд за рядом начали исчезать войска демонов, Вера по-прежнему стояла на месте, осматривалась по сторонам. А потом раздалось ласковое: «Хеган», — и она обернулась к вратам. Кронос ждал, протянув ей руку, словно приглашая на танец. Хеган два шага топталась на месте, потом снова, как опоённая, пошла в сторону демона и открытых за его спиной врат. Улыбка Кроноса стала шире, превратилась в оскал победителя.
Среди общей тишины, в которой уже даже Морана не звала, послышалось суетливое: «Пожалуйста, разойдитесь. Можно, я?.. А, спасибо. Я пройду, ладно? Мне туда, да, у меня там друг». Бедвир буквально вывалился из оставшихся рядов демонов, его никто не трогал. Быстро глазами нашёл замешкавшуюся Веру. Видно было, как Кронос попытался его перехватить, но Бедвир поднырнул под эту силу, выпрямился уже около Веры, сгрёб её и с ней едва не упал. Всё так же исчезали демоны. Хмурился Кронос, который уже почти победил.
— Ты куда собралась, а? — Бедвир, согнувшийся, потряс Веру за плечи, пытался улыбаться, но неловко. — Ты для этого что ли? В аду сидеть, прошлые раны зализывать? Ты их восемнадцать лет всё зализываешь и не нализалась ещё? А родителям ты там сильно нужна? Главным демоном, они всегда мечтали, наверное, да? А забыть всё, прямо мечта твоя, да? И меня забыть?
— Отпусти, — неуверенно, но Вера попыталась от него отделаться, оттолкнуть. — Не твоё дело.
— Да как не моё дело?! Ты совсем тупая, да?! — Бедвир уже кричал, улыбки больше из себя выдавить не пытался. Кронос подобрался ближе, перехватил вампира за ворот, попытался пока вежливо убрать от Хегана, и Бедвир отмахнулся, снова весь подался вперёд. Одной ладонью придержав Веру за затылок, чтобы не сбежала, Бедвир обнаглел настолько, что поцеловал её, и из-за этого потерялся даже Кронос, отступил на шаг, не мешал. Вспомнил о том, что его, кажется, звал ещё кто-то, и обернулся — у Мораны были сжатые в линию побелевшие губы и блестящие от слёз глаза. Её рубашка уже красная от крови, испачканы руки. У Глейна лицо такого же серого цвета, как песок под ним.
Глава 12
— Да ладно, — отмахнулся Кэйсар. — Тебе никто кроме себя никогда не был нужен.
— Это неправда, — Глейн покачал головой, попытался руку на плечо положить Кэйсару, чтобы лицом к себе развернуть, но тот дальше, чем казалось. — Мне не хватало тебя. Где ты был?..
— Ты привык только на себя полагаться. Остальные были просто компанией на твоём пути. Свернуть на их путь тебе и в голову не приходило.
— Я не принадлежу себе, — возразил Глейн. От того, что Кэйсар говорил, внутри всё сжималось от боли, только почему-то не слева, где сердце, а справа. — Я делаю то, для чего меня почти всю жизнь готовили.
Глейн думал, что боль скоро пройдёт, он наклонился, придержал ладонью больное место. Пальцы отчего-то влажные, липкие.
— Ты никому принадлежать не должен. Но все перебрасываются тобой. Собираются пытать, запирают, угрожают, намечают в жертвы. И во всех их желаниях ты теряешься. Знаешь только, что не хочешь боли и что хочешь, чтобы умирало как можно меньше людей. Но это не желания для себя. Не настоящие желания для себя.
Глейну стало трудно дышать, он хватал воздух ртом, песок разлетался от его выдохов.
— Кэйсар, подойди, — позвал Глейн беспомощно, но тогда голос стих. Мир начал сужаться до лежащего на земле Охотника, и лучше ему не становилось. И оттуда, где раньше был Кэйсар, потянуло жаром. Глейн приподнялся, чтобы рассмотреть открытый провал огромных врат, из которых вырывались языки пламени.
И открыл глаза.
Ему ещё никогда не приходилось спать с такой роскошью, на кровати с полупрозрачным балдахином, в комнате с тяжёлыми бархатными занавесками на окнах, с резными столиками и коврами с толстым ворсом, гобеленами на стенах и камином.
Двигаться Глейн почти не мог — только слабо сжать руку, повернуть голову, чтобы рассмотреть, где он. Попытка встать так и осталась попыткой, и в комнате никого. Если бы тут было жарче, если бы реагировал крест, Глейн подумал бы, что он снова вернулся в ад.
А потом он вспомнил о том, что было до того, как он потерял сознание. Кроноса, который так заманчиво уговаривал Хегана пойти с ним. Сжав зубы, Глейн рывком попытался встать, но упал с кровати. В эту секунду он почувствовал себя фарфоровым, потому что всё тело вспомнило о том, что ему больно, почувствовало себя на куски разбитым.
— Глейн!
Голос женский, и Глейн замер, перестав даже шипеть от боли. Почему ему раньше в голову не приходило, что есть места опаснее ада? Он осторожно приподнял голову.
Женщина в пышном платье окликнула испуганно слуг, два вбежавших пажа помогли Глейну подняться, уложили обратно в кровать, и Глейн, опершись о них, ничего не объясняя, сел. Грудь была плотно перевязана тканью, на нём ночная рубашка, приятно льнущая к телу. Наверное, дорогая.
— Я так рада, что ты очнулся. Я чуть с ума не сошла от беспокойства, когда сказали, что тебя привезли раненого! Тут же попросила доставить в замок, обещала сама о тебе позаботиться. Кошмар приснился? Глейн?
— Нет, — неуверенный, как перед хищником, ответил он, тут же опомнившись. — Нет, Ваше Величество. Просто… когда я потерял сознание, я был на поле боя, и, очнувшись, попытался продолжить сражаться и упал.
— Ты бледен, — она села на край кровати, светлыми руками с ухоженными пальцами достала из таза около кровати тряпку, отжала и влажной попыталась протереть Глейну лицо, но он отшатнулся, пробормотав слабо: «Я не стою». Она улыбнулась:
— Стоишь. И хватит называть меня Величеством или королевой, я же просила — просто Вестой.
Двое слуг у кровати, замершие в ожидании распоряжений. Видимо, Глейн очень выразительно посмотрел на них, что королева, обернувшись, велела мягко:
— Оставьте нас одних.
Глейн, не придумав ничего лучше, тут же снова упал с кровати, на этот раз с другой стороны, и королева бросилась поднимать его вместе со слугами. И руки её отличались от их, хотя и такие же ухоженные, но касались бережнее, задерживались дольше.
Глейн чувствовал себя странно, прямо как девушка, которую настойчивый ухажёр уложил в свою кровать и теперь только ждал, когда удалится прислуга. Хотя, конечно, она ничего не могла бы себе позволить тут, в замке.
Королевой была женщина молодая, хотя и старше Глейна на семь лет, не уродливая, непривычно тонкая для знатной особы, не высокомерная и не злая. Возможно, будь она девочкой-крестьянкой или дочкой торговца, в общем обычной девушкой, Глейн был бы польщён. Но любовь Её Величества вызывала только чувство страха, потому что…
— Веста, мальчик болен, — король был похож на большой шкаф — такой же фундаментальный, широкий в плечах, высокий. Впился в Глейна таким выразительным взглядом, словно мысленно свежевал его заживо. — Ему нужен покой. Вовсе ни к чему вокруг него бегать.
— Но он упал… — попыталась оправдаться королева. — И я услышала, прибежала на…
— Слуги бы справились, — король кивнул им так, что стало ясно — это его люди, они доложат обо всём, что слышали и видели.
— Я… — пытаясь спастись, заговорил Глейн, и после первого звука пошло уже лучше, уверенней, — Ваше Величество, в столице есть больница для Охотников. Я не герой, всего три года на посту и просто делаю свою работу. Я не заслуживаю находиться здесь, можно ли отправить меня в больницу?
— Но… — грустно начала Веста, повернулась к королю, — он ранен, его опасно лишний раз тревожить…
— Тогда нужно было сразу отправлять его в больницу. Ты, вроде, не тащишь сюда каждого Охотника, которого привозят в столицу с ранением.
— Да, но Глейн — другой. Ты же сам сказал «мальчик». А при этом он Охотник и…
— Я попрошу больницу прислать карету. А лучше отправлю его со своей, мягче и удобнее. Довезу его сам.
— Не стоит отвлекаться от своих дел ради… — начала Веста с улыбкой.
— Это вам не стоит отвлекаться, у вас гости, — напомнил король. Он не ушёл, и даже Глейн понимал, что он ждал, когда Веста первой покинет спальню. У Глейна было чувство, что после этого его, раненного, зарежут слуги. Веста смутилась, словно фрейлина, которую отчитывал государь, поклонилась ему, быстро покинула комнату. Удивительно, как они уживались вместе — статный и суровый король и тонкая мягкая королева. Может, поэтому и тянуло её к Глейну, который был младше, ниже, тем более теперь, когда он и слабее.
Слуги не бросились на него с ножами, они так же с поклоном вышли, и Глейн остался один на один с королём. Тот сел на дальний край кровати, продолжил взглядом свежевать Охотника, серьёзно спросил:
— Боишься?
— Я избегал её как мог.
— Я виноват, что тебя сюда привезли? — хмурясь, переспросил король.
— Всех раненных Охотников везут в столицу. Но не в замок. Я был без сознания и… — Глейн всего на секунду отвёл глаза. Железная хватка сжалась на его шее, утопила его в подушках, король зашипел зло:
— Если я узнаю только… я не буду разбираться, кто из вас виноват. Я тебя распну, она этим достаточно будет наказана.
— Я помню, — прохрипел Глейн, после этого хватка разжалась. Когда король обернулся, в дверях снова стояла Веста, сжав бледные губы в линию. Как жаль, что Глейн не мог самостоятельно отсюда выйти. Что уж там, бежать отсюда через окно спальни, и даже не в больницу для Охотников, а в леса, от столицы подальше.
— Глейн — Охотник. Он браво сражался, был ранен. Ерсус, ты как король и просто человек не имеешь права угрожать ему.
— А как ревнивый супруг?
— Я не подойду больше к Глейну. Отправь его в больницу, и забудем о нём, — Веста попыталась улыбнуться. Глейну хотелось бы ей верить, но похожий разговор был и в прошлый раз. — Только со слугами отправь. Где это видано, чтобы король сам гостя в больницу отвозил.
***
Больница для Охотников — спокойное место, похожее на монастырь, да и врачевали там монахини. Для раненных Охотников — отдельные комнаты на втором этаже. Для бедняков, которым нечем заплатить лекарю — общие палаты на первом этаже. Всё равно Охотников бывало не так много, чтобы переполнить больницу. Пока там лечился Глейн — на этаже ещё двое. У Зара половина тела тёмная, как обгоревшая, он почти не приходил в себя, метался в бреду и иногда орал от кошмаров. Успокаивался только когда над ним читали молитвы, но стоило замолчать — и снова в крик, опять метаться. У Срея лохмотья вместо ноги, и надо бы их отрезать аккуратно, до культи, пока не загноилось, но он не давался. Его спутница не отходила от него, уговаривала, на весь коридор было слышно, как они то и дело начинали орать друг на друга. Глейн из пациентов второго этажа самый лёгкий, его не страшно оставить одного. Когда вечером снимали повязки, единственное, что он заметил — рана не такая ужасная, как была. Казалось, пока он был без сознания, внутренние органы срослись, но осталась брешь в коже, сшитая теперь нитками и кровоточащая вперемешку с жёлтым гноем. Рану промыли, снова смазали чем-то жгучим и забинтовали.
Тут не нужно было ни от кого убегать, никого бояться, и Глейн мог спокойно читать, лёжа в кровати. Вечером первого дня в палату зашёл Варин. Хотя Глейн спал до его визита, он проснулся, как только в комнате появился посторонний.
