Это «позже» было тогда, когда выгонять Глейна уже не имело смысла. Ну не убивали у него всю семью — и ладно, домой не сбежал — уже хорошо. Не жаловался — вообще замечательно.
Одно было плохо: сильнее Глейн не становился. Не так, как остальные или тот же Хеган. Глейн уже тогда научился хитростью добиваться того, что остальные получали силой. Но от тех заданий, которыми нагружал его учитель, Глейн выматывался, падал и норовил себе что-то снова сломать. Когда Глейну было шестнадцать, он путешествовал с Варином по стране, готовился к самостоятельной жизни. Где-то в землях, где правила нечисть, а не люди, Глейн спрятал их татуировки, из походного мешка сделал накидку для Варина и прошёл эти земли как мальчик-поводырь для слепого старца, которого изобразил Варин. Они ни разу не сражались там, где была вероятность вообще живым не вернуться. После этого Варин заявил, что как-нибудь его ученик проживёт, по крайней мере, ума ему хватит. Варин был хорошим учителем — если где-то и перегибал, то зная, что Глейну это спасёт жизнь. Хемминг не должен был перегибать, он не скрывал своей заботы об этих детях. То, что снаружи выглядело как монастырь, оказалось приютом.
— Раньше был монастырь, — за общим столом пояснил Хемминг. Из взрослых ели не только он и Глейн — ещё трое парней в мешковатых рясах обедали с ними. — Но нас тут не так много, дети нас не потеснили.
Что-то не давало Глейну покоя. Ночью, выспавшись за день, он лежал, глядя в потолок. Какое-то чутьё мешало спать.
Всё в порядке с детьми. Хемминг в деревне и староста, и главный священник. Их церковь не устраивала сожжения еретиков. С вампирами у них нечто вроде соглашения: ни одной человеческой рожи за забором деревни ночью — и никому не будет плохо. Они следят за вампирами, пока те за ними. Конечно, необычное поведение для этих существ, но кто их знает… Не к ним же выходить и расспрашивать, в самом деле. И вроде Глейн в самом деле тут только прохожий, от него не требовали ничего, они привыкли, ситуацию не исправить, и они вполне жили так. Но что-то было не так. Нельзя уходить, пока не понял.
И Глейн, снова прихватив все вещи из заброшенного домика, выбирался в глухую тихую ночь, но не к забору. В центр этой деревни — к деревянному, почерневшему от времени монастырю. Только он никого не предупредил о визите, напротив — спрятав лицо и светлые волосы капюшоном, спрятался в темноте от стоящего у входа монаха, внутрь проникнул открыв до этого наглухо закрытое окно на заднем дворе.
Но и внутри ничего подозрительного не было. Спали спокойно дети, заполнял книги Хемминг в своей спальне, в другом крыле дрыхли, похрапывая, послушники.
Глейн почти сдался. Настолько успокоился, что даже обнаружив под полом ход вниз, под монастырь, ожидал увидеть там запасы.
С уверенностью отметил: «Ну да. Запасы. И клетка».
Только после этой мысли его передёрнуло.
Тут горела свечка, как раз у клетки, и, пока открылась дверь в подпол и Глейн спускался ниже, из темноты к прутьям вышла девочка лет тринадцати. «А вот это уже не хорошо», — решил Глейн и, приложив палец к губам, попросил её быть тише.
Если не считать клетки, даже девочка выглядела обычно: простенькая белая ночная рубашка, аккуратно заплетённые волосы, смотрела без страха, с интересом, пока Глейн зажигал больше свечей и искал, где в этой клетке дверь.
— Ты же ведь не убивать меня пришёл? — спросил ребёнок.
— Зачем? — не понял Глейн. Когда света стало достаточно — осмотрел как мог. Синяков не было, девочка выглядела сытой и не измученной, бледная только. Может, у них это наказание такое? Провести ночь одной в подвале.
— Потому что ты — Охотник, — пояснила она. Прежде, чем Глейн переспросил, девочка показала зубы. Глейн даже как-то успокоился — перед ним стоял вампир. Не то чтобы так лучше, но всё же этим можно было объяснить поведение заперших её тут людей.
— Ты из тех, что снаружи? Попалась? — с пониманием кивнул Глейн.
— Нет. Я была тут изначально. Это мой дом. Значит, не убьёшь?
— Нет.
— Тот Охотник, что был тут недавно, тоже не стал меня убивать, — рассказала девочка, сложив руки перед собой в замок и отведя глаза. Глейн мысленно прикинул, быстро понял:
— Большой, светлый, страшный. Выглядит лет на тридцать.
Она кивнула. Значит, Хеган её не убил. Что-то новое. И правда, мягче стал.
— Ему пояснили, что я нужна. Что благодаря мне город существует, и…
— Это как? — не понял Глейн. Не железо же из неё добывали.
— Клетка, — попыталась объяснить она, подобрала слова. — Вампиры, что собираются вокруг деревни… Они собираются, чтобы вызволить меня. Но я передаю им, что со мной всё хорошо. И они не нападают. Мне нравится здесь, дети играют со мной, и вообще тут хорошо.
— В клетке? — переспросил Глейн.
— Ну разве что клетка… Но я же всё-таки вампир. Вдруг я кого-нибудь из детей укушу? Я иногда сама себе не верю, они такие теплые… Так что всё в порядке.
— Всё равно не понимаю, зачем? — нахмурился Глейн.
— Это место умирало. Люди не хотели жить общиной, каждый хотел свою торговлю и ремесло, своих работников… Но железо общее. И они спорили за то, кто будет им владеть… И ругались много-много. Это было плохо. И они могли уйти, могли ведь… Хорошие мастера везде нужны.
— Так тебе сказали? — уточнил Глейн. Он всё искал на девочке раны, синяки, но их не было. Она даже не просто ребёнок, а как маленькая принцесса. Внутри клетки стояла кровать с балдахином и игрушек лежало больше, чем Глейн видел наверху, у всех детей приюта.
— Что-то я и сама видела. Я разрешила запереть меня тут, и тогда стали приходить они. И всё стало хорошо: люди испугались, объединились. И теперь все счастливы.
— И ты? — Глейн смотрел внимательно, серьёзно, в самую душу. Даже если она сказала бы да — он не поверил бы. — Тот Охотник, получается, видел тебя? Говорил с тобой, выслушал всю эту историю и ушел…
— Да.
— И ни о чём больше не спрашивал?
— Спросил-спросил, — кивнула девочка. — Он спросил…
«Священник тебя трогал?»
Глейн почти слышал в её словах стальной тон Хегана. Повертел эту мысль и отложил на потом — даже ему ясно, что Хемминг не стал бы приставать к ребёнку. А вот у Хегана какой-то прямо клин на этом, Глейн и раньше слышал о нём странные истории.
— Ты не хочешь знать? — спросила вампирша.
— Нет, — Глейн пожал плечом. — У меня будет другой вопрос. Неужели тебе нравится жить в клетке? Когда ты в последний раз видела солн… луну? Небо? Мир дальше этого подвала?
Девочка улыбнулась, показала на свою прекрасную комнату, потом ночную рубашку, висящее в стороне голубое платье, а потом сломалась. Вздрогнула нижняя губа, она приложила руку тыльной стороной к глазам и, уже плача навзрыд, завыла:
— Давно… Шесть лет… И маму с папой… тоже… давно…
Ей можно было бы посочувствовать, если бы Глейн не понимал, что вой этот перебудит теперь весь дом. И он, даже услышав быстрые шаги явно тяжёлого взрослого человека, уже знал, что не сбежит.
Это чёртово чувство скользкого положения, когда происходило что-то неправильное, но ведь эти люди действовали из лучших побуждений, и потому убивать или калечить их нельзя. Только сдаться.
Всё прошло так мирно, и никто не угрожал, не дрался. Хемминг был уверен, что Глейн всё понял или поймёт, если объяснить. Глейн — что его не станут убивать.
Было бы проще, если бы попытались. Тогда всё ясно: тут враг, убей всех, кто против тебя — потом простят, потому что жизнь Охотника важнее, его поступки оправдывают те деньги, что платили церкви в качестве налога. Понятно, что в такой неоднозначной ситуации Хеган махнул рукой.
— Я уверен, что вы достаточно разумный молодой человек. Конечно, девочку стоило бы прятать лучше, но ей и так тяжело. Я не гоню вас. Оставайтесь тут сколько пожелаете, но постарайтесь никому не рассказывать об увиденном.
Обычная беседа: Хемминг сидел за столом из свежих досок в окружении свечей. Глейн напротив, через стол, над ним замерли двое послушников — вот эти точно дети кузнецов, тут весь город кузнецов, не ошибёшься. Глейна даже не били, просто спустившийся проспавший его охранник поклонился и предложил пройти с ним наверх. Пришлось прощупывать почву самостоятельно:
— То есть, тот вариант, в котором я забираю девочку и передаю родителям, не рассматривается?
Какое-то движение за спиной Глейна началось, но оно оборвалось, как только Хемминг внимательно глянул туда, потом снова на Охотника.
— Она не ваши сироты. У неё родители есть. Или и ваши дети не все без родителей?
— Некоторым детям лучше тут, чем с родителями. Вы же видите, какой прелестной девочкой она растёт. Как её воспитывали бы родители? Считать людей за мясо?
Если бы Глейна забрали от родителей и держали в клетке, он вряд ли был бы благодарен.
— Она не животное, — напомнил Глейн.
— Но всё ещё опасна. Со временем она перестанет…
— Вы хотите предложить ей картошкой питаться вместо крови?.. Давайте не будем спорить, кому лучше где быть. Ведь вы её тут держите для того, чтобы деревню каждую ночь окружали, и жителям было не до ссор.
— Вы не видели, что тут творилось раньше. К тому же я не прошу ваших о помощи. Я говорю — всё в порядке, проходите. Обычно так и происходит, погибшего я всеми силами отговаривал.
Картина восстанавливалась: с Хеганом был Бедвир, остался снаружи, пообщался со своими и рассказал про девочку. Хеган решил, что благоразумнее не трогать этого равновесия.
— Я так не могу, — поставил точку Глейн, напрягся, почувствовав кожей враждебность. У него не отбирали оружия, и он пообещал себе, что руку отрежет тому, кто попробует его сейчас ударить.
— В таком случае я должен просить вас покинуть наше селение. Сейчас.
На дворе ночь, за забором — толпа вампиров. Это всё равно попытка убийства.
— Нет, — возразил Глейн. — Я уйду днём.
— Не уйдёте, — вздохнул Хемминг. — Либо вы уходите сейчас, либо к утру вас тут и не было. Тут печки, которые даже кости сжигают.
Глейна дёргает, он действует прежде, чем успевает подумать — вытаскивает широкий нож из-за пояса, обрушивает его на стол. Нож вонзается в деревянную столешницу и несколько секунд слышен только звон железа.
— Хороший нож, — похвалил Хемминг. — Глейн, вы один. То, что девочка так по-детски хочет к маме и папе — нормально. Но вы без меня знаете, какие у неё родители. Я стараюсь, как могу, чтобы ей было тут хорошо. Я не хочу убивать вас. Охотники вообще слишком ценны. Сколько вас сейчас осталось на всю страну? Сорок?
— Тридцать два, — кивнул Глейн. Может, и меньше, но на последнем собрании были эти цифры.
— Тем более. Вы можете спасти ещё столько людей. Но вы заставляете меня выбирать: либо безопасность и неведение этой деревушки, где я крестил, пожалуй, каждого жителя — либо продолжение вашего путешествия. Глейн, поверьте, вы совсем юный мальчик, давайте не будем доводить до греха. Я же не говорю, что не выпущу вас. И я ничего плохого не делаю. Но мне нужно сохранить тайну.
***
— Здравствуйте, Охотник, — кивнула девочка и отошла в сторону. Решётка отодвинулась странно, непривычно — разобралась часть стены, после этого прутья ушли в бок. Вампирша отбежала в дальний угол, осталась там, пока Глейна толкнули в клетку. Прутья вернулись на место.
В голове Глейн перебирал тех, кто мог бы ему помочь. Кэйсар? Скорее всего, обошёл это место и ждал его на пути дальше. Волноваться начнёт дня через два. Морана никогда не могла его спасти, потому что, просить о помощи её означало просить демона. Луц, конечно, мог идти этой дорогой, но его пустят в город, скажут, что Глейн ушёл не так давно, и Луц отправится догонять. Ощущения опасности не было, хотя Глейн верил: Хемминг мог бы убить, если он упрётся. И странно, Глейн никогда бы не подумал, что в нём столько принципиальности.
— Ты себя плохо вёл? — спросила девочка.
— Очень, — кивнул Глейн. Когда его разоружали, он поранил одного из послушников, тут же сам себя испугался, перевернул нож рукоятью к Хеммингу и отдал. Теперь сидел на небольшой деревянном стульчике, лицом к прутьям клетки, спиной к вампирше.
— Мне тебя нужно съесть?
— Нет, — Глейн сначала ответил, потом до него наконец дошло, о чём спросили. Но девочка выдохнула облегчённо:
— Это хорошо, что не надо. Не то чтобы я хотела… Но ты мне понравился.
— Тебе спать не пора? — Глейн этим вопросом скопировал Варина, который так же спрашивал, когда ученики его донимали. Спать пора было, когда разрешал сам Варин, и если тренировка заключалась в том, чтобы три дня идти куда-то без отдыха, то спать никому было не пора.
— Я думала, ты расскажешь мне интересные истории…
Стоит сказать: «Интересные истории» — и любые мало-мальски занимательные выпадали из головы.
— Про кого?
— Про Охотников. У вас же интересная жизнь… много путешествий. Много людей.
Ну да, а ещё убитых монстров на пути, в том числе вампиров. Глейн за три года таких с десяток прирезал. Возможно, Хемминг был прав: те относились к людям, как к мясу.
— Есть один Охотник, которому совсем не отдыхается, — сдался Глейн. — Надолго нигде не задерживается. Ещё не всех перерезал, а годы уже к тридцатнику. Скоро пора будет успокоиться…
— И что же он станет делать, когда успокоится?
Глейн думал, что Хеган ляжет и сдохнет. Такие как он не доживали до старости, не брали учеников. Они просто умирали.
Для Глейна то время, когда ему понадобятся ученики, казалось далёким. Он почти верил, что однажды совершит фатальную ошибку и его повесят свои же.
— Остепенится. Купит замок, обзаведётся семьёй. Посадит в будку своего ручного вампира… — опомнившись, Глейн развернулся, но девочка слушала с интересом, не шарахалась. Сделать её таким же, как Бедвир? Свои засмеют. Бедвир не только разведка, он ещё и сила, а от ребёнка, тем более девочки — какой прок? Да и даже если на ней будет ошейник — Глейн отсюда её не сможет вывести, а у Хемминга появится больше причин убить его.
Хемминг пришёл к прутьям, когда девочка уже спала, а Глейн продолжал сидеть у самой решётки в ожидании.
— Я думал, мы договоримся, — начал священник. — Но я вижу, что нет… Я не спал всю ночь, Глейн. Мне не нужны напрасные жертвы. Давайте сделаем так — вы уходите от нас с миром, сохраняете нашу тайну. А я никому не расскажу, что вы приставали к одной из наших воспитанниц.
— Я не… — начал Глейн, но понял, замолк и продолжил через некоторое время: — Я понимаю, вы думаете, что поступаете правильно. Но это не так.
— Некоторые чужаки понимают, некоторые нет… Ты не видел этой деревни раньше. Я мечтал о таком месте, но людей надо держать в клетке, чтобы сделать счастливыми. Не заставляй держать в клетке и тебя.
— Меня будут искать.
— Тогда убивать, — спокойно возразил Хемминг. — Правда. Я ещё никогда этого не делал и не хочу покупать наше спокойствие ещё более дорогой ценой.
Глейна удивило, что чёрно-белый крупный пёс остался в зарослях, не подошёл ближе, только смотрел на него и иногда приветливо махал хвостом. Прежде, чем Глейн успел его окликнуть, с тропинки впереди раздалось:
— Сэр Глейн!
Луц бежал к нему, громыхая латами. И при нём был походный мешок Глейна.
— Странный парень тут был. Я собирался дождаться в Сече, как условились, но он сказал, что тебе может понадобится помощь. Выглядишь усталым… Что-то случилось?
— Встретил монстра, с которым не смог справиться, — ответил Глейн. — Не важно. Пойдём.
Одно было плохо: сильнее Глейн не становился. Не так, как остальные или тот же Хеган. Глейн уже тогда научился хитростью добиваться того, что остальные получали силой. Но от тех заданий, которыми нагружал его учитель, Глейн выматывался, падал и норовил себе что-то снова сломать. Когда Глейну было шестнадцать, он путешествовал с Варином по стране, готовился к самостоятельной жизни. Где-то в землях, где правила нечисть, а не люди, Глейн спрятал их татуировки, из походного мешка сделал накидку для Варина и прошёл эти земли как мальчик-поводырь для слепого старца, которого изобразил Варин. Они ни разу не сражались там, где была вероятность вообще живым не вернуться. После этого Варин заявил, что как-нибудь его ученик проживёт, по крайней мере, ума ему хватит. Варин был хорошим учителем — если где-то и перегибал, то зная, что Глейну это спасёт жизнь. Хемминг не должен был перегибать, он не скрывал своей заботы об этих детях. То, что снаружи выглядело как монастырь, оказалось приютом.
— Раньше был монастырь, — за общим столом пояснил Хемминг. Из взрослых ели не только он и Глейн — ещё трое парней в мешковатых рясах обедали с ними. — Но нас тут не так много, дети нас не потеснили.
***
Что-то не давало Глейну покоя. Ночью, выспавшись за день, он лежал, глядя в потолок. Какое-то чутьё мешало спать.
Всё в порядке с детьми. Хемминг в деревне и староста, и главный священник. Их церковь не устраивала сожжения еретиков. С вампирами у них нечто вроде соглашения: ни одной человеческой рожи за забором деревни ночью — и никому не будет плохо. Они следят за вампирами, пока те за ними. Конечно, необычное поведение для этих существ, но кто их знает… Не к ним же выходить и расспрашивать, в самом деле. И вроде Глейн в самом деле тут только прохожий, от него не требовали ничего, они привыкли, ситуацию не исправить, и они вполне жили так. Но что-то было не так. Нельзя уходить, пока не понял.
И Глейн, снова прихватив все вещи из заброшенного домика, выбирался в глухую тихую ночь, но не к забору. В центр этой деревни — к деревянному, почерневшему от времени монастырю. Только он никого не предупредил о визите, напротив — спрятав лицо и светлые волосы капюшоном, спрятался в темноте от стоящего у входа монаха, внутрь проникнул открыв до этого наглухо закрытое окно на заднем дворе.
Но и внутри ничего подозрительного не было. Спали спокойно дети, заполнял книги Хемминг в своей спальне, в другом крыле дрыхли, похрапывая, послушники.
Глейн почти сдался. Настолько успокоился, что даже обнаружив под полом ход вниз, под монастырь, ожидал увидеть там запасы.
С уверенностью отметил: «Ну да. Запасы. И клетка».
Только после этой мысли его передёрнуло.
Тут горела свечка, как раз у клетки, и, пока открылась дверь в подпол и Глейн спускался ниже, из темноты к прутьям вышла девочка лет тринадцати. «А вот это уже не хорошо», — решил Глейн и, приложив палец к губам, попросил её быть тише.
Если не считать клетки, даже девочка выглядела обычно: простенькая белая ночная рубашка, аккуратно заплетённые волосы, смотрела без страха, с интересом, пока Глейн зажигал больше свечей и искал, где в этой клетке дверь.
— Ты же ведь не убивать меня пришёл? — спросил ребёнок.
— Зачем? — не понял Глейн. Когда света стало достаточно — осмотрел как мог. Синяков не было, девочка выглядела сытой и не измученной, бледная только. Может, у них это наказание такое? Провести ночь одной в подвале.
— Потому что ты — Охотник, — пояснила она. Прежде, чем Глейн переспросил, девочка показала зубы. Глейн даже как-то успокоился — перед ним стоял вампир. Не то чтобы так лучше, но всё же этим можно было объяснить поведение заперших её тут людей.
— Ты из тех, что снаружи? Попалась? — с пониманием кивнул Глейн.
— Нет. Я была тут изначально. Это мой дом. Значит, не убьёшь?
— Нет.
— Тот Охотник, что был тут недавно, тоже не стал меня убивать, — рассказала девочка, сложив руки перед собой в замок и отведя глаза. Глейн мысленно прикинул, быстро понял:
— Большой, светлый, страшный. Выглядит лет на тридцать.
Она кивнула. Значит, Хеган её не убил. Что-то новое. И правда, мягче стал.
— Ему пояснили, что я нужна. Что благодаря мне город существует, и…
— Это как? — не понял Глейн. Не железо же из неё добывали.
— Клетка, — попыталась объяснить она, подобрала слова. — Вампиры, что собираются вокруг деревни… Они собираются, чтобы вызволить меня. Но я передаю им, что со мной всё хорошо. И они не нападают. Мне нравится здесь, дети играют со мной, и вообще тут хорошо.
— В клетке? — переспросил Глейн.
— Ну разве что клетка… Но я же всё-таки вампир. Вдруг я кого-нибудь из детей укушу? Я иногда сама себе не верю, они такие теплые… Так что всё в порядке.
— Всё равно не понимаю, зачем? — нахмурился Глейн.
— Это место умирало. Люди не хотели жить общиной, каждый хотел свою торговлю и ремесло, своих работников… Но железо общее. И они спорили за то, кто будет им владеть… И ругались много-много. Это было плохо. И они могли уйти, могли ведь… Хорошие мастера везде нужны.
— Так тебе сказали? — уточнил Глейн. Он всё искал на девочке раны, синяки, но их не было. Она даже не просто ребёнок, а как маленькая принцесса. Внутри клетки стояла кровать с балдахином и игрушек лежало больше, чем Глейн видел наверху, у всех детей приюта.
— Что-то я и сама видела. Я разрешила запереть меня тут, и тогда стали приходить они. И всё стало хорошо: люди испугались, объединились. И теперь все счастливы.
— И ты? — Глейн смотрел внимательно, серьёзно, в самую душу. Даже если она сказала бы да — он не поверил бы. — Тот Охотник, получается, видел тебя? Говорил с тобой, выслушал всю эту историю и ушел…
— Да.
— И ни о чём больше не спрашивал?
— Спросил-спросил, — кивнула девочка. — Он спросил…
«Священник тебя трогал?»
Глейн почти слышал в её словах стальной тон Хегана. Повертел эту мысль и отложил на потом — даже ему ясно, что Хемминг не стал бы приставать к ребёнку. А вот у Хегана какой-то прямо клин на этом, Глейн и раньше слышал о нём странные истории.
— Ты не хочешь знать? — спросила вампирша.
— Нет, — Глейн пожал плечом. — У меня будет другой вопрос. Неужели тебе нравится жить в клетке? Когда ты в последний раз видела солн… луну? Небо? Мир дальше этого подвала?
Девочка улыбнулась, показала на свою прекрасную комнату, потом ночную рубашку, висящее в стороне голубое платье, а потом сломалась. Вздрогнула нижняя губа, она приложила руку тыльной стороной к глазам и, уже плача навзрыд, завыла:
— Давно… Шесть лет… И маму с папой… тоже… давно…
Ей можно было бы посочувствовать, если бы Глейн не понимал, что вой этот перебудит теперь весь дом. И он, даже услышав быстрые шаги явно тяжёлого взрослого человека, уже знал, что не сбежит.
Это чёртово чувство скользкого положения, когда происходило что-то неправильное, но ведь эти люди действовали из лучших побуждений, и потому убивать или калечить их нельзя. Только сдаться.
***
Всё прошло так мирно, и никто не угрожал, не дрался. Хемминг был уверен, что Глейн всё понял или поймёт, если объяснить. Глейн — что его не станут убивать.
Было бы проще, если бы попытались. Тогда всё ясно: тут враг, убей всех, кто против тебя — потом простят, потому что жизнь Охотника важнее, его поступки оправдывают те деньги, что платили церкви в качестве налога. Понятно, что в такой неоднозначной ситуации Хеган махнул рукой.
— Я уверен, что вы достаточно разумный молодой человек. Конечно, девочку стоило бы прятать лучше, но ей и так тяжело. Я не гоню вас. Оставайтесь тут сколько пожелаете, но постарайтесь никому не рассказывать об увиденном.
Обычная беседа: Хемминг сидел за столом из свежих досок в окружении свечей. Глейн напротив, через стол, над ним замерли двое послушников — вот эти точно дети кузнецов, тут весь город кузнецов, не ошибёшься. Глейна даже не били, просто спустившийся проспавший его охранник поклонился и предложил пройти с ним наверх. Пришлось прощупывать почву самостоятельно:
— То есть, тот вариант, в котором я забираю девочку и передаю родителям, не рассматривается?
Какое-то движение за спиной Глейна началось, но оно оборвалось, как только Хемминг внимательно глянул туда, потом снова на Охотника.
— Она не ваши сироты. У неё родители есть. Или и ваши дети не все без родителей?
— Некоторым детям лучше тут, чем с родителями. Вы же видите, какой прелестной девочкой она растёт. Как её воспитывали бы родители? Считать людей за мясо?
Если бы Глейна забрали от родителей и держали в клетке, он вряд ли был бы благодарен.
— Она не животное, — напомнил Глейн.
— Но всё ещё опасна. Со временем она перестанет…
— Вы хотите предложить ей картошкой питаться вместо крови?.. Давайте не будем спорить, кому лучше где быть. Ведь вы её тут держите для того, чтобы деревню каждую ночь окружали, и жителям было не до ссор.
— Вы не видели, что тут творилось раньше. К тому же я не прошу ваших о помощи. Я говорю — всё в порядке, проходите. Обычно так и происходит, погибшего я всеми силами отговаривал.
Картина восстанавливалась: с Хеганом был Бедвир, остался снаружи, пообщался со своими и рассказал про девочку. Хеган решил, что благоразумнее не трогать этого равновесия.
— Я так не могу, — поставил точку Глейн, напрягся, почувствовав кожей враждебность. У него не отбирали оружия, и он пообещал себе, что руку отрежет тому, кто попробует его сейчас ударить.
— В таком случае я должен просить вас покинуть наше селение. Сейчас.
На дворе ночь, за забором — толпа вампиров. Это всё равно попытка убийства.
— Нет, — возразил Глейн. — Я уйду днём.
— Не уйдёте, — вздохнул Хемминг. — Либо вы уходите сейчас, либо к утру вас тут и не было. Тут печки, которые даже кости сжигают.
Глейна дёргает, он действует прежде, чем успевает подумать — вытаскивает широкий нож из-за пояса, обрушивает его на стол. Нож вонзается в деревянную столешницу и несколько секунд слышен только звон железа.
— Хороший нож, — похвалил Хемминг. — Глейн, вы один. То, что девочка так по-детски хочет к маме и папе — нормально. Но вы без меня знаете, какие у неё родители. Я стараюсь, как могу, чтобы ей было тут хорошо. Я не хочу убивать вас. Охотники вообще слишком ценны. Сколько вас сейчас осталось на всю страну? Сорок?
— Тридцать два, — кивнул Глейн. Может, и меньше, но на последнем собрании были эти цифры.
— Тем более. Вы можете спасти ещё столько людей. Но вы заставляете меня выбирать: либо безопасность и неведение этой деревушки, где я крестил, пожалуй, каждого жителя — либо продолжение вашего путешествия. Глейн, поверьте, вы совсем юный мальчик, давайте не будем доводить до греха. Я же не говорю, что не выпущу вас. И я ничего плохого не делаю. Но мне нужно сохранить тайну.
***
— Здравствуйте, Охотник, — кивнула девочка и отошла в сторону. Решётка отодвинулась странно, непривычно — разобралась часть стены, после этого прутья ушли в бок. Вампирша отбежала в дальний угол, осталась там, пока Глейна толкнули в клетку. Прутья вернулись на место.
В голове Глейн перебирал тех, кто мог бы ему помочь. Кэйсар? Скорее всего, обошёл это место и ждал его на пути дальше. Волноваться начнёт дня через два. Морана никогда не могла его спасти, потому что, просить о помощи её означало просить демона. Луц, конечно, мог идти этой дорогой, но его пустят в город, скажут, что Глейн ушёл не так давно, и Луц отправится догонять. Ощущения опасности не было, хотя Глейн верил: Хемминг мог бы убить, если он упрётся. И странно, Глейн никогда бы не подумал, что в нём столько принципиальности.
— Ты себя плохо вёл? — спросила девочка.
— Очень, — кивнул Глейн. Когда его разоружали, он поранил одного из послушников, тут же сам себя испугался, перевернул нож рукоятью к Хеммингу и отдал. Теперь сидел на небольшой деревянном стульчике, лицом к прутьям клетки, спиной к вампирше.
— Мне тебя нужно съесть?
— Нет, — Глейн сначала ответил, потом до него наконец дошло, о чём спросили. Но девочка выдохнула облегчённо:
— Это хорошо, что не надо. Не то чтобы я хотела… Но ты мне понравился.
— Тебе спать не пора? — Глейн этим вопросом скопировал Варина, который так же спрашивал, когда ученики его донимали. Спать пора было, когда разрешал сам Варин, и если тренировка заключалась в том, чтобы три дня идти куда-то без отдыха, то спать никому было не пора.
— Я думала, ты расскажешь мне интересные истории…
Стоит сказать: «Интересные истории» — и любые мало-мальски занимательные выпадали из головы.
— Про кого?
— Про Охотников. У вас же интересная жизнь… много путешествий. Много людей.
Ну да, а ещё убитых монстров на пути, в том числе вампиров. Глейн за три года таких с десяток прирезал. Возможно, Хемминг был прав: те относились к людям, как к мясу.
— Есть один Охотник, которому совсем не отдыхается, — сдался Глейн. — Надолго нигде не задерживается. Ещё не всех перерезал, а годы уже к тридцатнику. Скоро пора будет успокоиться…
— И что же он станет делать, когда успокоится?
Глейн думал, что Хеган ляжет и сдохнет. Такие как он не доживали до старости, не брали учеников. Они просто умирали.
Для Глейна то время, когда ему понадобятся ученики, казалось далёким. Он почти верил, что однажды совершит фатальную ошибку и его повесят свои же.
— Остепенится. Купит замок, обзаведётся семьёй. Посадит в будку своего ручного вампира… — опомнившись, Глейн развернулся, но девочка слушала с интересом, не шарахалась. Сделать её таким же, как Бедвир? Свои засмеют. Бедвир не только разведка, он ещё и сила, а от ребёнка, тем более девочки — какой прок? Да и даже если на ней будет ошейник — Глейн отсюда её не сможет вывести, а у Хемминга появится больше причин убить его.
Хемминг пришёл к прутьям, когда девочка уже спала, а Глейн продолжал сидеть у самой решётки в ожидании.
— Я думал, мы договоримся, — начал священник. — Но я вижу, что нет… Я не спал всю ночь, Глейн. Мне не нужны напрасные жертвы. Давайте сделаем так — вы уходите от нас с миром, сохраняете нашу тайну. А я никому не расскажу, что вы приставали к одной из наших воспитанниц.
— Я не… — начал Глейн, но понял, замолк и продолжил через некоторое время: — Я понимаю, вы думаете, что поступаете правильно. Но это не так.
— Некоторые чужаки понимают, некоторые нет… Ты не видел этой деревни раньше. Я мечтал о таком месте, но людей надо держать в клетке, чтобы сделать счастливыми. Не заставляй держать в клетке и тебя.
— Меня будут искать.
— Тогда убивать, — спокойно возразил Хемминг. — Правда. Я ещё никогда этого не делал и не хочу покупать наше спокойствие ещё более дорогой ценой.
***
Глейна удивило, что чёрно-белый крупный пёс остался в зарослях, не подошёл ближе, только смотрел на него и иногда приветливо махал хвостом. Прежде, чем Глейн успел его окликнуть, с тропинки впереди раздалось:
— Сэр Глейн!
Луц бежал к нему, громыхая латами. И при нём был походный мешок Глейна.
— Странный парень тут был. Я собирался дождаться в Сече, как условились, но он сказал, что тебе может понадобится помощь. Выглядишь усталым… Что-то случилось?
— Встретил монстра, с которым не смог справиться, — ответил Глейн. — Не важно. Пойдём.
