Как и некоторые другие мои произведения, "Госпожа Удача" мне... приснилась. Я проснулась и села записывать текст, стоящий перед глазами. Никогда не являлась сторонником классического БДСМ, а тут - иронический детектив в антураже классического БДСМ (рейтинг 18+ из-за специфических сцен), от чего я сама бурно удивлялась, но записывала именно так, как мне "диктовали" герои этой повести.
Аннотация: Мне приснился эротический детектив с элементами БДСМ и женского доминирования. И пока я его не записала, голоса в моей голове не умолкли.
Результат перед вами :)
Предупреждение: иронический детектив в БДСМ-антураже, рейтинг 18+
– Сидеть! Я сказала – сидеть!
Тонкий стек, увенчанный на конце уже изрядно разлохмаченной метелкой из черных пушистых перьев, уперся в мужское плечо, побуждая его подняться (вместе с телом, конечно) и перейти из коленно-локтевой позиции в ягодично-пяточную. Говоря простым языком: стоял на четвереньках – сел попой на пятки. Правда конкретно этот индивидуум даже после нескольких сессий оказался не способен на такой подвиг, ведь «ангелочком» я его прозвала не просто так – в свои сорок с гаком лет он дивно походил на прелестных златокудрых и пухлых рафаэлевских малышей-ангелов. И голопопых, ага. Ведь кожаная сбруя, перетягивающая тело до состояния колбаски, скрывала только основные мужские прелести, остальные же оставляла доступными для созерцания мне, любимой. Ну не сел, так не сел (до этого худеть и худеть!), однако же послушание следует поощрить.
– Хороший мальчик, – одобрительным тоном отозвалась я, проводя кисточкой по груди и старательно скрывая умиление и мысли о сравнительной анатомии груди некоторых мужских индивидуумов с женской. – А теперь…
Кисточка скользнула вверх и застыла под подбородком преданно взиравшего на меня мужчины. Вот именно что преданно – ни капельки вожделения в щенячьих глазках, хоть в это и сложно поверить. Ведь когда перед половозрелым самцом крутится девушка, затянутая в латексный корсет, должно же появиться вожделение, разве нет? А вот – не появлялось. Так что как женщине мне было даже чуточку обидно, зато как профессионал испытывала настоящую гордость.
– Голос!
Безусловно, раздавшееся гавканье мало походило что на густой брех огромных псов, что на визги крохотных карманных собачек, и слава богу! Если бы «сидящий» передо мной вдруг залился бы самым настоящим лаем, я бы первая побежала вызывать психушку. Мысли об оборотнях и прочих последствиях извращенной человеческой фантазии пришли бы ко мне самыми последними, а вот о психушке – первыми. Что поделать – у каждой профессии свои издержки. В применении к моей, например, фраза «извращенная человеческая фантазия» обретала весьма интригующие, до страстного придыхания, оттенки.
– Хороший песик, – поощряюще похлопав «ангелочка» по намечающейся лысинке, я намотала на руку поводок, закрепленный на широком ошейнике. – К ноге!
Вот так мы и пошли на кухню: я, вся из себя такая прекрасная «собаковладелица», и жмущийся к ноге «песик». Обнаженный. На четвереньках. Так что теплые полы в моей квартире отнюдь не роскошь зажравшегося нувориша, а вполне себе необходимый элемент профессии.
Пока я порхала по кухне, добывая из шкафчиков «собачью еду» (знаю, есть некоторые экстремалы, предпочитающие для «кормления» специальные собачьи консервы, но на мой взгляд подобное – перебор, мало ли какие добавки для лоснящейся шерсти или подавления потении четвероногого питомца в них добавляют ушлые производители), за мной продолжали преданно наблюдать из угла, временами высовывая язык и старательно шумно дыша, вызывая у меня приступы неконтролируемого умиления. Лапочка ведь, правда? В своей попытке имитации питомца.
Брякнув перед «собачкой» две миски – с едой и водой, я подтащила поближе кресло (красный бархат! высокая спинка! изогнутые ножки и весь из себя «ах, этот куртуазный семнадцатый век!» – кич ужасный, но клиентам нравится), с удобством умостилась в нем и возложила ноги на обедающего «песика». Он был счастлив, до повизгивания. Я тоже. Правда, беззвучно. Хорошо сижу, последний клиент на сегодня, последние минуты сеанса, а после можно нырнуть в ванную с очередной книжечкой с обожаемыми мной детективами – лепота! Из мечтания пришлось вынырнуть через пять минут, когда «собачка» принялась ерзать. Тяжеловато, бедному оказалось. Неторопливо убрав лодыжки с мягкого места и стараясь не поцарапать оное каблуками (иначе «ангелочку» придется объясняться с женой, что спровоцирует потерю отличного клиента), я лениво поднялась со своего трона, мельком глянув на часы. Тик-так, тик-так, оплаченное время через минуту закончится.
– Хорошая собачка, – я погладила кудрявые волосенки, за которые некоторые девушки просто удавились бы. – А теперь – гулять!
Кодовая фраза, означающая окончание сессии.
Через десять минут сенбернар Сеня превратился в солидного Арсения Николаевича, чей животик теперь обтягивал костюм стоимости «ой, мама, не горюй!», а в орлином взоре и поджатых губах проявилось недовольство, подозрительность и попытка изображать дружелюбие. Чудный коктейль, просто чудный! Правда, на моей территории преобладало дружелюбие, сдобренное нерешительными попытками то ли пофлиртовать, то ли по-быстрому сбежать, но я имела удовольствие как-то раз наблюдать Арсения Николаевича в его, так сказать, естественной среде обитания, оттуда и в курсе чудного коктейля.
Дружески, как и положено деловым партнерам, пожав друг другу руки и еще раз оговорив время следующей встречи, мы, чрезвычайно довольные друг другом, расстались. Заперев бронированную дверь, я со вздохом облегчения привалилась к ней и мечтательно прикрыла глаза. Долой каблуки и – ванна!
Звонок вырвал меня из объятий Морфея в несусветную рань – в десять утра. У меня, истинной и неприкрытой совы, это время отводилось под сладкие-сладкие сны, которые обычно называют «предрассветными». То есть обычные люди после них еще пару часиков спят, угу. Я собиралась спать даже больше двух часов, потому как вчера, то бишь сегодня, зачиталась почти до этого самого рассвета – книга оказалась неожиданно интересной, и я не смогла отложить детектив в сторону, пока не узнала, кто убийца. Развязка оказалась неожиданной. Можно было бы сказать – как обычно, ведь я никогда не пытаюсь угадать или вычислить убийцу, мне интереснее погружаться в сам процесс, а в конце получать озарение от расследующего дело и вместе со всеми остальными героями восклицать «Ну надо же!». Можно было бы, но – почти всегда личность главного гада становится очевидной если не с первых страниц, то с середины книги – точно. Так что получать удовольствие в полной мере от чтения ненапряжной литературы мне удается редко. Вот и зачиталась найденным в горе мусора сокровищем…
Попытка по-детски спрятать голову под подушку провалилась – дребезжащая трель доставала и под упругий, как накачанный зад, слой синтепона. Теперь вы понимаете, что именно мне приснилось, и почему так не хотелось открывать глаза и погружаться в этот бренный мир, да? Однако пришлось.
Однако открывать глаза я пока повременила. Так и не вырвавшись, аки птица из клетки, из сна, я пошарила рукой по тумбочке и, найдя телефон, задумалась. Он не вибрировал, а значит и не звонил. На этой стадии размышлений я пришла к логичному выводу, что и звуки-то совершенно другие, не такие, как издает мой красавчик. Если что, я телефон имела в виду, а не что другое. Оставался только один вариант – некто упорно и настойчиво названивал в дверь. Мне. В дверь. В десять утра. Когда все мои знакомые точно знают, что с визитами лучше повременить до двенадцати. И консьерж этого настойчивого визитера почему-то пропустил…
Продолжая лениво размышлять кому и что от меня нужно, и почему этот настойчивый некто не уходит, я сползла с кровати (гордой ланью я оттуда спрыгиваю после полноценных семи часов сна, а не четырех) и поползла к выходу, натягивая на себя халат. Шелк мягкой волной скользил по телу, придавая хоть какую-то приятность наступившему утру.
– Кто там? – вопросила я у двери и, не выдержав, душераздирающе зевнула. Наверняка по интеркому передался этот акт любви к покинутой постели, потому как вместо ответа я поначалу услышала смущенное покашливание, а уже потом такое твердое и гордое:
– Откройте, полиция!
Я на секунду зависла, пытаясь осмыслить сказанное, и организм тут же сделал попытку впасть в сон, издав сладко-зевательный стон. Пришлось призвать тело к порядку и поинтересоваться у двери:
– И что?
Дверь ответила гробовым молчанием, видимо, не встречала еще столь нерадушного приема и не знала, как на подобное отреагировать.
– Нам необходимо задать вам несколько вопросов.
Ага, значит, двери там две. Оглядев металлический косяк, я внесла коррективы в свои выводы – дверь, все-таки, одна, а вот людей за дверью аж двое.
– Задавайте, – проявив великодушие и человеколюбие, согласилась я. Довольно миролюбиво для столь несвоевременного поднятия из гроб… с постели.
– Позвольте войти. Такие вопросы задавать с лестничной площадки неудобно, – продолжила упорствовать дверь в своем заблуждении.
Я еще немного поразмыслила и пришла к выводу, что полиция у моих дверей отразится не слишком хорошо на моей же репутации.
– Ну хорошо. А документы у вас есть?
Это я так, придираюсь. Домик, где я проживаю, хоть не суперпрестижный, но расположен в очень приличном районе, заселен очень приличными людьми, а консьерж у нас на самом деле служащий охранной фирмы нашего дома, бывший то ли военный, то ли полицейский, так что вряд ли через шлагбаум пропустит всякую шантрапу. Но проявить бдительность нужно!
Осмотрев в «домофон» предъявленные документы, я пощелкала замками и торжественно распахнула врата в свое обиталище. Когда лифт распахнул свою пасть на моем этаже, чуть отползла в глубины коридора – дать полицейским войти.
– Зябликов Виктор Петрович, – представился постарше по возрасту, сохраняя суровость и мужественность на скульптурном лице. Даже коротко стриженые темные волосы смотрелись как-то гранитно и монолитно, под стать остальному.
– Лисица Вениамин Михайлович, – завторил ему помладше, помоложе и, пожалуй, посимпатичнее. В основном, из-за цвета волос. Люблю блондинов, ничего не могу с собой поделать!
В ответ я постаралась улыбнуться как можно приветливее, скрывая за зубным оскалом желание захихикать. Очень милые фамилии грозных мужчин вызывали именно это желание, особенно озвученные почти одновременно.
– Чем обязана?
– Нам необходимо задать вам несколько вопросов. Пройдемте? – и старший из «двоих из ларца» выразительно глянул в сторону комнаты.
Ну уж нет, туда я никого постороннего пускать не собираюсь.
– Лучше на кухню, – продолжая мило улыбаться, я резко развернулась (интересно, удался ли эффект, когда огромные красные маки охватывают лодыжки, скрывая и подчеркивая их одновременно? хорошо бы удался! люблю мелкие провокации, особенно с утра пораньше) и проследовала в означенном мной направлении. Кухня у меня самая обычная, а, значит, и цивилов можно пустить.
Щелкнув кнопкой кофе-машины, я повернулась к расположившимся за столом полицейским и вопросительно вскинула брови.
По-весеннему яркое солнце вызолачивало мебель до медового оттенка, пол исправно грел, создавая иллюзию, что теплая погода таки вступила в свои права, умная машинка рычала и урчала, перерабатывая зерна в напиток, способный поднять из могилы даже мертвого, и по квартире пополз упоительнейший запах, щедро сдобренный корицей и горьковато-сладкой цедрой апельсина.
Младший, возвышающийся за спиной начальства с видом Атланта, держащего на своих плечах мир, вытащил их кармана блокнот и принялся его перелистывать. Я с интересом следила за действом, размышляя, действительно ли блокнот входит в необходимую экипировку полиции, или симпатичный Лисица насмотрелся американских сериалов? Признаться, с полицейскими мне как-то не доводилось сталкиваться. Разве что пару раз, и не с рядовыми чинами, так что интерес не являлся чем-то поддельным.
Наконец, перелистывание страниц прекратилось, и на меня строго воззрились серые глаза.
– Когда вы в последний раз встречались с господином Михайловым Петром Алексеевичем?
– С кем? – глупо переспросила я, поворачиваясь за белой и пузатой фарфоровой чашечкой и водружая ее перед старшим Зябликом. Ой, Зябликовым, то есть.
Младший с тоской проследил за перемещениями чашки, и я одобряюще еще раз щелкнула кнопкой кофе-машины, тут же принявшейся разнообразить нашу милую беседу дополнительными звуками.
– С Михайловым Петром Алексеевичем, – терпеливо повторил Лисица и, видимо ободренный виртуально обещанным кофе, решился добавить, сверившись со своим волшебным блокнотом: – Со «сладким зайкой».
Вот я бы на месте скульптурного Зябликова, как раз в этот момент подносящего ко рту чашку, точно рассмеялась и забрызгала весь стол. А этот – ничего. Даже ни единый мускул не дрогнул.
– А в чем дело? – тревога постепенно начала сжимать если не сердце, то желудок точно, но я все же выдала Лисице пока незаслуженный им кофе.
Полицейские переглянулись. Перемигивания выглядели так, словно на высшем уровне решалось, выдавать тайны Мадридского двора или погодить.
– Михайлов Петр Алексеевич был найден мертвым вчера. В его записной книжке был обнаружен ваш телефон.
– И что? – я оторопело взирала на полицейских, пока с трудом осознавая сообщенную ими новость.
– Ваш телефон, – в дело вступил старший, видимо, решив показать младшему мастер-класс по придавливаю гнид, то бишь преступников, к ногтю, – был одним из последних набранных.
Многозначительность в голосе подчеркивалась взглядом.
– И что?
Тактика «я у мамы дурочка» зачастую срабатывала лучше других. Возможно, именно в этих условиях применять ее было недальновидно, но просто необходимо было выгадать время, чтобы собраться с мыслями.
– Будьте так добры сообщить, когда вы в последний раз встречались с господином Михайловым Петром Алексеевичем, а также где вы находились вчера с восьми до двенадцати часов вечера, – Зябликов подпустил металла в голос, намекая, что миндальничать он не собирается.
Я было хотела еще поупираться рогом, но настраивать против себя полицию не имело никакого смысла. Скорее уж наоборот – противоречило всякому здравому смыслу.
– Дома была, – смиренно выдала я свое вчерашнее местоположение. – В ванне. А встречались мы…
Я в задумчивости прикусила губу, но погрузиться в воспоминания мне не позволил непосредственный возглас младшего:
– Четыре часа в ванне?!
– Вообще-то пять, – я с невинным видом взглянула на Лисицу, в который раз жалея, что мои карие глаза ни под каким соусом нельзя выдать за голубые. Почему-то именно с голубыми «невинность» прокатывает намного лучше. Да и на блондинку я нисколечко не похожа. Но, как говорится, «что выросло, то выросло», тем и пользуюсь. – А что?
Начальник с помощью грозного «кхм!» призвал подчиненного к порядку, и Лисица мгновенно увял со своими неуместными вопросами как подснежник под внезапными ударами мороза. Попутно решив, видимо, что женщины все же странные и непонятные существа.
Еще раз смерив полицию взглядом, я попросилась отлучиться за ежедневником. Нацепив на нос очки, больше для солидности, чем для зрения, я быстро перелистала затянутый в кожаный переплет книжицу, пока не добыла нужные сведения.
***
Аннотация: Мне приснился эротический детектив с элементами БДСМ и женского доминирования. И пока я его не записала, голоса в моей голове не умолкли.
Результат перед вами :)
Предупреждение: иронический детектив в БДСМ-антураже, рейтинг 18+
***
– Сидеть! Я сказала – сидеть!
Тонкий стек, увенчанный на конце уже изрядно разлохмаченной метелкой из черных пушистых перьев, уперся в мужское плечо, побуждая его подняться (вместе с телом, конечно) и перейти из коленно-локтевой позиции в ягодично-пяточную. Говоря простым языком: стоял на четвереньках – сел попой на пятки. Правда конкретно этот индивидуум даже после нескольких сессий оказался не способен на такой подвиг, ведь «ангелочком» я его прозвала не просто так – в свои сорок с гаком лет он дивно походил на прелестных златокудрых и пухлых рафаэлевских малышей-ангелов. И голопопых, ага. Ведь кожаная сбруя, перетягивающая тело до состояния колбаски, скрывала только основные мужские прелести, остальные же оставляла доступными для созерцания мне, любимой. Ну не сел, так не сел (до этого худеть и худеть!), однако же послушание следует поощрить.
– Хороший мальчик, – одобрительным тоном отозвалась я, проводя кисточкой по груди и старательно скрывая умиление и мысли о сравнительной анатомии груди некоторых мужских индивидуумов с женской. – А теперь…
Кисточка скользнула вверх и застыла под подбородком преданно взиравшего на меня мужчины. Вот именно что преданно – ни капельки вожделения в щенячьих глазках, хоть в это и сложно поверить. Ведь когда перед половозрелым самцом крутится девушка, затянутая в латексный корсет, должно же появиться вожделение, разве нет? А вот – не появлялось. Так что как женщине мне было даже чуточку обидно, зато как профессионал испытывала настоящую гордость.
– Голос!
Безусловно, раздавшееся гавканье мало походило что на густой брех огромных псов, что на визги крохотных карманных собачек, и слава богу! Если бы «сидящий» передо мной вдруг залился бы самым настоящим лаем, я бы первая побежала вызывать психушку. Мысли об оборотнях и прочих последствиях извращенной человеческой фантазии пришли бы ко мне самыми последними, а вот о психушке – первыми. Что поделать – у каждой профессии свои издержки. В применении к моей, например, фраза «извращенная человеческая фантазия» обретала весьма интригующие, до страстного придыхания, оттенки.
– Хороший песик, – поощряюще похлопав «ангелочка» по намечающейся лысинке, я намотала на руку поводок, закрепленный на широком ошейнике. – К ноге!
Вот так мы и пошли на кухню: я, вся из себя такая прекрасная «собаковладелица», и жмущийся к ноге «песик». Обнаженный. На четвереньках. Так что теплые полы в моей квартире отнюдь не роскошь зажравшегося нувориша, а вполне себе необходимый элемент профессии.
Пока я порхала по кухне, добывая из шкафчиков «собачью еду» (знаю, есть некоторые экстремалы, предпочитающие для «кормления» специальные собачьи консервы, но на мой взгляд подобное – перебор, мало ли какие добавки для лоснящейся шерсти или подавления потении четвероногого питомца в них добавляют ушлые производители), за мной продолжали преданно наблюдать из угла, временами высовывая язык и старательно шумно дыша, вызывая у меня приступы неконтролируемого умиления. Лапочка ведь, правда? В своей попытке имитации питомца.
Брякнув перед «собачкой» две миски – с едой и водой, я подтащила поближе кресло (красный бархат! высокая спинка! изогнутые ножки и весь из себя «ах, этот куртуазный семнадцатый век!» – кич ужасный, но клиентам нравится), с удобством умостилась в нем и возложила ноги на обедающего «песика». Он был счастлив, до повизгивания. Я тоже. Правда, беззвучно. Хорошо сижу, последний клиент на сегодня, последние минуты сеанса, а после можно нырнуть в ванную с очередной книжечкой с обожаемыми мной детективами – лепота! Из мечтания пришлось вынырнуть через пять минут, когда «собачка» принялась ерзать. Тяжеловато, бедному оказалось. Неторопливо убрав лодыжки с мягкого места и стараясь не поцарапать оное каблуками (иначе «ангелочку» придется объясняться с женой, что спровоцирует потерю отличного клиента), я лениво поднялась со своего трона, мельком глянув на часы. Тик-так, тик-так, оплаченное время через минуту закончится.
– Хорошая собачка, – я погладила кудрявые волосенки, за которые некоторые девушки просто удавились бы. – А теперь – гулять!
Кодовая фраза, означающая окончание сессии.
Через десять минут сенбернар Сеня превратился в солидного Арсения Николаевича, чей животик теперь обтягивал костюм стоимости «ой, мама, не горюй!», а в орлином взоре и поджатых губах проявилось недовольство, подозрительность и попытка изображать дружелюбие. Чудный коктейль, просто чудный! Правда, на моей территории преобладало дружелюбие, сдобренное нерешительными попытками то ли пофлиртовать, то ли по-быстрому сбежать, но я имела удовольствие как-то раз наблюдать Арсения Николаевича в его, так сказать, естественной среде обитания, оттуда и в курсе чудного коктейля.
Дружески, как и положено деловым партнерам, пожав друг другу руки и еще раз оговорив время следующей встречи, мы, чрезвычайно довольные друг другом, расстались. Заперев бронированную дверь, я со вздохом облегчения привалилась к ней и мечтательно прикрыла глаза. Долой каблуки и – ванна!
***
Звонок вырвал меня из объятий Морфея в несусветную рань – в десять утра. У меня, истинной и неприкрытой совы, это время отводилось под сладкие-сладкие сны, которые обычно называют «предрассветными». То есть обычные люди после них еще пару часиков спят, угу. Я собиралась спать даже больше двух часов, потому как вчера, то бишь сегодня, зачиталась почти до этого самого рассвета – книга оказалась неожиданно интересной, и я не смогла отложить детектив в сторону, пока не узнала, кто убийца. Развязка оказалась неожиданной. Можно было бы сказать – как обычно, ведь я никогда не пытаюсь угадать или вычислить убийцу, мне интереснее погружаться в сам процесс, а в конце получать озарение от расследующего дело и вместе со всеми остальными героями восклицать «Ну надо же!». Можно было бы, но – почти всегда личность главного гада становится очевидной если не с первых страниц, то с середины книги – точно. Так что получать удовольствие в полной мере от чтения ненапряжной литературы мне удается редко. Вот и зачиталась найденным в горе мусора сокровищем…
Попытка по-детски спрятать голову под подушку провалилась – дребезжащая трель доставала и под упругий, как накачанный зад, слой синтепона. Теперь вы понимаете, что именно мне приснилось, и почему так не хотелось открывать глаза и погружаться в этот бренный мир, да? Однако пришлось.
Однако открывать глаза я пока повременила. Так и не вырвавшись, аки птица из клетки, из сна, я пошарила рукой по тумбочке и, найдя телефон, задумалась. Он не вибрировал, а значит и не звонил. На этой стадии размышлений я пришла к логичному выводу, что и звуки-то совершенно другие, не такие, как издает мой красавчик. Если что, я телефон имела в виду, а не что другое. Оставался только один вариант – некто упорно и настойчиво названивал в дверь. Мне. В дверь. В десять утра. Когда все мои знакомые точно знают, что с визитами лучше повременить до двенадцати. И консьерж этого настойчивого визитера почему-то пропустил…
Продолжая лениво размышлять кому и что от меня нужно, и почему этот настойчивый некто не уходит, я сползла с кровати (гордой ланью я оттуда спрыгиваю после полноценных семи часов сна, а не четырех) и поползла к выходу, натягивая на себя халат. Шелк мягкой волной скользил по телу, придавая хоть какую-то приятность наступившему утру.
– Кто там? – вопросила я у двери и, не выдержав, душераздирающе зевнула. Наверняка по интеркому передался этот акт любви к покинутой постели, потому как вместо ответа я поначалу услышала смущенное покашливание, а уже потом такое твердое и гордое:
– Откройте, полиция!
Я на секунду зависла, пытаясь осмыслить сказанное, и организм тут же сделал попытку впасть в сон, издав сладко-зевательный стон. Пришлось призвать тело к порядку и поинтересоваться у двери:
– И что?
Дверь ответила гробовым молчанием, видимо, не встречала еще столь нерадушного приема и не знала, как на подобное отреагировать.
– Нам необходимо задать вам несколько вопросов.
Ага, значит, двери там две. Оглядев металлический косяк, я внесла коррективы в свои выводы – дверь, все-таки, одна, а вот людей за дверью аж двое.
– Задавайте, – проявив великодушие и человеколюбие, согласилась я. Довольно миролюбиво для столь несвоевременного поднятия из гроб… с постели.
– Позвольте войти. Такие вопросы задавать с лестничной площадки неудобно, – продолжила упорствовать дверь в своем заблуждении.
Я еще немного поразмыслила и пришла к выводу, что полиция у моих дверей отразится не слишком хорошо на моей же репутации.
– Ну хорошо. А документы у вас есть?
Это я так, придираюсь. Домик, где я проживаю, хоть не суперпрестижный, но расположен в очень приличном районе, заселен очень приличными людьми, а консьерж у нас на самом деле служащий охранной фирмы нашего дома, бывший то ли военный, то ли полицейский, так что вряд ли через шлагбаум пропустит всякую шантрапу. Но проявить бдительность нужно!
Осмотрев в «домофон» предъявленные документы, я пощелкала замками и торжественно распахнула врата в свое обиталище. Когда лифт распахнул свою пасть на моем этаже, чуть отползла в глубины коридора – дать полицейским войти.
– Зябликов Виктор Петрович, – представился постарше по возрасту, сохраняя суровость и мужественность на скульптурном лице. Даже коротко стриженые темные волосы смотрелись как-то гранитно и монолитно, под стать остальному.
– Лисица Вениамин Михайлович, – завторил ему помладше, помоложе и, пожалуй, посимпатичнее. В основном, из-за цвета волос. Люблю блондинов, ничего не могу с собой поделать!
В ответ я постаралась улыбнуться как можно приветливее, скрывая за зубным оскалом желание захихикать. Очень милые фамилии грозных мужчин вызывали именно это желание, особенно озвученные почти одновременно.
– Чем обязана?
– Нам необходимо задать вам несколько вопросов. Пройдемте? – и старший из «двоих из ларца» выразительно глянул в сторону комнаты.
Ну уж нет, туда я никого постороннего пускать не собираюсь.
– Лучше на кухню, – продолжая мило улыбаться, я резко развернулась (интересно, удался ли эффект, когда огромные красные маки охватывают лодыжки, скрывая и подчеркивая их одновременно? хорошо бы удался! люблю мелкие провокации, особенно с утра пораньше) и проследовала в означенном мной направлении. Кухня у меня самая обычная, а, значит, и цивилов можно пустить.
Щелкнув кнопкой кофе-машины, я повернулась к расположившимся за столом полицейским и вопросительно вскинула брови.
По-весеннему яркое солнце вызолачивало мебель до медового оттенка, пол исправно грел, создавая иллюзию, что теплая погода таки вступила в свои права, умная машинка рычала и урчала, перерабатывая зерна в напиток, способный поднять из могилы даже мертвого, и по квартире пополз упоительнейший запах, щедро сдобренный корицей и горьковато-сладкой цедрой апельсина.
Младший, возвышающийся за спиной начальства с видом Атланта, держащего на своих плечах мир, вытащил их кармана блокнот и принялся его перелистывать. Я с интересом следила за действом, размышляя, действительно ли блокнот входит в необходимую экипировку полиции, или симпатичный Лисица насмотрелся американских сериалов? Признаться, с полицейскими мне как-то не доводилось сталкиваться. Разве что пару раз, и не с рядовыми чинами, так что интерес не являлся чем-то поддельным.
Наконец, перелистывание страниц прекратилось, и на меня строго воззрились серые глаза.
– Когда вы в последний раз встречались с господином Михайловым Петром Алексеевичем?
– С кем? – глупо переспросила я, поворачиваясь за белой и пузатой фарфоровой чашечкой и водружая ее перед старшим Зябликом. Ой, Зябликовым, то есть.
Младший с тоской проследил за перемещениями чашки, и я одобряюще еще раз щелкнула кнопкой кофе-машины, тут же принявшейся разнообразить нашу милую беседу дополнительными звуками.
– С Михайловым Петром Алексеевичем, – терпеливо повторил Лисица и, видимо ободренный виртуально обещанным кофе, решился добавить, сверившись со своим волшебным блокнотом: – Со «сладким зайкой».
Вот я бы на месте скульптурного Зябликова, как раз в этот момент подносящего ко рту чашку, точно рассмеялась и забрызгала весь стол. А этот – ничего. Даже ни единый мускул не дрогнул.
– А в чем дело? – тревога постепенно начала сжимать если не сердце, то желудок точно, но я все же выдала Лисице пока незаслуженный им кофе.
Полицейские переглянулись. Перемигивания выглядели так, словно на высшем уровне решалось, выдавать тайны Мадридского двора или погодить.
– Михайлов Петр Алексеевич был найден мертвым вчера. В его записной книжке был обнаружен ваш телефон.
– И что? – я оторопело взирала на полицейских, пока с трудом осознавая сообщенную ими новость.
– Ваш телефон, – в дело вступил старший, видимо, решив показать младшему мастер-класс по придавливаю гнид, то бишь преступников, к ногтю, – был одним из последних набранных.
Многозначительность в голосе подчеркивалась взглядом.
– И что?
Тактика «я у мамы дурочка» зачастую срабатывала лучше других. Возможно, именно в этих условиях применять ее было недальновидно, но просто необходимо было выгадать время, чтобы собраться с мыслями.
– Будьте так добры сообщить, когда вы в последний раз встречались с господином Михайловым Петром Алексеевичем, а также где вы находились вчера с восьми до двенадцати часов вечера, – Зябликов подпустил металла в голос, намекая, что миндальничать он не собирается.
Я было хотела еще поупираться рогом, но настраивать против себя полицию не имело никакого смысла. Скорее уж наоборот – противоречило всякому здравому смыслу.
– Дома была, – смиренно выдала я свое вчерашнее местоположение. – В ванне. А встречались мы…
Я в задумчивости прикусила губу, но погрузиться в воспоминания мне не позволил непосредственный возглас младшего:
– Четыре часа в ванне?!
– Вообще-то пять, – я с невинным видом взглянула на Лисицу, в который раз жалея, что мои карие глаза ни под каким соусом нельзя выдать за голубые. Почему-то именно с голубыми «невинность» прокатывает намного лучше. Да и на блондинку я нисколечко не похожа. Но, как говорится, «что выросло, то выросло», тем и пользуюсь. – А что?
Начальник с помощью грозного «кхм!» призвал подчиненного к порядку, и Лисица мгновенно увял со своими неуместными вопросами как подснежник под внезапными ударами мороза. Попутно решив, видимо, что женщины все же странные и непонятные существа.
Еще раз смерив полицию взглядом, я попросилась отлучиться за ежедневником. Нацепив на нос очки, больше для солидности, чем для зрения, я быстро перелистала затянутый в кожаный переплет книжицу, пока не добыла нужные сведения.
