На своем пути слон не встретил никого. Ни одного зверя, только все те же странные деревья. Но, следует признать, что он и не думал, что нужно повстречать кого-нибудь из зверей или, тем паче, найти их. Слон просто исследовал место, где он очутился. Но все же это было странно.
Слон поводил ушами и решил пойти искупаться, благо солнце стояло в зените и жарило как можно.
Не верьте тем, кто говорит, что слоны не умеют плавать. По крайней мере, голубой полосатый слон умел плавать очень хорошо. Правда резвиться в воде он не умел – габариты не позволяли, а вот все остальное – за милую душу.
Когда слон выбрался на берег, его там ожидала гроздь бананов. Слон пощупал бананы, посмотрел по сторонам, даже побегал вокруг (на сколько позволяли его размеры и формы), однако никого не обнаружил.
Слон задумался и принялся интеллигентно поедать бананы, но вместе с кожурой, потому что не знал, что их нужно чистить.
И тут из-под лап слона кто-то возмущенно пискнул. Слон как раз собирался скушать очередной банан, но не успел донести его до рта и отложил в сторону. Довольно трудно посмотреть себе под ноги, когда ты кругленький слон, даже если не полосатый, так что слону пришлось отойти на пару шагов назад, чтобы увидеть, кто же пищит.
Под ногами, то есть там, где были ноги слона, сидела мышка и слегка гневно взирала на него. Мышка была кругленькая и розовая. И тоже полосатая.
Удивленный слон поморгал на мышку. Та не исчезла, только стала еще более розовая.
Тогда слон еще раз поморгал, а мышка в ответ подпрыгнула и сказала:
– Их нужно чистить! Тогда они будут сладкими!
Пока изумленный слон взирал на происходящее, мышка подбежала к отложенному слоном банану, ловко его почистила, отбросила в сторону кожуру и протянула слону:
– Вот! Держи!
– Спасибо, – пробормотал слон, пытаясь скрыть изумление и смущение, и аккуратно взял банан, опасаясь прихватить заодно еще и мышку. Все же он – слон, а она – мышка.
Слон задумчиво зажевал банан, а мышка с некоторой долей зависти смотрела, как он кушает. И поинтересовалась ревниво, так, будто она сама эти бананы если не выводила, то выращивала – точно:
– Вкусно?
Слон кивну:
– Да, очень.
Удовлетворенная мышка кивнула в ответ, подбежала к грозди оставшихся бананов и подтолкнула их к слону:
– Вот, кушай.
Однако выполнить эту просьбу для слона оказалось затруднительным. Первая же попытка почистить банан доказала, что это ему не по силам. Как ни старался слон, он не смог отделить кожуру от банана, и раздавил его. Пока слон виновато смотрел на мышку, она подбежала поближе и принялась сама чистить бананы для слона.
Слон с удовольствием уплетал их, не забывая благодарить за каждый фрукт. Мышка лучилась удовольствием и подавала слону банан за бананом.
Когда бананы закончились, мышка вздохнула и, кажется, стала еще более кругленькой.
– А почему ты не боишься мышей? – вдруг спросила она.
Слон ужасно удивился и спросил:
– Почему я должен бояться мышей?
Тут пришел черед удивиться мышке и она принялась рассказывать, Почему Слоны Должны Бояться Мышек.
Слон удивленно хлопал ушами и водил хоботом, а потом воскликнул:
– Никогда о таком не слышал! Так ты поэтому пряталась?
Мышке стало даже чуть-чуть стыдно за свое поведение, но пришлось честно признаться – да, именно поэтому. Слон покачал головой и сказал, что зря, иначе бы они могли еще больше поговорить.
Мышка очень обрадовалась, и они решили еще поговорить. И еще... И еще... В конце концов слон решил остаться переночевать в этой странной разноцветной роще – идти домой далеко, а уже ночь наступила.
Так они и остались на берегу озера – разговаривать и смотреть на звезды. Мышка смотрела на звезды на небе, а слон – на отражение звезд в бесконечно гладком озере. Но это им ничуть не мешало – ни болтать, ни любоваться, ведь звезды одни и те же, что на небе, что в отражении.
А утром слон решил остаться здесь жить.
Посадив мышку на спину, он обследовал всю рощу, нашел все банановые и кокосовые деревья, и не только их, а мышка рассказывала про съедобные и несъедобные плоды – она уже давно жила здесь и знала про рощу если не все-все, то много-много.
Как оказалось, если обойти озеро и идти долго прямо-прямо, то роща переходит в странный дремучий лес, но слон с мышкой решили пока туда не ходить – им было немного боязно.
Слева от рощи оказались горы – сперва пологие, а потом забирающиеся все выше и круче, справа – пустыня, вся такая желтая и горячая, что даже оставив мышку в роще, слон не решился туда сходить. А позади озера, там, откуда пришел слон, располагалась саванна. Но, как ни странно, идти до нее нужно было несколько дней. Конечно, слон не собирался возвращаться обратно, но все же он обрадовался, найдя путь в свой бывший дом.
А через некоторое время в рощу забрел странный зеленый тигр...
Вот так, постепенно-постепенно, в роще появлялось все больше и больше жителей. Они все были странные и необычные, но почему-то без проблем уживались между собой.
Иногда слон думал – почему так? Но потом, не найдя ответа, встряхивал ушами и шел в гости к мышке, по пути здороваясь с фиолетовой белочкой, после появления которой в роще внезапно нашелся закуток с ореховым деревом с голубыми листьями. С белой лисичкой с выводком разноцветных лисят, копошащихся в куче ало-розовых листьев. С почтенным и степенным филином, доживающим свой век в дупле баобаба. Со всеми-всеми, с кем он встречался.
Потом слон приходил к мышке, и они шли на берег озера болтать и смотреть на звезды – на небе и в воде.
Ведь это совершенно неважно, как ты на них смотришь.
Звезды светят для всех одинаково.
Жил был на свете светлячок. Он был маленький и желтенький, и этим очень отличался от всех остальных, зелененьких светлячков. Зелененькие светлячки постоянно говорили желтенькому: Зачем ты светишь желтеньким? Любой порядочный светлячок должен светить зелененьким. А ты светишь желтеньким.
Светлячок вздыхал и... продолжал светить желтеньким. Он не знал, зачем, но все равно упорно, раз за разом, светил желтеньким теплым светом. Как уютная лампа в окошке дома, которая указывает усталому путнику путь домой.
Чем больше твердили светлячку, что он неправильный, что он не такой, тем менее ярко он светил. Ведь это очень тяжело, когда тебе постоянно все вокруг говорят, что ты все делаешь не так. Но все равно, светлячок упорно продолжал светить желтеньким.
Пока однажды он не понял, зачем всю жизнь он был неправильным светлячком.
А дело было так. Сидел светлячок на ветке, светил и грустил. он думал о том, почему же он такой странный и неправильный. вон остальные светлячки спокойно себе танцует над полянкой, от чего та кажется покрытой зеленоватыми призрачными узорами, а он сидит на ветке один.
Как вдруг рядом раздался тонкий, но очень приятный голосок:
– Ой! Как красиво!
Удивленный светлячок обернулся и увидел бабочку, которая сидела неподалеку на ветке и болтала ножками.
– И правда красиво, – светлячок улыбнулся бабочке и вновь посмотрел на полянку, а бабочка рассмеялась:
– Я не про них, я про тебя, – и, посмотрев на изумленного светлячка, добавила: – Ты похож на маленькое солнышко.
И пока светлячок не очухался, бабочка чмокнула его в щеку:
– Спасибо!
Ошарашенный светлячок только и смог вымолвить:
– За что?
– Ну как же! – бабочка серьезно посмотрела на светлячка. – Каждому нужно свое солнышко. Я вот ночная бабочка, поэтому днем почти не летаю, но мне тоже нужно солнышко. Ты будешь моим солнышком?
Светлячок совсем растерялся.
– А что я должен делать?
– Светить, – все также серьезно ответила бабочка. – Все солнышки, большие они или маленькие, нужны для того, чтобы светить. Когда солнышко светит, становится не так грустно, если грустил, а если не грустил, то становится весело. Так ты будешь моим солнышком?
И тут светлячок понял, зачем он всю жизнь был такой неправильный – для того, чтобы стать неправильным солнышком для кого-то такого же неправильного, как и он. Например, для ночной бабочки, которая хочет видеть солнышко.
– Буду! – светлячок просто кивнул головой, без всякой гордости, решительности или выпячивания груди. Ведь быть солнышком – это значит просто быть, а не гордиться этим или как-то иначе подчеркивать.
Желтенький светлячок и ночная бабочка сидели на ветке, держась за лапки, и смотрели на танцы нормальных светлячков. Им было очень хорошо.
Ведь это так замечательно, когда найдено свое солнышко, а солнышко находит кому светить.
Давным-давно, когда на земле почти не было людей, в далеком-далеком лесу жил один старец. Он был очень мудр, и если кто-то ссорился и не знал, как помириться, или как разрешить проблемы, то приходили к нему за советом и помощью.
И вот однажды к нему пришла пара лисиц.
– О мудрый старец! – сказали они. – Мы уже давно живем вместе, а лисят у нас все нет. Помоги, расскажи, как быть.
Посмотрел на них старец внимательно, да и говорит.
– Одному из вас надобно пробраться в деревню к людям, стащить куриное яйцо и принести в нору. Тогда и появятся у вас лисята.
Удивились лисы, но ничего не сказали в ответ, лишь поклонились и вышли из дома старца прочь.
Долго решали они, как же быть, кому остаться у ограды деревни, кому полезть за яйцом. Лис говорил, что он крупнее и умнее, а лисица, что она ловчее и хитрее. Так и не порешив, прибежали к деревне.
А в деревне страшновато. Собаки с цепей спущены, полная луна высвечивает все закоулочки укромные. Призадумались лисы, что же им делать.
Вот лис и говорит лисице:
– Давай я побегу вперед тебя, отвлеку собак, а ты заберешься в курятник да и утянешь яйцо.
На том и порешили.
Выбежал лис вперед. Хвост распушил, красуется. Собаки лаем залились и за ним побежали. Лисица тем временем – шмыг, и в курятник. Куры тут же заквохтали, а собаки-то и нет, некому их охранять. Но лисица на них внимания не обратила. Схватила яйцо, и давай бежать. Прибежала в нору, аккуратно яйцо положила и уселась лиса ждать. Час ждет, второй… А его все нет. Беспокоится лисица, бегает вокруг норы и все решиться не может – то ли к деревне бежать, проверить, что там происходит, то ли около дома оставаться. Извелась вся вконец.
А тут и лис появился. Прихрамывает, на лапу припадает, сам весь изодран, а из кончика хвоста весь мех выдран. Заохала, запричитала лисица. Уложила его в норе, сама травок разных натаскала – к ранам прикладывать, лечить. Выходила лиса. Только вот что с хвостом делать, непонятно. Лис без хвоста – не лис. Как убегать, следы заметать будет?..
Задумалась лисица, что же делать. Взяла, да и расколотила яйцо заветное. Белком живот раненый намазала, желток лису скормила, а из скорлупок кончик хвоста соорудила, да так ловко, как будто так и надо. Посердился лис за такое самоуправство на лисицу. Получается зазря страдал, бока собакам подставлял? Да делать нечего, продолжили так жить. А потом и лисята пошли, с белой шерсткой на брюхе и белым кончиком хвоста.
Вот так и появилась и у всех лис белая опушка на брюхе, да на хвосте, как память постоянная о той любви, что собой да мечтами своими жертвует ради другого…
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю прахом полегли когда-то,
А обратились в белых журавлей…
Р. Г. Гамзатов, «Журавли»
Данька лежал на пригорке и бессмысленно пялился в небо. Яркое, чистое, безоблачное, оно так и манило: «Давай, Данька, полетай!» Но взлететь Данька не мог, поэтому продолжал лежать, раскинув руки, немного завистливо смотреть вверх, на пухленькие, почти прозрачные облака.
Вокруг гудели пчелы, жужжали слепни, деловито метались стрекозы. Мальчонка думал, что они, стрекозы, наверное, что-то ищут тут, среди цветов и трав, лениво пахнущих летом, чтобы потом отнести к себе домой, на небольшой заросший камышами прудик. Внизу, у подножия горки, паслись коровы, брякая медными колокольчиками – так же лениво, как и все в эту послеполуденную пору. Да и разве может быть как-то по-другому, когда солнышко печет уже не как на изломе лета, когда оно грозно выжигало посевы чуть ли не до белости, а ласково.
Месяц август близился к концу, а с ним и летние денечки. Жалко, конечно, но и зимою можно найти себе развлечений. А вот осень Данька не любил, как и весну – самые суматошные деньки, хотя весной потруднее приходилось, конечно. Да и поголоднее зачастую. Вот, к примеру в этом году Манька отелилась весной, молоко все теленку пошло, слабенький был, еле выжил, да еще и зерна пришлось отдать – прям вот с трудом дожили до первой зелени.
Данька блаженно валялся на примятой траве, усеянной колокольчиками и вьюнками, а даже колющая под лопатку травинка не могла разогнать лень.
– Деда, гляди! – он вдруг неожиданно подхватился, указывая рукою в небо. – Журавли!
И действительно, по небу тянулся самый настоящий клин – белоснежный, курлыкающий, протяжно и чуть горестно, будто оплакивая кого.
Прокопий Матвеевич отложил в сторону почти доплетенную корзинку и, приставив заскорузлую руку козырьком ко лбу вгляделся туда, куда с восторгом указывал внук.
– Да, журавли… – как-то странно протянул старик и было непонятно, что именно он хотел сказать.
– Да! – восторгу Даньки, наблюдающего за клином, не было предела. – Смотри! Они на север летят! А почему?
– В Славь летят, – спокойно ответил Прокопий Матвеевич, вновь принимаясь за корзинку. Очередной прутик лег на свое место и старик придавил его пальцами, поправляя.
– В Славь? – мальчонка с удивлением повернулся к своему деду.
Тот еще раз поправил прутик и взялся за следующий.
– Да, внучек, – прутик как живой обежал толстенькие прутья основы. – Славь – это то место, где живут настоящие герои.
Данька тут же присел – слушать очередной рассказ дедушки про настоящих богов, и простенький крестик, болтающийся на веревке на груди, ничуть этому не мешал.
– Настоящие герои, умирая, никогда не идут ни в Правь, ни в Навь, они отправляются в Славь – жить вместе с богами. А располагается Славь за огненной рекой, которую по тонкому мостку не толще волоса могут перейти только самые храбрые, за синим морем-океаном, на острове Буяне. Только вот море-океан тоже переплыть нужно, а живут в нем люди-фараоны…
Под гудение пчел тек неспешный завораживающий сказ. Подчиняясь старческим, но все еще ловким пальцам, прутик ложился к прутику…
– … вот так и добираются великие воины до Слави, – Прокопий Матвеевич придирчиво оглядел полуготовую корзинку.
– А журавли-то причем? – выпалил давно вертевшийся вопрос Данька, не смевший перебивать деда.
– Журавли, летящие на север – это души героев, стремящихся в Славь, – старик взял еще прутик и примерился к корзинке.
– А разве сейчас есть настоящие герои? – от души удивился Данька, для которого все герои-богатыри жили в сказках, сказаниях и былинах.
Прокопий Матвеевич сурово глянул на внука из-под кустистых бровей.
– Конечно, есть. Все, кто лег на ратном поле, защищая свою Родину – настоящие герои. Запомни это, внучек.
Притихший Данька только и кивнул и глянул на север.
Туда, куда улетели журавли. Нет, не журавли. Души настоящих героев, умерших в битве за всех них.
Слон поводил ушами и решил пойти искупаться, благо солнце стояло в зените и жарило как можно.
Не верьте тем, кто говорит, что слоны не умеют плавать. По крайней мере, голубой полосатый слон умел плавать очень хорошо. Правда резвиться в воде он не умел – габариты не позволяли, а вот все остальное – за милую душу.
Когда слон выбрался на берег, его там ожидала гроздь бананов. Слон пощупал бананы, посмотрел по сторонам, даже побегал вокруг (на сколько позволяли его размеры и формы), однако никого не обнаружил.
Слон задумался и принялся интеллигентно поедать бананы, но вместе с кожурой, потому что не знал, что их нужно чистить.
И тут из-под лап слона кто-то возмущенно пискнул. Слон как раз собирался скушать очередной банан, но не успел донести его до рта и отложил в сторону. Довольно трудно посмотреть себе под ноги, когда ты кругленький слон, даже если не полосатый, так что слону пришлось отойти на пару шагов назад, чтобы увидеть, кто же пищит.
Под ногами, то есть там, где были ноги слона, сидела мышка и слегка гневно взирала на него. Мышка была кругленькая и розовая. И тоже полосатая.
Удивленный слон поморгал на мышку. Та не исчезла, только стала еще более розовая.
Тогда слон еще раз поморгал, а мышка в ответ подпрыгнула и сказала:
– Их нужно чистить! Тогда они будут сладкими!
Пока изумленный слон взирал на происходящее, мышка подбежала к отложенному слоном банану, ловко его почистила, отбросила в сторону кожуру и протянула слону:
– Вот! Держи!
– Спасибо, – пробормотал слон, пытаясь скрыть изумление и смущение, и аккуратно взял банан, опасаясь прихватить заодно еще и мышку. Все же он – слон, а она – мышка.
Слон задумчиво зажевал банан, а мышка с некоторой долей зависти смотрела, как он кушает. И поинтересовалась ревниво, так, будто она сама эти бананы если не выводила, то выращивала – точно:
– Вкусно?
Слон кивну:
– Да, очень.
Удовлетворенная мышка кивнула в ответ, подбежала к грозди оставшихся бананов и подтолкнула их к слону:
– Вот, кушай.
Однако выполнить эту просьбу для слона оказалось затруднительным. Первая же попытка почистить банан доказала, что это ему не по силам. Как ни старался слон, он не смог отделить кожуру от банана, и раздавил его. Пока слон виновато смотрел на мышку, она подбежала поближе и принялась сама чистить бананы для слона.
Слон с удовольствием уплетал их, не забывая благодарить за каждый фрукт. Мышка лучилась удовольствием и подавала слону банан за бананом.
Когда бананы закончились, мышка вздохнула и, кажется, стала еще более кругленькой.
– А почему ты не боишься мышей? – вдруг спросила она.
Слон ужасно удивился и спросил:
– Почему я должен бояться мышей?
Тут пришел черед удивиться мышке и она принялась рассказывать, Почему Слоны Должны Бояться Мышек.
Слон удивленно хлопал ушами и водил хоботом, а потом воскликнул:
– Никогда о таком не слышал! Так ты поэтому пряталась?
Мышке стало даже чуть-чуть стыдно за свое поведение, но пришлось честно признаться – да, именно поэтому. Слон покачал головой и сказал, что зря, иначе бы они могли еще больше поговорить.
Мышка очень обрадовалась, и они решили еще поговорить. И еще... И еще... В конце концов слон решил остаться переночевать в этой странной разноцветной роще – идти домой далеко, а уже ночь наступила.
Так они и остались на берегу озера – разговаривать и смотреть на звезды. Мышка смотрела на звезды на небе, а слон – на отражение звезд в бесконечно гладком озере. Но это им ничуть не мешало – ни болтать, ни любоваться, ведь звезды одни и те же, что на небе, что в отражении.
А утром слон решил остаться здесь жить.
Посадив мышку на спину, он обследовал всю рощу, нашел все банановые и кокосовые деревья, и не только их, а мышка рассказывала про съедобные и несъедобные плоды – она уже давно жила здесь и знала про рощу если не все-все, то много-много.
Как оказалось, если обойти озеро и идти долго прямо-прямо, то роща переходит в странный дремучий лес, но слон с мышкой решили пока туда не ходить – им было немного боязно.
Слева от рощи оказались горы – сперва пологие, а потом забирающиеся все выше и круче, справа – пустыня, вся такая желтая и горячая, что даже оставив мышку в роще, слон не решился туда сходить. А позади озера, там, откуда пришел слон, располагалась саванна. Но, как ни странно, идти до нее нужно было несколько дней. Конечно, слон не собирался возвращаться обратно, но все же он обрадовался, найдя путь в свой бывший дом.
А через некоторое время в рощу забрел странный зеленый тигр...
Вот так, постепенно-постепенно, в роще появлялось все больше и больше жителей. Они все были странные и необычные, но почему-то без проблем уживались между собой.
Иногда слон думал – почему так? Но потом, не найдя ответа, встряхивал ушами и шел в гости к мышке, по пути здороваясь с фиолетовой белочкой, после появления которой в роще внезапно нашелся закуток с ореховым деревом с голубыми листьями. С белой лисичкой с выводком разноцветных лисят, копошащихся в куче ало-розовых листьев. С почтенным и степенным филином, доживающим свой век в дупле баобаба. Со всеми-всеми, с кем он встречался.
Потом слон приходил к мышке, и они шли на берег озера болтать и смотреть на звезды – на небе и в воде.
Ведь это совершенно неважно, как ты на них смотришь.
Звезды светят для всех одинаково.
Часть 3. Желтенький светлячок
Жил был на свете светлячок. Он был маленький и желтенький, и этим очень отличался от всех остальных, зелененьких светлячков. Зелененькие светлячки постоянно говорили желтенькому: Зачем ты светишь желтеньким? Любой порядочный светлячок должен светить зелененьким. А ты светишь желтеньким.
Светлячок вздыхал и... продолжал светить желтеньким. Он не знал, зачем, но все равно упорно, раз за разом, светил желтеньким теплым светом. Как уютная лампа в окошке дома, которая указывает усталому путнику путь домой.
Чем больше твердили светлячку, что он неправильный, что он не такой, тем менее ярко он светил. Ведь это очень тяжело, когда тебе постоянно все вокруг говорят, что ты все делаешь не так. Но все равно, светлячок упорно продолжал светить желтеньким.
Пока однажды он не понял, зачем всю жизнь он был неправильным светлячком.
А дело было так. Сидел светлячок на ветке, светил и грустил. он думал о том, почему же он такой странный и неправильный. вон остальные светлячки спокойно себе танцует над полянкой, от чего та кажется покрытой зеленоватыми призрачными узорами, а он сидит на ветке один.
Как вдруг рядом раздался тонкий, но очень приятный голосок:
– Ой! Как красиво!
Удивленный светлячок обернулся и увидел бабочку, которая сидела неподалеку на ветке и болтала ножками.
– И правда красиво, – светлячок улыбнулся бабочке и вновь посмотрел на полянку, а бабочка рассмеялась:
– Я не про них, я про тебя, – и, посмотрев на изумленного светлячка, добавила: – Ты похож на маленькое солнышко.
И пока светлячок не очухался, бабочка чмокнула его в щеку:
– Спасибо!
Ошарашенный светлячок только и смог вымолвить:
– За что?
– Ну как же! – бабочка серьезно посмотрела на светлячка. – Каждому нужно свое солнышко. Я вот ночная бабочка, поэтому днем почти не летаю, но мне тоже нужно солнышко. Ты будешь моим солнышком?
Светлячок совсем растерялся.
– А что я должен делать?
– Светить, – все также серьезно ответила бабочка. – Все солнышки, большие они или маленькие, нужны для того, чтобы светить. Когда солнышко светит, становится не так грустно, если грустил, а если не грустил, то становится весело. Так ты будешь моим солнышком?
И тут светлячок понял, зачем он всю жизнь был такой неправильный – для того, чтобы стать неправильным солнышком для кого-то такого же неправильного, как и он. Например, для ночной бабочки, которая хочет видеть солнышко.
– Буду! – светлячок просто кивнул головой, без всякой гордости, решительности или выпячивания груди. Ведь быть солнышком – это значит просто быть, а не гордиться этим или как-то иначе подчеркивать.
Желтенький светлячок и ночная бабочка сидели на ветке, держась за лапки, и смотрели на танцы нормальных светлячков. Им было очень хорошо.
Ведь это так замечательно, когда найдено свое солнышко, а солнышко находит кому светить.
Часть 4. Почему у лис кончики хвостов белые
Давным-давно, когда на земле почти не было людей, в далеком-далеком лесу жил один старец. Он был очень мудр, и если кто-то ссорился и не знал, как помириться, или как разрешить проблемы, то приходили к нему за советом и помощью.
И вот однажды к нему пришла пара лисиц.
– О мудрый старец! – сказали они. – Мы уже давно живем вместе, а лисят у нас все нет. Помоги, расскажи, как быть.
Посмотрел на них старец внимательно, да и говорит.
– Одному из вас надобно пробраться в деревню к людям, стащить куриное яйцо и принести в нору. Тогда и появятся у вас лисята.
Удивились лисы, но ничего не сказали в ответ, лишь поклонились и вышли из дома старца прочь.
Долго решали они, как же быть, кому остаться у ограды деревни, кому полезть за яйцом. Лис говорил, что он крупнее и умнее, а лисица, что она ловчее и хитрее. Так и не порешив, прибежали к деревне.
А в деревне страшновато. Собаки с цепей спущены, полная луна высвечивает все закоулочки укромные. Призадумались лисы, что же им делать.
Вот лис и говорит лисице:
– Давай я побегу вперед тебя, отвлеку собак, а ты заберешься в курятник да и утянешь яйцо.
На том и порешили.
Выбежал лис вперед. Хвост распушил, красуется. Собаки лаем залились и за ним побежали. Лисица тем временем – шмыг, и в курятник. Куры тут же заквохтали, а собаки-то и нет, некому их охранять. Но лисица на них внимания не обратила. Схватила яйцо, и давай бежать. Прибежала в нору, аккуратно яйцо положила и уселась лиса ждать. Час ждет, второй… А его все нет. Беспокоится лисица, бегает вокруг норы и все решиться не может – то ли к деревне бежать, проверить, что там происходит, то ли около дома оставаться. Извелась вся вконец.
А тут и лис появился. Прихрамывает, на лапу припадает, сам весь изодран, а из кончика хвоста весь мех выдран. Заохала, запричитала лисица. Уложила его в норе, сама травок разных натаскала – к ранам прикладывать, лечить. Выходила лиса. Только вот что с хвостом делать, непонятно. Лис без хвоста – не лис. Как убегать, следы заметать будет?..
Задумалась лисица, что же делать. Взяла, да и расколотила яйцо заветное. Белком живот раненый намазала, желток лису скормила, а из скорлупок кончик хвоста соорудила, да так ловко, как будто так и надо. Посердился лис за такое самоуправство на лисицу. Получается зазря страдал, бока собакам подставлял? Да делать нечего, продолжили так жить. А потом и лисята пошли, с белой шерсткой на брюхе и белым кончиком хвоста.
Вот так и появилась и у всех лис белая опушка на брюхе, да на хвосте, как память постоянная о той любви, что собой да мечтами своими жертвует ради другого…
Часть 5. Журавли
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю прахом полегли когда-то,
А обратились в белых журавлей…
Р. Г. Гамзатов, «Журавли»
Данька лежал на пригорке и бессмысленно пялился в небо. Яркое, чистое, безоблачное, оно так и манило: «Давай, Данька, полетай!» Но взлететь Данька не мог, поэтому продолжал лежать, раскинув руки, немного завистливо смотреть вверх, на пухленькие, почти прозрачные облака.
Вокруг гудели пчелы, жужжали слепни, деловито метались стрекозы. Мальчонка думал, что они, стрекозы, наверное, что-то ищут тут, среди цветов и трав, лениво пахнущих летом, чтобы потом отнести к себе домой, на небольшой заросший камышами прудик. Внизу, у подножия горки, паслись коровы, брякая медными колокольчиками – так же лениво, как и все в эту послеполуденную пору. Да и разве может быть как-то по-другому, когда солнышко печет уже не как на изломе лета, когда оно грозно выжигало посевы чуть ли не до белости, а ласково.
Месяц август близился к концу, а с ним и летние денечки. Жалко, конечно, но и зимою можно найти себе развлечений. А вот осень Данька не любил, как и весну – самые суматошные деньки, хотя весной потруднее приходилось, конечно. Да и поголоднее зачастую. Вот, к примеру в этом году Манька отелилась весной, молоко все теленку пошло, слабенький был, еле выжил, да еще и зерна пришлось отдать – прям вот с трудом дожили до первой зелени.
Данька блаженно валялся на примятой траве, усеянной колокольчиками и вьюнками, а даже колющая под лопатку травинка не могла разогнать лень.
– Деда, гляди! – он вдруг неожиданно подхватился, указывая рукою в небо. – Журавли!
И действительно, по небу тянулся самый настоящий клин – белоснежный, курлыкающий, протяжно и чуть горестно, будто оплакивая кого.
Прокопий Матвеевич отложил в сторону почти доплетенную корзинку и, приставив заскорузлую руку козырьком ко лбу вгляделся туда, куда с восторгом указывал внук.
– Да, журавли… – как-то странно протянул старик и было непонятно, что именно он хотел сказать.
– Да! – восторгу Даньки, наблюдающего за клином, не было предела. – Смотри! Они на север летят! А почему?
– В Славь летят, – спокойно ответил Прокопий Матвеевич, вновь принимаясь за корзинку. Очередной прутик лег на свое место и старик придавил его пальцами, поправляя.
– В Славь? – мальчонка с удивлением повернулся к своему деду.
Тот еще раз поправил прутик и взялся за следующий.
– Да, внучек, – прутик как живой обежал толстенькие прутья основы. – Славь – это то место, где живут настоящие герои.
Данька тут же присел – слушать очередной рассказ дедушки про настоящих богов, и простенький крестик, болтающийся на веревке на груди, ничуть этому не мешал.
– Настоящие герои, умирая, никогда не идут ни в Правь, ни в Навь, они отправляются в Славь – жить вместе с богами. А располагается Славь за огненной рекой, которую по тонкому мостку не толще волоса могут перейти только самые храбрые, за синим морем-океаном, на острове Буяне. Только вот море-океан тоже переплыть нужно, а живут в нем люди-фараоны…
Под гудение пчел тек неспешный завораживающий сказ. Подчиняясь старческим, но все еще ловким пальцам, прутик ложился к прутику…
– … вот так и добираются великие воины до Слави, – Прокопий Матвеевич придирчиво оглядел полуготовую корзинку.
– А журавли-то причем? – выпалил давно вертевшийся вопрос Данька, не смевший перебивать деда.
– Журавли, летящие на север – это души героев, стремящихся в Славь, – старик взял еще прутик и примерился к корзинке.
– А разве сейчас есть настоящие герои? – от души удивился Данька, для которого все герои-богатыри жили в сказках, сказаниях и былинах.
Прокопий Матвеевич сурово глянул на внука из-под кустистых бровей.
– Конечно, есть. Все, кто лег на ратном поле, защищая свою Родину – настоящие герои. Запомни это, внучек.
Притихший Данька только и кивнул и глянул на север.
Туда, куда улетели журавли. Нет, не журавли. Души настоящих героев, умерших в битве за всех них.
