Сын грустно усмехнулся:
– Мне далеко до вас с дедом, – в негромко голосе Влада, зазвучали стальные нотки. – Я пока не умею забывать, любить по указу!
Если бы Николай не был так возмущен, то заметил бы перемену в сыне. Но он только жестоко парировал:
– Прежде чем осуждать деда, научись, чтобы твоё поведение не позорило семью. Я не хочу сгорать от стыда, что ты мой сын...
Отец резко замолчал, Влад не мигая, пристально смотрел на него.
– Почему же ты не договорил? – поднимаясь, хрипло спросил парень. – Каковым на самом деле не являюсь?
– Что? – Николай вздрогнул, как от удара. – Что за глупости!
Влад низко опустил голову:
– Вижу, у меня не получится оправдать ваших надежд. Не стоило подбирать незаконно рождённого ублюдка, безродной уличной шалавы.
– Влад! – Николай подскочил к сыну. – Что за бред ты несёшь?!
Парень криво улыбнулся:
– Правду. Всего лишь правду, которую так тщательно от меня скрывали. Но вы уже и сами заметили ошибку, и вскоре забудете неблагодарного приёмыша.
Отец, что есть силы, сдавил плечо сына. Но Влад, покачав головой, отцепил его пальцы:
– Не волнуйся, никаких глупостей не будет. Я постараюсь ничем не навредить всеми уважаемой фамилии Ароновых. И… извини, что столько лет называл тебя отцом, не имея на то ни малейшего права.
Николай не успел что-то ответить, парень быстро вышел из кабинета. Отец, как подкошенный, не в состоянии стоять на ногах, упал в кресло.
Глава 12
Даже не зайдя к себе в комнату, не взяв ничего из вещей, Влад переехал в отель. Признание деда, слова отца обжигали огнём, не позволяя здраво мыслить. С детства для родителей, каждое его желание, малейшая прихоть являлась законом. А, оказалось, он всего лишь приёмыш...
Единственной отрадой, как и раньше, стал вертолёт. Только штурвал помогал отвлечься, голубая гладь неба успокаивала. Но и там, в заоблачной вышине, парень снова и снова вспоминал разговор с отцом. Он не достоин своих родителей. Близкие также легко его забудут, как в молодости дед забыл наивную, глупую девчонку Женю, посмевшую полюбить Аронова.
Несмотря на то, что Влад не был опытным пилотом, он больше не брал с собой инструктора. Постороннее присутствие раздражало.
Парень до забытья, до ряби в глазах всматривался в живописные пейзажи. Но ни синяя лента спокойной реки, ни кружевные, словно игрушечные мосты и на миг не отвлекали от цепких, настойчивых раздумий. Что тогда на самом деле произошло с его матерью? Дед назвал её вульгарной, испорченной девицей. Но эта «вульгарная девица», «подобие человека», если бы дед не отказался, имела полное право носить фамилию Ароновых. Девочка умерла сразу после выхода из роддома. Простая случайность… Или же она не смогла смириться с потерей младенца? Тропинку ведущую вниз девица выбрала сама. Только вот остановить, не дать свалиться ей на самое дно, желающих не оказалось.
Поглощённый мыслями, Влад не сразу заметил, что вертолёт начал резко приближаться к земле. Далёкие пейзажи становились всё чётче и чётче. Парень рванул штурвал, но резкая, подобно молнии, вспышка озарила сознание, а потом уступила место непроглядной тьме.
* * *
Вера ходила по длинному коридору, сжав ладони. На её лице читалась тревога и нетерпение. Девушка то останавливалась, прислушиваясь к чему-то, то снова начинала обеспокоено шагать.
Наблюдая за сестрой, Толик монотонно помешивал давно остывший чай.
– Верунь, ну, пожалуйста, перестань! – наконец-то не выдержал парень.
Вера устало прислонилась к стене, тяжело вздохнув.
– Толя, а если всё напрасно? – горячо прошептала. – Имели ли мы право так рисковать? Это же сломает его окончательно. Мы дали надежду…
Толик подошёл к Вере, приобняв за плечи.
– А я вот уверен, нас ждут хорошие новости.
– Тогда почему – почему так долго?
Парень не ответил, понимая, что слова сейчас бесполезны.
Как будто услышав просьбы Веры, дверь спальни Андрея Тимофеевича отворилась, и оттуда вышел слегка нахмуренный доктор. Он мало чем напоминал представителя своей профессии. Элегантный, чёрный костюм, аккуратно, до единого волоска, уложенная прическа. Мужчина выглядел моложе своих лет.
Вера обеспокоено сжала ладонь Толика. Она и хотела, и одновременно боялась услышать результат обследования. Всё же нетерпение победило страх, девушка скороговоркой выпалила:
– Ну как? Папа... папа сможет ходить?
Заметив панику в больших, темно-карих глазах юной собеседницы, доктор дружески улыбнулся:
– А почему не бегать? Увы! – мужчина развёл руками. – При всём желании, такого пообщаться не могу. Курс лечения очень длительный. И если через несколько месяцев, ваш отец почувствует пальцы ног, это уже будет огромный успех.
– Но надежда же есть? – едва слышно, упрямо спросила Вера. – Вы согласны его лечить?
Доктор помедлил с ответом, потом кивнул:
– При условии, что Андрей Тимофеевич будет находиться в моей клинике.
Вера обречённо прикрыла глаза:
– Папа… папа никогда не согласится. Его невозможно переубедить.
Толик успокаивающе положил руку на плечо сестры.
– Доктор, спасибо вам большое. В ближайшее время мы обязательно приедем.
Парень проводил гостя к двери, ещё раз искренне поблагодарив за визит, о котором они и мечтать не могли. Когда же Толик вернулся в комнату, то застал Веру отрешенно смотрящую в пустой, дальний угол.
– Толя, зачем было утруждать, отвлекать от дел, такого хорошего специалиста? У него наверное и минуты свободной нет.
– Вер, это же его работа, – удивительно возразил брат.
Вера усмехнулась:
– Мы оба знаем, убедить отца лечь в больницу, не возможно. К тому же, это немыслимые расходы. А…
Увидев катившиеся слезинки по щекам Веры, Толик почувствовал, как заколотилось его сердце.
– Пообещай, – взволнованно выдохнул парень, – что ни о чём не будешь думать. Я решу всё - всё, только никогда не плачь.
Глава 13
Приоткрыв глаза, Влад снова крепко зажмурился, резкая, невыносимая боль огнём жгла тело. Хотелось уйти в спасительное забытьё, но тихий, едва уловимый плач заставил повернуть голову. Бледная, с опухшим красными глазами Ольга на коленях стояла у кровати сына.
Влад не в силах был выговорить слова, он чуть заметно, одними краешками губ, улыбнулся матери. Ольга припала к руке сына, навзрыд заплакав.
Непривычно бледный, Николай стоял рядом с женой. Его лицо казалось восковой, безжизненной маской.
Влад ещё не знал, что с ним. Малейшее движение причиняло чудовищную боль, но впервые за последние две недели, парень почувствовал теплоту на сердце. Родные, дорогие люди находились рядом. Он нужен им! Остальное не важно.
Крепко прикусив губу, Влад чуть слышно, хрипло прошептал:
– Я очень… очень вас люблю.
Николай поспешно наклонился к сыну, сжав его руку.
После аварии Влад больше месяца не поднимался. Многочисленные переломы медленно срастались. Дед теперь и на минуту не отлучался от внука, даже спал в его палате. Это веселило парня:
– Да не волнуйся ты так, – смеялся внук, – никуда я не сбегу. В гипсе не выйдет!
На душе от такой заботы было тепло. Влад не имел права подвести близких, а потому терпеливо выполнял предписания. И вот, наконец-то, он оказался дома. Леонид Владимирович, как и раньше, забросив дела, пытался всё времени проводить с внуком. Влад, желая убедить деда, что здоров, приподнял Аронова, закружив его по комнате. Но не удержавшись, они вместе рухнули на пол, громко смеясь.
– Верю - верю! – отдышавшись, проговорил дед. – Только даже в лучшие времена, тебе не по силам было меня поднять. Веса-то побольше твоего.
– Дед, ты у меня лучший! – как в детстве, улыбнулся Влад. Потом едва слышно, глухо добавил: – Прости… прости меня за всё.
Постепенно жизнь в семье Ароновых возвращалась в привычное, размеренное русло. Только во взглядах родителей сын по-прежнему замечал затаенный, непроходящий страх. Чтобы хоть немного отвлечь, успокоить родных, Влад даже попробовал вникнуть в семейный бизнес. Только хватило его на какие-то часы. Уже к вечеру парень зевал, бесцельно перекладывая с места на место непонятные, исписанные цифрами бумаги.
Николай с усмешкой следил за сыном:
– Не так увлекательно, как полёты?
В голубых глазах сына вспыхнул огонёк, выдавая, что если бы позволило здоровье, Влад прямо сейчас сел бы за штурвал, поднимаясь в безбрежную даль. Пересилив себя, парень раскрыл очередную, туго набитую документами, папку.
Глава 14
Утренний, бледный свет сквозь щель тонкой полосой проникал в комнату, безуспешно пытаясь разогнать духоту.
Недовольно нахмурившись, Андрей Тимофеевич натянул до подбородка толстое одеяло, он с упреком посмотрел на дочь:
– Сейчас же закрой! – процедил мужчина.
Вера послушно подошла к окну, прикрыв створки:
– На улице сегодня настоящее лето, только ветерок…
– Калеке он не к чему, - перебил отец. – На кладбище тоже свежо.
Вера устало покачала головой.
– Папа, зачем ты так? Пожалуйста, хоть немного поешь!
В ответ на просьбу дочери, отец фыркнул, отодвигая подальше поднос:
– Или ты заберёшь эти тарелки, или я сброшу их на пол!
– А вот и не заберу, – заупрямилась дочь. – Ты третий день ничего не ешь. Я же старалась…
Звон опрокинутой посуды заглушил слова. Пытаясь сдержать обиду и подступающие слёзы, Вера опустила голову. Большой, узорчатый палас был перепачканные соусом.
Толик, довольно прищурившись, макал в сметану очередной вареник. Когда раздался грохот из соседней комнаты, парень со вздохом отставил завтрак. Он осторожно открыл дверь в комнату отчима:
– Бунт продолжается? – брат с грустью взглянул на собирающую осколки Веру. – Андрей Тимофеевич, вы же делаете хуже самому себе.
Отчим криво усмехнулся:
– А! Вот и блохастая шавка тут как тут! Ну, входи! Будешь изображать заботу, лисья твоя душа?
Запавшие, бесцветные глаза мужчины злорадно сощурились:
– Уже в курсе, что я велел продать последние комбайны? Тоже будет и с полями! Ничегошеньки тебе не достанется!
Толик низко опустил голову. Его, как у матери, огненно рыжие кудри прикрыли побледневшее лицо.
– Охотно верю, – прошептал парень. – И рад этому.
Отчим громко, многозначительно хмыкнул:
– Рад, щенок, что меня скоро не станет? Ну-ну, погоди, я ещё…
Не отвечая, Толик помог Вере собрать посуду. И только, когда за девушкой закрылась дверь, взглянул на собеседника.
– Андрей Тимофеевич, что же вас так мучает? – устало спросил пасынок. – Что не даёт покоя? Вы уничтожили своего конкурента, уничтожили его семью. Почему же не наслаждаетесь местью?
Отчим дрожащими пальцами сдавил конец одеяла:
– Заткнись, гадёныш, закрой пасть! – приподнимаясь, прошипел мужчина. – Ненавидел ли я твоего отца? Да! Да! И ещё тысячу раз – да! Он был червь, возомнивший из себя короля! Мыльный пузырь, который захотел сравниться со мной!
– Но вы же добились своего? – криво улыбнулся Толик. – Его больше нет в живых. Зе?мли вашего конкурента принадлежат вам. Даже его сын и тот у вас в подчинении.
Андрей Тимофеевич в упор, не мигая смотрел на пасынка:
– А ты скажи... скажи прямо! Меня считаешь виновным в том поджоге?!
Толик спокойно кивнул:
– Я этого никогда не скрывал, – ровный, безэмоциональный голос парня, заставил отчима вздрогнуть и с опаской взглянуть в мутно-серые глаза. – А так же, я считаю вас виновным в смерти матери. Вам никогда не было дела, что с ней...
Андрей Тимофеевич злобно усмехнулся:
– Деревенская, глупая, забитая баба, она и без моей помощи довела себя до могилы, – заметив, как сжались кулаки Толика, мужчина раскатисто засмеялся: – Ну, а теперь, змееныш, давай, выкладывай, что у тебя на уме? Зачем затеял эту комедию? Привёз из города доктора, настаиваешь на лечении! Решил потешиться? Поиграть в доброго самаритянина? Или думал, пока меня не будет, здесь барином себя почувствовать, поля мои присвоить?
Толик ответил не сразу. Он долго смотрел в окно, наблюдая, как из-за сухой, заплесневелой корки ржаного хлеба, возилась в пыли целая стая прожорливых воробьев. Их громкий, писклявый щебет противно отдавался в ушах.
Парень с трудом отвёл от окна взгляд:
– Андрей Тимофеевич, – глухо прошептал пасынок, – вы согласны до конца своих дней оставаться в постели, только бы не принять от меня помощь…
– Я калека, – насмешливо бросил отчим, – но не дурак! И такой гадине никогда не доверюсь!
Толик чуть заметно улыбнулся. В его лучистых, серых глазах вспыхнул огонёк, потребовалось немало времени, чтобы парень смог заговорить.
– Там, за решеткой, – голос пасынка не послушно дрожал, срывался, переходил на хриплый шепот. – Все три года… три невыносимо долгие года, я мечтал только об одном, что никогда больше не вернусь в Бережки. И никогда… никогда не увижу вас. Я дал себе клятву, забыть о вашем существовании. Поклялся не оставлять безнаказанным любое мало-мальски грубое слово. Но… Андрей Тимофеевич, у меня не было другой семьи. Отца своего я не помню, мать — расплывчатый, туманный силуэт. Вы с Верой единственные близкие мне люди. Нет, я не собираюсь уверять, что люблю вас. Только вот и оставить, бросить вас в таком состоянии, не могу. Когда выздоровеете, начнёте ходить, я навсегда забуду сюда дорогу. Это не я вам делаю услугу, это нужно мне.
Андрей Тимофеевич презрительно сощурился:
– И чем же ты собираешься оплачивать лечение? – с едкой усмешкой спросил отчим. – Мечтаешь продать мои земли?
Толик тяжело выдохнул, успокаивающе провел рукой по лицу.
– Да не нужны они мне, не нужны! Я сам всё оплачу.
В ответ послышался колкий смех:
– Мужичье землёй обзавелось! – Андрей Тимофеевич брезгливо передёрнул плечом. – А ты у них большой начальник? Ну и ну! Решил доказать, что лучше меня умеешь вести хозяйство? И большая прибыль?
Толик устало присел в кресло, напротив собеседника:
– Прибыли ещё нет. Первый год озиму засеяли. Но, уверен, если я попрошу заём, ребята не откажут.
– Ха! – сквозь зубы процедил Андрей Тимофеевич. – Не забудь рассказать своим дружкам, для кого деньги одалживаешь!
Внезапно отчим замолчал, в упор смотря на пасынка:
– Три года тюрьмы… неужели смог простить?
– Простить? – едва слышным эхом повторил Толик. – Такое нельзя простить. Но и мстить… Андрей Тимофеевич, я хочу поставить на прошлом точку. Начать всё с чистого листа.
Отчим нахмурился, а потом с вызовом, жестоко бросил:
– Ну, а пожар? Его тоже хочешь забыть?
Толик прикрыл глаза, облокотившись на спинку.
– Что на самом деле там произошло, – глухо обронил парень, – известно только вам. Если вы, в действительности, как-то причастны к тому случаю, мне остаётся только посочувствовать вам. Жить с таким грузом… ад не сравнится с этим.
Андрей Тимофеевич, как от резкого удара, пошатнулся. Его жёлтое-серое лицо покрылось пятнами. Сейчас отчим напоминал восковое изваяние. Он пытался что-то сказать, но голос не слушался.
Толик поднялся:
– Я попрошу Веру, чтобы она приготовила вам по есть. Для лечения потребуются силы.
Андрей Тимофеевич никак не отреагировал на слова парня, он даже не заметил, когда он вышел. Губы мужчины, что-то беззвучно шептали, а со лба катились крупные капли пота.
