Густой туман молочной дымкой застыл над сонной рекой, он медленно таял в первых лучах, поднимающегося солнца. Придерживая поводья молодого мастистого рысака, Доминик не отрывал взгляд от противоположного берега, на котором у самой воды, приютился большой белый дом. Высокая ива укрывала ветвями соломенную крышу. По двору деловито ходили куры, отыскивая зёрна. В утреннем воздухе витал запах дымка и пряных трав. Как же этого не хватало в родном Кракове! Доминик дёрнул за узды вороного, через мост, направляя его к усадьбе.
Из окошка выглянуло миловидное личико и быстро скрылось:
— Пани - пани! — послышался взволнованный щебет. — Княжич вернулся!
Не дожидаясь приглашения, парень открыл низенькую дверь, вошёл в знакомые с детства сени.
Семейство пана Кравца готовилось к завтраку. Катерина Степановна, женщина средних лет, наполняла глубокие миски ароматным борщом, подавая смешливой, веснушчатой девчонке, единственной прислуге в этом доме. Та ловко их расставляла, что-то напевая себе под нос. Увидев гостя, хозяйка по-матерински ласково улыбнулась:
— Ну, наконец-то приехали! Выросли как, солидным стали. Не то что наш Петька, как был шалопаем, так и остался.
— Вот это да! — возмутился сын. — Недавно уверяли, что мне жениться пора!
— А как же, — не осталась в долгу мать, — может, хотя бы жена приструнит.
Пётр засмеялся:
— Не родилась такая! — он весело обнял друга. — Я тебя ждал вначале весны, когда ваши начали прибывать.
Доминик опустил голову. Григорий Тихонович бросил резкий взгляд на сына, заставляя замолчать. Он грузно встал из-за стола:
— Проходи, сынок, проходи. Мы решили, что не приедешь. Оленька, — обратился мужчина к дочери, — отложи своё рукоделие, успеешь, помоги маме накрыть на стол.
Тёмная головка, обрамлённая тяжёлой, толстой косой, приподнялась от работы:
— А разве Доминик для нас гость? — лукаво спросила девушка. — Он вырос здесь, с нашими обычаями знаком, так что суета ни к чему.
На лице молодого князя появился едва заметный румянец.
— Ох и щебетунья, — укоризненно покачал головой брат. — В Кракове барышни видные, найдёт себе князь зазнобу...
Ольга насмешливо посмотрела на говорившего:
— Тебе бы невесту отыскать! Всё на речке девок пугаешь.
— Вы слышали?! Ну и егоза!
Ольга легонько толкнула брата, подавая тарелку вареников.
— Доминик, не молчи, рассказывай! — торопил Пётр, он окончательно потерял интерес к еде.
— С трудом дождался, когда смогу вырваться, — переборов что-то, криво улыбнулся друг.
— Так почему же раньше не приехал?! А правда, что и князь Амадей здесь?
Вспомнив разговор с братом, Доминик поморщился:
— Здесь, — сухо бросил гость. — Григорий Тихонович, как у вас дела?
Старик невольно вздохнул:
— Засуха, с марта ни одного дождика. Пшеница совсем высохла, придётся заново сеять, – хозяин глубоко задумался, потом обреченно махнул рукой. – Толку печалиться? Хватайте вороных, скачите в поле. Молодость на то и есть!
Петька быстро поднялся, казалось, он только и ждал этих слов. Доминик последовал его примеру. Парень не смог бы объяснить другу, что готов, просидеть несколько часов к ряду, за этим незатейливым столом, слушая тёплую, неспешную беседу дорогих людей.
***
Дубовая роща, будто звала, манила прохладой. Не сговариваясь, всадники направились в сторону леса. Топот копыт эхом разносился по округе, поднимая ввысь залёгших в траве куропаток. Натянув узду, Пётр придержал коня.
— Что с тобой? Неужели, встреча с моей сестрицей так подействовала? Вот уж не пожелал бы никому такой занозы!
— Ты же знаешь, я не один приехал, — негромко проговорил Доминик. — Через несколько недель сюда ещё прибудут послы Речи Посполитой.
Пётр пожал плечами:
— И что с того? Мы всегда мирно жили.
— После подписания унии...
— Брось! — засмеялся друг. — Оставь политику отцу. Уверен, князь не даст нас в обиду!
Доминик молчал, наблюдая, как играет ветер в бесконечной степи. Алые, словно капли крови, головки маков низко клонились к земле, сбрасывая лепестки.
Посмотрев на задумчивого друга, Пётр стегнул коня.
— Догоняй! Проверим, не утратил ли былой сноровки!
Глава 2
Весенний, утренний воздух южных просторов Галичины обдавал тёплыми потоками, кружа голову. Где-то высоко-высоко заливался жаворонок. Небольшая речушка серебряной лентой огибала хутор. Мелодичное пение звонких девичьих голосов оборвалось при виде всадников. Колокольчиками зазвенел заразительный хохот. Девчата поспешно собирали бельё в корзины, пытаясь уберечь от мчавших во весь опор лошадей. Фонтаны брызг, смех, незлобная брань полетела вдогонку обидчикам.
Въехав в ворота усадьбы, Доминик бросил поводья слуге, ещё издали заметив гусар. Ротмистр дружески подмигнул парню, но поздороваться не успел, массивные двери открылись, и на крыльце появился князь, в сопровождении старшего сына. Амадей снисходительно посмотрел на брата, удостоив только кивком головы. Доминик низко поклонился. Властный, бесстрастный взгляд отца скользнул по юноше. Князь нахмурился, собираясь что-то сказать, потом передумал, молча прошёл к ожидающим воинам. Проследив за скрывшейся кавалькадой, Доминик вздохнул.
***
В комнате стоял полумрак, от стен веяло сыростью. Из небольших, зарешеченных окошек проникал ветер, но он был не в силе разогнать запах плесени.
Натянув плед, княгиня устало прикрыла глаза. Она, прямая наследница великого и славного рода, должна как изгнанница, ютиться в этом забытом небом крае. Прозябать среди бесконечных степей, полудиких оборванцев. Мрачный, холодный, похожий на неприступный утёс замок ввергал в уныние. Вспомнился последний королевский бал. Имея двух взрослых сыновей, жена непобедимого полководца по-прежнему ловила завистливые и восхищённые взгляды. Аделаида привыкла ко всеобщему вниманию, но в этот раз шепот неприятно резал слух. Вздохи сочувствующих ранили. Сам король заметил, что её отъезд значимая утрата для двора.
Лёгкий стук в дверь прервал невесёлые мысли.
– Вот кому-кому, а вам в этой глуши нравится! – с горечью обронила мать, увидев младшего сына.
Доминик поцеловал протянутую руку:
– Здесь прекрасно, – улыбнулся он. – Вскоре вы убедитесь в этом.
Аделаида покачала головой:
– Ох, Доминик, что за вид? Где пропадали целое утро?
– Семья пана Кравца… – начал парень.
Мать поспешно встала:
– Не собираюсь слушать о местной черни, – отрезала властно. – Владзислав был недоволен вашим отсутствием.
Доминик едва заметно усмехнулся:
— Знаю… но я давно не навещал друзей.
Княгиня пренебрежительно поджала губы.
– Надеюсь, вы не забыли о вечернем приёме?
Глава 3
Высокие тени вздрагивая, поднимались, плясали по стенам огромного зала. Более сотни свечей тлели в чеканных канделябрах, их тусклый свет только усиливал мрак.
– Для меня неописуемая честь, – пан Вишневский, несмотря на преклонный возраст, склонился над холодными пальцами княгини.
Хозяйка натянуто улыбнулась:
– Всегда рада, хотя приём недостоин столь благородных гостей.
– Что вы, что вы! – возразил старик. Во впалых, обрамленных тёмными кругами глазах застыла печаль. – Дорогая пани, я уже и не надеялся дожить до этих дней. Края запущенные, дикие, но нескончаемо богатые.
– С вами тяжело не согласиться, – Доминик поклонился гостю. – Эти земли привязывают, покоряют с первого взгляда.
Старый магнат по-отечески обнял подошедшего юношу:
– Мальчик мой, счастлив снова видеть тебя.
Пытаясь скрыть недовольство, княгиня опустила голову. Возможно, её тревоги не стоят внимания. Только как же хотелось оказаться в родном, тихом, в то же время, бурлящем жизнью Кракове. Чтобы её сыновья находились подальше от этих враждебных мест. Аделаида украдкой посмотрела на мужа. Владзислав задумчиво, хмуро наблюдал за общим весельем. Возгласы ликования, торжественное упоение царило за щедро накрытым столом.
Заметив беспокойство хозяйки, пан Вишневский мягко улыбнулся:
– Новизна всегда страшит, – участливо промолвил он. – Бремя просвещения – тяжёлая ноша. Сторонка ещё превратится в драгоценную жемчужину.
Старик грузно облокотился о руку спутника:
– Имею честь представить внука: пан Едржей Вишневский.
Светловолосый, статный шляхтич припал к ногам княгини.
– Признателен за сердечный приём, – галантно поблагодарил гость, потом поднялся и обратился к Доминику. – Позвольте, в знак моей искренности, преподнести скромный дар.
Едва уловимым движением визитёр подал знак слуге. Два гусара внесли большой, увесистый поднос. На алой парче, в тусклом, вечернем освещении, поблескивала турецкая сабля. Изящная, из чистого красного золота рукоять хищно скалила львиную пасть. Множество драгоценных камней украшали пышную гриву зверя.
Взглянув на старого Вишневского, Доминик чуть заметно улыбнулся. Глаза пожилого магната светились преданностью. Изысканное, дорогостоящие подношение служило гарантом верности всего рода. И хотя сабля походила на красивую, утонченную игрушку, при извлечении из ножен, превратилась в опасное оружие. Умелая ковка, благородная сталь.
– Дар достоин преподносителя, – негромко проговорил юноша, слегка поклонившись гостю.
– Он достоин, – заверил Ерджей, – такого искусного воина, как вы!
Доминик с интересом посмотрел на нового знакомого:
– Уважаемый пан, преувеличивает мои заслуги.
– У вас ещё всё впереди, – опережая внука, добродушно отозвался старик.
Глава 4
Дубленая, обветренная кожа, взлохмаченные, насупленные брови, рассекающий щеку кривой шрам. Такой вид имел главный ротмистр князя. Среди празднующей, высокородной знати, бывалый вояка казался лишним. И всё же, даже в самом отдалённом углу, его исполинская фигура привлекала внимание.
– Новый отряд? Зачем? – Доминик вопросительно взглянул на собеседника. – Неужели наши крылатые гусары уступят неотёсанным, степным варварам?
– Уступят? – хохотнул воевода. – Ну, этому никогда не бывать! Вот только… набеги татар не единственные беспокоят Владзислава…
Ротмистр не договорил, он заметил приближающегося, в сопровождении нескольких
товарищей, Ерджея.
– Где вы запропастились? – весело обратился к хозяину молодой шляхтич. – Невежливо покидать гостей. А, моё почтение, ротмистр! Ваши подвиги под Псковом оглушили Краков. Говорят, сам король в тайне завидует такой славе.
На грубом, словно вырубленном из камня лице воеводы, не дрогнул ни один мускул. Только живые, умные глаза немного сузились. Гигант вежливо поклонился молодому Вишневскому.
– Уверен, пан бывает при королевском дворе и знает вести. Слава не стоит ломаного гроша, если бой проигран.
Ерджей насмешливо вскинул голову:
– Да ладно вам, ротмистр. Зато здесь, среди диких степей, ваши знаменитые, победоносные гусары быстро наведут порядок. Неотесанная чернь даже не догадывается, с кем вздумала тягаться! Ну, а если что, – шляхтич колко усмехнулся, – у нас достаточно и своих отрядов, поможем образумить глупое, необузданное стадо.
– Эта чернь, – не громко, выделяя каждое слово, в ступил в разговор Доминик, – исключая не многочисленные горстки недовольных, радушно приняла наше господство…
Обернувшись к своим товарищам, Ерджей раскатисто засмеялась:
– Дорогой князь, не сочтите за дерзость, но варвары понимают только силу. Меч и нагайка для них лучшая наука. Мои воины на той неделе не плохо порезвились. Из десятка бунтарей ни один не скрылся. Жалкие трусы! Улепётывали в лес так, что кони с трудом их догоняли.
Дружный, одобрительный гогот поддержал слова предводителя.
Доминик криво улыбнулся, вспыхнувший в темно-карих глазах стальной огонёк, заставил ротмистра подойти ближе.
– Расправа над шайкой оборванцев – великий подвиг. Пан, вам есть, чем гордиться!
Смех резко стих, воины замерли. Надменное, гордое лицо Ерджея залила краска, он в смятении смотрел на собеседника.
– Князь, – хрипло от гнева и возмущения проговорил Вишневский, – я охотно списываю ваши слова на импульсивность, так присущую молодости. Но при уважением к славному роду князя, должен заметить: вы ещё не участвовали ни в одной битве, не победили ни одного сражения, так что замечание о доблести весьма не уместно!
Воевода успокаивающе положил руку на плечо воспитанника, но Доминик не дал ему заговорить:
– Тяжело не согласиться. И всё же слова достойного пана придают окрас и действительную цену его доблести.
Пальцы Ерджея сжались на рукоятке сабли.
– Вы забываетесь, князь! Я могу доказать…
Ни Доминик, ни Вишневский не заметили, как притих зал. Вся приглашённая знать хмуро наблюдала за разыгравшейся сценой.
Старый Вишневский побледнел, прислонился к колонне, горечь застыла на его изможденном, усталом лице. Магната взволновала не ссора двух, ещё по-сути детей. Что-то страшное, пророческое почудилось старику.
– Досточтимый пан, – резкий, властный голос подошедшего Амадея заставил Ерджея вздрогнуть, поспешно убрать ладонь с рукоятки, – никто не сомневается в вашей храбрости. Только верность стоит выше. Если же вам всё же угодно продемонстрировать умение в ратном деле, я готов помочь.
Доминик запальчиво вскинул голову, но брат раздраженно поднял руку, приказывая молчать. Под тяжёлым взглядом старшего из сыновей князя, Ерджей сник. Он невнятно, сбивчиво попытался что-то объяснить.
– Довольно, – холодно перебил Амадей. – Пыл и горячность вам двоим поможет принести пользу королю на поле боя.
Не добавив больше ни слова Амадей развернулся, направился к ожидающим его послам.
Глава 5
Понурив сонно голову, молодой породистый рысак неспешно ступал по пыльной траве. Из под его копыт поднималось лёгкое, серое облако. Мелкий бисер холодной, утренней росы не оживлял луг. Солнце едва взошло, а лучи безжалостно впитывали влагу, припекая. Поросшую камышом у берега реку, затянула темно-зелёная ряска. На её поверхности кое-где виднелись бугорки. То спрятав под крылья головы, неподвижно застыли, дремая утки.
Доминик глубоко вздохнул терпкий, сладковатый воздух просыпающейся степи. Вчерашний разговор с воеводой не давал покоя. Парень с малых лет был привязан к немногословному, суровому, порой даже грубому, воину. Ротмистр охотно платил ему тем же. Когда отец, оставляя Краков по приказу короля, отозвал от Пскова свой главный полк, многие из знати почувствовали неладное. И всё же в сопровождении целой армии крылатых гусар, они отправились в манящую их землю. Кто-то имел уже здесь небольшие владения и надеялся их расширить. Кто-то впервые ступал на привольные южные просторы. Именитые магнаты, зажиточные паны и даже мелкая шляхта, в сердце каждого теплилась надежда. Плодородные, бесконечные степи обещали процветание. Набеги татар не вызывали особой тревоги. Польская дружина встречала и не таких врагов.
Что же заставило отца так срочно вооружить дополнительный отряд?
Вихрем налетевший раскаленный ветер всколыхнул ковыль, всполошил притаившуюся в траве мошкару, поднимая столб мелкого гнуса.
Усадьба пана Кравца казалась безлюдной. Но Доминик знал: хозяева просыпались с первыми лучами. Старый дубовый мост глухо заскрипел под тяжестью вороного. На пригорке парень заметил одинокую, знакомую фигуру. Рысак встрепенулся, почувствовав, как повелительно натянулась узда. Отгоняя дрёму, он резво помчал по поросших полынью холмам.
