Эсна восхищённо захлопала ресницами. Одной фразой! Одной фразой выразить и лёгкое недовольство тем, что в невестки ей досталась женщина из враждебного рода, и при этом проявить уважение к уму собеседницы, и дать намёк на готовность сотрудничать, и заявить беспокойство за сына, при этом демонстративно дистанцировавшись от его решений и указав, что в дела владыки она свой нос не суёт, и заявить наличие общего интереса — желания разгадать странную загадку — и... да Небесный знает, что ещё!
Да. Эсна, определённо, была восхищена до глубины души. И даже предположила, что, пока она строила планы, как завоевать расположение новой семьи, княгиня тоже не теряла времени даром и строила ответные планы о том, как покорить сердце невестки.
— По правде сказать, — весело попробовала чай Эсна, — мне в ответ на этот вопрос грозный повелитель упорно выдаёт версию о безумной влюблённости.
Она слегка выгнула бровку, демонстрируя, что не верит в такие мотивы, но находит себя польщённой тем, что повелитель небес и земли предпочитает провозглашать столь лестную для неё версию.
В глазах княгини мелькнуло одобрение, и так же весело она поддержала:
— Забавно! Мне он заявил то же.
Эсна хмыкнула и поделилась предположением:
— Впрочем, какую ещё версию можно выдать, когда говоришь с прекрасными романтичными созданиями, не способными к аналитическим выкладкам и логичным выводам?
Секунду княгиня смотрела на неё с некоторым удивлением, а потом совершенно искренне рассмеялась.
— В самом деле! — согласилась она, потянувшись за печением. — Ведь все мысли женщины должны быть о любви!
— Посему, — наставительно подняла палец Эсна, придавая лицу самое торжественное выражение, — нам следует восхищённо ахать и с горящими глазами подтверждать, что всё это чрезвычайно романтично!
Тут уж рассмеялись обе.
— Что ж, солнечная госпожа, — резюмировала эту краткую беседу старшая леди, — полагаю, слухи об уме девушек из рода Кьеринов вовсе не преувеличены.
— Благодарю, небесная княгиня, — сдержанно склонила голову Эсна. — И я рада убедиться в своих заочных предположениях, что столь мудрого правителя должна была воспитать по-настоящему выдающаяся мать.
Та польщёно улыбнулась и сменила тему:
— Итак, когда первый тур взаимных комплиментов подошёл к концу, предлагаю перейти к серьёзной теме, — лицо её сделало строгим. — Почему грозный повелитель, Эсна из рода Кьеринов? Почему не скалистый генерал?
Эсна в который раз изумилась, как быстро и какими неведомыми путями расходятся сплетни. «Жасминовая беседка» была мероприятием закрытым, о котором не следовало знать всем; однако и Ирэни, и теперь — княгиня — обе продемонстрировали завидную осведомлённость о составе её женихов.
— Наверно, — решила отшутиться Эсна, поскольку ответа на вопрос княгини и сама толком не знала, — потому что скалистый генерал, вместо того, чтобы признаваться мне в любви, всё время вспоминал Френкальское сражение!
— Это, кажется, то, где погиб твой первый супруг? — пригубив чай, снова показала свою осведомлённость княгиня.
— Я тоже так думала, — покивала Эсна. — Но скалистый генерал полагает, что он погиб раньше.
— О, это несложно проверить в архиве, — отмахнулась княгиня от этой явно лишней информации. — Сын наверняка позволит тебе посмотреть, раз уж, по его словам, тут дело в безумной любви... — по губам её скользнула немного грустная, но наполненная светом улыбка. — И всё же это не ответ, солнечная.
Неаристократично погрев пальцы о края чашки, Эсна честно призналась:
— Это был порыв, небесная княгиня, — и отчаянно покраснела, побоявшись, что так она выставила себя дурой. — Грозный повелитель... умеет завораживать.
На секунду княгиня просияла родительской гордостью, после чего тихо ответила:
— Ну что ж, посмотрим, во что это выльется.
Они некоторое время сидели молча, и Эсне показалась, что она поняла причину тревоги собеседницы.
— Грозовой адмирал в своём родительском напутствии велел мне избегать интриг и политики, — улыбнулась она. — И сосредоточиться на том, чтобы стать хорошей женой и матерью.
— Прекрасное напутствие! — развеселилась княгиня. — Но, право, зная адмирала... - по лицу её скользнула тень, но она одёрнула саму себя: — Впрочем, не буду делать поспешных выводов, солнечная. Посмотрим. А пока, — она заговорщицки улыбнулась, — будем придерживаться версии про неземную любовь, спонтанное решение и мечты о семейном счастье.
Эсна несмело улыбнулась, видя в этом предложение если не союза, то мира.
— Посмотрим, да, — кивнула сама себе княгиня с видом вполне довольным.
На этом аудиенция была окончена, и Эсна поспешила к себе — готовиться ко сну. Завтра к рассвету нужно быть уже на ногах.
Вторая десятая глава
Пока Эсна пыталась разобраться со своим новым положением, Грэхард занимался своим любимым делом — подавлял эмоции.
Денёк выдался нервным. Про утро и вспоминать не хотелось — количество гнева, которое захватило его с головой, явно не поддавалось разумному исчислению. То, что гнев его был, казалось, так одномоментно погашен выбором Эсны, не сильно помогало делу. Процесс уже был запущен, а Грэхард, если уж распалялся, долгое время не мог остыть.
То, что первопричину гнева так резко устранили, скорее, лишь добавляло дров в огонь. Причин бушевать вроде бы не было — вот она, вожделенная добыча, наконец-то в его руках, и больше нечего желать и не к чему стремиться, — но так и не выпущенное наружу бешенство требовало выхода и растравляло изнутри.
Успешно сломав меч об очередную колоду и заехав самому же себе по бедру, Грэхард пришёл к выводу, что тренировка ему не очень-то помогает, и велел вызывать жреца — заняться брачной татуировкой. Боль от этого мероприятия немного отвлекла на себя внутренние переживания, но, всё же, не в той степени, чтобы владыка обрёл душевный мир (если понятие душевного мира вообще применимо к его буйной натуре).
Поэтому он выбрал весьма спорный способ проживания гнева: принялся нервно расхаживать по своим покоям, время от времени задевая свежую татуировку и шипя сквозь зубы от дёргающей боли, и костеря внутри себя всех, кого можно было назначить ответственным за сложившуюся ситуацию.
К чести Грэхарда отметим, что первым делом он изливал свой мысленный яд на самого себя, полагая, что именно он эту кашу заварил — он и главное виновное лицо. Нечего было поддаваться эмоциям — не попал бы в столь глупое и смешное положение.
Вспомнив, как торчал, идиот идиотом, в поместье Кьеринов — всеобщее посмешище, а не повелитель! — он чуть не зарычал от бессильного гнева.
Закономерно поток его обвинений перешёл с себя-любимого на старого князя. Мерзкий интриган, который дерзает вести себя столь демонстративно непокорно! Сжимая кулаки, Грэхард в очередной раз принялся мусолить в голове план по уничтожению Кьеринов. С каждым годом этот план обрастал новыми деталями и казался всё более выполнимым. Искушение дать ему, наконец, ход было почти нестерпимым — и снова, как и всегда, его останавливала мысль об Эсне.
Злоба его логично перетекла на неё. Если бы не она, не было бы всей этой отвратительной ситуации. И Кьеринов можно было бы просто выкосить — плевать, какой ценой. Разделаться со смертельно надоевшим кланом.
Грэхард заскрипел зубами.
Ситуация, в которой он оказался, выбешивала его всё больше.
«Мы ещё не женаты!» — кривляясь, повторил он про себя, раздражаясь всё сильнее.
Каких ещё демонов ей надо! Какой ещё обряд! Она над ним издевается или смеётся?!
Он уже совершенно уверил себя в том, что она, однозначно, испытывает границы своей власти над ним и проверяет, насколько удобно ей будет вить из него верёвки, но тут, к счастью, его размышления прервал Дерек.
Всё это время он носился между всеми тремя дворцами, отдавая десятки распоряжений, — к приезду Эсны тут не были готовы, и требовалось всё устроить наилучшим образом.
— Мой повелитель! — присвистнул Дерек, входя в покои и одним взглядом оценивая открывшуюся ему картину сдерживаемого бешенства. — Я-то думал, ты празднуешь и ликуешь, но что я вижу? Пора готовить войска к битве?
Смерив его мрачным взглядом, Грэхард что-то невразумительно рыкнул и отвернулся к плотно зашторенному окну.
Дерек начал было демонстративно чесать макушку, но потом сообразил, что благодарные зрители у него отсутствуют, поэтому бросил кривляния. Поразглядывав спину владыки, он сделал единственный логичный вывод и уточнил:
— Так, а когда это вы поссориться успели?
— «Мы ещё не женаты!» — поворачиваясь, тонким голосом спародировал Грэхард то, что особенно его обидело.
Демонстративно наклонив голову набок, Дерек пару раз выразительно моргнул и уточнил:
— Постой, ты что, её с порога в койку потащил?
Грэхард выразительно промолчал; Дерек не менее выразительно возвёл глаза к потолку и мысленно пожаловался Богу своих отцов на дикарские нравы страны, куда его забросила судьба.
Немного помолчав и не дождавшись от владыки никаких комментариев, Дерек нарочито беспечно переспросил:
— Напомни мне, о грозный повелитель, Кьерины — это же вроде жутко знатный род, да?
Хмурый Грэхард подтвердил:
— Один из древнейших в Ньоне.
Изобразив лицом скепсис, Дерек уточнил:
— Значит, грозный повелитель недоволен тем, что дочь одного из древнейших княжеских домов не согласна, чтобы с нею обращались, как с простой наложницей?
Грэхард уставился на советчика почти что с возмущением. С его точки зрения, он и так носился вокруг Эсны, как заведённый, в бесконечных попытках ей угодить.
— Посуди сам, мой повелитель, — беспечно продолжил Дерек, вторгаясь вглубь покоев и облокачиваясь на стол. — Старик адмирал её баловал всю жизнь, пылинки с неё сдувал. Всё время ей говорили, как знатен её род, не чета другим. Она выросла с пониманием, что она — особенная. Не какая-то там девчонка, а княжеская дочь. И не просто какая-то княжна — а представительница гордого рода Кьеринов! — он даже изобразил руками в воздухе что-то, долженствующее обозначать родовую гордость. — И тут появляешься весь такой прекрасный ты, — кивнул она на Грэхарда, — хватаешь её в охапку и тащишь в постель. Что она должна была подумать, мой повелитель? Как минимум — что для тебя она не лучше какой-то рабыни. Как максимум — что твоё сватовство было фарсом, и теперь, заполучив её, ты и не подумаешь жениться.
Эти разумные мысли в отуманенный гневом мозг Грэхарда пока ещё не забредали. Подёргав себя за бороду, он был вынужден признать, что Эсна действительно могла расценить его пыл как неуважение.
Тут бы ему и остыть, но он вспомнил ещё одну оскорбившую его вещь.
— Она не хочет наносить брачный браслет! — хмуро пожаловался он, потрясая для наглядности рукой со свеженанесённой татуировкой.
Дерек посмотрел на него взглядом: «Бог ты мой, вот умный же человек, почему такую дурь несёт-то?»
Грэхард оценил этот посыл, сложил руки на груди и прищурился.
Дерек выставил ладони вперёд: мол, я лучше тактично промолчу.
Грэхард вопросительно вздёрнул бровь вверх, взглядом требуя разъяснений.
Вздохнув, Дерек сдался и отметил очевидное:
— Мой повелитель, ну ты же сам видел, у солнечной госпожи такие нежные и красивые запястья...
Хотя Грэхард никак не изменил позу, вокруг него, казалось, сгустилась атмосфера гнева.
Замахав руками, Дерек раздражённо отметил:
— Эй, ты сам гонял меня передавать ей твои вазы и записки! Естественно, я рассмотрел её руки! Что мне прикажешь делать, зажмуриваться каждый раз, когда я её вижу?!
Поборов гнев и ревность, Грэхард сдержанно отметил:
— Ты, как и всегда, прав, зрящий суть.
— Естественно! — тут же повеселел Дерек. — Озвучивать голос разума грозного повелителя — моя главная и святая обязанность! — он выпятил грудь, показывая, как сильно гордится своим статусом.
Ещё несколько минут Грэхард похмурился, осмысливая озвученную голосом разума информацию. Как и всегда, когда он чувствовал себя озадаченным, гнев стал сходить на нет. Мозг привычно принялся анализировать и делать выводы.
Зная эту особенность своего господина, Дерек мудро молчал. Когда же ему показалось, что прошло достаточно времени, уточнил:
— Что у тебя с вечерними планами? Его благолепие и Милдара приводить — или отправить по домам?
Мутно посмотрев на него, владыка кивнул:
— Веди, я скоро буду, — и Дерек упорхнул в Средний дворец, готовить малый кабинет для переговоров.
Конечно, как ни много значила для Грэхарда Эсна, его планы не могли исчерпываться только ею. На этот вечер у него намечалась встреча тайной рабочей группы, куда входил его благолепие — глава совета Небесного — и один анжельский иммигрант. Задача перед ними стояла нешуточная.
Испокон веков в Ньоне самую большую власть имел совет князей. Он держал в своих руках бразды правления, но постепенно и исподволь эти бразды перехватывали владыки. Дед Грэхарда, например, успешно ввёл управляющий орган, отчасти дублирующий полномочия князей — совет министров. Отец Грэхарда постепенно передавал полномочия князей своим ставленникам в этом совете, а уж сам Грэхард хорошенько проредил ряды знатнейших феодалов Ньона.
Но у князей всё ещё оставалась неимоверно бесившая владыку привилегия — создавать законы.
И добро бы только это! Каждый князь норовил в своей вотчине придумывать свои собственные законы, что существенно затрудняло ведение дел в Ньоне. По большей части, совет князей только тем и занимался, что решал, как поступить, когда одни законы противоречат другим.
Мыслями Грэхарда часто владела мечта: ввести на территории Ньона единый свод законов. Не имеющий никакого отношения к князьям.
Работа над этим проектом велась тайно — не хотелось дать оставшимся князьям повод объединиться и свергнуть династию Раннидов, а такое вполне могло произойти, если они почувствуют угрозу своему влиянию.
Так что, начав с гневных метаний, Грэхард, в конце концов, поступил привычным и проверенным временем способом: направил свой пыл в сферу государственных дел. Весь его вечер был посвящён бурной дискуссии по поводу регламентации положения рабов в Ньоне. Анжелец Милдар полагал рабство варварством, к тому же, экономически невыгодным, владыка напирал на то, что никакой возможности изменить существующий строй у него нет, а его благолепие благодушно наблюдал за прекрасным образчиком неконструктивного ора и делал в свой блокнот пометки о том, как всё-таки можно улучшить положение рабов, не трогая сам строй.
Свадьбы в Ньоне были делом камерным и нешумным. Праздновать их не полагалось, тем более — пышно или публично. Обычно больше времени и разговоров занимал тот этап, когда жених договаривался с отцом невесты. Когда же стороны ударяли по рукам, невеста торжественно передавалась жениху, на рассвете священник Небесного совершал обряд, в тот же день наносились брачные татуировки, и на этом дело считалось законченным.
В этом отношении свадьба владыки Ньона ничем не отличалась от прочих. Больше шума и пересудов вызвал сам факт сватовства — среди тех, кто знал, а их было немного. В остальном же народ узнавал о существовании жены владыки исключительно в случаях рождения наследника — вот это событие праздновали ярко и громко.
От Эсны не требовалось многого. Быть вполне готовой к рассвету, а дальше смирно стоять и слегка улыбаться, пока священник проговорит все необходимые моления.
Да. Эсна, определённо, была восхищена до глубины души. И даже предположила, что, пока она строила планы, как завоевать расположение новой семьи, княгиня тоже не теряла времени даром и строила ответные планы о том, как покорить сердце невестки.
— По правде сказать, — весело попробовала чай Эсна, — мне в ответ на этот вопрос грозный повелитель упорно выдаёт версию о безумной влюблённости.
Она слегка выгнула бровку, демонстрируя, что не верит в такие мотивы, но находит себя польщённой тем, что повелитель небес и земли предпочитает провозглашать столь лестную для неё версию.
В глазах княгини мелькнуло одобрение, и так же весело она поддержала:
— Забавно! Мне он заявил то же.
Эсна хмыкнула и поделилась предположением:
— Впрочем, какую ещё версию можно выдать, когда говоришь с прекрасными романтичными созданиями, не способными к аналитическим выкладкам и логичным выводам?
Секунду княгиня смотрела на неё с некоторым удивлением, а потом совершенно искренне рассмеялась.
— В самом деле! — согласилась она, потянувшись за печением. — Ведь все мысли женщины должны быть о любви!
— Посему, — наставительно подняла палец Эсна, придавая лицу самое торжественное выражение, — нам следует восхищённо ахать и с горящими глазами подтверждать, что всё это чрезвычайно романтично!
Тут уж рассмеялись обе.
— Что ж, солнечная госпожа, — резюмировала эту краткую беседу старшая леди, — полагаю, слухи об уме девушек из рода Кьеринов вовсе не преувеличены.
— Благодарю, небесная княгиня, — сдержанно склонила голову Эсна. — И я рада убедиться в своих заочных предположениях, что столь мудрого правителя должна была воспитать по-настоящему выдающаяся мать.
Та польщёно улыбнулась и сменила тему:
— Итак, когда первый тур взаимных комплиментов подошёл к концу, предлагаю перейти к серьёзной теме, — лицо её сделало строгим. — Почему грозный повелитель, Эсна из рода Кьеринов? Почему не скалистый генерал?
Эсна в который раз изумилась, как быстро и какими неведомыми путями расходятся сплетни. «Жасминовая беседка» была мероприятием закрытым, о котором не следовало знать всем; однако и Ирэни, и теперь — княгиня — обе продемонстрировали завидную осведомлённость о составе её женихов.
— Наверно, — решила отшутиться Эсна, поскольку ответа на вопрос княгини и сама толком не знала, — потому что скалистый генерал, вместо того, чтобы признаваться мне в любви, всё время вспоминал Френкальское сражение!
— Это, кажется, то, где погиб твой первый супруг? — пригубив чай, снова показала свою осведомлённость княгиня.
— Я тоже так думала, — покивала Эсна. — Но скалистый генерал полагает, что он погиб раньше.
— О, это несложно проверить в архиве, — отмахнулась княгиня от этой явно лишней информации. — Сын наверняка позволит тебе посмотреть, раз уж, по его словам, тут дело в безумной любви... — по губам её скользнула немного грустная, но наполненная светом улыбка. — И всё же это не ответ, солнечная.
Неаристократично погрев пальцы о края чашки, Эсна честно призналась:
— Это был порыв, небесная княгиня, — и отчаянно покраснела, побоявшись, что так она выставила себя дурой. — Грозный повелитель... умеет завораживать.
На секунду княгиня просияла родительской гордостью, после чего тихо ответила:
— Ну что ж, посмотрим, во что это выльется.
Они некоторое время сидели молча, и Эсне показалась, что она поняла причину тревоги собеседницы.
— Грозовой адмирал в своём родительском напутствии велел мне избегать интриг и политики, — улыбнулась она. — И сосредоточиться на том, чтобы стать хорошей женой и матерью.
— Прекрасное напутствие! — развеселилась княгиня. — Но, право, зная адмирала... - по лицу её скользнула тень, но она одёрнула саму себя: — Впрочем, не буду делать поспешных выводов, солнечная. Посмотрим. А пока, — она заговорщицки улыбнулась, — будем придерживаться версии про неземную любовь, спонтанное решение и мечты о семейном счастье.
Эсна несмело улыбнулась, видя в этом предложение если не союза, то мира.
— Посмотрим, да, — кивнула сама себе княгиня с видом вполне довольным.
На этом аудиенция была окончена, и Эсна поспешила к себе — готовиться ко сну. Завтра к рассвету нужно быть уже на ногах.
Вторая десятая глава
Пока Эсна пыталась разобраться со своим новым положением, Грэхард занимался своим любимым делом — подавлял эмоции.
Денёк выдался нервным. Про утро и вспоминать не хотелось — количество гнева, которое захватило его с головой, явно не поддавалось разумному исчислению. То, что гнев его был, казалось, так одномоментно погашен выбором Эсны, не сильно помогало делу. Процесс уже был запущен, а Грэхард, если уж распалялся, долгое время не мог остыть.
То, что первопричину гнева так резко устранили, скорее, лишь добавляло дров в огонь. Причин бушевать вроде бы не было — вот она, вожделенная добыча, наконец-то в его руках, и больше нечего желать и не к чему стремиться, — но так и не выпущенное наружу бешенство требовало выхода и растравляло изнутри.
Успешно сломав меч об очередную колоду и заехав самому же себе по бедру, Грэхард пришёл к выводу, что тренировка ему не очень-то помогает, и велел вызывать жреца — заняться брачной татуировкой. Боль от этого мероприятия немного отвлекла на себя внутренние переживания, но, всё же, не в той степени, чтобы владыка обрёл душевный мир (если понятие душевного мира вообще применимо к его буйной натуре).
Поэтому он выбрал весьма спорный способ проживания гнева: принялся нервно расхаживать по своим покоям, время от времени задевая свежую татуировку и шипя сквозь зубы от дёргающей боли, и костеря внутри себя всех, кого можно было назначить ответственным за сложившуюся ситуацию.
К чести Грэхарда отметим, что первым делом он изливал свой мысленный яд на самого себя, полагая, что именно он эту кашу заварил — он и главное виновное лицо. Нечего было поддаваться эмоциям — не попал бы в столь глупое и смешное положение.
Вспомнив, как торчал, идиот идиотом, в поместье Кьеринов — всеобщее посмешище, а не повелитель! — он чуть не зарычал от бессильного гнева.
Закономерно поток его обвинений перешёл с себя-любимого на старого князя. Мерзкий интриган, который дерзает вести себя столь демонстративно непокорно! Сжимая кулаки, Грэхард в очередной раз принялся мусолить в голове план по уничтожению Кьеринов. С каждым годом этот план обрастал новыми деталями и казался всё более выполнимым. Искушение дать ему, наконец, ход было почти нестерпимым — и снова, как и всегда, его останавливала мысль об Эсне.
Злоба его логично перетекла на неё. Если бы не она, не было бы всей этой отвратительной ситуации. И Кьеринов можно было бы просто выкосить — плевать, какой ценой. Разделаться со смертельно надоевшим кланом.
Грэхард заскрипел зубами.
Ситуация, в которой он оказался, выбешивала его всё больше.
«Мы ещё не женаты!» — кривляясь, повторил он про себя, раздражаясь всё сильнее.
Каких ещё демонов ей надо! Какой ещё обряд! Она над ним издевается или смеётся?!
Он уже совершенно уверил себя в том, что она, однозначно, испытывает границы своей власти над ним и проверяет, насколько удобно ей будет вить из него верёвки, но тут, к счастью, его размышления прервал Дерек.
Всё это время он носился между всеми тремя дворцами, отдавая десятки распоряжений, — к приезду Эсны тут не были готовы, и требовалось всё устроить наилучшим образом.
— Мой повелитель! — присвистнул Дерек, входя в покои и одним взглядом оценивая открывшуюся ему картину сдерживаемого бешенства. — Я-то думал, ты празднуешь и ликуешь, но что я вижу? Пора готовить войска к битве?
Смерив его мрачным взглядом, Грэхард что-то невразумительно рыкнул и отвернулся к плотно зашторенному окну.
Дерек начал было демонстративно чесать макушку, но потом сообразил, что благодарные зрители у него отсутствуют, поэтому бросил кривляния. Поразглядывав спину владыки, он сделал единственный логичный вывод и уточнил:
— Так, а когда это вы поссориться успели?
— «Мы ещё не женаты!» — поворачиваясь, тонким голосом спародировал Грэхард то, что особенно его обидело.
Демонстративно наклонив голову набок, Дерек пару раз выразительно моргнул и уточнил:
— Постой, ты что, её с порога в койку потащил?
Грэхард выразительно промолчал; Дерек не менее выразительно возвёл глаза к потолку и мысленно пожаловался Богу своих отцов на дикарские нравы страны, куда его забросила судьба.
Немного помолчав и не дождавшись от владыки никаких комментариев, Дерек нарочито беспечно переспросил:
— Напомни мне, о грозный повелитель, Кьерины — это же вроде жутко знатный род, да?
Хмурый Грэхард подтвердил:
— Один из древнейших в Ньоне.
Изобразив лицом скепсис, Дерек уточнил:
— Значит, грозный повелитель недоволен тем, что дочь одного из древнейших княжеских домов не согласна, чтобы с нею обращались, как с простой наложницей?
Грэхард уставился на советчика почти что с возмущением. С его точки зрения, он и так носился вокруг Эсны, как заведённый, в бесконечных попытках ей угодить.
— Посуди сам, мой повелитель, — беспечно продолжил Дерек, вторгаясь вглубь покоев и облокачиваясь на стол. — Старик адмирал её баловал всю жизнь, пылинки с неё сдувал. Всё время ей говорили, как знатен её род, не чета другим. Она выросла с пониманием, что она — особенная. Не какая-то там девчонка, а княжеская дочь. И не просто какая-то княжна — а представительница гордого рода Кьеринов! — он даже изобразил руками в воздухе что-то, долженствующее обозначать родовую гордость. — И тут появляешься весь такой прекрасный ты, — кивнул она на Грэхарда, — хватаешь её в охапку и тащишь в постель. Что она должна была подумать, мой повелитель? Как минимум — что для тебя она не лучше какой-то рабыни. Как максимум — что твоё сватовство было фарсом, и теперь, заполучив её, ты и не подумаешь жениться.
Эти разумные мысли в отуманенный гневом мозг Грэхарда пока ещё не забредали. Подёргав себя за бороду, он был вынужден признать, что Эсна действительно могла расценить его пыл как неуважение.
Тут бы ему и остыть, но он вспомнил ещё одну оскорбившую его вещь.
— Она не хочет наносить брачный браслет! — хмуро пожаловался он, потрясая для наглядности рукой со свеженанесённой татуировкой.
Дерек посмотрел на него взглядом: «Бог ты мой, вот умный же человек, почему такую дурь несёт-то?»
Грэхард оценил этот посыл, сложил руки на груди и прищурился.
Дерек выставил ладони вперёд: мол, я лучше тактично промолчу.
Грэхард вопросительно вздёрнул бровь вверх, взглядом требуя разъяснений.
Вздохнув, Дерек сдался и отметил очевидное:
— Мой повелитель, ну ты же сам видел, у солнечной госпожи такие нежные и красивые запястья...
Хотя Грэхард никак не изменил позу, вокруг него, казалось, сгустилась атмосфера гнева.
Замахав руками, Дерек раздражённо отметил:
— Эй, ты сам гонял меня передавать ей твои вазы и записки! Естественно, я рассмотрел её руки! Что мне прикажешь делать, зажмуриваться каждый раз, когда я её вижу?!
Поборов гнев и ревность, Грэхард сдержанно отметил:
— Ты, как и всегда, прав, зрящий суть.
— Естественно! — тут же повеселел Дерек. — Озвучивать голос разума грозного повелителя — моя главная и святая обязанность! — он выпятил грудь, показывая, как сильно гордится своим статусом.
Ещё несколько минут Грэхард похмурился, осмысливая озвученную голосом разума информацию. Как и всегда, когда он чувствовал себя озадаченным, гнев стал сходить на нет. Мозг привычно принялся анализировать и делать выводы.
Зная эту особенность своего господина, Дерек мудро молчал. Когда же ему показалось, что прошло достаточно времени, уточнил:
— Что у тебя с вечерними планами? Его благолепие и Милдара приводить — или отправить по домам?
Мутно посмотрев на него, владыка кивнул:
— Веди, я скоро буду, — и Дерек упорхнул в Средний дворец, готовить малый кабинет для переговоров.
Конечно, как ни много значила для Грэхарда Эсна, его планы не могли исчерпываться только ею. На этот вечер у него намечалась встреча тайной рабочей группы, куда входил его благолепие — глава совета Небесного — и один анжельский иммигрант. Задача перед ними стояла нешуточная.
Испокон веков в Ньоне самую большую власть имел совет князей. Он держал в своих руках бразды правления, но постепенно и исподволь эти бразды перехватывали владыки. Дед Грэхарда, например, успешно ввёл управляющий орган, отчасти дублирующий полномочия князей — совет министров. Отец Грэхарда постепенно передавал полномочия князей своим ставленникам в этом совете, а уж сам Грэхард хорошенько проредил ряды знатнейших феодалов Ньона.
Но у князей всё ещё оставалась неимоверно бесившая владыку привилегия — создавать законы.
И добро бы только это! Каждый князь норовил в своей вотчине придумывать свои собственные законы, что существенно затрудняло ведение дел в Ньоне. По большей части, совет князей только тем и занимался, что решал, как поступить, когда одни законы противоречат другим.
Мыслями Грэхарда часто владела мечта: ввести на территории Ньона единый свод законов. Не имеющий никакого отношения к князьям.
Работа над этим проектом велась тайно — не хотелось дать оставшимся князьям повод объединиться и свергнуть династию Раннидов, а такое вполне могло произойти, если они почувствуют угрозу своему влиянию.
Так что, начав с гневных метаний, Грэхард, в конце концов, поступил привычным и проверенным временем способом: направил свой пыл в сферу государственных дел. Весь его вечер был посвящён бурной дискуссии по поводу регламентации положения рабов в Ньоне. Анжелец Милдар полагал рабство варварством, к тому же, экономически невыгодным, владыка напирал на то, что никакой возможности изменить существующий строй у него нет, а его благолепие благодушно наблюдал за прекрасным образчиком неконструктивного ора и делал в свой блокнот пометки о том, как всё-таки можно улучшить положение рабов, не трогая сам строй.
Глава одиннадцатая и двенадцатая в одном флаконе
Свадьбы в Ньоне были делом камерным и нешумным. Праздновать их не полагалось, тем более — пышно или публично. Обычно больше времени и разговоров занимал тот этап, когда жених договаривался с отцом невесты. Когда же стороны ударяли по рукам, невеста торжественно передавалась жениху, на рассвете священник Небесного совершал обряд, в тот же день наносились брачные татуировки, и на этом дело считалось законченным.
В этом отношении свадьба владыки Ньона ничем не отличалась от прочих. Больше шума и пересудов вызвал сам факт сватовства — среди тех, кто знал, а их было немного. В остальном же народ узнавал о существовании жены владыки исключительно в случаях рождения наследника — вот это событие праздновали ярко и громко.
От Эсны не требовалось многого. Быть вполне готовой к рассвету, а дальше смирно стоять и слегка улыбаться, пока священник проговорит все необходимые моления.
