Немного придя в себя, она припомнила, что, вообще-то, смертельно обижена, что тут же отразилось на её лице. Первым ушло сияние, оставив за собой искусственную мёртвую улыбку, да и та быстро сошла на нет.
Эта перемена вызвала в Грэхарде тяжёлый протест.
— Ну что опять не так! — возроптал он, откидываясь на подушку и сверля взглядом потолок.
Эсна робко от него отодвинулась, что лишь усугубило его недовольство.
Он полусел, глядя на неё тем самым, пугающим её сверкающим взором с хмурыми бровями, и принялся выяснять:
— Что, что опять не так, солнечная? Что, во имя всех богов, я должен сделать, чтобы ты так мне улыбалась? Ты жаловалась, что государственные дела мне важнее тебя; изволь, вот я, вместо этих самых дел валяюсь в твоей постели, но тебе опять что-то не по душе? Каравеллы? Да будут тебе твои каравеллы! — распалялся он, памятливо вытаскивая на свет те упрёки, которые она всё-таки умудрилась решиться высказать. — Сегодня и будут! К рограм анжельских купцов! — у него было запланировано высочайшее посещение Анжельского торгового дома. — Обойдутся без моего визита! Если что-то не устроит — пусть отзывают дипломатов и начинают войну! А хочешь, — вдруг резко наклонился он к ней, в своей обычно манере грозно нависая, — хочешь, я завоюю всю Анджелию для тебя?
Потрясённая этим жарким напором, она только моргала жалобно ресницами, пытаясь понять, как выключить этот поток предложений.
Владыка, меж тем, вошёл в раж, и заманчиво описывал ей перспективы подобных завоеваний:
— Только подумай, солнечная, целая страна для твоих безумных опытов, хоть всю застрой школами для женщин! Можешь придумать для них свою женскую религию, составить своё женское правительство... а хочешь, вообще вырежем всех анжельцев-мужчин под корень? Оставим чисто страну для женщин!
— Не надо, — слабо пискнула Эсна, содрогнувшись от подобных перспектив.
— Ладно, — покладисто согласился владыка, — не буду убивать, просто завоюю и подарю тебе, устроит?
Контрастные перемены в его настроении, конечно, впечатляли. По правде говоря, Эсна предпочла бы, чтобы он не впадал в такие крайности: то делать вид, что её вообще не существует, то дарить ей страны — ещё не завоёванные, к слову!
— Не надо никого завоёвывать, — чуть твёрже открестилась она.
Он вздохнул так горестно, что она поспешно поправилась:
— Давайте просто совместим? Вы покажете мне свою каравеллу, а заодно позовёте туда этих ваших купцов. Может, они заинтересуются и захотят их закупать? — и на всякий случай таки подкрепила свою идею улыбкой.
Посмотрев на неё немного остекленевшим взглядом, Грэхард завороженно кивнул. Он согласился бы сейчас на всё, что она скажет.
Страшное это дело, когда несколько недель держишь свою психику в кулаке воли, а потом у тебя слетает эта опора — и то, что ты так усердно запирал, вырывается наружу и начинает хозяйничать и отыгрываться за временный простой!
...в общем, во второй половине дня это безумие было спешно организовано, и сложно сказать, кто был поражён больше: Эсна, восхищённая каравеллой, купцы, не ожидавшие такого поворота дел, Дерек, которому пришлось всё это организовать за два часа, капитан, который никак не ожидал принимать на борту столь высоких гостей, министр внешней политики, у которого не было подходящего регламента для такого случая, или министр экономики, которого резко озадачили расчётами возможного экспорта кораблей в Анджелию.
Один Грэхард с невозмутимо-каменной физиономией человека, который твёрдо убеждён, что делает всё единственно правильным способом, вёл себя с совершенно небрежной уверенностью.
Регламент он изобрёл прямо на ходу: сперва велел доставить на борт всех действующих лиц, потом торжественно явился сам, рука об руку с супругой, и даже снабдил её почётным титулованием.
— Грозный повелитель небес и земли, владыка Ньона, его повелительство Грэхард IV! — объявил его распорядитель. — С супругой, её светлостью Эснарией, солнечной госпожой из рода Кьеринов!
Ещё и с переговоров не прогнал. Эсна, конечно, не лезла на рожон и мудро помалкивала, но сам факт её присутствия на этом мероприятии несказанно её радовал.
Так радовал, что, естественно, она сияла той самой солнечной улыбкой, ради которой Грэхард всё это и затевал.
Интермедия
Если уж Ирэни бралась за то, чтобы плакать, делала она это ярко и с самозабвением — как, впрочем, и всё, за что бралась.
Старший князь Треймер стоически терпел и пытался изображать лицом некоторое сочувствие, пока она висла на его плече и рыдала.
Сцены такого рода повторялись между ними с завидной регулярностью, и были неприятной неизбежностью для всякого, кто имел дело с Ирэни.
— Опять ты уходишь! — плакала она, высказывая старый и привычный упрёк.
— Но я должен уйти, ветерок, — терпеливо и с нежностью в голосе напомнил князь.
Эта привычная нежность немного успокаивала её; она чувствовала, что любима, и трагедия неизбежного расставания начинала казаться ей всего лишь временной неприятностью.
То, что эта временная неприятность длилась уже пять лет, она забывала.
— Я не хочу, чтобы ты уходил, — жаловалась она.
— Но что я сделаю, ветерок? — с благородной грустью в голосе гладил её по волосам князь. — Ты замужем, а я женат.
Ирэни горестно вздыхала.
Сделать, на самом деле, можно было многое. Но старший князь Треймер отличался большой расчётливостью и устроил свою жизнь наиудобнейшим для себя образом. Тихая и рассудительная Ульма прекрасно справлялась с обязанностями княгини и помогала ему в устроении дел, а яркая и эмоциональная Ирэни вполне восполняла недостаток чувственных удовольствий в постели. Жизнь князя была более чем гармоничной. С Ульмой можно было по душам поговорить, с Ирэни — от души почувствовать.
Небольшим, но терпимым недостатком такого положения были сцены сродни сегодняшней, но князь знал, чем отвлечь порывистую любовницу.
— Поговаривают, владыка хочет расправиться с ньонскими пиратами, — приподнял он её за подбородок и улыбнулся.
Она мгновенно оживилась.
— Ах! — засмеялась она. — Вот бы он пристроил к этому делу моего милого мужа!
— Устроим! — со смехом поцеловал её Треймер.
По негласному договору Грэхард и Эсна сделали вид, что никакой ссоры между ними и не было.
Эсна решила сделать так, потому что её более чем устраивал результат. Супруг снова повернулся к ней своей приятной и ласковой стороной, и она предпочла сделать вид, что той, некрасивой стороны, вовсе не существовало, и она ей просто примерещилась. Гораздо приятнее оказалось думать именно так.
Что касается Грэхарда, то выяснение отношений никогда не было его сильной стороной. Кроме того, он в целом не рассматривал вариант, что жена по каким-то причинам может не хотеть с ним примириться или может иметь какие-то претензии. Помилуйте! Он мало того, что муж и господин, так ещё и владыка Ньона!
У обеих позиций были свои недостатки, но здесь и сейчас они оставались незаметными.
Хотя Грэхард не хотел вспоминать о самой ссоре и выяснять причины обид Эсны, он, тем не менее, глубоко задумался о том, что происходило с ним самим. По характеру он был склонен к некоторой рефлексии, и привык отмечать все странности в своём поведении. Правда, рефлексия его была обычно однобокой, пристрастной и поверхностной, но и того хватало, чтобы отметить какие-то странности в собственных реакциях.
Происходящее с ним сейчас его тревожило. Ему не нравилось, что сперва он шёл на бесчисленные уступки Эсне, совершенно позабыв про свои принципы и желания. Было принятое решение — разорвать отношения с женой вообще — ему теперь тоже не нравилось. Он видел в этом побег от проблемы, и хмурился тем больше, чем больше об этом размышлял.
Но самое глухое его недовольство вызывало примирение и его последующее поведение.
Проспать совет! Наговорить несусветной влюблённой чепухи! Рискуя своим международным престижем, провернуть эту авантюру с анжельскими купцами!
Грэхард был в высшей степени недоволен самим собой, и это недовольство отчётливо выражалось на его лице, что изрядно пугало Эсну: местом для своих размышлений владыка недальновидно избрал супружеское ложе.
Смотреть, как он катает желваки по лицу и хмурится всё сильнее, было страшновато, и Эсна старалась вести себя тихо, как мышка, и вообще делать вид, что её не существует.
Наконец, вынырнув из своих размышлений, Грэхард обратил на супругу тяжёлый взгляд и похоронным тоном уточнил:
— Я сегодня обещал тебе завоевать всю Анджелию, да?
Эсна нерешительно кивнула, опасаясь, что он всерьёз вернётся к этой безумной идее.
Но он только возвёл глаза вверх, тяжело и муторно вздохнул и признался в очевидном:
— Я бы не смог завоевать всю Анджелию.
Почему-то это вполне логичное и очевидное признание произвело на Эсну самое благоприятное впечатление. Возможно, потому что это было обычным хорошим человеческим качеством — признавать, что на эмоциях сморозил чушь. А Грэхард не баловал её проявлением обычных хороших человеческих качеств, так что обнаружить нечто подобное в нём оказывалось весьма приятно.
— Мне не нужна ни вся Анджелия, ни даже её часть, — с ласковой улыбкой перебралась она поближе к нему и принялась пальчиками нежно гладить его бороду. — Просто будь со мной почаще, — робко просияла она глазами в самую его душу.
С совершенно счастливым вздохом он прижал её к себе и зарылся лицом в её волосы.
— Я с ума схожу, солнечная, — глухо признался он. — Я не понимаю, что ты со мной делаешь!
— Но я ничего не делаю! — возмущённо высвободилась Эсна, которая почему-то увидела в последней фразе упрёк.
Он вздохнул и притянул её обратно. Дальнейшую его точку зрения доходчиво донесли до неё поцелуи.
...если Грэхард оценивал свою авантюру с приёмом анжельских купцов на каравелле как кошмар, порождённый искажениями его влюблённого разума, то у других обитателей дворца нашлось иное мнение по этому вопросу.
— Браво, дорогая! — за завтраком поздравила Эсну княгиня. — Это был большой шаг к великим делам!
Эсна мучительно зарделась. Ей казалось, что она не сделала ничего такого — просто постояла красивой фигурой рядом с мужем, любезно поулыбалась, однажды продекламировала наизусть анжельского поэта и три раза обсудила погоду.
Княгиня же сияла так, будто невестку, по меньшей степени, короновали.
Остальные дамы были взволнованы не меньше.
— Как вы думаете, а нам брат разрешит покататься? — с тоскливой надеждой спросила Анхелла.
— Я бы не отказалась оценить ходовые качества этого новшества, — мечтательно покачала головой звёздная бабушка.
— А я бы хоть одним глазком хотела посмотреть на этих купцов, — вздохнула одна из тётушек и жадно переспросила: — А правда, что у них руки совершенно чистые?
Ньонская традиция наносить татуировки в применении к купечеству приобретала серьёзный вес. Так, нечестного купца могли заклеймить на всю жизнь; и напротив, крупная сделка, в которой купец был на высоте, могла быть отмечена соответствующим знаком. В Ньоне представителей этого сословия всегда было легко узнать: они щеголяли обнажёнными руками, демонстрируя всему миру свою репутацию. С купцом, который скрывал свои руки, никто и дела иметь бы не стал.
В это утро, сидя за завтраком с дамами, Эсна осознала, что у неё есть и ещё одна сторона ответственности. Из всех них она единственная, кто может серьёзно влиять на уровень их жизни, и если она не позаботится об их потребностях и желаниях — не позаботится об этом никто. Конечно, и у княгини есть влияние на сына, но опытная интриганка никогда не обременяла владыку мелкими просьбами, сберегая свой капитал для крупных операций.
Поэтому вечером Эсна решилась попробовать.
К делу она подошла самым серьёзным образом: принарядилась, приукрасилась, надушилась, и явилась в покои к супругу аккурат к ужину. С порога засветила самую яркую и солнечную улыбку, на которую была способна. Эта улыбка отразилась на его обычно хмуром лице, разглаживая его и зарождая сияние в глазах.
Конечно, ужинали они вместе; у Эсны вполне получилась довольно живая беседа, и ближе к концу трапезы она взялась за исполнение своего плана.
— Грэхард, милый, — она слегка наклонила голову, приласкала его нежной улыбкой и тихо коснулась его ладони, — у меня есть к тебе одна просьба...
В высшей степени благодушный Грэхард взял её за руку и выразительным движением бровей показал, что готов слушать.
Мило смущаясь, Эсна поведала о том, как ей самой понравилась каравелла, и как много она рассказывала о своих впечатлениях другим дамам, и как им всем тоже очень захотелось посмотреть... и, быть может, грозный владыка будет так любезен, что...
Он оборвал её излияния весёлым смехом:
— Всё, что захочешь, солнечная, — горячо заверил он. — Скажи Дереку, пусть устроит.
Эсна незамедлительно отблагодарила супруга долгим поцелуем; поцелуй ожидаемо перетёк в нечто большее; нечто большее весьма растянулось во времени; и не было ничего странного в том, что в этот раз уже она уснула в его покоях, а ему и в голову не пришла мысль её выпроваживать.
...к счастью, в этот раз владыка не проспал и тихо удалился по своим правительственным делам, успев, впрочем, отдать распоряжение прислать жене служанку, дабы та могла помочь госпоже с утренними процедурами.
Так что настроение Эсны с раннего утра было самое что ни на есть лучезарное — хотя позже она и была слегка обескуражена тем, что за весь день ни разу не столкнулась с Дереком. Возможно, она не заметила бы этого исключительного обстоятельства — обычно они пересекались по два-три раза — но как раз сегодня он был ей нужен, чтобы передать распоряжение о каравеллах.
На другой день, к её уже большому недоумению, история повторилась, поэтому на третий Эсна отлавливала Дерека уже целенаправленно, так что добилась успеха. Тот, правда, получив поручение, тут же и убежал по делам, обойдясь без своих обычных шуточек, и Эсне подумалось, что Грэхард, наверно, уж очень его нагружает. Её глазами выглядело так, будто Дерек занимается вообще абсолютно всем — хотя скорее это было связано с тем, что только Дереку владыка мог поручить деликатное дело присмотра за супругой.
Так или иначе, вторая прогулка на каравелле состоялась — без анжельских купцов, разумеется, и даже без Грэхарда. Дам сопровождали туманный принц и его благолепие — по неясным причинам, глава совета Небесного выступил в роли наперсника.
Больше всего энтузиазма проявляла звёздная бабушка. Нимало не чинясь, она подхватила под ручку старпома и отправилась с ним в путешествие по кораблю, подробно и эмоционально обсуждая все нюансы его постройки. Эсна сперва было увязалась за ними, но быстро потеряла нить рассуждений — хотя до этого дня ей казалось, что она прекрасно разбирается в кораблях, но на практике выяснилось, что большое трёхмачтовое судно — это вам не лёгкая яхта.
Вздохнув, она вернулась на ют — там для дам был накрыт стол с закусками и напитками. Туманный принц взял в оборот капитана — они обсуждали стратегию вооружения каравелл — а княгиня негромко рассказывала дочери о каких-то постройках, мимо которых двигался сейчас корабль. Остальные наслаждались морской прогулкой и вели самую светскую беседу.
В морских боях Эсна смыслила мало, пустая болтовня ей претила, поэтому она сочла возможным примкнуть к княгине.
Эта перемена вызвала в Грэхарде тяжёлый протест.
— Ну что опять не так! — возроптал он, откидываясь на подушку и сверля взглядом потолок.
Эсна робко от него отодвинулась, что лишь усугубило его недовольство.
Он полусел, глядя на неё тем самым, пугающим её сверкающим взором с хмурыми бровями, и принялся выяснять:
— Что, что опять не так, солнечная? Что, во имя всех богов, я должен сделать, чтобы ты так мне улыбалась? Ты жаловалась, что государственные дела мне важнее тебя; изволь, вот я, вместо этих самых дел валяюсь в твоей постели, но тебе опять что-то не по душе? Каравеллы? Да будут тебе твои каравеллы! — распалялся он, памятливо вытаскивая на свет те упрёки, которые она всё-таки умудрилась решиться высказать. — Сегодня и будут! К рограм анжельских купцов! — у него было запланировано высочайшее посещение Анжельского торгового дома. — Обойдутся без моего визита! Если что-то не устроит — пусть отзывают дипломатов и начинают войну! А хочешь, — вдруг резко наклонился он к ней, в своей обычно манере грозно нависая, — хочешь, я завоюю всю Анджелию для тебя?
Потрясённая этим жарким напором, она только моргала жалобно ресницами, пытаясь понять, как выключить этот поток предложений.
Владыка, меж тем, вошёл в раж, и заманчиво описывал ей перспективы подобных завоеваний:
— Только подумай, солнечная, целая страна для твоих безумных опытов, хоть всю застрой школами для женщин! Можешь придумать для них свою женскую религию, составить своё женское правительство... а хочешь, вообще вырежем всех анжельцев-мужчин под корень? Оставим чисто страну для женщин!
— Не надо, — слабо пискнула Эсна, содрогнувшись от подобных перспектив.
— Ладно, — покладисто согласился владыка, — не буду убивать, просто завоюю и подарю тебе, устроит?
Контрастные перемены в его настроении, конечно, впечатляли. По правде говоря, Эсна предпочла бы, чтобы он не впадал в такие крайности: то делать вид, что её вообще не существует, то дарить ей страны — ещё не завоёванные, к слову!
— Не надо никого завоёвывать, — чуть твёрже открестилась она.
Он вздохнул так горестно, что она поспешно поправилась:
— Давайте просто совместим? Вы покажете мне свою каравеллу, а заодно позовёте туда этих ваших купцов. Может, они заинтересуются и захотят их закупать? — и на всякий случай таки подкрепила свою идею улыбкой.
Посмотрев на неё немного остекленевшим взглядом, Грэхард завороженно кивнул. Он согласился бы сейчас на всё, что она скажет.
Страшное это дело, когда несколько недель держишь свою психику в кулаке воли, а потом у тебя слетает эта опора — и то, что ты так усердно запирал, вырывается наружу и начинает хозяйничать и отыгрываться за временный простой!
...в общем, во второй половине дня это безумие было спешно организовано, и сложно сказать, кто был поражён больше: Эсна, восхищённая каравеллой, купцы, не ожидавшие такого поворота дел, Дерек, которому пришлось всё это организовать за два часа, капитан, который никак не ожидал принимать на борту столь высоких гостей, министр внешней политики, у которого не было подходящего регламента для такого случая, или министр экономики, которого резко озадачили расчётами возможного экспорта кораблей в Анджелию.
Один Грэхард с невозмутимо-каменной физиономией человека, который твёрдо убеждён, что делает всё единственно правильным способом, вёл себя с совершенно небрежной уверенностью.
Регламент он изобрёл прямо на ходу: сперва велел доставить на борт всех действующих лиц, потом торжественно явился сам, рука об руку с супругой, и даже снабдил её почётным титулованием.
— Грозный повелитель небес и земли, владыка Ньона, его повелительство Грэхард IV! — объявил его распорядитель. — С супругой, её светлостью Эснарией, солнечной госпожой из рода Кьеринов!
Ещё и с переговоров не прогнал. Эсна, конечно, не лезла на рожон и мудро помалкивала, но сам факт её присутствия на этом мероприятии несказанно её радовал.
Так радовал, что, естественно, она сияла той самой солнечной улыбкой, ради которой Грэхард всё это и затевал.
Интермедия
Если уж Ирэни бралась за то, чтобы плакать, делала она это ярко и с самозабвением — как, впрочем, и всё, за что бралась.
Старший князь Треймер стоически терпел и пытался изображать лицом некоторое сочувствие, пока она висла на его плече и рыдала.
Сцены такого рода повторялись между ними с завидной регулярностью, и были неприятной неизбежностью для всякого, кто имел дело с Ирэни.
— Опять ты уходишь! — плакала она, высказывая старый и привычный упрёк.
— Но я должен уйти, ветерок, — терпеливо и с нежностью в голосе напомнил князь.
Эта привычная нежность немного успокаивала её; она чувствовала, что любима, и трагедия неизбежного расставания начинала казаться ей всего лишь временной неприятностью.
То, что эта временная неприятность длилась уже пять лет, она забывала.
— Я не хочу, чтобы ты уходил, — жаловалась она.
— Но что я сделаю, ветерок? — с благородной грустью в голосе гладил её по волосам князь. — Ты замужем, а я женат.
Ирэни горестно вздыхала.
Сделать, на самом деле, можно было многое. Но старший князь Треймер отличался большой расчётливостью и устроил свою жизнь наиудобнейшим для себя образом. Тихая и рассудительная Ульма прекрасно справлялась с обязанностями княгини и помогала ему в устроении дел, а яркая и эмоциональная Ирэни вполне восполняла недостаток чувственных удовольствий в постели. Жизнь князя была более чем гармоничной. С Ульмой можно было по душам поговорить, с Ирэни — от души почувствовать.
Небольшим, но терпимым недостатком такого положения были сцены сродни сегодняшней, но князь знал, чем отвлечь порывистую любовницу.
— Поговаривают, владыка хочет расправиться с ньонскими пиратами, — приподнял он её за подбородок и улыбнулся.
Она мгновенно оживилась.
— Ах! — засмеялась она. — Вот бы он пристроил к этому делу моего милого мужа!
— Устроим! — со смехом поцеловал её Треймер.
Глава шестая
По негласному договору Грэхард и Эсна сделали вид, что никакой ссоры между ними и не было.
Эсна решила сделать так, потому что её более чем устраивал результат. Супруг снова повернулся к ней своей приятной и ласковой стороной, и она предпочла сделать вид, что той, некрасивой стороны, вовсе не существовало, и она ей просто примерещилась. Гораздо приятнее оказалось думать именно так.
Что касается Грэхарда, то выяснение отношений никогда не было его сильной стороной. Кроме того, он в целом не рассматривал вариант, что жена по каким-то причинам может не хотеть с ним примириться или может иметь какие-то претензии. Помилуйте! Он мало того, что муж и господин, так ещё и владыка Ньона!
У обеих позиций были свои недостатки, но здесь и сейчас они оставались незаметными.
Хотя Грэхард не хотел вспоминать о самой ссоре и выяснять причины обид Эсны, он, тем не менее, глубоко задумался о том, что происходило с ним самим. По характеру он был склонен к некоторой рефлексии, и привык отмечать все странности в своём поведении. Правда, рефлексия его была обычно однобокой, пристрастной и поверхностной, но и того хватало, чтобы отметить какие-то странности в собственных реакциях.
Происходящее с ним сейчас его тревожило. Ему не нравилось, что сперва он шёл на бесчисленные уступки Эсне, совершенно позабыв про свои принципы и желания. Было принятое решение — разорвать отношения с женой вообще — ему теперь тоже не нравилось. Он видел в этом побег от проблемы, и хмурился тем больше, чем больше об этом размышлял.
Но самое глухое его недовольство вызывало примирение и его последующее поведение.
Проспать совет! Наговорить несусветной влюблённой чепухи! Рискуя своим международным престижем, провернуть эту авантюру с анжельскими купцами!
Грэхард был в высшей степени недоволен самим собой, и это недовольство отчётливо выражалось на его лице, что изрядно пугало Эсну: местом для своих размышлений владыка недальновидно избрал супружеское ложе.
Смотреть, как он катает желваки по лицу и хмурится всё сильнее, было страшновато, и Эсна старалась вести себя тихо, как мышка, и вообще делать вид, что её не существует.
Наконец, вынырнув из своих размышлений, Грэхард обратил на супругу тяжёлый взгляд и похоронным тоном уточнил:
— Я сегодня обещал тебе завоевать всю Анджелию, да?
Эсна нерешительно кивнула, опасаясь, что он всерьёз вернётся к этой безумной идее.
Но он только возвёл глаза вверх, тяжело и муторно вздохнул и признался в очевидном:
— Я бы не смог завоевать всю Анджелию.
Почему-то это вполне логичное и очевидное признание произвело на Эсну самое благоприятное впечатление. Возможно, потому что это было обычным хорошим человеческим качеством — признавать, что на эмоциях сморозил чушь. А Грэхард не баловал её проявлением обычных хороших человеческих качеств, так что обнаружить нечто подобное в нём оказывалось весьма приятно.
— Мне не нужна ни вся Анджелия, ни даже её часть, — с ласковой улыбкой перебралась она поближе к нему и принялась пальчиками нежно гладить его бороду. — Просто будь со мной почаще, — робко просияла она глазами в самую его душу.
С совершенно счастливым вздохом он прижал её к себе и зарылся лицом в её волосы.
— Я с ума схожу, солнечная, — глухо признался он. — Я не понимаю, что ты со мной делаешь!
— Но я ничего не делаю! — возмущённо высвободилась Эсна, которая почему-то увидела в последней фразе упрёк.
Он вздохнул и притянул её обратно. Дальнейшую его точку зрения доходчиво донесли до неё поцелуи.
...если Грэхард оценивал свою авантюру с приёмом анжельских купцов на каравелле как кошмар, порождённый искажениями его влюблённого разума, то у других обитателей дворца нашлось иное мнение по этому вопросу.
— Браво, дорогая! — за завтраком поздравила Эсну княгиня. — Это был большой шаг к великим делам!
Эсна мучительно зарделась. Ей казалось, что она не сделала ничего такого — просто постояла красивой фигурой рядом с мужем, любезно поулыбалась, однажды продекламировала наизусть анжельского поэта и три раза обсудила погоду.
Княгиня же сияла так, будто невестку, по меньшей степени, короновали.
Остальные дамы были взволнованы не меньше.
— Как вы думаете, а нам брат разрешит покататься? — с тоскливой надеждой спросила Анхелла.
— Я бы не отказалась оценить ходовые качества этого новшества, — мечтательно покачала головой звёздная бабушка.
— А я бы хоть одним глазком хотела посмотреть на этих купцов, — вздохнула одна из тётушек и жадно переспросила: — А правда, что у них руки совершенно чистые?
Ньонская традиция наносить татуировки в применении к купечеству приобретала серьёзный вес. Так, нечестного купца могли заклеймить на всю жизнь; и напротив, крупная сделка, в которой купец был на высоте, могла быть отмечена соответствующим знаком. В Ньоне представителей этого сословия всегда было легко узнать: они щеголяли обнажёнными руками, демонстрируя всему миру свою репутацию. С купцом, который скрывал свои руки, никто и дела иметь бы не стал.
В это утро, сидя за завтраком с дамами, Эсна осознала, что у неё есть и ещё одна сторона ответственности. Из всех них она единственная, кто может серьёзно влиять на уровень их жизни, и если она не позаботится об их потребностях и желаниях — не позаботится об этом никто. Конечно, и у княгини есть влияние на сына, но опытная интриганка никогда не обременяла владыку мелкими просьбами, сберегая свой капитал для крупных операций.
Поэтому вечером Эсна решилась попробовать.
К делу она подошла самым серьёзным образом: принарядилась, приукрасилась, надушилась, и явилась в покои к супругу аккурат к ужину. С порога засветила самую яркую и солнечную улыбку, на которую была способна. Эта улыбка отразилась на его обычно хмуром лице, разглаживая его и зарождая сияние в глазах.
Конечно, ужинали они вместе; у Эсны вполне получилась довольно живая беседа, и ближе к концу трапезы она взялась за исполнение своего плана.
— Грэхард, милый, — она слегка наклонила голову, приласкала его нежной улыбкой и тихо коснулась его ладони, — у меня есть к тебе одна просьба...
В высшей степени благодушный Грэхард взял её за руку и выразительным движением бровей показал, что готов слушать.
Мило смущаясь, Эсна поведала о том, как ей самой понравилась каравелла, и как много она рассказывала о своих впечатлениях другим дамам, и как им всем тоже очень захотелось посмотреть... и, быть может, грозный владыка будет так любезен, что...
Он оборвал её излияния весёлым смехом:
— Всё, что захочешь, солнечная, — горячо заверил он. — Скажи Дереку, пусть устроит.
Эсна незамедлительно отблагодарила супруга долгим поцелуем; поцелуй ожидаемо перетёк в нечто большее; нечто большее весьма растянулось во времени; и не было ничего странного в том, что в этот раз уже она уснула в его покоях, а ему и в голову не пришла мысль её выпроваживать.
...к счастью, в этот раз владыка не проспал и тихо удалился по своим правительственным делам, успев, впрочем, отдать распоряжение прислать жене служанку, дабы та могла помочь госпоже с утренними процедурами.
Так что настроение Эсны с раннего утра было самое что ни на есть лучезарное — хотя позже она и была слегка обескуражена тем, что за весь день ни разу не столкнулась с Дереком. Возможно, она не заметила бы этого исключительного обстоятельства — обычно они пересекались по два-три раза — но как раз сегодня он был ей нужен, чтобы передать распоряжение о каравеллах.
На другой день, к её уже большому недоумению, история повторилась, поэтому на третий Эсна отлавливала Дерека уже целенаправленно, так что добилась успеха. Тот, правда, получив поручение, тут же и убежал по делам, обойдясь без своих обычных шуточек, и Эсне подумалось, что Грэхард, наверно, уж очень его нагружает. Её глазами выглядело так, будто Дерек занимается вообще абсолютно всем — хотя скорее это было связано с тем, что только Дереку владыка мог поручить деликатное дело присмотра за супругой.
Так или иначе, вторая прогулка на каравелле состоялась — без анжельских купцов, разумеется, и даже без Грэхарда. Дам сопровождали туманный принц и его благолепие — по неясным причинам, глава совета Небесного выступил в роли наперсника.
Больше всего энтузиазма проявляла звёздная бабушка. Нимало не чинясь, она подхватила под ручку старпома и отправилась с ним в путешествие по кораблю, подробно и эмоционально обсуждая все нюансы его постройки. Эсна сперва было увязалась за ними, но быстро потеряла нить рассуждений — хотя до этого дня ей казалось, что она прекрасно разбирается в кораблях, но на практике выяснилось, что большое трёхмачтовое судно — это вам не лёгкая яхта.
Вздохнув, она вернулась на ют — там для дам был накрыт стол с закусками и напитками. Туманный принц взял в оборот капитана — они обсуждали стратегию вооружения каравелл — а княгиня негромко рассказывала дочери о каких-то постройках, мимо которых двигался сейчас корабль. Остальные наслаждались морской прогулкой и вели самую светскую беседу.
В морских боях Эсна смыслила мало, пустая болтовня ей претила, поэтому она сочла возможным примкнуть к княгине.
