От автора
Попытка написать нечто из ряда вон жуткое и кровавое. Этакое адское творение рук моих ангельских. Насыщенное кровавым развратом, сексом и мистикой.
Пятая часть из целой данной серии зарубежных авторов и киношников. Мастеров маньяков хоррора и ужасов.
Что получиться еще пока не знаю, но попробовать стоит, раз соблазнился этой тематикой и взялся за довольно интересную хоть и трудную тему.
Думаю, получиться. Нужно только время для работы, которого часто не хватает.
Вот вам на просмотр одно из произведений. Не хуже уже известных одноименных работ. Посоревнуемся, у кого будет лучше. Из того, что уже есть и то, что сейчас вы видите.
Да, из известных уже порождение идей, но свое, и, причем не в одном варианте. Трилогия «ВОССТАВШИЙ ИЗ АДА».
Анафема, часть I.
Куб Левиафана, часть II.
Границы Ада, часть III.
Хотел на этом и закончить, но неожиданно выстрелила и родилась и четвертая часть Лабиринт Адской любви IV, образуя целую квадрологию и теперь уже появилась и вышла в свет
V часть. Надеюсь последняя.
Своя авторская мистика и серия кошмарных, кровавых, садистических, развратных ужасов. Эти работы, думаю, займут свою отведенную полку классической антологии мистики и хоррора.
С уважением к читателю автор Киселев А.А.
Вступление: Мертвый город
Этот место было совершено пустым.
Никого.
Ни единой живой души.
Ни пролетающих птиц, ни собак, ни кошек. Ни людей. Вообще никого.
И тишина. Такая, что оглушала Герберта собой и давила на его уши.
Герберт нашел выход. Он, просто заткнул свои уши кусочками закатанной до вида мягкого тампона тетрадной бумаги, что была с ним в его форменном кармане военного офицерского черного кителя.
Что это было за место, он не знал. И вообще, куда попал и как тут оказался. Ни души. Ни звука. Ни единого легкого даже ветерка. Все просто застыло в пространстве и во времени, после того как смог открыть этот чертов маленький кубик. Музыкальную золоченную шестью сторонами шкатулку этого гребанного колдуна и приспешника самого дьявола, французского мастера умельца музыкальных дел Филиппа Лемаршана.
Ничего не произошло. Просто шкатулка выскочила из его мужских немца, военного эсесовца и лагерного охранника рук, когда он, Герберт фон Штоуфен, забросив за свою спину МР-40, и удалившись в самый темный за лагерными тюремными длинными бараками угол с глаз долой других палачей и садистов охранников концентрационного лагеря Z167 V17 «VALYDEК», невдалеке обнесенного колючкой высокого четырехметрового забора. Выиграв, таким образом, для себя немного свободного от работы времени, стал вертеть этот адский сверкающий своей острой весьма мастеровитой и искусной огранкой золоченый кубик.
Кубик издал какую-то звонкую старинную мелодию. Он начал весь видоизменяться, меняя свои стороны и углы в непривычные для человеческого глаза формы и фигуры. Он весь перестраивался в непонятно что, но при этом там внутри его, что-то гудело и звенело. И все вокруг него стало меняться.
Исчезли сами тюремные с пленниками лагеря бараки. Крематорий с высокой печной трубой с колючкой длинные высокие заборы. Да и вообще все вокруг. Даже сами виды всего вокруг. Вместо вдалеке стоящих зеленых хвойных и лиственных лесов образовалась выжженная солнцем пустыня. Да и само горящее в небе раскаленное солнце стало из желтого, ярко красным, точно кровавым.
Сплошная вокруг потрескавшаяся от знойной жары земля. И никого. Совершенно никого.
И вот, он в каком-то придорожном пабе или баре. Пустом и с пустыми бутылками на полках. В которых был лишь сухой серый с пылью песок.
Герберт заткнул уши.
Так стало легче переносить эту жуткую бездушную и полумертвую тишину, что казалось, всматривалась в запыленное серой пылью лицо Герберта фон Штоуфена. Немецкого офицера СС, майора, лагерного медика из особого суперсекретного отдела аномальных разработок и поисков Аненербе. Занимавшегося лабораторными медицинскими научными опытами на живом материале в контакте с неизвестным и неизученным потусторонним. Кровавые жертвоприношения и черные демонические мессы и ритуалы. И он был не последним в этой области членом этой своей организации, одобренной самим Фюрером и главным эсесовцем Германии Генрихом Гимлером.
- Все зашло слишком далеко – он произнес сам себе - Слишком далеко.
Он предупреждал этого Людвига Хорвита, этого кровожадного садиста и гада. Того еще отморозка из своих командиров, оберстполковника СС. С которым, они часто ругались. И порой даже доходило до драк, что надо остановиться. Но, тот довел все до самой крайности и критической точки, что было уже процессом неостановимым. И кара была скорой и неотвратимой. Да еще с жуткими последствиями за опыты с опасными тайными инфернальными силами.
Все члены лагерной лаборатории, куда-то исчезли. Просто пропали бесследно.
Их пытались найти, но не нашли. И ищут до сих пор. Безрезультатно.
Герберт нашел на одном из лабораторных столов в луже крови и ошметках разорванной человеческой кожи, белых халатов и немецкой форменной одежды, этот золотой сторонами странный кубик, музыкальную шкатулку. Не зная, откуда она взялась тут в их лаборатории, и кто ее протащил сюда извне и через саму охрану, что охраняла все входы и выходы из лаборатории и самого концлагеря Z167V17 «VALYDEK».
Он ее тихонько прибрал к своим вороватым врача немца и эсесовца рукам. А когда открыл ее, то понял, что все дело было в ней. Но было поздно, что-либо предпринять или сделать. Шкатулка проглотила его целиком, как и других из его исследовательской научной команды. Только с ними, она сотворила, что-то жуткое, а он, просто проскочил между мирами. И оказался здесь в этой гребаной жарко пустыне, где нет никого. Ни единой живой души.
Герберт понял все мгновенно и не особо растерялся, ибо был отличным не только врачом ученым, но знатоком тайной черной магии, колдовства и волшебства. Многие скрытые грани этой науки его сильно увлекали, как и его разодранных на части ученых коллег.
И он также знал, что эта чертова сверкающая золотом на своих шести сторонах коробка, стала просто забирать одного за другим его боевых товарищей по партии и совместным лабораторным опытным оккультическим разработкам.
Они все попали в некий параллельный мир, из которого им не было выхода наружу обратно. Вполне возможно, их давно вообще не было в живых. То, что он увидел в своей той лаборатории, кровь кишки и мелкие человеческие останки, разбросанные по всей лаборатории, говорили о многом. Его все коллеги, скорее всего, погибли. И он теперь совершенно один в этой палящей и сжигающей все живое своим непереносимым жаром, идущим откуда-то из-под земли пустыне.
Герберт двигался по выжженной потрескавшейся пустынной земле уже больше, наверное, часа. И ни единой живой души.
Никого.
Вдруг под ногами, он увидел большой листок бумаги.
– «Откуда он?!» - подумал Герберт фон Штоуфен. И подобрал листок. Тот оказался сложенным пополам и при открытии, оказался картой, этой пустынной местности. Будто, кто-то в насмешку подбросил ему ее.
Карта была вся изрисована стрелками и говорила о том, что Герберт был сейчас на территории своей воюющей с СССР Германии.
- Германия?! – он вслух даже удивился – Я на территории своей родной Германии?! Просто невероятно!
Но, тут не было ничего и никого. Ни дорог, ни людей.
– Ни даже, чертей - он произнес и ехидно усмехнулся, глядя по сторонам.
Он стал вертеть в руках найденную карту и рассматривать на ней указатели и стрелки. И выбрав там одно определенное направление, пошел по нему в расчете проверить, все ли верно на этой карте размечено с точностью, чуть ли ни до метра.
Уже вскоре ему привиделось небольшое этажа в два здание возле некой выложенной камнем брусчаткой автомобильной с пешеходным тротуаром дороги. В точности как в родной его Германии. Это было похоже на некий фрагмент из реальности, вырванный и точно прилепленный сюда в эту знойную пустыню.
Само здание очень походило на то, что ему доводилось посещать до войны на своей Родине. Оно было чисто германской постройки. Таких было полно в любом немецком городе. А вывеска под окнами верхних этажей гласила «CAFE LIEDER, ROBWEIN».
Это был еще довоенный ресторанчик. Просто хорошая большая забегаловка для городских немцев. Не только с хорошей ресторанной музыкой, но и отличными балдежными программами в своем присущем только им стиле. Там подавали хорошие изысканные коньяки и старые выдержанные годами немецкие и прочие вина.
Герберт, вспомнил, как посещал один такой в Мюнхене на окраине города еще перед самой войной с СССР в сороковом году. Уже, будучи тем, кем он был сейчас. Только был моложе и в звании лейтенанта.
Ему довелось увидеть там и познакомиться с одной просто невероятной и умопомрачительной по красоте женщиной, похожей на, какую-нибудь, африканку из Алжира или Туниса. Хотя, она была немкой с вполне добротными очертаниями арийской внешности. С черными как уголь очень красивыми глазами, но с невероятно темной кожей, жгучей брюнетки с черными вьющимися колечками, точно змеи до самой ее женской широкой задницы волосами.
Говорили, она была рождена от негритянки и немца. И странно, что ее не выслали из Германии и не отправили по этапу в какой-нибудь лагерь военнопленных. Видимо за такую необычайной внешности и черномазой красоты танцовщицу танца живота, кто-то заступился и довольно, как видно весьма влиятельный.
Все правильно, а кто будет веселить германскую преданную Фюреру публику в данном увеселительном заведении. Всех этих часто забегающих сюда и увиливающих от регулярной и постоянной муштры и службы военных, что пришли, как следует бухнуть и платили довольно хорошо ресторану из своих карманов за саму выпивку. Ну, и за такую сексапильную и красивую до пьяной одури извивающуюся, точно дикая в танце живота бешеная ядовитая кобра, черномазую тридцатишестилетнюю молодую красотку.
Поговаривали, что она, так вот работала попеременно на несколько ресторанов в этом городе. И, вероятно, ее не тронули, именно из-за этого. Как говорится, усердно и не жалея себя, она отрабатывала точно пленная наложница или рабыня, свою свободу. Каждый раз, в рабочем процессе перед выходом в сам ресторанный зал, снимая на высокой ресторанной сцене свой золоченый танцевальный лифчик. Бросая его себе под ноги. Тряся и болтая по сторонам, своими женскими полными, размера четвертого грудями, она, в какой-то склизкой смазке, точно червеобразная личинка, совращала обезумевшие от пьянки глаза веселящихся бюргеров немцев и солдат Вермахта. Танцуя перед стоящими, заставленными бутылками и стаканами в ресторане столами и пьяными вдрызг, орущими с перепоя гостями, что щедро швыряли восточной танцовщице под ноги свои, не жалея рейхсмарки.
Он, Герберт фон Штоуфен помнит ее, всю каждый раз, обильно, и специально обмазанную с ног до головы, точно омерзительный трупный червь, некой блестящей и лоснящейся на свету ресторанных потолочных ламп и фонарей, толи маслом, толи жиром, с теми самыми болтающимися по сторонам голыми женскими титьками. С торчащими навостренными черными, возбужденными от своего же танца живота сосками. Голым вращающимся, красочно, живописно и незабываемо, кругами, то в одну сторону, то в другую, с круглым пупком вибрирующим волнами сексапильно и развратно животом. Черноволосую эту дьявольскую бестию. В золоте сверкающих украшений. Танцующую под душераздирающий вой восточной свирели. Оглушающий своим гулким боем звук барабанов. Свой женский совратительный и просто неописуемо красивый танец влюбленной, жаждущей жаркого соития и секса самки и сучки, развращенной дикой Нагайны. Нарезающей добротные круги голым черномазым блестящим переливающимся животом над сверкающим и опоясывающим танцовщицу золотым поясом. Над узкими подтянувшими вверх ее волосатый лобок с промежностью золочеными плавками. Звеня, громко и в такт барабанам и музыке болтающимися всякими побрякушками в виде монет и всяких висюлек. Виляя из стороны в сторону своей широкой просто неистовой в дикой пляске тридцатишестилетней женской задницей. В развевающейся по сторонам полупрозрачной легкой белоснежной шелковой вуали, разброшенной по овалам полных женских голых мелькающих в ее боковых разрезах ляжек и бедер ног в танцевальном кружении с маленькими ступнями сексапильной плясуньи.
Это было, просто незабываемое зрелище, которое, он Герберт фон Штоуфен, майор СС, вспоминал, по сей день. И вспомнил, когда подошел к ресторанной двери, цокая своими подкованными немецкой качественной выделки кожаными офицера германского Вермахта запыленными серой пустынной пылью сапогами.
Герберт часто посещал, такой вот городской ресторанчик. Название он его, почему-то сейчас уже и не помнил. Да и не важно. Важно, что именно из-за этой танцовщицы тридцатишестилетней фрау Гертруды Вильнев, в которую он майор СС и служака Аненербе был без памяти влюблен. Герберт фон Штоуфен знал, что любовников и тайных воздыхателей у фрау Гертруды Вильнев был не один и не два. Говорили, чуть ли не полгорода, она ублажала ночами в свободное от такой вот работы время, подставляя под горячие любовников поцелуи свои приличного размера с торчащими черными сосками груди. Свою женскую свободно доступную всем без исключения промежность. Раскинув широко и в стороны свои полненькие бедрами и ляжками ноги, громко сладострастно стеная.
Попытка написать нечто из ряда вон жуткое и кровавое. Этакое адское творение рук моих ангельских. Насыщенное кровавым развратом, сексом и мистикой.
Пятая часть из целой данной серии зарубежных авторов и киношников. Мастеров маньяков хоррора и ужасов.
Что получиться еще пока не знаю, но попробовать стоит, раз соблазнился этой тематикой и взялся за довольно интересную хоть и трудную тему.
Думаю, получиться. Нужно только время для работы, которого часто не хватает.
Вот вам на просмотр одно из произведений. Не хуже уже известных одноименных работ. Посоревнуемся, у кого будет лучше. Из того, что уже есть и то, что сейчас вы видите.
Да, из известных уже порождение идей, но свое, и, причем не в одном варианте. Трилогия «ВОССТАВШИЙ ИЗ АДА».
Анафема, часть I.
Куб Левиафана, часть II.
Границы Ада, часть III.
Хотел на этом и закончить, но неожиданно выстрелила и родилась и четвертая часть Лабиринт Адской любви IV, образуя целую квадрологию и теперь уже появилась и вышла в свет
V часть. Надеюсь последняя.
Своя авторская мистика и серия кошмарных, кровавых, садистических, развратных ужасов. Эти работы, думаю, займут свою отведенную полку классической антологии мистики и хоррора.
С уважением к читателю автор Киселев А.А.
Вступление: Мертвый город
Этот место было совершено пустым.
Никого.
Ни единой живой души.
Ни пролетающих птиц, ни собак, ни кошек. Ни людей. Вообще никого.
И тишина. Такая, что оглушала Герберта собой и давила на его уши.
Герберт нашел выход. Он, просто заткнул свои уши кусочками закатанной до вида мягкого тампона тетрадной бумаги, что была с ним в его форменном кармане военного офицерского черного кителя.
Что это было за место, он не знал. И вообще, куда попал и как тут оказался. Ни души. Ни звука. Ни единого легкого даже ветерка. Все просто застыло в пространстве и во времени, после того как смог открыть этот чертов маленький кубик. Музыкальную золоченную шестью сторонами шкатулку этого гребанного колдуна и приспешника самого дьявола, французского мастера умельца музыкальных дел Филиппа Лемаршана.
Ничего не произошло. Просто шкатулка выскочила из его мужских немца, военного эсесовца и лагерного охранника рук, когда он, Герберт фон Штоуфен, забросив за свою спину МР-40, и удалившись в самый темный за лагерными тюремными длинными бараками угол с глаз долой других палачей и садистов охранников концентрационного лагеря Z167 V17 «VALYDEК», невдалеке обнесенного колючкой высокого четырехметрового забора. Выиграв, таким образом, для себя немного свободного от работы времени, стал вертеть этот адский сверкающий своей острой весьма мастеровитой и искусной огранкой золоченый кубик.
Кубик издал какую-то звонкую старинную мелодию. Он начал весь видоизменяться, меняя свои стороны и углы в непривычные для человеческого глаза формы и фигуры. Он весь перестраивался в непонятно что, но при этом там внутри его, что-то гудело и звенело. И все вокруг него стало меняться.
Исчезли сами тюремные с пленниками лагеря бараки. Крематорий с высокой печной трубой с колючкой длинные высокие заборы. Да и вообще все вокруг. Даже сами виды всего вокруг. Вместо вдалеке стоящих зеленых хвойных и лиственных лесов образовалась выжженная солнцем пустыня. Да и само горящее в небе раскаленное солнце стало из желтого, ярко красным, точно кровавым.
Сплошная вокруг потрескавшаяся от знойной жары земля. И никого. Совершенно никого.
И вот, он в каком-то придорожном пабе или баре. Пустом и с пустыми бутылками на полках. В которых был лишь сухой серый с пылью песок.
Герберт заткнул уши.
Так стало легче переносить эту жуткую бездушную и полумертвую тишину, что казалось, всматривалась в запыленное серой пылью лицо Герберта фон Штоуфена. Немецкого офицера СС, майора, лагерного медика из особого суперсекретного отдела аномальных разработок и поисков Аненербе. Занимавшегося лабораторными медицинскими научными опытами на живом материале в контакте с неизвестным и неизученным потусторонним. Кровавые жертвоприношения и черные демонические мессы и ритуалы. И он был не последним в этой области членом этой своей организации, одобренной самим Фюрером и главным эсесовцем Германии Генрихом Гимлером.
- Все зашло слишком далеко – он произнес сам себе - Слишком далеко.
Он предупреждал этого Людвига Хорвита, этого кровожадного садиста и гада. Того еще отморозка из своих командиров, оберстполковника СС. С которым, они часто ругались. И порой даже доходило до драк, что надо остановиться. Но, тот довел все до самой крайности и критической точки, что было уже процессом неостановимым. И кара была скорой и неотвратимой. Да еще с жуткими последствиями за опыты с опасными тайными инфернальными силами.
Все члены лагерной лаборатории, куда-то исчезли. Просто пропали бесследно.
Их пытались найти, но не нашли. И ищут до сих пор. Безрезультатно.
Герберт нашел на одном из лабораторных столов в луже крови и ошметках разорванной человеческой кожи, белых халатов и немецкой форменной одежды, этот золотой сторонами странный кубик, музыкальную шкатулку. Не зная, откуда она взялась тут в их лаборатории, и кто ее протащил сюда извне и через саму охрану, что охраняла все входы и выходы из лаборатории и самого концлагеря Z167V17 «VALYDEK».
Он ее тихонько прибрал к своим вороватым врача немца и эсесовца рукам. А когда открыл ее, то понял, что все дело было в ней. Но было поздно, что-либо предпринять или сделать. Шкатулка проглотила его целиком, как и других из его исследовательской научной команды. Только с ними, она сотворила, что-то жуткое, а он, просто проскочил между мирами. И оказался здесь в этой гребаной жарко пустыне, где нет никого. Ни единой живой души.
Герберт понял все мгновенно и не особо растерялся, ибо был отличным не только врачом ученым, но знатоком тайной черной магии, колдовства и волшебства. Многие скрытые грани этой науки его сильно увлекали, как и его разодранных на части ученых коллег.
И он также знал, что эта чертова сверкающая золотом на своих шести сторонах коробка, стала просто забирать одного за другим его боевых товарищей по партии и совместным лабораторным опытным оккультическим разработкам.
Они все попали в некий параллельный мир, из которого им не было выхода наружу обратно. Вполне возможно, их давно вообще не было в живых. То, что он увидел в своей той лаборатории, кровь кишки и мелкие человеческие останки, разбросанные по всей лаборатории, говорили о многом. Его все коллеги, скорее всего, погибли. И он теперь совершенно один в этой палящей и сжигающей все живое своим непереносимым жаром, идущим откуда-то из-под земли пустыне.
Герберт двигался по выжженной потрескавшейся пустынной земле уже больше, наверное, часа. И ни единой живой души.
Никого.
Вдруг под ногами, он увидел большой листок бумаги.
– «Откуда он?!» - подумал Герберт фон Штоуфен. И подобрал листок. Тот оказался сложенным пополам и при открытии, оказался картой, этой пустынной местности. Будто, кто-то в насмешку подбросил ему ее.
Карта была вся изрисована стрелками и говорила о том, что Герберт был сейчас на территории своей воюющей с СССР Германии.
- Германия?! – он вслух даже удивился – Я на территории своей родной Германии?! Просто невероятно!
Но, тут не было ничего и никого. Ни дорог, ни людей.
– Ни даже, чертей - он произнес и ехидно усмехнулся, глядя по сторонам.
Он стал вертеть в руках найденную карту и рассматривать на ней указатели и стрелки. И выбрав там одно определенное направление, пошел по нему в расчете проверить, все ли верно на этой карте размечено с точностью, чуть ли ни до метра.
Уже вскоре ему привиделось небольшое этажа в два здание возле некой выложенной камнем брусчаткой автомобильной с пешеходным тротуаром дороги. В точности как в родной его Германии. Это было похоже на некий фрагмент из реальности, вырванный и точно прилепленный сюда в эту знойную пустыню.
Само здание очень походило на то, что ему доводилось посещать до войны на своей Родине. Оно было чисто германской постройки. Таких было полно в любом немецком городе. А вывеска под окнами верхних этажей гласила «CAFE LIEDER, ROBWEIN».
Это был еще довоенный ресторанчик. Просто хорошая большая забегаловка для городских немцев. Не только с хорошей ресторанной музыкой, но и отличными балдежными программами в своем присущем только им стиле. Там подавали хорошие изысканные коньяки и старые выдержанные годами немецкие и прочие вина.
Герберт, вспомнил, как посещал один такой в Мюнхене на окраине города еще перед самой войной с СССР в сороковом году. Уже, будучи тем, кем он был сейчас. Только был моложе и в звании лейтенанта.
Ему довелось увидеть там и познакомиться с одной просто невероятной и умопомрачительной по красоте женщиной, похожей на, какую-нибудь, африканку из Алжира или Туниса. Хотя, она была немкой с вполне добротными очертаниями арийской внешности. С черными как уголь очень красивыми глазами, но с невероятно темной кожей, жгучей брюнетки с черными вьющимися колечками, точно змеи до самой ее женской широкой задницы волосами.
Говорили, она была рождена от негритянки и немца. И странно, что ее не выслали из Германии и не отправили по этапу в какой-нибудь лагерь военнопленных. Видимо за такую необычайной внешности и черномазой красоты танцовщицу танца живота, кто-то заступился и довольно, как видно весьма влиятельный.
Все правильно, а кто будет веселить германскую преданную Фюреру публику в данном увеселительном заведении. Всех этих часто забегающих сюда и увиливающих от регулярной и постоянной муштры и службы военных, что пришли, как следует бухнуть и платили довольно хорошо ресторану из своих карманов за саму выпивку. Ну, и за такую сексапильную и красивую до пьяной одури извивающуюся, точно дикая в танце живота бешеная ядовитая кобра, черномазую тридцатишестилетнюю молодую красотку.
Поговаривали, что она, так вот работала попеременно на несколько ресторанов в этом городе. И, вероятно, ее не тронули, именно из-за этого. Как говорится, усердно и не жалея себя, она отрабатывала точно пленная наложница или рабыня, свою свободу. Каждый раз, в рабочем процессе перед выходом в сам ресторанный зал, снимая на высокой ресторанной сцене свой золоченый танцевальный лифчик. Бросая его себе под ноги. Тряся и болтая по сторонам, своими женскими полными, размера четвертого грудями, она, в какой-то склизкой смазке, точно червеобразная личинка, совращала обезумевшие от пьянки глаза веселящихся бюргеров немцев и солдат Вермахта. Танцуя перед стоящими, заставленными бутылками и стаканами в ресторане столами и пьяными вдрызг, орущими с перепоя гостями, что щедро швыряли восточной танцовщице под ноги свои, не жалея рейхсмарки.
Он, Герберт фон Штоуфен помнит ее, всю каждый раз, обильно, и специально обмазанную с ног до головы, точно омерзительный трупный червь, некой блестящей и лоснящейся на свету ресторанных потолочных ламп и фонарей, толи маслом, толи жиром, с теми самыми болтающимися по сторонам голыми женскими титьками. С торчащими навостренными черными, возбужденными от своего же танца живота сосками. Голым вращающимся, красочно, живописно и незабываемо, кругами, то в одну сторону, то в другую, с круглым пупком вибрирующим волнами сексапильно и развратно животом. Черноволосую эту дьявольскую бестию. В золоте сверкающих украшений. Танцующую под душераздирающий вой восточной свирели. Оглушающий своим гулким боем звук барабанов. Свой женский совратительный и просто неописуемо красивый танец влюбленной, жаждущей жаркого соития и секса самки и сучки, развращенной дикой Нагайны. Нарезающей добротные круги голым черномазым блестящим переливающимся животом над сверкающим и опоясывающим танцовщицу золотым поясом. Над узкими подтянувшими вверх ее волосатый лобок с промежностью золочеными плавками. Звеня, громко и в такт барабанам и музыке болтающимися всякими побрякушками в виде монет и всяких висюлек. Виляя из стороны в сторону своей широкой просто неистовой в дикой пляске тридцатишестилетней женской задницей. В развевающейся по сторонам полупрозрачной легкой белоснежной шелковой вуали, разброшенной по овалам полных женских голых мелькающих в ее боковых разрезах ляжек и бедер ног в танцевальном кружении с маленькими ступнями сексапильной плясуньи.
Это было, просто незабываемое зрелище, которое, он Герберт фон Штоуфен, майор СС, вспоминал, по сей день. И вспомнил, когда подошел к ресторанной двери, цокая своими подкованными немецкой качественной выделки кожаными офицера германского Вермахта запыленными серой пустынной пылью сапогами.
Герберт часто посещал, такой вот городской ресторанчик. Название он его, почему-то сейчас уже и не помнил. Да и не важно. Важно, что именно из-за этой танцовщицы тридцатишестилетней фрау Гертруды Вильнев, в которую он майор СС и служака Аненербе был без памяти влюблен. Герберт фон Штоуфен знал, что любовников и тайных воздыхателей у фрау Гертруды Вильнев был не один и не два. Говорили, чуть ли не полгорода, она ублажала ночами в свободное от такой вот работы время, подставляя под горячие любовников поцелуи свои приличного размера с торчащими черными сосками груди. Свою женскую свободно доступную всем без исключения промежность. Раскинув широко и в стороны свои полненькие бедрами и ляжками ноги, громко сладострастно стеная.
