Слухи разлетелись по городу подобно урагану: молодая королева умерла в родах, так и не дав жизнь ребенку. Об этом многозначительно перешептывались, казалось, за каждым углом, но Аделинде желала убедиться лично. Чуть свет она наказала подготовить карету и вперед безутешных родителей выехала во дворец. Увиденное и услышанное не разочаровало юную девушку. Старательно держа лицо, чтобы оно не показалось излишне равнодушным или даже радостным, она вошла в покои короля, дабы утешить вдовца так, как только она умела это делать.
С самой юности, пока благочестивая Маргарете изучала риторику и изящные искусства, ревностно соблюдала посты и «чистоту», расчетливая Аделинде, разметав по подушкам золотые локоны, стонала и изгибалась под жаждущим наслаждения королем. Любая встреча: будь то на уединенной тропинке в саду или на пышном балу в честь помолвки – заканчивалась напористыми ласками, глубокими поцелуями и ритмичными хлюпающими звуками. Благодаря заговорам, выведанным у престарелой тетки, Аделинде удалось избежать судьбы других любовниц. Нет, в планах девушки не было бастардов, она метила на самый верх! Но судьба сыграла злую шутку: не смотря на явное расположение короля, ему в жены отдали Маргарете, ибо «негоже младшей вперед старшей замуж выходить».
Но даже тогда союз Аделинде с королем не распался, ведь был он крепче брака. И сегодня на монаршем ложе она окончательно в том убедилась. Жадные губы короля неустанно шептали сладостные речи: «Королева, королева. Ты будешь королевой. Ты родишь мне наследника». И Аделинде восторженно постанывала в ответ. Все громче и смелее, пока ее полный наслаждения голос окончательно не заглушил причитания горничных, оплакивающих за стенкой почившую Маргарете.
Аделинде проснулась глубоко за полночь. Она скользнула рукой по смятым простыням, но, не обнаружив возлюбленного, удивленно распахнула глаза. Из коридора доносились явственные увещевания, кажется, кто-то пытался вразумить короля, но причина недовольства была не ясна. Недолго думая, женщина облачилась в сорочку и кружевной халат, заготовленный горничными, видимо, для ныне покойной ее сестры, и вышла из покоев.
У соседних дверей собралось несколько охающих придворных дам. Растерянные слуги, стояли в рядок вдоль стены, затравленно переглядываясь между собой. То здесь, то там раздавались тревожные шепотки:
– Совсем король плох… Неужели никто не остановит?..
Тем временем из покоев королевы доносился испуганный голос советника:
– Побойтесь Бога, Ваше Величество! Мертва она, мертва! И ребенок, царствие ему небесное!
– Не мешай Мертен, – голос короля звучал устало, но решительно. – Я все решил это единственный шанс. Приступай.
Но мужчина все еще надеялся переубедить монарха:
– Не слушайте Вы эту женщину! Околдовала она вас. Ведьма, язычница! Одно горе на всех нас накличет! Всю жизни расплачиваться будем!
Не желая оставаться в неведении, Аделинде грубо растолкала фрейлин и ступила за порог. В темной комнате на широкой кровати под балдахином лежал нагой труп. На фоне белоснежных простыней его сероватая кожа выглядела грязной, словно принадлежала не высокородной королеве, а вшивой нищенке. Большой округлый живот показался Аделинде отвратительно неуместным, возникало нестерпимое желание выдавить его, как какой-нибудь гнойник по центру лба.
– Чего застыла?! Приступай, говорю! – Король грубо отпихнул от себя советника и вплотную подошел к кровати, по другую сторону от которой стояла неприметная женщина в ветхих одеяниях. В руках она сжимала странный крючковатый нож. Голос монарха понизился: – А коль обманула, головой расплатишься!
Женщина вздрогнула и тут же залезла на кровать, сев верхом на ноги покойницы. За спиной Аделинде в очередной раз охнула женщина, но на этот раз еще и с грохотом обрушилась на пол. В коридоре засуетились слуги, но будущую королеву это мало интересовало. Не отрывая взгляда от ведьмы, Аделинде пошла вдоль стены, чтобы лучше рассмотреть, как та со звуком рвущейся ткани вскрывает «нарыв» на животе у трупа.
– Свят-свят-свят! – принялся остервенело креститься советник. Он попытался отвернуться, но тут же закрыл ладонью рот и стремительно покинул опочивальню.
Тем временем руки ведьмы вошли в утробу покойницы и извлекли в сумрак комнаты безвольное тельце, облепленное месивом из длинных темных волос. Сгустки черной вязкой жижи срывались с посиневших конечностей и падали на белоснежные простыни, расходясь по ней алыми пятнами. Никто не расслышал, что женщина нашептала отродью покойной королевы, но после тех слов оно пронзительно заплакало.
За неполные двадцать лет Аделинде успела испытать по отношению к сестре целый ворох противоречивых чувств: любовь, гордость, зависть, презрение… В основном презрение. Однако увидев копошащийся сверток в руках рыдающего от счастья короля, она впервые прониклась к Маргарете самой лютой ненавистью. Именно в смерти сестра ей до того насолила, что рухнули не только планы на будущее, но и безмятежный уклад настоящего.
Той же ночью король отослал Аделинде к родителям и уже поутру облачился в траур. А чуть погодя стало известно, что принцесса – нарекли ее Эрна – захворала, и дворец закрыл свои двери для посторонних, дабы не беспокоить наследницу. О скорой свадьбе пришлось окончательно забыть. Аудиенции с королем становились все реже, а пыл его ласк лишь ослабевал. В конце концов, несостоявшаяся королева перестала получать приглашения. Впрочем, она умела ждать.
Вновь вспомнила Аделинде о своей престарелой тетке. Та была уже глуха, слепа и немощна. Потрясая в воздухе костлявыми руками, она бормотала бессвязные звуки и пускала слюни. Но Аделинде интересовали лишь старые дневники ведьмы. Под предлогом милосердия и помощи по хозяйству девушка поселилась в ее доме за пределами столицы. Выгнав всю прислугу, она принялась постигать тонкости неподвластной простым смертным науки.
За долгих десять лет Аделинде успела позабыть, как часто с ее рук слазила кожа, а волосы сгорали дотла. Ее нос привык к едкому смраду, а глаза перестали слезиться от ядовитых испарений. Даже иссохшаяся беззубая мумия тетки в кресле у камина казалась гармоничным предметом интерьера. Но все страдания и лишения пошли на благо: как цветы распускаются на выжженном поле, так и пущая красота коснулась лика ведьмы. Ее совершенствование подошло к концу, остался сущий пустяк: наконец стать королевой.
Срезав с останков тетки последние пять фаланг и пук седых волос, Аделинде приказала Хейдену – единственному верному слуге – прикопать труп на заднем дворе. В очередной раз поморщившись от приторного цветочного аромата, что источал чан на кухне, женщина спрятала редкие ингредиенты в металлический ларец, закрыла его на ключ, а затем положила в сундук к вещам, поджидавшим скорого переезда. Уже завтра Хейден обещал привезти пару необразованных девок, для уборки дома. На них же Аделинде собиралась проверить, удалось ли выветрить зловония, копившиеся в доме годами.
Ближе к полуночи пришла весточка из дворца: преподнесённая в подарок бутылка вина была выпита до дна лично королем. Теперь все зависело лишь от действенности зелья, а в своих исключительных способностях ведьма нисколько не сомневалась.
Густые и темные, словно сажа, волосы принцессы, струились под гребнем подобно воде. Королева никогда не понимала, как у светловолосого короля и ее белобрысой сестры мог родиться ребенок со столь яркими чертами, но супруг никогда не ставил отцовство под сомнение.
Не прекращая расчесывать падчерицу, королева подняла взгляд на зеркало, перед которым сидела Эрна. Это юное дитя было невозможно красиво! Даже хваленая ведьминская грация уступала изяществу хрупкой фигурки. Под тонкой кружевной сорочкой уже угадывалась молодая грудь, упругая и соблазнительная. А с фарфоровой кожей принцессы, мог сравниться разве что снег, поблескивающий в лучах холодного зимнего солнца. Аделинде часто тешила себя мыслью, что всего через год падчерицу можно будет сосватать подальше от дворца. А пока ей приходилось мириться с этим раздражающим указанием на собственное несовершенство.
По прихоти мужа королеве следовало регулярно посещать Эрну перед сном. Не иначе он надеялся, что со временем Аделинде проникнется теплыми чувствами к принцессе и сможет заменить ей мать. Но на деле их общение так и ограничилось парой вынужденных часов в неделю. И даже эти встречи королева хотела прекратить. Под сердцем Аделинде уж третий месяц носила будущего наследника. Через пару дней она намеревалась обрадовать короля, а затем навсегда забыть дорогу в покои падчерицы.
– Матушка, мне скучно, – прервал размышления королевы капризный голосок. – Почему ты не приходишь ко мне поиграть днем?
В отражении Аделинде встретилась с разочарованным взглядом принцессы.
– Дорогая, королеве некогда играть, – назидательно заметила она и, чуть подумав, добавила: – Признаться, я давненько не встречала твоих друзей... Пригласи их. А то ведь не удивительно, что тебе скучно.
– Они быстро устают, – нахмурилась было принцесса, но тут же воспряла духом: – Матушка, а почитай сказку! Про Шиповничек!
Аделинде вздохнула, отложив гребень на столик, и кивнула:
– Тогда бегом в кровать.
Эрна стрелой метнулась к роскошному ложу и скрылась под воздушным одеялом. Королева же переставила подсвечник, захватила любимую книгу принцессы и, устроившись в кресле рядом с изголовьем, принялась читать. Падчерица часто приподнималась на локтях, чтобы рассмотреть иллюстрации, что сильно раздражало королеву. Она предпочла бы, чтобы девочка лежала смирно и уснула после первых строк, но та как назло внимательно слушала до самого конца.
Наконец принц зажил со своей принцессой счастливо, и Аделинде скорее засобиралась в собственные покои. Она порядком устала за день и даже решила пропустить запланированный ранее визит к королю. Задув свечи, Аделинде пожелала хороших снов падчерице, но Эрна, обычно безропотно отпускавшая ее после сказки, на этот раз схватила королеву за руку.
– Матушка, останься. Я единственное твое дитя.
Аделинде с удивлением посмотрела на девочку. Сейчас в освещенных лишь одной луной покоях ее кожа казалась даже светлее белоснежной сорочки. Это странное явление каждый раз пробуждало в ведьме самые жуткие чувства. Но королеве не пристало терять лицо. Она мягко отняла ладонь девочки от своей руки и спокойно объяснила:
– Дорогая, подобные капризы не пристали принцессе. К тому же со временем у тебя обязательно появится братик или сестричка. Пора бы осознать, что ни я, ни отец не сможем всю жизнь уделять тебе так много внимания.
Но девочка упрямо покачала головой:
– Нет, матушка, ты не поняла. Я всегда буду единственной.
– Хороших снов, дорогая, – настойчиво повторила Аделинде и вышла в коридор.
Сделав всего пару шагов по направлению к своим покоям, королева вынуждено прислонилась плечом к стене, чтобы устоять на ногах. Сердце бешено стучало в ее висках, она буквально задыхалась от страха. Дрожащими пальцами она потянулась к животу, словно они могли защитить его от посягательств злого рока. За четыре года в статусе королевы Аделинде носила уже седьмое по счету дитя. Но принцесса не могла об это знать. Никто не знал…
Кое-как добравшись до своей кровати, королева уснула тревожным сном, а глубоко за полночь ее разбудила острая боль, принесшая с собой всепоглощающее чувство отчаяния и ненависти. До недавнего времени Аделинде считала, что неспособность выносить ребенка – расплата за неопытность и ошибки молодости, когда без должных навыков и внимания она пользовалась наговорами на бесплодие. Но теперь королева словно бы прозрела. Беззвучно рыдая на окровавленных простынях, она невольно сопоставляла все новые факты.
Все эти годы… Чем чаще она заходила по вечерам к падчерице, тем скорее прерывалась ее беременность. А потом во дворце появлялись дети придворных. Они играли с Эрной по очереди: сегодня один, завтра другой и так по кругу. И теперь Аделинде казалось, что посторонние дети сразу исчезали, стоило ей вновь забеременеть. Одного не могла понять королева, как же она – потомственная ведьма – так долго не замечала происходящего?!
Помутившийся рассудок жаждал отмщения. В ту же ночь Аделинде приказала верному Хейдену убить принцессу, вырезать ее печень и легкие и отдать их на кухню поварам. Израненная душа королевы требовала жертвы. И лишь плоть детоубийцы могла утолить этот голод, смыть страшное проклятие.
Весь следующий день Аделинде ожидала вестей в своих покоях. Она страшилась показаться на глаза даже горничным, будто бы они по одному лишь выражению лица могли прознать о ее планах и спасти ненавистное отродье от заслуженной кары. Но чем ближе становился вечер, тем больше сомнений поселялось в душе королевы. Неведенье выматывало.
Пересилив страх, Аделинде спустилась в малую столовую, где по ее распоряжению прислуга уже накрыла ужин. В зале дежурил единственный стольник, он с готовностью описал все поданные яства, и королева вздохнула с облегчением. Пожелав испробовать главное блюдо, она расслабленно откинулась на спинку кресла.
– Вот ты где, матушка!
Аделинде вздрогнула. Золоченый кубок гулко ударился о мраморный пол и откатился в сторону. На юбке королевы стало разрастаться багровое пятно, как олицетворение самого страшного ее кошмара. Эрна, появившаяся в столовой словно бы из ниоткуда, с детским любопытством приблизилась к столу.
– Нам такое не подавали, – с нотками зависти протянула она. – Я тоже хочу попробовать! – Не дожидаясь приглашения, принцесса уселась напротив королевы и вопросительно уставилась на стольника. – А что это?
– Отварная печень оленя, Ваше Высочество. С брусничным соусом, если Вам угодно.
Происходящее не укладывалось в голове королевы. Она молча наблюдала за беззаботно поглощающей пищу падчерицей. Губы принцессы окрасились в алый цвет. Их искажала совсем недетская улыбка.
– Матушка, попробуйте – вкусно! – легкий девичий голос вывел Аделинде из гипнотического созерцания. Совершенно бессознательно она отрезала кусочек печени и положила его в рот. Ее тут же вырвало прямо на тарелку.
В ужасе вскочив из-за стола, королева бросилась вон из столовой. Она заперлась в собственных покоях изнутри и, проникнув за фальш-панель в гардеробной, расчехлила успевшие покрыться добрым слоем пыли ведьмовские пожитки. Гадание на куриных костях подтвердило: Хейден был мертв.
Мерно расчесывая падчерицу перед зеркалом, Аделинде придумывала все новые способы отмщения. Ей представлялось, как она хватает Эрну за волосы, стягивает ее с кресла, волочет трепыхающееся тельце через комнату и впечатывает лицом в тлеющие угли камина. А пока принцесса, визжа от боли и ужаса, корчится на полу или пытается на ощупь выбраться из спальни, зовя на помощь, а лучше моля о пощаде, Аделинде хватает кочергу и с наслаждением бьет ненавистное существо по черепушке. Один раз, потом другой… И так, пока пол и стены спальни не окрасятся в алый.
К сожалению королевы, мечты имели мало общего с реальностью. Яд, нанесенный на гребень, мог убить лошадь за три вычесывания гривы, но уже вторую неделю не мог свести на тот свет одну миниатюрную принцессу.
С самой юности, пока благочестивая Маргарете изучала риторику и изящные искусства, ревностно соблюдала посты и «чистоту», расчетливая Аделинде, разметав по подушкам золотые локоны, стонала и изгибалась под жаждущим наслаждения королем. Любая встреча: будь то на уединенной тропинке в саду или на пышном балу в честь помолвки – заканчивалась напористыми ласками, глубокими поцелуями и ритмичными хлюпающими звуками. Благодаря заговорам, выведанным у престарелой тетки, Аделинде удалось избежать судьбы других любовниц. Нет, в планах девушки не было бастардов, она метила на самый верх! Но судьба сыграла злую шутку: не смотря на явное расположение короля, ему в жены отдали Маргарете, ибо «негоже младшей вперед старшей замуж выходить».
Но даже тогда союз Аделинде с королем не распался, ведь был он крепче брака. И сегодня на монаршем ложе она окончательно в том убедилась. Жадные губы короля неустанно шептали сладостные речи: «Королева, королева. Ты будешь королевой. Ты родишь мне наследника». И Аделинде восторженно постанывала в ответ. Все громче и смелее, пока ее полный наслаждения голос окончательно не заглушил причитания горничных, оплакивающих за стенкой почившую Маргарете.
***
Аделинде проснулась глубоко за полночь. Она скользнула рукой по смятым простыням, но, не обнаружив возлюбленного, удивленно распахнула глаза. Из коридора доносились явственные увещевания, кажется, кто-то пытался вразумить короля, но причина недовольства была не ясна. Недолго думая, женщина облачилась в сорочку и кружевной халат, заготовленный горничными, видимо, для ныне покойной ее сестры, и вышла из покоев.
У соседних дверей собралось несколько охающих придворных дам. Растерянные слуги, стояли в рядок вдоль стены, затравленно переглядываясь между собой. То здесь, то там раздавались тревожные шепотки:
– Совсем король плох… Неужели никто не остановит?..
Тем временем из покоев королевы доносился испуганный голос советника:
– Побойтесь Бога, Ваше Величество! Мертва она, мертва! И ребенок, царствие ему небесное!
– Не мешай Мертен, – голос короля звучал устало, но решительно. – Я все решил это единственный шанс. Приступай.
Но мужчина все еще надеялся переубедить монарха:
– Не слушайте Вы эту женщину! Околдовала она вас. Ведьма, язычница! Одно горе на всех нас накличет! Всю жизни расплачиваться будем!
Не желая оставаться в неведении, Аделинде грубо растолкала фрейлин и ступила за порог. В темной комнате на широкой кровати под балдахином лежал нагой труп. На фоне белоснежных простыней его сероватая кожа выглядела грязной, словно принадлежала не высокородной королеве, а вшивой нищенке. Большой округлый живот показался Аделинде отвратительно неуместным, возникало нестерпимое желание выдавить его, как какой-нибудь гнойник по центру лба.
– Чего застыла?! Приступай, говорю! – Король грубо отпихнул от себя советника и вплотную подошел к кровати, по другую сторону от которой стояла неприметная женщина в ветхих одеяниях. В руках она сжимала странный крючковатый нож. Голос монарха понизился: – А коль обманула, головой расплатишься!
Женщина вздрогнула и тут же залезла на кровать, сев верхом на ноги покойницы. За спиной Аделинде в очередной раз охнула женщина, но на этот раз еще и с грохотом обрушилась на пол. В коридоре засуетились слуги, но будущую королеву это мало интересовало. Не отрывая взгляда от ведьмы, Аделинде пошла вдоль стены, чтобы лучше рассмотреть, как та со звуком рвущейся ткани вскрывает «нарыв» на животе у трупа.
– Свят-свят-свят! – принялся остервенело креститься советник. Он попытался отвернуться, но тут же закрыл ладонью рот и стремительно покинул опочивальню.
Тем временем руки ведьмы вошли в утробу покойницы и извлекли в сумрак комнаты безвольное тельце, облепленное месивом из длинных темных волос. Сгустки черной вязкой жижи срывались с посиневших конечностей и падали на белоснежные простыни, расходясь по ней алыми пятнами. Никто не расслышал, что женщина нашептала отродью покойной королевы, но после тех слов оно пронзительно заплакало.
За неполные двадцать лет Аделинде успела испытать по отношению к сестре целый ворох противоречивых чувств: любовь, гордость, зависть, презрение… В основном презрение. Однако увидев копошащийся сверток в руках рыдающего от счастья короля, она впервые прониклась к Маргарете самой лютой ненавистью. Именно в смерти сестра ей до того насолила, что рухнули не только планы на будущее, но и безмятежный уклад настоящего.
Той же ночью король отослал Аделинде к родителям и уже поутру облачился в траур. А чуть погодя стало известно, что принцесса – нарекли ее Эрна – захворала, и дворец закрыл свои двери для посторонних, дабы не беспокоить наследницу. О скорой свадьбе пришлось окончательно забыть. Аудиенции с королем становились все реже, а пыл его ласк лишь ослабевал. В конце концов, несостоявшаяся королева перестала получать приглашения. Впрочем, она умела ждать.
Вновь вспомнила Аделинде о своей престарелой тетке. Та была уже глуха, слепа и немощна. Потрясая в воздухе костлявыми руками, она бормотала бессвязные звуки и пускала слюни. Но Аделинде интересовали лишь старые дневники ведьмы. Под предлогом милосердия и помощи по хозяйству девушка поселилась в ее доме за пределами столицы. Выгнав всю прислугу, она принялась постигать тонкости неподвластной простым смертным науки.
***
За долгих десять лет Аделинде успела позабыть, как часто с ее рук слазила кожа, а волосы сгорали дотла. Ее нос привык к едкому смраду, а глаза перестали слезиться от ядовитых испарений. Даже иссохшаяся беззубая мумия тетки в кресле у камина казалась гармоничным предметом интерьера. Но все страдания и лишения пошли на благо: как цветы распускаются на выжженном поле, так и пущая красота коснулась лика ведьмы. Ее совершенствование подошло к концу, остался сущий пустяк: наконец стать королевой.
Срезав с останков тетки последние пять фаланг и пук седых волос, Аделинде приказала Хейдену – единственному верному слуге – прикопать труп на заднем дворе. В очередной раз поморщившись от приторного цветочного аромата, что источал чан на кухне, женщина спрятала редкие ингредиенты в металлический ларец, закрыла его на ключ, а затем положила в сундук к вещам, поджидавшим скорого переезда. Уже завтра Хейден обещал привезти пару необразованных девок, для уборки дома. На них же Аделинде собиралась проверить, удалось ли выветрить зловония, копившиеся в доме годами.
Ближе к полуночи пришла весточка из дворца: преподнесённая в подарок бутылка вина была выпита до дна лично королем. Теперь все зависело лишь от действенности зелья, а в своих исключительных способностях ведьма нисколько не сомневалась.
***
Густые и темные, словно сажа, волосы принцессы, струились под гребнем подобно воде. Королева никогда не понимала, как у светловолосого короля и ее белобрысой сестры мог родиться ребенок со столь яркими чертами, но супруг никогда не ставил отцовство под сомнение.
Не прекращая расчесывать падчерицу, королева подняла взгляд на зеркало, перед которым сидела Эрна. Это юное дитя было невозможно красиво! Даже хваленая ведьминская грация уступала изяществу хрупкой фигурки. Под тонкой кружевной сорочкой уже угадывалась молодая грудь, упругая и соблазнительная. А с фарфоровой кожей принцессы, мог сравниться разве что снег, поблескивающий в лучах холодного зимнего солнца. Аделинде часто тешила себя мыслью, что всего через год падчерицу можно будет сосватать подальше от дворца. А пока ей приходилось мириться с этим раздражающим указанием на собственное несовершенство.
По прихоти мужа королеве следовало регулярно посещать Эрну перед сном. Не иначе он надеялся, что со временем Аделинде проникнется теплыми чувствами к принцессе и сможет заменить ей мать. Но на деле их общение так и ограничилось парой вынужденных часов в неделю. И даже эти встречи королева хотела прекратить. Под сердцем Аделинде уж третий месяц носила будущего наследника. Через пару дней она намеревалась обрадовать короля, а затем навсегда забыть дорогу в покои падчерицы.
– Матушка, мне скучно, – прервал размышления королевы капризный голосок. – Почему ты не приходишь ко мне поиграть днем?
В отражении Аделинде встретилась с разочарованным взглядом принцессы.
– Дорогая, королеве некогда играть, – назидательно заметила она и, чуть подумав, добавила: – Признаться, я давненько не встречала твоих друзей... Пригласи их. А то ведь не удивительно, что тебе скучно.
– Они быстро устают, – нахмурилась было принцесса, но тут же воспряла духом: – Матушка, а почитай сказку! Про Шиповничек!
Аделинде вздохнула, отложив гребень на столик, и кивнула:
– Тогда бегом в кровать.
Эрна стрелой метнулась к роскошному ложу и скрылась под воздушным одеялом. Королева же переставила подсвечник, захватила любимую книгу принцессы и, устроившись в кресле рядом с изголовьем, принялась читать. Падчерица часто приподнималась на локтях, чтобы рассмотреть иллюстрации, что сильно раздражало королеву. Она предпочла бы, чтобы девочка лежала смирно и уснула после первых строк, но та как назло внимательно слушала до самого конца.
Наконец принц зажил со своей принцессой счастливо, и Аделинде скорее засобиралась в собственные покои. Она порядком устала за день и даже решила пропустить запланированный ранее визит к королю. Задув свечи, Аделинде пожелала хороших снов падчерице, но Эрна, обычно безропотно отпускавшая ее после сказки, на этот раз схватила королеву за руку.
– Матушка, останься. Я единственное твое дитя.
Аделинде с удивлением посмотрела на девочку. Сейчас в освещенных лишь одной луной покоях ее кожа казалась даже светлее белоснежной сорочки. Это странное явление каждый раз пробуждало в ведьме самые жуткие чувства. Но королеве не пристало терять лицо. Она мягко отняла ладонь девочки от своей руки и спокойно объяснила:
– Дорогая, подобные капризы не пристали принцессе. К тому же со временем у тебя обязательно появится братик или сестричка. Пора бы осознать, что ни я, ни отец не сможем всю жизнь уделять тебе так много внимания.
Но девочка упрямо покачала головой:
– Нет, матушка, ты не поняла. Я всегда буду единственной.
– Хороших снов, дорогая, – настойчиво повторила Аделинде и вышла в коридор.
Сделав всего пару шагов по направлению к своим покоям, королева вынуждено прислонилась плечом к стене, чтобы устоять на ногах. Сердце бешено стучало в ее висках, она буквально задыхалась от страха. Дрожащими пальцами она потянулась к животу, словно они могли защитить его от посягательств злого рока. За четыре года в статусе королевы Аделинде носила уже седьмое по счету дитя. Но принцесса не могла об это знать. Никто не знал…
Кое-как добравшись до своей кровати, королева уснула тревожным сном, а глубоко за полночь ее разбудила острая боль, принесшая с собой всепоглощающее чувство отчаяния и ненависти. До недавнего времени Аделинде считала, что неспособность выносить ребенка – расплата за неопытность и ошибки молодости, когда без должных навыков и внимания она пользовалась наговорами на бесплодие. Но теперь королева словно бы прозрела. Беззвучно рыдая на окровавленных простынях, она невольно сопоставляла все новые факты.
Все эти годы… Чем чаще она заходила по вечерам к падчерице, тем скорее прерывалась ее беременность. А потом во дворце появлялись дети придворных. Они играли с Эрной по очереди: сегодня один, завтра другой и так по кругу. И теперь Аделинде казалось, что посторонние дети сразу исчезали, стоило ей вновь забеременеть. Одного не могла понять королева, как же она – потомственная ведьма – так долго не замечала происходящего?!
Помутившийся рассудок жаждал отмщения. В ту же ночь Аделинде приказала верному Хейдену убить принцессу, вырезать ее печень и легкие и отдать их на кухню поварам. Израненная душа королевы требовала жертвы. И лишь плоть детоубийцы могла утолить этот голод, смыть страшное проклятие.
Весь следующий день Аделинде ожидала вестей в своих покоях. Она страшилась показаться на глаза даже горничным, будто бы они по одному лишь выражению лица могли прознать о ее планах и спасти ненавистное отродье от заслуженной кары. Но чем ближе становился вечер, тем больше сомнений поселялось в душе королевы. Неведенье выматывало.
Пересилив страх, Аделинде спустилась в малую столовую, где по ее распоряжению прислуга уже накрыла ужин. В зале дежурил единственный стольник, он с готовностью описал все поданные яства, и королева вздохнула с облегчением. Пожелав испробовать главное блюдо, она расслабленно откинулась на спинку кресла.
– Вот ты где, матушка!
Аделинде вздрогнула. Золоченый кубок гулко ударился о мраморный пол и откатился в сторону. На юбке королевы стало разрастаться багровое пятно, как олицетворение самого страшного ее кошмара. Эрна, появившаяся в столовой словно бы из ниоткуда, с детским любопытством приблизилась к столу.
– Нам такое не подавали, – с нотками зависти протянула она. – Я тоже хочу попробовать! – Не дожидаясь приглашения, принцесса уселась напротив королевы и вопросительно уставилась на стольника. – А что это?
– Отварная печень оленя, Ваше Высочество. С брусничным соусом, если Вам угодно.
Происходящее не укладывалось в голове королевы. Она молча наблюдала за беззаботно поглощающей пищу падчерицей. Губы принцессы окрасились в алый цвет. Их искажала совсем недетская улыбка.
– Матушка, попробуйте – вкусно! – легкий девичий голос вывел Аделинде из гипнотического созерцания. Совершенно бессознательно она отрезала кусочек печени и положила его в рот. Ее тут же вырвало прямо на тарелку.
В ужасе вскочив из-за стола, королева бросилась вон из столовой. Она заперлась в собственных покоях изнутри и, проникнув за фальш-панель в гардеробной, расчехлила успевшие покрыться добрым слоем пыли ведьмовские пожитки. Гадание на куриных костях подтвердило: Хейден был мертв.
***
Мерно расчесывая падчерицу перед зеркалом, Аделинде придумывала все новые способы отмщения. Ей представлялось, как она хватает Эрну за волосы, стягивает ее с кресла, волочет трепыхающееся тельце через комнату и впечатывает лицом в тлеющие угли камина. А пока принцесса, визжа от боли и ужаса, корчится на полу или пытается на ощупь выбраться из спальни, зовя на помощь, а лучше моля о пощаде, Аделинде хватает кочергу и с наслаждением бьет ненавистное существо по черепушке. Один раз, потом другой… И так, пока пол и стены спальни не окрасятся в алый.
К сожалению королевы, мечты имели мало общего с реальностью. Яд, нанесенный на гребень, мог убить лошадь за три вычесывания гривы, но уже вторую неделю не мог свести на тот свет одну миниатюрную принцессу.
