Жрец сунул кинжал за собственный пояс, сел на корточки, сложил руки в замок и тоже размышлял: о том куда мог ночью, в одной рубахе отправится путник, и не нашел ли он ненароком на сарайчик, в котором делал свои запасы жрец?
Путник прокручивал в голове все что видел за прошедший день и эту ночь, и наконец его осенило. Он вспомнил что видел в сарае только мелкие бронзовые осколки, руки, головы и другие атрибуты части статуэток верховных богов, а это оставляло надежду на то, что жрец мог оставить Ахтанера, бога прародителя людей, чья статуэтка могла стать отличным оружием, если бы путник сумел ее достать. Терять путнику было нечего, он помнил только, что точно найдет храм даже если станет обходить деревню по кругу, а значит это не заняло бы много времени. Страх никуда не уходил, но путник стал машинально отползать, встал, когда трава стала выше, и пошел, пригнувшись полями вокруг деревни.
В свете высоко стоявшей луны путник легко отыскал храм, чья крыша грозно выделялась на фоне подсвеченных туч. Путник аккуратно толкнул дверь и передним стеной встала тьма. Путник шагнул в эту тьму и исчез в ней, далее полагаясь только на свои ощущения и память об устройстве небольших придорожных храмов. Путник спокойно дошел до алтаря, и стал его ощупывать, затупленный ножик, лучины и подставка для них, какой-то свиток, но в центре он нащупал кое-что интересное. Путник ощупывал грубо выструганную из дерева многорукую женскую статуэтку, у нее был длинный высунутый язык, спускавшийся до раздутого беременностью живота в верхних руках она держала что-то наподобие небольшого ножа и двузубой вилки, а нижняя пара рук держали репу или отрубленную голову и младенца вверх тормашками. Все эти символы вызвали у путника только отвращение и злость, а потому он с силой кинул статуэтку в сторону, откуда единожды треснула древесина, но в тишине казалось, что обрушился целый дом. Путник, не слыша больше ничего подозрительного, аккуратно обошел алтарь держась руками за его стенку, и продвигался к задней стене храма маленькими, осторожными шажками, пока пальцы ног не почувствовали бумагу. Он стал ощупывать ногами воздух, пока не почувствовал металлический холод, и поставив ногу рядом, в один шаг оказался у статуэтки Ахтанера. – Хвала тебе отец рода людского – сказал путник, подняв с пола увесистую бронзовую статуэтку и крохотными шажочками посеменив к выходу из храма.
Когда путник вышел на свет, статуэтка Ахтанера ярко засверкала, во все стороны отражая падавшие практически прямо с вершины небесного купола лучи лунного света, из-за чего путнику пришлось спрятать ее под рубахой. Путник уже всем телом знал, что собирается сделать, а потому в его голове уже не проскакивало ни единой мысли, ноги сами осторожно понесли его в сторону от деревни, чтобы подойти к погосту с другой стороны, чтобы жрец, если еще сидит там точно ничего не заметил. Только когда путник уже стоял, прижавшись к тонкой мазанной стене, и уже мог различить дыхание жреца. Он достал статуэтку из-под рубахи, собирался взять ее поудобнее и приготовится, но времени не было.
Едва до ушей путника донесся звук лезвия, трущегося о ткань, как он перевалился через дверной проем и ударил тяжелой бронзовой статуэткой в грудь жреца. Жрец повалился на спину, схватился за кинжал, но на руку ему сел путник и начал бить в лицо жреца статуэткой. Вскоре жрец окончательно обмяк, а на месте его лица осталась грязная бордово-серая впалость, содержимое которой продолжало топтаться статуэткой бога раз-за-разом опускаемой туда пыхтящим путником в измазанной кровью рубахе.
…
Так исполнилось предназначение путника: “божественной силой” победить зло.
Путник прокручивал в голове все что видел за прошедший день и эту ночь, и наконец его осенило. Он вспомнил что видел в сарае только мелкие бронзовые осколки, руки, головы и другие атрибуты части статуэток верховных богов, а это оставляло надежду на то, что жрец мог оставить Ахтанера, бога прародителя людей, чья статуэтка могла стать отличным оружием, если бы путник сумел ее достать. Терять путнику было нечего, он помнил только, что точно найдет храм даже если станет обходить деревню по кругу, а значит это не заняло бы много времени. Страх никуда не уходил, но путник стал машинально отползать, встал, когда трава стала выше, и пошел, пригнувшись полями вокруг деревни.
В свете высоко стоявшей луны путник легко отыскал храм, чья крыша грозно выделялась на фоне подсвеченных туч. Путник аккуратно толкнул дверь и передним стеной встала тьма. Путник шагнул в эту тьму и исчез в ней, далее полагаясь только на свои ощущения и память об устройстве небольших придорожных храмов. Путник спокойно дошел до алтаря, и стал его ощупывать, затупленный ножик, лучины и подставка для них, какой-то свиток, но в центре он нащупал кое-что интересное. Путник ощупывал грубо выструганную из дерева многорукую женскую статуэтку, у нее был длинный высунутый язык, спускавшийся до раздутого беременностью живота в верхних руках она держала что-то наподобие небольшого ножа и двузубой вилки, а нижняя пара рук держали репу или отрубленную голову и младенца вверх тормашками. Все эти символы вызвали у путника только отвращение и злость, а потому он с силой кинул статуэтку в сторону, откуда единожды треснула древесина, но в тишине казалось, что обрушился целый дом. Путник, не слыша больше ничего подозрительного, аккуратно обошел алтарь держась руками за его стенку, и продвигался к задней стене храма маленькими, осторожными шажками, пока пальцы ног не почувствовали бумагу. Он стал ощупывать ногами воздух, пока не почувствовал металлический холод, и поставив ногу рядом, в один шаг оказался у статуэтки Ахтанера. – Хвала тебе отец рода людского – сказал путник, подняв с пола увесистую бронзовую статуэтку и крохотными шажочками посеменив к выходу из храма.
Когда путник вышел на свет, статуэтка Ахтанера ярко засверкала, во все стороны отражая падавшие практически прямо с вершины небесного купола лучи лунного света, из-за чего путнику пришлось спрятать ее под рубахой. Путник уже всем телом знал, что собирается сделать, а потому в его голове уже не проскакивало ни единой мысли, ноги сами осторожно понесли его в сторону от деревни, чтобы подойти к погосту с другой стороны, чтобы жрец, если еще сидит там точно ничего не заметил. Только когда путник уже стоял, прижавшись к тонкой мазанной стене, и уже мог различить дыхание жреца. Он достал статуэтку из-под рубахи, собирался взять ее поудобнее и приготовится, но времени не было.
Едва до ушей путника донесся звук лезвия, трущегося о ткань, как он перевалился через дверной проем и ударил тяжелой бронзовой статуэткой в грудь жреца. Жрец повалился на спину, схватился за кинжал, но на руку ему сел путник и начал бить в лицо жреца статуэткой. Вскоре жрец окончательно обмяк, а на месте его лица осталась грязная бордово-серая впалость, содержимое которой продолжало топтаться статуэткой бога раз-за-разом опускаемой туда пыхтящим путником в измазанной кровью рубахе.
…
Так исполнилось предназначение путника: “божественной силой” победить зло.
