Тепло очага

20.12.2021, 00:02 Автор: Янтарная Ведьма

Закрыть настройки

Показано 2 из 3 страниц

1 2 3


Впрочем, он тут же отругал себя за малодушие и заставил себя посмотреть в дальний тёмный угол.
       Это была не скотина.
       Сложно сказать, сколько человек загубили местные хозяева. Не одного, не двух и даже не десяток.
       Все прочие чувства разом схлынули, осталась лишь холодная сосредоточенность. Сегодня ночью это закончится.
       Радомир пересёк стойло и остановился у закрытой двери. Она была заперта на засов и из-за неё доносилось тихое копошение.
       Стараясь не издать ни одного лишнего звука, Радомир поднял засов и резко распахнул дверь.
       Его тут же оглушил девичий визг. Но кричал не злой дух, а маленькая чумазая девочка. Живая: Радомир видел ведогонь в её груди так же ясно, как солнце днём, хоть и теплился тот едва-едва.
       Девчушка, на вид лет четырёх, кричала не переставая, вжимаясь в деревянную стену с такой силой будто бы пыталась пройти сквозь неё. Волхв, впрочем, не сердился, он, в сияющем ореоле прави, должен был выглядеть действительно впечатляюще. А девчушка, если она провела здесь с лихом какое-то время, давно потеряла веру и в свет, и в надежду.
       Медленно опустив свой топорик, Радомир попытался успокоить её улыбкой, немного сбавив своё правое сияние, но дитя лишь завыло пуще прежнего. Когда она не смогла просочиться сквозь стену, то начала закапываться в то, что валялось на полу: грязь, солому, ошмётки плоти…
       «Довольно!» — решил про себя Радомир и, сделав широкий шаг навстречу сгрёб девчушку в обьятия. Та забилась в его руках, яростно, как рысёнок и Радомир едва её не уронил. Едва сумев перехватить её удобнее, волхв пальцем начертил на лбу девочки символ, должный успокоить разум, а правь направил к едва теплящемуся живому огню.
       — Отец наш, кузнец Сварожич, не дай потухнуть этому огоньку, — обратился он к божеству и направил энергию в это едва живое тельце. Та потекла будто в пропасть: девочка чудом была жива и почти мгновенно потеряла сознание.
       Радомир опять почувствовал холодок за спиной и, подчиняясь инстинкту, присел, ещё крепче прижав девочку к себе.
       В тот же миг над ним что-то просвистело. Ещё бы чуть-чуть и Радомир попрощался бы со своей головой.
       Одной рукой волхв перехватил ребёнка поудобнее, другой сжал топорик покрепче и коснулся его мыслью, превратив из дорожного топорика в топор дровосека, на длинном топорище. Из своего неудобного положения Радомир, немного неуклюже, замахнулся и топор со свистом рассёк тень, не встретив никакого сопротивления. Один призрак был рассеян, но в тёмных углах подклёта уже формировались другие: то были души людей, погибших плохой смертью.
       Радомир бросился к лестнице, ведущий на верх. Он не боялся встретить хозяев наверху. Лучше два умертвия, чем десяток разъярённых душ.
       По лестнице он взлетел стрелой, выскочил обратно в поварню, захлопнул за собой дверь, и наузел над ней вспыхнул золотым светом.
       Волхв насторожено выдохнул: хозяева всё ещё не вернулись. Куда они могли запропаститься? Почему не вернулись? Почему не подготовили ловушку?
       Разве что…
       Ловушка ждала его снаружи.
       Старик посмотрел на девочку. Хоть сейчас она и забылась во сне, лицо у неё всё ещё было искажено страхом. И хотя идти в бой с ребёнком на руках казалось плохой идеей, оставлять её без присмотра казалось ещё худшей. Тогда Радомиру пришла в голову идея. Он вернулся к лежанке, порвал простыню на полосы и обмотал вокруг себя, крест на крест. В получившуюся переноску он усадил тощую девчушку, и спрятал между слоями ткани ещё один, наскоро связанный, наузел.
       Готовый (вроде бы) ко всему, Радомир вышел на крыльцо и начал осторожно спускаться по ступенькам. Вокруг стояла мёртвая тишина, даже ветер, уже привычный, пусть и лютый, спутник, утих.
       Волхв обошёл здание и увидел её. Он узнал Берёзу только по одежде: кожа её была мертвенно бледной, волосы распущены и закрывали лицо. Вокруг неё клубилась тьма, от которой дышало пожаром. Её волосы были распущены и закрывали лицо, а тело выглядело истощённым и переломанным.
       И вдруг она подняла голову, словно бы посмотрела на них.
       Тени тут же пришли в движение, Берёза сорвалась с места.
       Радомир перехватил ребёнка покрепче, правь наполнила его жилы, золотой свет окутал его.
       В невероятном, бешенном ритме ему пришлось крутиться по двору, уворачиваясь от стремящихся к нему теней. Топором он рубил их и каждая рассеивалась искрами и дымом. Берёза пряталась в клубящейся тьме, всё время норовя ударить из-за спины. Её длинные когти то и дело оказывались в опасной близости от волхва и девочки, но Радомир всегда оставался на расстоянии этого «ещё чуть-чуть».
       Правь, окутавшая его тело, не оставляла слепых мест и Радомир рубил, рубил и рубил, пока одним широким ударом не отсёк изломанную руку нечисти.
       Берёза завизжала нечеловеческим голосом, чем ненадолго оглушила старого волхва. Тени тоже на миг задрожали, но когда очнулись они, оправился и Радомир. Тьма стала агрессивнее, визг нечисти мутил ум, но этого было недостаточно, чтобы сбить старого воина с толку.
       Вдруг в его ногу что-то вонзилось. Радомир посмотрел вниз и увидел ту самую отрубленную руку. Она, хоть и не была боле прикреплена к телу, сжала его нечеловечески сильно и потянула. Радомир не удержал равновесия и упал навзничь
       «Спина мне это припомнит!» — подумал он мельком и оказался затянут в самую клубящуюся тьму.
       В тот момент, когда Берёза должна была нанести удар, Радомир хлопнул ладонью по спине девочки, где был спрятан наузел и направил в него столько силы, сколько мог в один присест. Правь взорвалась под его рукой, рассеивая навь, тени и руку, которая не успела убраться подальше. Берёзу отшвырнуло и ударило о бани с такой силой, что та тряпочкой упала на земь. С ребёнком на руках Радомир не мог встать одним прыжком и за это время Берёза успела змеёй скрыться в ночных тенях.
       Радомир превратил топор в кузнечный молот и поднял его к небу. Нараспев он начал читать наговор, запирающий дом от нечисти. Правь от его ступней утекала в землю, где разливалась до самых ворот. Теперь нечисть не сможет проникнуть на этот двор. И покинуть его тоже. Волхв почувствовал, как Берёза ударилась о барьер, и тут же уползла в дальний конец двора, надеясь схорониться в вязанках дров. Но там же, рядом с дровами, стояла житница, в которой Радомир почувствовал кого-то ещё.
       Проверив, не истрепался ли узел на простынях, которыми была привязана девочка, он молнией метнулся наперерез нечисти. Волхв нанёс удар молотом по поленнице, словно вбивая правь между брёвнами.
       Берёза ускользнула в другую сторону.
       Радомир снова нанёс удар, отсекая нечисти дорогу.
       Тогда Берёза метнулась из под поленьев, но волхв уже ждал её и там. Стоило её голове показаться, как он со всей дури опустил молот.
       Берёза рассыпалась искрами и запахом гари.
       Радомир стоял, тяжело дыша и чувствовал, как сила медленно отпускает его. Он вновь превратил молот в маленький походный топорик (самый лёгкий и удобный его вид), закрепил его на поясе. Битва длилась всего несколько минут, но сердце стучало, как бешенное, а дыхание никак не могло выравняться.
       Вдруг, со спины, он почувствовал жар, и на землю упала его тень в обрамлении красно-рыжего света. Волхв обернулся и увидел, как весь трактир был охвачен пламенем.
       — Мои пожитки! — обескураженно воскликнул он и устало облокотился о поленницу.
       Там полыхала не только его тёплая дорожная одежда, но и очень удобная, крепкая палка, о которую он опирался в дороге! Не говоря уже о припасах.
       — Как же хорошо, что я тебя там не оставил, — пробормотал Радомир, крепко обнимая спящего ребёнка. Она всё ещё была погружена в волшебный сон, а лицо её всё так же было искажено болью.
       «Несчастное дитя, — думал Радомир. — сколько же времени ты провела с лихом?»
       Едва выровняв дыхание, Радомир вновь опёрся на свои ноги. Потоптал землю под собой, на пробу, уверился, что целоваться с ней пока не будет.
       Подошёл к житнице, которую приметил раньше, осмотрел засов. Постучал.
       — Есть кто?
       Изнутри донеслось шевеление, тяжёлые шаги, а потом кто-то с силой ударился о дверь изнутри. Как будто упал.
       — Выпусти меня, добрый человек, — раздался изнутри низкий, тягучий голос, — выпусти меня и я тебя отблагодарю.
       Волхв прислушался к своим чувствам и не ощутил угрозы. Но на всякий случай промолвил:
       — Хорошо! Но не вздумай нарушить обещание!
       И откинул засов в сторону. Дверь тут же распахнулась, и тот, кто прислонился к ней изнутри, выпал во двор.
       Это был леший. Он был втрое выше Радомира, едва ли уступая в росте среднему деревцу, весь укутан, словно в шубу, пожухлыми по весне листьями. Его лицо было покрыто глубокими морщинами, словно кора старого дуба, а борода свисала до самой земли, в ней запутались листья, веточки и мелкие насекомые.
       Видно было, с каким трудом он поднимался с земли, сначала встав на четвереньки, а потом, держась за житницу, на обе ноги. Неописуемое обессилие было в его сгорбленном виде, и Радомир, тоже старый и тоже очень измотанный, как-то разом проникся.
       — Спасибо, добрый человек. — прогудел леший басом. — Ты славно бился, но упырь сбежал от тебя.
       — А ты всё видел? — спросил Радомир, но тут же понял, что задал глупый вопрос.
       — Даже травинка может стать мне глазом, носом или ухом, — сказал леший, неторопливо обводя рукой не то двор, не то лес вокруг селища.
       — Что же с тобой произошло, дедушка? Как ты оказался заперт в этом сарае?
       Леший тяжело вздохнул и его выдох поднял с земли опавшие листья.
       Радомир уселся на поленницу, леший же присел на крышу житницы.
       — Это всё тот упырь. Он появился пару лун назад и устроил своё дело на дороге. Заманивал путешественников на ночлег и ел их. После того, как я начал предупреждать путников, он заманил меня в ловушку и запер в сарае. Не убил меня: хотел чтобы я сам издох и стал злым духом.
       — А хозяйка? Которая Берёза?
       — А эта тут всегда была.
       Больше леший ничего не сказал. Два старика ещё какое-то время сидели, смотрели на огонь, думали о своём. Наконец, леший, кряхтя, встал. Радомир, тоже кряхтя, встал и поудобнее перехватил ребёнка.
       — Иди за мной, — сказал леший и, не дожидаясь ответа, зашагал в сторону леса. Шёл он очень медленно, несмотря на длинные ноги, и волхв без труда поспевал за ним.
       — Ты знаешь этого ребёнка? — спросил Радомир.
       — Ехала с родителями в Угодное. Попались в ловушку упыря.
       Оба вновь замолчали на долгое время.
       Леший вёл Радомира через лес долго, до тех пор, пока небо не начало светлеть. Он помогал волхву перебираться через речки и обрывы, но большую часть пути старик проделал на своих двоих и к утру очень сильно устал. За всю дорогу оба почти не разговаривали: берегли дыхание и силы.
       Наконец деревья расступились и леший вывел Радомира на полянку. Через неё протекал бодрый ручеёк, но, самое главное, на ней стоял крепкий, красивый дом!
       — Можешь оставаться столько, сколько тебе потребуется, волхв, — сказал леший и растворился среди деревьев.
       Дверь теремка отворилась, даже не скрипнув. Дом был большим, очень пустым и холодным, как и всё снаружи.
       Прежде, чем он отдохнёт, нужно ещё кое-что сделать.
       Радомир нашёл горницу с печью, положил на неё ребёнка. Рядом со стеной стопкой были сложены одеяла и подушки. Поленья, к счастью, тоже нашлись тут же, в специальном углублении под печкой. Радомир закинул их в горнило и заставил разгореться с помощью прави.
       Оставшихся сил ему хватило только на то, чтобы самому забраться наверх, укутать одеялами девочку и себя, после чего он провалился в сон.
       
       Когда Радомир проснулся на следующий день, его тело, как он и ожидал, припомнило ему всё. Причём, кажется, не только вчерашнюю битву, но и все травмы последних десяти лет, каждый недосып, каждую жёсткую постель, каждый сквозняк, который его продувал.
       Радомир очень старался быть тихим, но всё равно не сдержал стона. Тихие голоса, которые всё это время наполняли горницу, смолкли. И только поэтому Радомир заметил, что они вообще были.
       Он приподнялся на руках, чтобы посмотреть на гостей. Одним из них был уже знакомый леший. Он, согнувшись в три погибели (и как только в дверь пролез?) занимал собой почти всю горницу. Напротив него, на спинке стула, сидел за столом домовой, ростом едва ли с локоть. На столе стоял самовар, жар которого угадывался даже с печи, а на столе стояли чашки. Домовой поприветствовал проснувшегося волхва блюдцем и отпил из него.
       Радомир кивнул в ответ.
       Прежде, чем слезть с печи (прежде, чем ему придётся шевелиться), старик выпутал из одеял подобранную вчера девчушку. Что ему с ней делать было совершенно не ясно: не тащить же ребёнка с собой в походы?
       На щеках у девочки играл здоровый румянец, но лицо её было нахмурено, а между бровей залегла складка. Волшебный сон уже должен был закончится, но ребёнок не просыпался, будто кошмары, которые терзали её во сне, были предпочтительнее пробуждения.
       Старое сердце Радомира на мгновение ёкнуло. Он даже мимолётом подумал, что мог бы…
       Отогнав непрошенные мысли, Радомир всё же слез с печи. На это у него ушло куда больше времени, чем потребовалось бы молодому здоровому человеку, но ожидающие его были такими же стариками и лишь вздохнули понимающе.
       Леший немного подвинулся, чтобы пустить волхва к столу, а домовой налил ему в чашку горячего чая, пахнущего шишками и дымом.
       Ещё какое-то время все молчали, а Радомир наслаждался тем, как горячий напиток наполнял его теплотой изнутри.
       — Спасибо за приют, — наконец заговорил волхв. — Я бы, если можно, задержался здесь на недельку-другую.
       — Столько, сколько тебе потребуется, — повторил леший свои вчерашние слова.
       Домовой согласно закивал, а потом, наконец, тоже заговорил. Голос у него был скрипучий, что старая половица, а говорил он быстро:
       — На самом деле, волхв, мы надеялись, что ты нам поможешь.
       Радомир вопросительно приподнял брови.
       — Да, в Придорожном много нечистой силы осталось. Ты ведь мог бы её рассеять, правильно? Та дурь много нечисти привлекает. Леший сказал что ты Берёзий дух упокоил. Справишься ведь?
       Радомир задумался, поглаживая бороду. Просьба была ожидаемой, да и отказывать он не хотел. Это всё ещё была дорога, по которой всё ещё путешествовали люди. Но на это нужны силы, которые не восполнятся всего за ночь. Да и это дитя… Он не управится до снегов, а вести ребёнка до Угодного по сугробам не хотелось.
       — Придётся задержаться до весны, — задумчиво ответил он.
       — Столько, сколько потребуется, — снова повторил леший.
       Домовой слегка скривился, но тоже согласно кивнул.
       — Мы постараемся быть хорошими гостями, — заверил его волхв. Он был наслышан, что здесь, в северных землях, домовые были хозяевами дома. И ему не хотелось с ним ссориться, если он собирается задержаться до весны.
       Хотя если об этом.
       Что он собрался делать с ребёнком?
       — Ты оставишь её? — спросил леший, заметив, что Радомир задумчиво смотрит на печь.
       Девочка заворочалась в клубке одеял и всхлипнула.
       Оставить?
       Что-то внутри волхва тяготило его к этому решению, вертелось на кончике мысли. Впрочем, для начала нужно было решить другую проблему.
       — Девочка пережила страшные вещи. Я бы не хотел, чтобы она росла с этим.
       — И что ты предлагаешь? — спросил домовой.
       — Если в этом лесу можно найти травы для напитка забвения, то… Она могла бы вырасти не видя кошмаров каждую ночь.
       

Показано 2 из 3 страниц

1 2 3