Пролог
Когда скрипнула дверь, старший констебль Фетрой поднял голову. Впрочем, тут же подскочил и вытянулся по струнке: перед ним стоял сам комиссар Лайдгэн. Невысокий мужчина с прилизанными светлыми волосами, зачесанными назад. Усы и бороду он не носил, от бакенбардов тоже отказался, что придавало главному полицейскому Лигенбурга довольно моложавый вид.
— Вы подготовили документы по делу? — хмуро поинтересовался он.
— Да, разумеется, но мы не ждали вас так скоро…
— Мы тоже не ждали. Некромант из Королевской службы безопасности прибудет через четверть часа.
Старший констебль слегка побледнел. Сотрудники Королевской службы безопасности занимались преимущественно внешней политикой, шпионажем и прочими далеко не рядовыми делами. В том, что их заинтересовало дело об убийстве, а точнее, убийствах (не далее как вчера было совершено третье), чудилось что-то зловещее. В принципе, любое убийство можно назвать зловещим, и за годы своей службы старший констебль многое повидал, но в деле «О змее», как его называли в полиции, изначально было нечто особенно жуткое.
Все три девушки были молодыми, если не сказать юными. Все три девушки были бедны и работали с утра до ночи. Все три девушки были довольно свободных нравов, не отказываясь принимать знаки внимания от молодых людей. Все три девушки были найдены полностью обнаженными и умерли от удушья (от яда змеи), хотя официальная версия для журналистов была такова, что девушек задушили. Подобное расхождение всегда дается намеренно, чтобы в случае попытки скопировать убийство можно было отличить почерк. Всем трем девушкам вокруг шеи оборачивали мертвых змей. И, наконец, все три девушки были рыжими.
От этих змей на хрупких женских телах по коже шел мороз. От змей, а еще от мыслей о том, что эти несчастные девочки пережили перед смертью.
— Здесь все. — Фетрой подвинул комиссару несколько папок, в которые заранее собрал все материалы по делу.
Хотя признаться, их было не так уж много. Убийца не оставлял следов, а все, что он оставлял, скорее было жестокой насмешкой и дерзостью. Например, на первом месте преступления нашли обрывки веревки, которой связали жертву, на втором — туфельки погибшей (вся одежда исчезала бесследно), на третьем — пару перчаток. Крепких, кожаных, дорогих: такие не носят люди, которые доедают последний хлеб или даже неплохой пирог. Все эти вещи сейчас находились внизу, в камере хранения, и будут выданы некроманту по первому требованию. Хотя не факт, что он вообще что-то потребует.
Некроманты сами по себе странные (что оправдывает специфика их магии). Некроманты из Королевской службы безопасности — и подавно.
— Чудесно. — Комиссар подхватил папки, хотя найти что-то чудесное в происходящем мог только человек с очень странным чувством юмора. — Будьте готовы, что с вашими сотрудниками захотят переговорить. С вами, разумеется тоже…
Договорить он не успел: дверь распахнулась, и запыхавшийся секретарь выпалил:
— Комиссар, к вам пришли.
То, что пришли, стало понятно в ту же минуту, когда секретарь был отодвинут с той безапелляционной бесцеремонностью, свойственной людям, считающим себя вправе пренебрегать нормами этикета.
— Добрый день, — комиссар шагнул к некроманту и протянул ему руку.
— Не сказал бы, что он добрый, — сухо прозвучало в ответ. — Где жертва?
— Так… в морге же, — вырвалось у Фетроя.
Сухой взгляд пробежался по нему от макушки до кончиков штиблет, снова поднялся наверх и остановился где-то на уровне переносицы. Тяжелый взгляд, неприятный, из-под которого хотелось незамедлительно ускользнуть.
— Понимаю, что в морге. Проводите меня к ней.
— Разумеется, — комиссар опомнился первым. — Пойдемте, мистер… Как я могу к вам обращаться?
— Это совершенно необязательно.
— Но позвольте. Как я могу быть уверенным в том, что вы — это вы?
Некромант раскрыл ладонь, под кожей сверкнула магическая печать Королевской службы безопасности. Знак, который с некоторых пор наносился всем сотрудникам без исключения и давал особые преимущества. Впрочем, не только преимущества: случись кому-то с такой печатью проболтаться о том, что происходит в закрытых стенах здания КСБ, его ждала мгновенная, но достаточно болезненная смерть.
— Убедились? — по-прежнему сухо поинтересовался он. — Теперь ведите.
Из кабинета старшего констебля они вышли втроем, оставив взволнованного секретаря за спиной.
— Пригласите коронера, — бросил комиссар отрывисто, а после обратился к некроманту: — Вот, документы по делу.
Он протянул мужчине папки, но тот покачал головой.
— Позже.
Мужчина был таким же, как его голос: высоким и худым, как высушенный солнцем бамбук. Тем не менее под его уверенными шагами стонал старенький настил коридора, а ступеньки, уводящие вниз, разразились жалобным хрустом. Фетрой украдкой взглянул на комиссара, но тот оставался невозмутим. Перехватив папки так, чтобы не выскользнул ни один лист, он спускался следом за некромантом. Настенные артефакты — слишком дорогое удовольствие для полиции, поэтому здесь по-прежнему горели газовые светильники.
Под землей было очень холодно, не говоря уже о том, каково было в морге, среди стальных стен, укутанных магией охлаждения. Комиссар недавно выбил средства на эту роскошь: со скрипом, но чиновники подписали разрешение и выдали из бюджета необходимую для установки артефактов сумму.
Коронер вошел следом за ними: запыхавшийся, на ходу натягивающий халат, с измазанным джемом уголками губ. Честно говоря, старший констебль не представлял, как этот человек вообще может есть.
— Беттина Гилберт, — сообщил он, взявшись за ручку ящика, где лежала погибшая, — смерть от удушья после укуса змеи…
Некромант отодвинул его бесцеремонно: так же, как в свое время — секретаря.
— Выйдите все, — сказал он, и достал из кармана небольшую пробирку, окутанную серебристым мерцанием.
— Но я должен присутствовать… — начал было коронер.
— Выйдите. Все.
Взгляд некроманта, только что напоминавший сухой вереск, потемнел. Причем старший констебль не был уверен, что не буквально: радужку заполнял черный цвет, растекавшийся не то от зрачков, не то Всевидящий знает от чего еще.
— Когда закончу, поднимусь в ваш кабинет.
Последнее относилось к комиссару, и тот поспешно кивнул, указав коронеру и Фетрою за дверь.
— Откуда только такие берутся, — проворчал коронер, пухлый невысокий человечек, — они же давно повывелись все.
Что правда то правда, некромантов в мире остались единицы.
— В Королевской службе безопасности найдется все, — заметил Лайдгэн.
И то правда. Новейшие секретные разработки, зелья и артефакты самого разного действия: все, что считалось невозможным, невероятным, поразительным, можно было найти именно в стенах здания, расположенного в центре Лигенбурга, на возвышении, над протекающей под ним Бельтой. Считалось, что выходов здесь гораздо больше чем входов, слухи о нем ходили самые разные, а как оно на самом деле, знали только те, кто там работал.
— Поднимайтесь, Брик, — скомандовал комиссар коронеру и, когда шаги на лестнице затихли, повернулся к старшему констеблю. — А вы возвращайтесь.
— Но как же…
— Подозреваю, вы что-то обронили: там, в конце коридора, — заметил комиссар, и, ни слова не говоря, направился наверх.
Фетрой посмотрел ему вслед и на негнущихся ногах направился обратно, мимо дверей архивов, склада улик, к двери, за которой остался некромант. Сам процесс возвращения покойной казался ему диким, неправильным, противоестественным, поэтому когда мужчина попросил их выйти, констебль вздохнул с облегчением. Сейчас же каждый шаг отсчитывал глухой удар сердца, а дыхание казалось оглушающе громким.
Мысленно ругая себя за слабость, он тем не менее старался ступать едва слышно. Показалось, или в самом деле стало еще холоднее? Что творилось за дверью, он не видел, но по спине заструился противный липкий пот. Особенно в минуту, когда выдох сорвался облачком пара. Приложив ухо к двери, констебль замер, слушая тишину, в которую сначала ворвалось какое-то звяканье. Затем — шорох.
А потом голос, от которого волосы на затылке встали дыбом. Не голос некроманта, звучавший по-прежнему сухо:
— Что с тобой произошло?
Нет, другой, голос девушки. Слабый, тихий, доносящийся словно с того света.
— Змея… должна… умереть…
Констебль сжал руки так, что ногти впились в ладони.
— Змея… должна… умереть… — Голос становился все громче, громче и громче, мертвая девушка говорила все быстрее, слова сливались воедино и превращались в какой-то потусторонний речитатив. — Змеядолжнаумереть, змеядолжнаумереть, змея… должна… умереть!
Последнее она выкрикнула, и Фетрой отпрянул от двери. Пожалуй, так он не бегал даже в детстве, когда за ним погналась собака размером с теленка. Он бежал, а в ушах до сих пор звучал этот голос, и, казалось, теперь он будет звучать вечно. Полицейский взлетел на этаж, пробежал по коридорам, столкнувшись с кем-то, даже не заметил с кем, на ходу бормоча извинения. В кабинет комиссара влетел, задыхаясь, чтобы доложиться, но секретарь продержал его в приемной минут двадцать. Оказывается, за время их отсутствия по какому-то важному поводу приехали из градоуправления.
Чиновника, как и полагается, провожали с расшаркиваниями, но стоило констеблю зайти в кабинет и опуститься в кресло, как дверь тут же распахнулась снова.
— Передайте мне все документы и улики по делу, — прозвучало сухое за спиной. — Теперь этим будет заниматься Королевская служба безопасности.
Часть 1. Его тьма
Глава 1
Я смотрела на Ирвина, не в силах поверить своим глазам.
Он был сводным братом. Был моим лучшим другом. Мужчиной, который был мне безумно дорог…
Был?
Печать, поставленная на воспоминания, дрогнула и пошла трещинами, я подавила желание обхватить себя руками. Лишь бы не чувствовать. Не думать. Не вспоминать. Знал ли он о том, что собирается сделать леди Ребекка и его отец? Вряд ли. Не знал, не задумывался, ему было все равно, что со мной станет. Наверное, это правильно: с той минуты, как Ирвин спустился по лестнице после моей лжи, я уже не думала, что мы встретимся вновь. Так легче и проще, так спокойнее, так и должно быть.
Взгляд его скользил по мне: по обнаженным плечам, по декольте. Крылья носа чуть дрогнули, и на миг мне захотелось прикрыться. Накинуть на плечи шаль, скрывая роскошь платья и глубокий вырез, несомненно, слишком глубокий. Как раз в эту минуту он взглянул мне за спину — туда, где лежал небольшой чемоданчик с моими вещами, две шляпные коробки, сумка с красками и кистями и разобранный мольберт.
— Нам нужно поговорить, Шарлотта.
Дурацкая фраза. Дурацкая, особенно из уст того, кого не было рядом, когда я сходила с ума после оскорбительной статьи и тряслась в карете в полубессознательном состоянии. Это было неправильно: обвинять в этом его (сама же его оттолкнула!), но остановиться я не могла. Обида разъедала сердце, растекалась в крови ядом, обжигающим сильнее, чем узор на запястье в тот день, когда должно было состояться наше свидание.
Он шагнул ко мне, но я покачала головой.
— Я опаздываю в театр, Ирвин.
По его лицу словно судорога прошла.
— С ним?
— Возможно, — пожала плечами и направилась к двери.
Сама не знаю, зачем. Сюин все равно встречает экипаж.
Ирвин перехватил меня за руку: так неожиданно и резко, что я вскрикнула. Оказавшись лицом к лицу с ним, так близко и в то же время так далеко. Смотреть ему в глаза было просто невыносимо. Невыносимо было знать, что все это время он разгуливал по городу, общался с полковыми друзьями, но не нашел даже минутки, чтобы поинтересоваться мной.
Я вырвалась и отступила на несколько шагов.
— Тебе лучше уйти.
— Я не уйду, пока мы не поговорим. — Ирвин преградил мне путь. — И к нему тебя не отпущу тоже.
— Вот как? — я вскинула брови.
— Именно так. Этот мужчина опасен.
С трудом сдержала рвущийся с губ смешок.
— Всевидящий, Ирвин! Этот мужчина меня спас!
— Что значит — спас? От чего?
В глазах его мелькнуло изумление, но я уже шагнула к двери и распахнула ее.
— Ты не понимаешь… — произнес он.
«Не понимаю! — хотелось закричать мне. — Я действительно не понимаю, Ирвин! Не понимаю, что ты здесь делаешь именно сейчас. Спустя два дня после того, как я чуть не умерла по дороге в Фартон! После того, как твой отец решил увезти меня из города, потому что я могла навредить его репутации одним своим существованием! После того, как меня чуть не убила долговая метка!»
— Чего? — я спокойно встретила его взгляд. — Того, что тебе срочно понадобилось со мной поговорить? Вполне. Но я не хочу.
Не ожидала, что эти слова вырвутся так легко. Не ожидала, что даже больно не будет, разве что чуть.
— Он наслаждается тем, что причиняет женщинам боль.
Я замерла, вцепившись в металлическую ручку, холод которой вползал мне в ладонь и растекался по телу. Замерла, чтобы медленно обернуться: Ирвин больше не пытался приблизиться, просто смотрел мне в глаза.
— Все эти дни меня не было в городе, потому что я ездил в Вэлею. В Ольвиже есть закрытый клуб для особых развлечений. Туда приходят те, кто любит причинять боль или ее испытывать.
Столица Вэлеи, Ольвиж, всегда славилась самыми разными развлечениями. Кабаре, публичные дома, зачастую два в одном, игорные дома. Нравы там изначально свободнее наших, но о таком… о том, что мне говорил Ирвин, я никогда не слышала. Разве что вспомнились слова Эрика про дом удовольствий: в тот вечер, когда он пришел за мной к Вудворду. Там прозвучало что-то о наручниках и исхлестанной заднице, но видимо, память вымарала это из моих воспоминаний за ненадобностью. До сегодняшнего дня.
— Официально он принадлежит женщине по имени Камилла де Кри, но Пауль Орман — один из завсегдатаев этого клуба, больше того, это заведение существует за его счет. С этой женщиной он состоит в постоянных отношениях, она живет в его доме вместе с маленькой дочерью.
Единственная опора, дверная ручка, по-прежнему обжигала ладонь, но держаться мне больше было не за что. Ирвин шагнул ко мне, шагнул вплотную, не позволяя мне отступить.
— Я совершил ошибку, Шарлотта. — Он заключил мое лицо в ладони. — Ужасную ошибку, когда ушел и оставил тебя рядом с ним, но теперь все будет иначе.
Опомниться не успела, пальцы Ирвина скользнули по моей щеке, а потом коснулись запястья.
— Я предлагаю тебе свое имя и свою защиту. После нашей помолвки Орман больше не посмеет к тебе приблизиться.
Что?!
— Ты предлагаешь мне стать твоей женой?
— Не сразу, разумеется. Я буду за тобой ухаживать и сделаю тебе предложение по всем правилам высшего света.
Я смотрела на него, не в силах поверить в услышанное. Наверное, случись такое еще неделю назад, я была бы без ума от счастья. Что изменилось теперь? Как минимум осознание того, что мы с ним совсем не знакомы. Мы не виделись шесть лет, в моей памяти все еще живет образ молодого человека, который вступил в ряды королевской армии и уехал в Рихаттию, а я… кто я для него? Девочка-подросток, которая страстно мечтает писать картины?
— Я не могу выйти за тебя замуж.
Ирвин нахмурился.
— Почему?
— Потому что мы не знаем друг друга.
— Не знаем? Шарлотта, я знаю тебя достаточно…
— Правда? — я сложила руки на груди. — И что же ты обо мне знаешь? Кроме того, сколько мне лет.
