Сегодня, в отличие от вчерашней пасмурной тяжести, выглянуло солнце и небо расстелилось пронзительной осенней синевой, звенящей от прохлады. Деревья разбрасывались пригоршнями листьев, которые мгновенно убирали с газонов, а те, что на них оставались, алели пятнами.
Кабинет декана располагался сразу за стеклянным переходом, перед ним раскинулся огромный холл, а в приемной меня встретила секретарь, тоже въерха. Глянув на меня поверх стильных очков в тонкой роговой оправе, приподняла идеальную, густую по последней моде бровь:
— Вирна Мэйс, я полагаю?
— Совершенно верно.
— Проходите, — она даже не потрудилась встать, кивнув в сторону соседней двери, пальцы ее снова запорхали над тапетом.
Недолго думая, шагнула в указанном направлении и оказалась в просторном, светлом кабинете. Запечатанные под рулонными шторами окна не впускали сюда солнечный свет, из-за цвета обивки стен (льдисто-голубого), создавалось чувство, что я оказалась в лиариуме, который накрыли тряпкой.
Директор лиариума, в смысле декан, оторвалась от изучения своего тапета и посмотрела на меня так, словно мне стоило провалиться сквозь пол аккурат до самого первого этажа, а еще лучше сразу в подземный переход.
— Вы пропустили занятия, — произнесла она таким тоном, каким прокурор мог бы объявить: вы совершили убийство. — Четыре академических часа по профилирующим предметам.
— У меня пропала сестра…
— В вашем договоре, нисса Мэйс, четко обозначено, что пропуск занятий недопустим, — в голосе ее звенела сталь. Она не предложила мне сесть, не предложила пройти, но ее пронзительный голос металлическими занозами впивался в кожу даже с другого конца кабинета. — Государство тратит огромные деньги, когда дает вам шанс получить высшее образование, поэтому пропуск занятий — уже достаточная причина для отчисления, если у вас нет достаточных для того оснований.
— Вы не позволили мне и слова сказать, — произнесла я. — У меня пропала сестра, участок открывается в то же время, когда у нас начинаются лекции.
— Ваша сестра не имеет никакого отношения к вашему обучению, — отчеканила она.
— Моя сестра имеет отношение ко мне! — я невольно повысила голос, и брови декана сошлись на переносице.
— Ваша. Личная. Жизнь. Меня совершенно не волнует, нисса Мэйс, — резко произнесла она, вырастая над столом. На вид ей можно было дать как тридцать пять, так и все пятьдесят, возраст въерхов сглаживается за счет питающей их силы. Юбка-карандаш цвета стали и такой же пиджак придавали въерхе сходство не то со статуей, не то с вышеупомянутым карандашом. — Вы не просто прогуливаете, вы пренебрегаете Уставом Академии. Или не читали его вовсе? Прежде чем подняться ко мне, вы должны были надеть форму.
Твоего едха! Она что, глухая?
— Моя сестра исчезла, — уже с трудом сдерживаясь, говорю я. Руки сами собой сжимаются в кулаки. — Я не знаю, что с ней, по-вашему, я должна была просто явиться на лекции, переодеться в форму и наслаждаться вашими едховыми знаниями?!
— Не смейте говорить со мной в таком тоне! — огненные глаза опасно сверкнули. Всю невозмутимость с нее как волной смыло. — Вы ранены?
— Нет, — цежу я.
— У вас умер кто-то из родственников, и есть свидетельство о кремации?
— Нет.
В этот момент я уже готова похоронить ее, под кипой лежащих на столе бумаг, а сверху возложить надгробный указатель-тапет с именным «едхова надра».
— Вы нуждаетесь в неотложной медицинской помощи, не в состоянии передвигаться самостоятельно или серьезно больны?
— Нет.
— В таком случае вынуждена вас огорчить, — теперь уже слова цедит она. — В договоре на обучение, который вы подписали, оговаривается, что вы обязуетесь посещать занятия согласно учебной программе и выполнять тесты не ниже восьми пропускных баллов. В случае нарушения и первого и второго пункта я имею право единолично поставить вопрос о вашем отчислении.
— Уверен, до этого не дойдет, — раздался за моей спиной голос.
Голос, который я меньше всего ожидала услышать.
Голос Лайтнера К’ярда.
Вирна Мэйс
Не представляю, кто из нас больше выпал в осадок: декан или я.
— Ньестер К’ярд, — определенно, в себя она пришла быстрее. — Что вы здесь делаете?
— Услышал, что у моей хорошей знакомой неприятности, — на этих словах я чуть было не скатилась обратно в тот самый осадок, но перевесило чувство самосохранения, и я выпарилась в реальность. Обернувшись, споткнулась о насмешливый взгляд, в котором клубился подземный огонь. — И решил ее поддержать.
— М-м-м… То есть вы утверждаете, что нисса Мэйс вам хорошо знакома и вы можете за нее поручиться?
— Ага.
Помимо насмешки в огне завелось что-то еще. Что-то еще, подсказывающее мне, что лучше прямо сейчас признаться декану, что все это фарс, что я вижу этого парня второй раз в жизни, но в моей жизни сейчас творился полный хидрец. Судя по глазам въерха, расслабленно глядящего поверх моего плеча на декана, он прекрасно это понимал. Судя по глазам декана, она уже сомневалась в своем решении, потому что имя К’ярд действовало примерно как допуск высшего уровня и не принимать во внимание слова сына правителя города было бы, по меньшей мере, опрометчиво.
Понимая, что если я продолжу молчать, через пять минут лишусь места в Академии и возможности вытащить свою семью из нищеты, кашлянула.
— Я говорила вам, что у меня серьезные обстоятельства, декан Фрейт.
— Что ж, — пробормотала она, отступая к столу. — В таком случае, полагаю, вы можете идти. На будущее учтите, что о таком надо предупреждать заранее, нисса Мэйс.
Думаю, если бы она могла, она бы вышвырнула меня, не задумываясь. Но она уже не могла. Не сейчас, по крайней мере: судя по кислому выражению лица и плотно сжатым губам, это бесило ее гораздо больше, чем декан собиралась себе позволить.
— Учту, — ответила я, и, перехватив сумку, направилась к выходу.
— И не забывайте про форму, — запоздало отпинговали мне в спину.
— Не забуду.
Меня пропустили довольно учтиво, даже в сторону отступили с дороги. Въерх вышел следом за мной, даже не взглянув в сторону секретаря, которая не сводила с нас глаз. Стоило нам оказаться в холле перед деканатом, я остановилась, сунув руки в карманы.
— Что тебе нужно?
— Никакого воспитания, — фыркнул он. — Никакой благодарности.
— Если ты сейчас скажешь, что сделал это просто так, я поцелую твои ботинки, — сообщила я. — Ну?
Он приподнял бровь.
— Не искушай меня, синеглазка.
Глядя на меня сверху вниз (не то благодаря росту, я едва доставала ему до плеча, не то благодаря положению), он скользнул взглядом по моим губам. И сделал это так, что я вспыхнула, как от прикосновения к раскрытой в корке магмы трещине.
— То есть ты сделал это просто так, и я могу идти? Супер, — развернулась, но меня тут же перехватили за локоть.
— Не торопись.
— Ага, — стряхнула его руку. — Но если ты сейчас продолжишь играть в гляделки, у меня будет еще один прогул.
— Придешь на вечеринку, — коротко произнес он.
— Че-го?
— Придешь на вечеринку. В конце недели, — повторил К’ярд. — Адрес пришлю.
— Нет.
— Нет?
— Я занята, — коротко отозвалась я.
— А мне плевать, — произнес он. — Я вытащил тебя из задницы, синеглазка. Ты мне должна. Ты придешь на вечеринку. Если хочешь и дальше здесь учиться.
Развернувшись, он направился в сторону стеклянного перехода, оставив меня посреди холла в компании декоративных рыбок. Лиариум был вмонтирован в стену, собственно говоря, он заменял одну из стен, ту, что была напротив расчерченного рамами окна от пола до потолка. Рыбки суетились, пытаясь урвать куски выпавшего по таймеру корма, и я почему-то подумала о том, что люди не сильно от них отличаются.
Раскрывают рот, чтобы слопать то, что в него бросают въерхи.
И «Калейдоскоп» — не исключение.
На этой мысли я вытряхнула себя в сторону, куда ушел К’ярд: часы показывали два больших деления и одно маленькое, которое стремительно сокращалось. До начала лекции оставалось чуть больше пятнадцати минут, а мне нужно было еще переодеться и добежать до аудитории.
Поэтому я ускорила шаг, быстро спустилась в раздевалку (к счастью, никто из встретившихся по дороге больше не тыкал в меня пальцем), переоделась и влетела в аудиторию за пару секунд до звонка.
— Ты где была? — прошептала Алетта одними губами.
Мы с ней везде сидели вместе, и сейчас она сдвинулась в сторону, позволяя мне сесть.
— Потом расскажу, — ответила так же шепотом.
Преподавательница окинула меня оценивающим взглядом. Коснувшись тапета, кивнула на доску, где высветилось ее имя, название курса: История Раверхарна, и краткие сведения по выпускным данным.
— Всем доброго дня. Меня зовут Ильтана П’риар, и я буду преподавать вам курс углубленной истории. На вашем факультете в конце семестра будет контрольный тест, в конце курса защитите работу по выбранной теме. Экзамена у нас не будет, но это не значит, что можно расслабляться. До теста и защиты я допущу только тех, у кого будет не менее восьмидесяти процентов посещения лекций и стропроцентная практика, не считая пропусков по уважительным причинам.
Дались им эти пропуски.
Экран тапета вспыхнул:
«так где ты была?» — сообщения от Алетты.
Я развела руками: пера по-прежнему нет. Однокурсница подтолкнула ко мне свое.
«Лэйси пропала».
«твоя старшая?»
Алетта ткнула меня локтем в бок и когда я кивнула, округлила глаза.
«как?!»
«Не вернулась со смены. Тапет выключен».
«хидрец», — выскочило сообщение, и следом второе: — «так ты в участке зависала?!»
От переписки меня отвлек голос преподавательницы:
— Начнем с проверки основных знаний. Назовите четыре ключевых даты и события Раверхарна, раз и навсегда изменившие историю нашего мира.
Поскольку желающих ответить не нашлось (видимо, после обеда не все еще проснулись), въерха коснулась планшета со списком студентов.
— Ньестра Л’оу.
Сидевшая во втором ряду девушка с огненными волосами подняла голову:
— Глобальная катастрофа, раскол и схождение материков, объединение государств, — она произнесла это таким тоном, что больше всего в ее речь вписывались слова «глобальная катастрофа». — Год четыре тысячи пятьсот шестьдесят шестой по старому летоисчислению, в новом календаре он называется «точка ноль» или «начало отсчета», символизирующее первый год создания Раверхарна.
— Не совсем так, — поправила преподавательница. — Раверхарн как Объединенное Государство Возможностей и Процветания появился лишь шестьсот восемь лет спустя, до этого выжившие пытались строить новую цивилизацию, основываясь на достижениях предыдущей и вели войны за территорию. Если мы обратимся к истории, в те годы людям очень сложно было смириться с тем, во что превратился наш мир, и неудивительно. Все коммуникации были повреждены, все технологии нарушены, не было ни электричества, ни возможности общаться на дальние расстояния. Процветало мародерство и грабежи, мир катился в Бездну. Кто скажет, кто сумел это изменить?
Сидевший на четвертом ряду парень вскинул руку.
— Лидх Картерн, — произнес он. — Въерх.
— Верно, — кивнула ньестра П’риар. — Именно катаклизм, почти полностью разрушивший наш мир, наделил нас силой, которую мы пронесли сквозь столетия. Я бы сказала, что это был дар нашей планеты тем, кто сумел выжить, чтобы мы могли уберечь мир от подобных последствий в будущем.
В общем, да. Примерно все так и было. Первые въерхи появились в мире после той катастрофы: от прежней цивилизации мало что осталось, ее до сих пор пытаются изучать, чтобы восстановить исторические данные, но тщетно. По сути, там изучать-то особо нечего, поскольку все было разрушено подчистую.
Мне в ладонь ткнулось перо, и я снова опустила глаза в чат:
«так что сказали политари?»
«Что не примут заявление раньше, чем через неделю».
Вместо ответа однокурсница прислала смайл с отвисшей челюстью, а следом второе сообщение:
«что будешь делать?»
— Может быть, вы нам подскажете?
В аудитории повисла тишина, и я подняла голову. Обнаружила, что все смотрят в нашу сторону, включая преподавательницу. Точнее, она смотрела прямо на меня, но поскольку я понятия не имела, о чем был разговор, пришлось уточнять:
— Что именно?
Въерха нахмурилась.
— Вторую основную дату Раверхарна.
— Год тысяча триста сорок четвертый. Признание въерхов отдельной расой.
— Верно, — подтвердила преподавательница. — Именно в те годы произошло признание нас расой, которая отличается от людей. До того времени считалось, что въерхи — всего лишь эволюция человеческой ветви, но потом оказалось, что это далеко не так. В те годы нам пришлось многое пережить, и все это мы будем изучать подробно. Как вас зовут?
— Мэйс. Вирна Мэйс.
Преподавательница скользнула по списку быстрым взглядом.
— Нисса Мэйс. Десять минусовых баллов за невнимательность.
С первых рядов донеслись смешки.
— Но я ответила на вопрос.
— Тем не менее до этого вы меня не слушали, — въерха отвернулась, дав мне понять, что разговор окончен. — Третья дата. Кто хочет ответить?
С плотно забитого (пожалуй, плотнее всего) шестого ряда вскинула руку коротко стриженная студентка.
— Две тысячи восемьдесят восьмой. Проседание.
— Правильно. Расскажете подробнее?
— Материк начал медленно сползать в воду, миру грозило затопление и новая глобальная катастрофа. Мы объединились, чтобы удержать материк над водой.
— Четвертая?
На сей раз ответить вызвался въерх с длинными, стянутыми в хвост волосами.
— Становление въерхов у власти. Две тысячи восемьсот семидесятый.
— Все так. И по сей день мы с вами живы благодаря тому…
«извини», — упало в чат от Алетты.
«Без разницы», — написала я.
«это все потому что ты человек».
Я не ответила. С калейдоскопников действительно спрос был выше, и то, что спускалось въерхам, нам не прощалось. Толку заморачиваться по этому поводу я не видела, поэтому просто вернулась на лекцию. Как раз в тот момент, когда ньестра П’риар закончилась разоряться о собственном величии, то есть о величии въерхов и о том, что в наши дни (четыре тысячи девятьсот пятьдесят первый год) ничего этого не было бы, если бы не.
Сдается мне, говорить об этом любой въерх может бесконечно. Вот она и говорила, о тактике Лидха Картерна, о том, как он объединил города и создал Первую Армию Восстановления, о том, как мир снова стал единым целым и очистился от заразы потребленцев и мародеров.
В общем-то, это была обычная вводная по истории, и когда прозвенел звонок, преподавательница поспешно произнесла.
— Домашнее задание: подробно проработать вопрос, почему точка ноль все-таки считается датой создания Раверхарна. Устный опрос по времени Восстановления и стратегии Лидха Картерна. Все свободны.
«Все свободны» потекли в сторону выхода из аудитории, Алетта же повернулась ко мне.
— Что будешь делать, Ви?
— Вечером поеду в «Бабочку», — подхватила сумку и поднялась.
— В «Бабочку»?
— Да, клуб, в котором работала Лэйс. Надеюсь, что-нибудь выясню.
Летта кивнула.
— Держи меня в курсе, ок?
Я кивнула в ответ. Мы даже подругами не были, поэтому сейчас в аудитории стало немного теплее.
В коридор мы вышли вместе, направляясь в сторону лабораторий. Летта молчала, а я думала о том, как мне досидеть оставшиеся занятия и пережить смену у Доггинса.
Сегодняшний вечер казался далеким, как никакой другой.
Кабинет декана располагался сразу за стеклянным переходом, перед ним раскинулся огромный холл, а в приемной меня встретила секретарь, тоже въерха. Глянув на меня поверх стильных очков в тонкой роговой оправе, приподняла идеальную, густую по последней моде бровь:
— Вирна Мэйс, я полагаю?
— Совершенно верно.
— Проходите, — она даже не потрудилась встать, кивнув в сторону соседней двери, пальцы ее снова запорхали над тапетом.
Недолго думая, шагнула в указанном направлении и оказалась в просторном, светлом кабинете. Запечатанные под рулонными шторами окна не впускали сюда солнечный свет, из-за цвета обивки стен (льдисто-голубого), создавалось чувство, что я оказалась в лиариуме, который накрыли тряпкой.
Директор лиариума, в смысле декан, оторвалась от изучения своего тапета и посмотрела на меня так, словно мне стоило провалиться сквозь пол аккурат до самого первого этажа, а еще лучше сразу в подземный переход.
— Вы пропустили занятия, — произнесла она таким тоном, каким прокурор мог бы объявить: вы совершили убийство. — Четыре академических часа по профилирующим предметам.
— У меня пропала сестра…
— В вашем договоре, нисса Мэйс, четко обозначено, что пропуск занятий недопустим, — в голосе ее звенела сталь. Она не предложила мне сесть, не предложила пройти, но ее пронзительный голос металлическими занозами впивался в кожу даже с другого конца кабинета. — Государство тратит огромные деньги, когда дает вам шанс получить высшее образование, поэтому пропуск занятий — уже достаточная причина для отчисления, если у вас нет достаточных для того оснований.
— Вы не позволили мне и слова сказать, — произнесла я. — У меня пропала сестра, участок открывается в то же время, когда у нас начинаются лекции.
— Ваша сестра не имеет никакого отношения к вашему обучению, — отчеканила она.
— Моя сестра имеет отношение ко мне! — я невольно повысила голос, и брови декана сошлись на переносице.
— Ваша. Личная. Жизнь. Меня совершенно не волнует, нисса Мэйс, — резко произнесла она, вырастая над столом. На вид ей можно было дать как тридцать пять, так и все пятьдесят, возраст въерхов сглаживается за счет питающей их силы. Юбка-карандаш цвета стали и такой же пиджак придавали въерхе сходство не то со статуей, не то с вышеупомянутым карандашом. — Вы не просто прогуливаете, вы пренебрегаете Уставом Академии. Или не читали его вовсе? Прежде чем подняться ко мне, вы должны были надеть форму.
Твоего едха! Она что, глухая?
— Моя сестра исчезла, — уже с трудом сдерживаясь, говорю я. Руки сами собой сжимаются в кулаки. — Я не знаю, что с ней, по-вашему, я должна была просто явиться на лекции, переодеться в форму и наслаждаться вашими едховыми знаниями?!
— Не смейте говорить со мной в таком тоне! — огненные глаза опасно сверкнули. Всю невозмутимость с нее как волной смыло. — Вы ранены?
— Нет, — цежу я.
— У вас умер кто-то из родственников, и есть свидетельство о кремации?
— Нет.
В этот момент я уже готова похоронить ее, под кипой лежащих на столе бумаг, а сверху возложить надгробный указатель-тапет с именным «едхова надра».
— Вы нуждаетесь в неотложной медицинской помощи, не в состоянии передвигаться самостоятельно или серьезно больны?
— Нет.
— В таком случае вынуждена вас огорчить, — теперь уже слова цедит она. — В договоре на обучение, который вы подписали, оговаривается, что вы обязуетесь посещать занятия согласно учебной программе и выполнять тесты не ниже восьми пропускных баллов. В случае нарушения и первого и второго пункта я имею право единолично поставить вопрос о вашем отчислении.
— Уверен, до этого не дойдет, — раздался за моей спиной голос.
Голос, который я меньше всего ожидала услышать.
Голос Лайтнера К’ярда.
Глава 7. Приглашение
Вирна Мэйс
Не представляю, кто из нас больше выпал в осадок: декан или я.
— Ньестер К’ярд, — определенно, в себя она пришла быстрее. — Что вы здесь делаете?
— Услышал, что у моей хорошей знакомой неприятности, — на этих словах я чуть было не скатилась обратно в тот самый осадок, но перевесило чувство самосохранения, и я выпарилась в реальность. Обернувшись, споткнулась о насмешливый взгляд, в котором клубился подземный огонь. — И решил ее поддержать.
— М-м-м… То есть вы утверждаете, что нисса Мэйс вам хорошо знакома и вы можете за нее поручиться?
— Ага.
Помимо насмешки в огне завелось что-то еще. Что-то еще, подсказывающее мне, что лучше прямо сейчас признаться декану, что все это фарс, что я вижу этого парня второй раз в жизни, но в моей жизни сейчас творился полный хидрец. Судя по глазам въерха, расслабленно глядящего поверх моего плеча на декана, он прекрасно это понимал. Судя по глазам декана, она уже сомневалась в своем решении, потому что имя К’ярд действовало примерно как допуск высшего уровня и не принимать во внимание слова сына правителя города было бы, по меньшей мере, опрометчиво.
Понимая, что если я продолжу молчать, через пять минут лишусь места в Академии и возможности вытащить свою семью из нищеты, кашлянула.
— Я говорила вам, что у меня серьезные обстоятельства, декан Фрейт.
— Что ж, — пробормотала она, отступая к столу. — В таком случае, полагаю, вы можете идти. На будущее учтите, что о таком надо предупреждать заранее, нисса Мэйс.
Думаю, если бы она могла, она бы вышвырнула меня, не задумываясь. Но она уже не могла. Не сейчас, по крайней мере: судя по кислому выражению лица и плотно сжатым губам, это бесило ее гораздо больше, чем декан собиралась себе позволить.
— Учту, — ответила я, и, перехватив сумку, направилась к выходу.
— И не забывайте про форму, — запоздало отпинговали мне в спину.
— Не забуду.
Меня пропустили довольно учтиво, даже в сторону отступили с дороги. Въерх вышел следом за мной, даже не взглянув в сторону секретаря, которая не сводила с нас глаз. Стоило нам оказаться в холле перед деканатом, я остановилась, сунув руки в карманы.
— Что тебе нужно?
— Никакого воспитания, — фыркнул он. — Никакой благодарности.
— Если ты сейчас скажешь, что сделал это просто так, я поцелую твои ботинки, — сообщила я. — Ну?
Он приподнял бровь.
— Не искушай меня, синеглазка.
Глядя на меня сверху вниз (не то благодаря росту, я едва доставала ему до плеча, не то благодаря положению), он скользнул взглядом по моим губам. И сделал это так, что я вспыхнула, как от прикосновения к раскрытой в корке магмы трещине.
— То есть ты сделал это просто так, и я могу идти? Супер, — развернулась, но меня тут же перехватили за локоть.
— Не торопись.
— Ага, — стряхнула его руку. — Но если ты сейчас продолжишь играть в гляделки, у меня будет еще один прогул.
— Придешь на вечеринку, — коротко произнес он.
— Че-го?
— Придешь на вечеринку. В конце недели, — повторил К’ярд. — Адрес пришлю.
— Нет.
— Нет?
— Я занята, — коротко отозвалась я.
— А мне плевать, — произнес он. — Я вытащил тебя из задницы, синеглазка. Ты мне должна. Ты придешь на вечеринку. Если хочешь и дальше здесь учиться.
Развернувшись, он направился в сторону стеклянного перехода, оставив меня посреди холла в компании декоративных рыбок. Лиариум был вмонтирован в стену, собственно говоря, он заменял одну из стен, ту, что была напротив расчерченного рамами окна от пола до потолка. Рыбки суетились, пытаясь урвать куски выпавшего по таймеру корма, и я почему-то подумала о том, что люди не сильно от них отличаются.
Раскрывают рот, чтобы слопать то, что в него бросают въерхи.
И «Калейдоскоп» — не исключение.
На этой мысли я вытряхнула себя в сторону, куда ушел К’ярд: часы показывали два больших деления и одно маленькое, которое стремительно сокращалось. До начала лекции оставалось чуть больше пятнадцати минут, а мне нужно было еще переодеться и добежать до аудитории.
Поэтому я ускорила шаг, быстро спустилась в раздевалку (к счастью, никто из встретившихся по дороге больше не тыкал в меня пальцем), переоделась и влетела в аудиторию за пару секунд до звонка.
— Ты где была? — прошептала Алетта одними губами.
Мы с ней везде сидели вместе, и сейчас она сдвинулась в сторону, позволяя мне сесть.
— Потом расскажу, — ответила так же шепотом.
Преподавательница окинула меня оценивающим взглядом. Коснувшись тапета, кивнула на доску, где высветилось ее имя, название курса: История Раверхарна, и краткие сведения по выпускным данным.
— Всем доброго дня. Меня зовут Ильтана П’риар, и я буду преподавать вам курс углубленной истории. На вашем факультете в конце семестра будет контрольный тест, в конце курса защитите работу по выбранной теме. Экзамена у нас не будет, но это не значит, что можно расслабляться. До теста и защиты я допущу только тех, у кого будет не менее восьмидесяти процентов посещения лекций и стропроцентная практика, не считая пропусков по уважительным причинам.
Дались им эти пропуски.
Экран тапета вспыхнул:
«так где ты была?» — сообщения от Алетты.
Я развела руками: пера по-прежнему нет. Однокурсница подтолкнула ко мне свое.
«Лэйси пропала».
«твоя старшая?»
Алетта ткнула меня локтем в бок и когда я кивнула, округлила глаза.
«как?!»
«Не вернулась со смены. Тапет выключен».
«хидрец», — выскочило сообщение, и следом второе: — «так ты в участке зависала?!»
От переписки меня отвлек голос преподавательницы:
— Начнем с проверки основных знаний. Назовите четыре ключевых даты и события Раверхарна, раз и навсегда изменившие историю нашего мира.
Поскольку желающих ответить не нашлось (видимо, после обеда не все еще проснулись), въерха коснулась планшета со списком студентов.
— Ньестра Л’оу.
Сидевшая во втором ряду девушка с огненными волосами подняла голову:
— Глобальная катастрофа, раскол и схождение материков, объединение государств, — она произнесла это таким тоном, что больше всего в ее речь вписывались слова «глобальная катастрофа». — Год четыре тысячи пятьсот шестьдесят шестой по старому летоисчислению, в новом календаре он называется «точка ноль» или «начало отсчета», символизирующее первый год создания Раверхарна.
— Не совсем так, — поправила преподавательница. — Раверхарн как Объединенное Государство Возможностей и Процветания появился лишь шестьсот восемь лет спустя, до этого выжившие пытались строить новую цивилизацию, основываясь на достижениях предыдущей и вели войны за территорию. Если мы обратимся к истории, в те годы людям очень сложно было смириться с тем, во что превратился наш мир, и неудивительно. Все коммуникации были повреждены, все технологии нарушены, не было ни электричества, ни возможности общаться на дальние расстояния. Процветало мародерство и грабежи, мир катился в Бездну. Кто скажет, кто сумел это изменить?
Сидевший на четвертом ряду парень вскинул руку.
— Лидх Картерн, — произнес он. — Въерх.
— Верно, — кивнула ньестра П’риар. — Именно катаклизм, почти полностью разрушивший наш мир, наделил нас силой, которую мы пронесли сквозь столетия. Я бы сказала, что это был дар нашей планеты тем, кто сумел выжить, чтобы мы могли уберечь мир от подобных последствий в будущем.
В общем, да. Примерно все так и было. Первые въерхи появились в мире после той катастрофы: от прежней цивилизации мало что осталось, ее до сих пор пытаются изучать, чтобы восстановить исторические данные, но тщетно. По сути, там изучать-то особо нечего, поскольку все было разрушено подчистую.
Мне в ладонь ткнулось перо, и я снова опустила глаза в чат:
«так что сказали политари?»
«Что не примут заявление раньше, чем через неделю».
Вместо ответа однокурсница прислала смайл с отвисшей челюстью, а следом второе сообщение:
«что будешь делать?»
— Может быть, вы нам подскажете?
В аудитории повисла тишина, и я подняла голову. Обнаружила, что все смотрят в нашу сторону, включая преподавательницу. Точнее, она смотрела прямо на меня, но поскольку я понятия не имела, о чем был разговор, пришлось уточнять:
— Что именно?
Въерха нахмурилась.
— Вторую основную дату Раверхарна.
— Год тысяча триста сорок четвертый. Признание въерхов отдельной расой.
— Верно, — подтвердила преподавательница. — Именно в те годы произошло признание нас расой, которая отличается от людей. До того времени считалось, что въерхи — всего лишь эволюция человеческой ветви, но потом оказалось, что это далеко не так. В те годы нам пришлось многое пережить, и все это мы будем изучать подробно. Как вас зовут?
— Мэйс. Вирна Мэйс.
Преподавательница скользнула по списку быстрым взглядом.
— Нисса Мэйс. Десять минусовых баллов за невнимательность.
С первых рядов донеслись смешки.
— Но я ответила на вопрос.
— Тем не менее до этого вы меня не слушали, — въерха отвернулась, дав мне понять, что разговор окончен. — Третья дата. Кто хочет ответить?
С плотно забитого (пожалуй, плотнее всего) шестого ряда вскинула руку коротко стриженная студентка.
— Две тысячи восемьдесят восьмой. Проседание.
— Правильно. Расскажете подробнее?
— Материк начал медленно сползать в воду, миру грозило затопление и новая глобальная катастрофа. Мы объединились, чтобы удержать материк над водой.
— Четвертая?
На сей раз ответить вызвался въерх с длинными, стянутыми в хвост волосами.
— Становление въерхов у власти. Две тысячи восемьсот семидесятый.
— Все так. И по сей день мы с вами живы благодаря тому…
«извини», — упало в чат от Алетты.
«Без разницы», — написала я.
«это все потому что ты человек».
Я не ответила. С калейдоскопников действительно спрос был выше, и то, что спускалось въерхам, нам не прощалось. Толку заморачиваться по этому поводу я не видела, поэтому просто вернулась на лекцию. Как раз в тот момент, когда ньестра П’риар закончилась разоряться о собственном величии, то есть о величии въерхов и о том, что в наши дни (четыре тысячи девятьсот пятьдесят первый год) ничего этого не было бы, если бы не.
Сдается мне, говорить об этом любой въерх может бесконечно. Вот она и говорила, о тактике Лидха Картерна, о том, как он объединил города и создал Первую Армию Восстановления, о том, как мир снова стал единым целым и очистился от заразы потребленцев и мародеров.
В общем-то, это была обычная вводная по истории, и когда прозвенел звонок, преподавательница поспешно произнесла.
— Домашнее задание: подробно проработать вопрос, почему точка ноль все-таки считается датой создания Раверхарна. Устный опрос по времени Восстановления и стратегии Лидха Картерна. Все свободны.
«Все свободны» потекли в сторону выхода из аудитории, Алетта же повернулась ко мне.
— Что будешь делать, Ви?
— Вечером поеду в «Бабочку», — подхватила сумку и поднялась.
— В «Бабочку»?
— Да, клуб, в котором работала Лэйс. Надеюсь, что-нибудь выясню.
Летта кивнула.
— Держи меня в курсе, ок?
Я кивнула в ответ. Мы даже подругами не были, поэтому сейчас в аудитории стало немного теплее.
В коридор мы вышли вместе, направляясь в сторону лабораторий. Летта молчала, а я думала о том, как мне досидеть оставшиеся занятия и пережить смену у Доггинса.
Сегодняшний вечер казался далеким, как никакой другой.
