ГЛАВА 1. Мастер Дрейк
Снился Вэлу Дрейку дурацкий сон. Но когда его прервали женские вопли, Вэл почему-то доволен не был и сгоряча зарычал так, что разве что дом не пошатнулся:
– Кого там нарчи принесли?!
– Я это, я… Криста я, мастер Дрейк, не убивайте.
– Вот дура, – цыкнул зубом Вэл, садясь в кровати и почёсывая живот под нижней рубахой. – Я же уже говорил. Я бесплатно не убиваю. Чего тебе?
– Мастер! Мастер Дрейк! Вы просили сказать, когда кто появится, так она там прям по реке плывёт.
– Кто плывёт? – в два прыжка Вэл очутился у двери и распахнул её.
Соседка, немолодая женщина, стояла у порога с фонарём в руке. Хороший фонарь такой, стеклянный, с удобной ручкой, с внушительным резервуаром для каменного масла.
При виде Вэла соседка свободной рукой поплотнее запахнула на груди войлочную безрукавку. Таким суетливым, поспешным жестом, как будто одежда могла спасти её от зла и всяческой напасти. Вэл осклабился.
– Боишься, Криста? – спросил у женщины, окидывая её наглым и бесстыдным взглядом.
– Да как-то привыкши мы уже, – ровным голосом ответила она. – Из двух-то зол, как говорят, выбирай меньшее… хотя я бы лучше выбрала какое-нибудь более одетое, это… зло.
– Так кто там по реке плывёт? – спросил Вэл уже менее злобно, нашаривая, где там на стене висит какая-нибудь одежда.
– Мёртвая невеста! Как пить дать – жениха себе ищет.
– А, – без особого интереса кивнул Вэл. – Понятно, почему ты сама пошла, а не кого-нибудь из мужиков своих послала.
– Так ведь муж как-никак… И сын, – шмыгнула носом женщина. – Вы уж поглядите, мастер Дрейк. Мёртвая невеста, не к добру это.
– Мёртвые вообще не к добру, сами по себе, – пробурчал Вэл.
– И впрямь, – сказала женщина.
– Где видала-то? – спросил Вэл, напяливая прямо на исподнее кожаную куртку и суя ноги в разношенные башмаки.
Брюки? Носки? Ну да, может, ещё и крахмальную рубашку ради такого надеть да чёрный сюртук? Невеста как-никак, хоть и мёртвая.
Ладно… Подштанники её вряд ли смутят. А так-то он, Дрейк, жених хоть куда.
– Да выше по течению, возле рыбачьей пристани, – семеня следом за Вэлом с фонарём в руке, причитала Криста. – Я к Мидоус бегала, она обещала рыбки отложить… Гляжу – по реке гроб плывёт. Медленно так. А в гробу белое что-то. Плывёт и плачет. А потом как села! А на голове фата!
– Ага, понятно. Иди домой, дурында. Нечего тебе там на мёртвых невест смотреть.
– Да как же, мастер Дрейк. А убедиться, что она, ну…
– Без жениха осталась? – продолжил Вэл, забирая у женщины фонарь. – Ничего, такая зазноба мимо меня не проплывёт. Но можешь утром навестить, с брачной ночкой поздравить. У запруды буду… если буду, конечно.
– Да что вы такое говорите, мастер Дрейк, – испугалась Криста.
И правильно испугалась. Таких, как Вэл Дрейк, стоило бояться.
***
Лодка. Это был не гроб, а большая похоронная кану из жёлтой коры, с грубо намалёванным глазом на носовой части. Этой частью лодка упиралась в топкий берег запруды. Где-то заунывно журчала вода, а больше Дрейк не слышал ни звука. Никакие женщины не плакали, никакие речные твари не кричали. Тишина и спокойствие. Осенняя тёмная вода качала листья, рыжие даже в темноте.
Вэл поднял фонарь повыше, освещая окрестности. Ни души. В кану, правда, нашлось кое-что интересное: белая кружевная перчатка, маленькая, с бусинками на тыльной части. Дрейк с интересом взял её, понюхал, сунул в карман.
Мертвецом и не пахло, пахло сладкими духами и вполне живой женщиной. Но следы вокруг, если и были, уже пропали в жидкой грязи. Оскользнувшись, Вэл едва не шлёпнулся в эту глинистую кашу. Пачкаясь, выбрался на более ровное место, таща кану за собой. До половины вытащил и бросил, поплёлся, ругаясь на чём свет стоит, домой. Ноги в намокших подштанниках замёрзли, мокрые руки тряслись.
Возле дома постучал башмаками, пошоркал ими о траву, чтобы поменьше глины нанести в жилище. И только тут обнаружил, что дверь открыта.
Вэл не зря жил здесь, на краю деревни возле кладбища. Сам себе нашёл работёнку, сам её и делал. Так что он повесил фонарь над дверью и шагнул внутрь, уже готовый работать.
Дрожь сразу перестала донимать, зубы уже не лязгали: Вэл был собран и спокоен. Пальцы уже выплетали чистую вязь письмен, отлично заметных в темноте. Письмена собирались в круг, выставленный на манер щита. Если надо – превратится в сеть, а если приспичит, то ударит ядром.
Но в единственной комнатушке Вэловой хижины обнаружилась женщина. Отсвечивая от зеленоватых магических знаков, её платье казалось бледно-зелёным, но этот фасон, эта когда-то красивая и пышная фата и цветочки из ткани повсюду, а главное – одинокая перчатка на левой руке…
– Ага. Нашлась потеряшка, – со вздохом сказал Дрейк.
Женщина еле слышно вздохнула и попятилась в темноту.
Вэл чиркнул спичкой, зажёг две большие лампы с высокими колпаками – одну на столе и вторую на подоконнике. Стало видно, что невеста не только вполне живая, но и довольно молодая. Хотя это как раз неудивительно: люди по глупости предпочитают жениться на молоденьких и невинных.
У этой было именно невинное личико, вполне хорошенькое. И густые рыжие волосы, видимо, когда-то уложенные в роскошную причёску. Теперь же – просто растрёпанные.
– Иди сюда, не бойся, – даже не пытаясь как-то смягчить грубый сиплый голос, позвал он невесту. – Я местный злодей, Вэлиан Дрейк. Я тут лодки конопачу, могилы копаю… в общем, всякое разное. Когда не занимаюсь злодеяниями, разумеется.
В наступившей после этих слов тишине было слышно, как девушка сглотнула.
– Да не бойся ты, шучу насчёт злодеяний. Ты это… Есть хочешь? – спросил Дрейк.
– Почему? – спросила она с трудом, еле-еле шевеля губами.
– Потому что… Ну я не знаю! Потому что ты долго болталась по реке в этой лодке? Потому что голодная?
– Нет, почему… вы?.. Почему я?
Она покачала головой и сделала ещё шаг назад. Дальше было уже некуда: уперлась в стену спиной. Тут ноги невесты подломились, она села, обхватила колени руками и тоненько, протяжно заскулила.
– Впечатлила, – сказал Дрейк, садясь рядом. – Расскажешь, что с тобой произошло?
Она помотала головой, не переставая подвывать.
– Ну хоть это… Не попортили чего? Цела?
– Целааа, – тихонько проскулила девушка.
– Вот видишь! А что ж ты тогда плачешь? Всё же хорошо. Ты жива, из речки выбралась, в доме сидишь в сухости и в тепле. Я тебе, между прочим, готов последний ужин отдать. Радуйся!
– Уууыыы, – ответила девушка и вдруг повернулась к Вэлу, обхватила его обеими руками и давай щекотно плакать в шею.
В Дрейка ещё никто никогда не плакал. Он неуверенно погладил невесту по мокрому платью, по вздрагивающей спине. Спина была странно жёсткая и ребристая вдоль, а не поперёк. А… корсет же. Точно. Вэл как-то позабыл, что у приличных девушек бывают корсеты. Когда он в последний раз вообще раздевал женщину? Тем более – приличную женщину, которая носит всё, что положено, и ведёт себя подобающе: ну там, ноги вместе, носик вверх, глазки опущены долу и всё такое прочее.
– Вставай-ка, – велел он, – тебе надо переодеться, выпить чего-нибудь горячего и лечь в кровать. Не дело это, ты вся холодная, как русалка.
– Я видела русалок сегодня, – пробормотала девушка, не делая даже попытки встать. – Они звали меня к себе и швырялись лягушками.
– Лягушками кидались? Точно? – насторожился Дрейк. – Это… А не клепсинками? Ну, как пиявки, только с глазами и передними маленькими лапами.
– Не… не знаю, – испугалась вдруг невеста. – Лягушками…
И вдруг повалилась набок.
Ага, лягушки, как же.
Прода от 24.10.2025, 06:07
ГЛАВА 2. Ведьмакова работа
… И главное, конечно, чтобы жених этой красавицы теперь не завалился в хижину дяди Дрейка. Иначе какой будет скандал! А потом у них детки пойдут, спрашивать будут:
«– Папочка, папочка, а как ты спас мамочку от дяди злодея Вэлиана Дрейка, что живёт на Реке?
– А я, деточки, – важно скажет папочка, развалившись в кресле у камина, и мамочка подаст ему клетчатый плед, – ворвался в его халупу аккурат в тот момент, как злодей засунул в её глотку руку чуть ли не по локоть. Будь мамочка в сознании, она, конечно же, откусила бы ему… руку. Да».
Клепсинки – личинки ползучих клепс, называемых по недоразумению русалками. До пояса они девки как девки, только чёрные либо тёмно-серые, склизкие. А ниже пояса – пиявки или, ещё бывает разновидность, миноги. Жуткие. И если рты раскроют – то видно, что челюсти у них на самом деле нет, а есть целый арсенал зубов, расположенных по кругу. По осени у клепс время размножаться. Они срыгивают пять-шесть клепсинок зараз и плюются ими в жертв. Необязательно в баб или девиц, могут и в мужчину плюнуть.
Будучи ведьмаком, Дрейк их мало встречал, потому что в основном его клан промышлял в городах и в горных деревушках. К Реке мало кто ходил, заказы редко поступали. Многие местные сами прекрасно справлялись с разной тутошней живностью, а чаще просто уберегались кое-как.
«– Вбегаю я, значит, в хижину, а дядя злодей Вэл Дрейк лезет вашей мамочке руками в глотку. А потом руку свою поганую вынимает, вытирает о её платье и начинает с мамочкой целоваться, – продолжил свой воображаемый рассказ воображаемый муж сегодняшней красотки… спустя лет пять или семь, наверное. – И тут я хватаю нож и…»
– Лучше вот это разрежь, на восемь частей, – вслух ответил дурню-жениху Дрейк, хотя рядом никого не было.
И швырнул на стол нечто липкое, тёмно-серое, подрагивающее студенистым телом. Рукой его не всегда подхватишь, особенно если оно далеко присосалось. Зато отлично приманивается на что-нибудь типа шевелящегося во рту языка… Детёныш клепсы видит в языке соперника по тёплому уютному домику-телу, в котором будет хорошо расти и развиваться, пока не придёт новое лето. Тогда тело, уже истощённое напастью, добирается до ближайшего водоёма и ныряет туда. И становится наполовину девой, скользкой и чёрной, а наполовину пиявкой…
Так вот, при виде языка во рту своей жертвы клепсинка начинает раздражаться, выползает и изо всех сил вцепляется в соперника.
Так что Дрейк вытащил личинку собственным языком. Не то чтобы больно, лапки у клепсинки с присосками, а не с когтями. И на том спасибо мерзкой живности. Но от омерзения Вэл всё-таки передёрнулся, когда разрубил ножом личинку на много кусочков. Восемь – это минимум, можно и на больше. И подальше каждый кусочек разбросать, и лучше не в воду… И не в огонь, потому как вони не оберёшься. В окно их, вот.
Когда с клепсинкой было покончено, Дрейк повернулся к девушке. Та спала на его кровати, подложив под щеку кулачок, тот, что без перчатки. Пышное платье с этими самыми обручами для юбки занимали всё свободное от невесты место.
Кровать была широкая, а спать больше всё равно было негде. По полу нещадно тянуло отменнейшим осенним сквозняком, от которого, как правило, у людей особо мерзкие сопли. Так что Вэл почесал в затылке, а затем принялся действовать. На спине платья нашёлся ряд крючков, которые пришлось расстегнуть один за другим, а дальше – ворох юбок, среди которых Дрейк нашёл и ту самую с обручами. Её-то он сейчас и искал. Порылся среди оборок и кружев, стащил с девушки эту странную конструкцию, затем, немного подумав, освободил тонкий стан от корсета. Спать в клетке для рёбер вряд ли удобно, сам бы ни за что не попробовал.
Под корсетом была нижняя рубашка, наивно приоткрывавшая немного нежной кожи ниже ключиц. Руки сами потянулись потрогать. Но неожиданно Вэл увидел пугающую разницу между своими грубыми пальцами и сливочной, гладкой белизной шеи и груди, да так и не прикоснулся к манящим округлостям. Натянул на девушку одеяло, подвинул получившийся мягкий кокон к стене, прилёг рядом, скинув башмаки. Накрылся шерстяным пледом с кресла, будь оно всё неладно. Вырубился, едва закрыл глаза.
И снова тот же самый сон вернулся, даже словно с того же момента, будто желал, чтобы Вэл досмотрел всё до конца. И тут же клеймо чуть выше поясницы принялось жечь кожу, словно его только-только нанесли. Во сне Вэл сопротивлялся проклятию изо всех сил, а в жизни тогда не смог. И сколько натворил, пока братья-ведьмаки в компании с двумя дюжими жрецами не скрутили парня в бараний рог – самому потом жутко сделалось.
Зло теперь дремало, свернувшись кольцом под печатью, которую потом закрепили при помощи татуировки, а наконечник стрелы так и остался под кожей. Проклятой стрелы. И демон, злодей и душегуб, никуда не делся. Главное, чтобы снова шептать не принялся, а сны – ладно. Со снами ведьмаки бороться не научились, но их можно было пережить.
Во сне ему было жарко, больно, спина горела огнём, и он сорвал с себя рубашку. После чего, ворочаясь, уткнулся лицом в что-то прохладное, шелковистое и щекотное. Приоткрыл глаза и не сразу понял: рядом ведь лежала та девушка. И это её волосы щекочут ему лицо. Понял, улыбнулся и погладил пряди, пахнувшие речной водой и более слабо – сладкими духами. Девушка дышала тяжело и рвано, словно её тоже преследовали кошмары. Тогда Вэл осторожно её обнял, прижал к себе, дыша в тёплый затылок, прошептал «тише, тише, всё хорошо» и так заснул. А засыпая, услышал, как дыхание попавшей в беду невесты выровнялось и стало заметно тише и легче.
Вот и ладно…
