Книга 1. https://prodaman.ru/menanet/books/Uchastkovaya-vedma
Ступа и метла ждали у входа в районное отделение загса. Рядом собралась небольшая кучка детей, с интересом разглядывавших инвентарь Бабы-Яги. Когда на крыльцо вышла молодая пара, мальчики и девочки даже не обратили на них внимания. Только потом, заметив, что оба в парадной форме, зашушукались: на мужчине был голубой берет и камуфляжная униформа спецназовца, а на девушке – юбка и китель милиционера. Фуражку она держала в руке.
– По какому поводу собрание? – добродушно спросила женщина-милиционер.
– Бабу-Ягу ждём, – пояснил самый храбрый из ребят. – Интересно, чего она тут забыла?
– Разводиться с Кощеем прилетела, – хихикнул кто-то.
– Чтобы развестись с Кощеем, надо сначала за него замуж выйти, – сказала женщина-милиционер. – А она, насколько я знаю, вообще не замужем. Да и потом, как бы они вдвоём с Кощеем поместились бы в ступе? А?
Дети переглянулись.
– Ну а тогда зачем она?.. – спросила самая высокая девочка с двумя светлыми косичками. – Что нужно Яге в загсе?
– Ну, вы подумайте пока, а мне домой пора, – сказала женщина, обняла рукой спецназовца, поцеловала его при всех в щёку и…
И парень подхватил её, посадил в ступу, а затем тоже поцеловал. После чего метла очертила на пыльном асфальте круг, а ступа взвилась в воздух.
– Ого! – радостно загомонили дети. – Вот это тётенька!
– Это участковая ведьма, – сказал парень в форме спецназовца. – Из Лукогорья.
– А вы тогда кто? – спросила девочка с косичками. – Не Кощей же? Зачем на Бабе-Яге женитесь?
– Во-первых, не всякая ведьма Яга, хотя всякая Яга - ведьма, – ответил парень. – А во-вторых, я не Кощей. Я медведь.
– Михайло Потапович, что ли? Ну… почти похожи, – снисходительно сказал один из мальчиков.
– Михайло Потапович – это мой прадед, – пояснил спецназовец. – А дед – Потап Михайлович. А меня зовут Самсон Нилович.
– Значит, ваш папа – Нил Потапович, правильно? – спросила ещё одна девчушка, коротко стриженная, в розовых шортиках и футболке с олимпийским Мишкой.
– Верно, кнопка, – Самсон Нилович слегка щёлкнул её пальцем по носу. – А почему не в школе, кстати? Будний день, между прочим, вторник…
– Так двадцать девятое мая уже. Каникулы у нас! Уже со вчера, – радостно загомонили дети.
– Каникулы? Ну так бегите, отдыхайте! – засмеялся спецназовец.
А сам, заправив пальцы за форменный ремень, направился к отделению милиции. Дети поглядели ему вслед, пошушукались и побежали куда-то весёлой, гомонящей, хохочущей стайкой.
Лето обещало быть интересным.
– По мосту пройдёшь ровно до середины, и стой там, никуда дальше не ходи, – наставляла Ядвига Антоновна. – Там с Кощеем говори, как бы он ни настаивал на другом. Если стражи там уже появились– скажешь мне потом, я сама схожу.
– Какие ещё стражи? – спросила Августина.
– Обычные. С той стороны, случается, караулят всякие чуды-юды, чтобы кто невзначай в Навь не пожаловал просто так. Борозды-то нет теперь, – Ядвига с досадой сплюнула в кусты цветущей дикой малины. – Как же раздражает это всё, кто бы только знал, кто бы только знал! А если люди живые в лесу заплутают? Я даже не знаю теперь, что с кем будет, кто от чего помереть может…
– Мне почему-то кажется, что Лукогорье теперь не опасно, оно же на этой стороне реки, не на той, – сказала Ава. – А вот отсюда туда им пока нельзя. Карантин!
– Да вот то-то же и оно. Нежити здесь много, места всё ещё заповедные, а границы никакой. Глядишь, сюда теперь и на машине доехать можно.
– Пока нельзя, – откликнулся из-за забора Лесник. – Не едет, глохнет у самой горелой полосы. Так что многое по-прежнему, кроме разве что парочки пугающих меня подробностей.
– Чего там тебя пугает, старый чёрт? – ворчливо спросила Ядвига.
– Вот чертей не видал, – ничуть не смутился Лесник. – Но что нечисть здешняя за полосу расползается, мне не нравится. Не следит за нею никто.
– А я нанималась? Это Кощеева забота, – рявкнула Баба-Яга. – Авонька, ты вот хоть скажи ему, пускай свою рать приберёт к рукам, да поскорее. Не то заявится к нам карательный отряд от инквизиции… И так живём как по минному полю гуляем!
– Спокойно, Ядвига Антоновна, – сказала Августина. – Всё должно быть хорошо. Вот сходим сегодня к Кощею в гости и разузнаем, что да как.
– Ты до сих пор ему веришь, – горько сказала Яга.
– Он, конечно, интриган и подлец, – кивнула девушка, – но пока всё, что он говорил, так или иначе оказывалось правдой. Он по-своему честен.
– Он говорит правду только тогда, когда ему это выгодно, – буркнула Ядвига Антоновна. – Слушай меня, Авонька, я долгую жизнь прожила: у него в этом свои интересы, и они не закончились одним лишь восстановлением былых границ. Река Смородина – это только начало. Дальше больше будет.
– Ну не мир же он завоевать хочет, в самом деле, – засмеялась Августина, хотя смешно ей не было.
– Мир не мир, а вот его часть запросто, – сказала Яга серьёзно. – Ладно, девонька, идите уже. И не поминайте лихом!
С Самсоном она и просто так бы дошла, пешком, хотя так было дольше. С ним интересно было болтать, шутить, смеяться. Они пошли бы, взявшись за руки и обсуждая – да вот хоть бы грядущую свадьбу. Позавчера заявление подали, а потом в загсе посоветовали: сходите к начальству, люди вы оба служивые, может, вам и сократят срок между подачей заявления и бракосочетанием. В итоге и правда сократили, спасибо капитану Малецкому и его другу – председателю сельсовета! Теперь через две недели можно было и настоящую свадьбу сыграть. Но раз уж обещали Лукогорью устроить в пятницу вечером пир горой, то так тому и быть.
А потому – ветер в ушах, медвежий горб, за который скользко и трудно держаться, и бег оборотня, такой быстрый, будто на газике с открытым верхом мчишься. Прижалась Августина к спине медведя, вдыхала тёплый запах нагретой солнцем шерсти. И неспокойно было у неё на сердце. А сердцу своему девушка доверяла, ни разу оно её не обманывало.
Следом за оборотнем поспевала верная волчица Рейчел. Светло-серой тенью, такой же быстрой, как медведь Самсон. Иногда пропадала из виду, иногда появлялась среди кустов и деревьев.
Молча и быстро двигались они трое к заветному мосту через реку Смородину, ещё не пробудившуюся после полувековой спячки. И всё же видно было, что Излучина, где располагалось Лукогорье, постепенно отдаляется от мира живых. Здесь всё больше попадалось сухостоя, в застоявшихся лужицах не кипела жизнь, по кустарникам не щебетали птахи, а только каркали где-то в кронах деревьев вороны да тявкали тоскливо галки.
Августина уже знала: возможна жизнь по оба берега реки Смородины, самая обычная жизнь, с нормальными дорогами и обыкновенными удобствами, к которым давно уже привыкли люди в городах. И попасть в Навь по мостам в других местностях вполне даже можно, но только при определённых условиях. Место настолько обнажённого потустороннего берега – всё ещё аномалия. И если не принять меры, аномалией и останется.
Но о мерах ей пока только предстояло узнать. И на Калиновом мосту нынче должна была состояться встреча с Кощеем, который пообещал объяснить, что к чему.
Ну как пообещал… сказал просто. Не поклялся и, кажется, не был до конца честен. Иначе при всех бы сразу сказал ещё несколько дней назад. Значит, держал, держал Кощей камень за пазухой, и почему-то собирался встретиться с Авой наедине. Уж не затем ли, чтобы этот камень швырнуть?
– Не ходите за мной, – ступив на мост, сказала Августина Самсону и Рейчел. – Ждите здесь.
– Нет уж, погибать – так вместе, – упрямо сказал Самсон и тоже шагнул.
Да только остался на месте. Обернулся из медведя в человека, да и только. Не вышло у него оказаться на мосту, сколько бы ни старался. Рычал, ругался, проклинал Навь и её царя на чём только белый свет стоит, а всё без толку. Не пустил его мост. И Рейчел тоже там осталась.
Ава шла и думала: вот и её что-то не отпускает. Не про мост это, а про её должность Бабы-Яги. Тоже своего рода аномалия, не иначе! Но мост был невелик, и додумать девушка не успела.
Вышел навстречу Кощей Бессмертный. На сей раз не в подштанниках, но и не в доспехах. Был на Кощее кафтан чёрный бархатный, серебром шитый, и высокая шапка, подбитая собольим мехом. Широкие чёрные штаны были заправлены всё в те же чёрные щегольские сапоги с каблуками, и меч в ножнах болтался едва не до земли.
– Исполать тебе, Яга Августина свет Витальевна, – сказал Кощей, не склоняя головы.
– И тебе не хворать, товарищ Кощей Бессмертный, – сказала Августина, кивая. – Говори, не медли, хочу земли Лукогорья от смерти спасти.
– Кому смерть, а кому бессмертие, Августина, – ответил Кощей, глядя ей в глаза.
Страшный у него был взгляд. Белые глаза с водянистыми радужками чуть голубоватого цвета, бездонные мутноватые зрачки. Белые брови и седые неопрятные волосы, свисавшие из-под шапки, словно паутина. И, зачарованная этим мёртвым взором, Ава сделала шаг и ещё шаг, пока не коснулась протянутой навстречу костлявой руки.
И рука та была едва тёплая, и пальцы сомкнулись мёртвой хваткой. Вздрогнула Ава, задрожала, как осиновый лист, и хотела бежать назад – да поздно.
– Не бойся меня… товарищ участковая ведьма, – сказал Кощей, тщетно пытаясь смягчить низкий грубый голос. – Вопреки тому, что говорит обо мне старая Яга, не такой уж я коварный и жестокий. Раздели с одиноким старцем его скромную трапезу, миром тебя прошу. За столом всё и обсудим.
– Даже в Лукогорье не всем есть разрешается, чтобы здесь не остаться, – напомнила Августина. – Что уж про Навь говорить? Съем там что-нибудь, да навеки в Нави и останусь.
– Не прошу ничего вкушать, просто посиди рядом, – попросил Кощей. – Я страшно одинок. Присутствие рядом молодой женщины заставляет вспомнить о том времени… когда я ещё был живым.
– Ядвига Антоновна предупреждала, чтобы я не переступала границы Нави, – сказала Ава и отступила на шаг в сторону живой стороны.
Засмеялся Кощей.
– А куда мосток-то перекинут? На какой стороне Лукогорье? Уж не на Навьей ли? – спросил он.
– Чего ж тут непонятного, товарищ Кощей? – в тон ему спросила Ава. – Лукогорье аккурат внутри изгиба Излучины находится. За ним русло и перед ним русло. Потому ведь и возникла эта спорная территория, разве нет? И пока ещё здесь земля живых.
Кощей как будто слегка смутился.
– Но погляди, товарищ участковая ведьма, – сказал он, – русло-то ещё пока не заполнено, ручеёк бежит пока тоненький, едва живой. Только за год река восстановится, не раньше.
– Так тем более, – не сдавалась Августина, – какой тебе резон, царь-батюшка, заманивать меня подальше от Самсона Ниловича и моей верной волчицы?
Она порядком устала от этого недолгого разговора. Понятно было, что зачем-то Кощей хочет её сманить к себе, но для чего? Даже без Ядвигиного предупреждения она бы теперь насторожилась.
С её точки зрения Кощей вёл себя… ну, как преступник, что ли. Только забыл, что перед ним не жертва, а представитель самой что ни на есть советской милиции. Со всеми правами, обязанностями и даже какой-никакой, а властью.
Но на этот раз сама Августина забыла, что власть её тут, на мосту, становится почти незначительной. А сделай она всего два, три шага – и 0все её полномочия попросту обратятся в прах. И если б девушка об этом вспомнила, стало бы ей страшно. А так – только слегка не по себе. Уж очень она не привыкла пасовать перед сложностями!
– Ну что же, всё равно не поможет тебе твой Самсон, а уж с волчицей я справился раз – и в другой совладаю, – сказал Кощей и подошёл к Аве вплотную.
Тут, на «живой» части моста, его шаги замедлились, мертвенно-бледное лицо словно высохло, и последние намёки на мышцы истончились. Сделался Кощей практически мумией, а Августине Жигалкиной на её нелёгкой службе приходилось видеть настолько высохший труп лишь однажды. И она дрогнула, споткнулась, схватилась за плохо оструганные перила…
А потому пропустила, когда Кощей взял её за плечи и заглянул в лицо, обдавая затхлым дыханием вечности:
– Хочешь знать, как Лукогорье от беды спасти? Да не сумеешь, если собой не пожертвуешь, Августина Жигалкина. Не бывать двум Ягам на одной территории, а Ядвига уже выбрала свою роль. Так что тебе следует хорошенько подумать над тем, что придётся за эту грань шагнуть и остаться здесь навеки. А женой моей будешь или пленницей, я, так и быть, предоставлю тебе решить самостоятельно. Только решай уж поскорей, потому что времени у тебя в обрез.
– Почему? – только и сумела вымолвить Ава.
– Потому что мало остаться у меня в гостях, Августина свет Витальевна. Надо ещё наследника зачать, выносить и родить. Время поджимает, так что сутки тебе на раздумье, а потом приду и спрошу: да иль нет. Скажешь
«нет» – имеешь право – будешь повинна в том, что вся деревня станет домом для нежити. Поняла?
И, к ужасу Авы, которая была не в силах сопротивляться, поцеловал девушку в губы. То был не горячий поцелуй любви. Не походил он на те ласки, которыми одаривал Самсон, изнывая от желания и не переходя черту. То был поцелуй мертвеца, холодный и страшный, и вкус у губ ледяных был как у мороженной рыбы.
Ава еле вырвалась из костлявых объятий, толкнула Кощея от себя – он ступил, очевидно, за ту самую грань и снова стал похож на относительно живого человека. Блеснули светлые глаза, окрасилось подобием цвета мёртвое лицо. Волосы и брови вдруг стали темнее, будто часть жизни Августины передалась Кощею через поцелуй.
И на левой руке, на безымянном пальце, само собой появилось кольцо – на вид будто бы серебряное, но уж очень тяжёлое и холодное. Серебро ведь быстро от человеческого тела теплеет! Но это кольцо оставалось ледяным.
– А я ведь почти пожалела тебя, когда об одиночестве заговорил, – с горечью сказала Ава.
– Так я и не шутил, правду сказал. Если б было у тебя сердце не такое чёрствое, разжалобилась бы, – сказал Кощей, усмехаясь. – Ну, а раз не разжалобилась – воля твоя. Сутки тебе даю. Хотя нет: даже больше, я ведь добрый жених, понимающий. С близкими попрощаться, с бывшим своим напоследок помиловаться… Всё можно, но лишь до завтрашнего вечера! И не забудь, Августина, от твоего решения судьба людей теперь зависит. За кого замуж пойдёшь – с тем и помрёшь, как говорится.
И ушёл, стервец. За его спиной сомкнулся густой сероватый туман, из которого смотрели на Аву две пары оранжевых глаз, похожих на сигнальные огни.
Опомнившись, девушка побежала назад, к Самсону и Рейчел, и долго не могла вымолвить ни слова. А когда поняла, что может говорить – никак не сумела рассказать о разговоре с навьим царём.
– Вот подлец, – только и могла повторять она. – Вот же подлец!
И, обхватив Самсона обеими руками, прижавшись к нему, заплакала.
– Да что ж такое-то, – растерялся парень. – Или мне, как богатырю русскому, придётся пойти и Кощею по шапке надавать?
– Нет. Домой пойдём, – запросилась Августина, с трудом, но всё же беря себя в руки. – В своём дому и стены помогают… Подумаем, как быть, может, и придумаем что-нибудь.
– Так и не расскажешь, что там случилось? – спросил Самсон, поглядывая на мост.
– Не могу. Видимо, зачарована, – вздохнула Ава.
ПРОЛОГ
Ступа и метла ждали у входа в районное отделение загса. Рядом собралась небольшая кучка детей, с интересом разглядывавших инвентарь Бабы-Яги. Когда на крыльцо вышла молодая пара, мальчики и девочки даже не обратили на них внимания. Только потом, заметив, что оба в парадной форме, зашушукались: на мужчине был голубой берет и камуфляжная униформа спецназовца, а на девушке – юбка и китель милиционера. Фуражку она держала в руке.
– По какому поводу собрание? – добродушно спросила женщина-милиционер.
– Бабу-Ягу ждём, – пояснил самый храбрый из ребят. – Интересно, чего она тут забыла?
– Разводиться с Кощеем прилетела, – хихикнул кто-то.
– Чтобы развестись с Кощеем, надо сначала за него замуж выйти, – сказала женщина-милиционер. – А она, насколько я знаю, вообще не замужем. Да и потом, как бы они вдвоём с Кощеем поместились бы в ступе? А?
Дети переглянулись.
– Ну а тогда зачем она?.. – спросила самая высокая девочка с двумя светлыми косичками. – Что нужно Яге в загсе?
– Ну, вы подумайте пока, а мне домой пора, – сказала женщина, обняла рукой спецназовца, поцеловала его при всех в щёку и…
И парень подхватил её, посадил в ступу, а затем тоже поцеловал. После чего метла очертила на пыльном асфальте круг, а ступа взвилась в воздух.
– Ого! – радостно загомонили дети. – Вот это тётенька!
– Это участковая ведьма, – сказал парень в форме спецназовца. – Из Лукогорья.
– А вы тогда кто? – спросила девочка с косичками. – Не Кощей же? Зачем на Бабе-Яге женитесь?
– Во-первых, не всякая ведьма Яга, хотя всякая Яга - ведьма, – ответил парень. – А во-вторых, я не Кощей. Я медведь.
– Михайло Потапович, что ли? Ну… почти похожи, – снисходительно сказал один из мальчиков.
– Михайло Потапович – это мой прадед, – пояснил спецназовец. – А дед – Потап Михайлович. А меня зовут Самсон Нилович.
– Значит, ваш папа – Нил Потапович, правильно? – спросила ещё одна девчушка, коротко стриженная, в розовых шортиках и футболке с олимпийским Мишкой.
– Верно, кнопка, – Самсон Нилович слегка щёлкнул её пальцем по носу. – А почему не в школе, кстати? Будний день, между прочим, вторник…
– Так двадцать девятое мая уже. Каникулы у нас! Уже со вчера, – радостно загомонили дети.
– Каникулы? Ну так бегите, отдыхайте! – засмеялся спецназовец.
А сам, заправив пальцы за форменный ремень, направился к отделению милиции. Дети поглядели ему вслед, пошушукались и побежали куда-то весёлой, гомонящей, хохочущей стайкой.
Лето обещало быть интересным.
ГЛАВА 1. Звал волк козу на пир
– По мосту пройдёшь ровно до середины, и стой там, никуда дальше не ходи, – наставляла Ядвига Антоновна. – Там с Кощеем говори, как бы он ни настаивал на другом. Если стражи там уже появились– скажешь мне потом, я сама схожу.
– Какие ещё стражи? – спросила Августина.
– Обычные. С той стороны, случается, караулят всякие чуды-юды, чтобы кто невзначай в Навь не пожаловал просто так. Борозды-то нет теперь, – Ядвига с досадой сплюнула в кусты цветущей дикой малины. – Как же раздражает это всё, кто бы только знал, кто бы только знал! А если люди живые в лесу заплутают? Я даже не знаю теперь, что с кем будет, кто от чего помереть может…
– Мне почему-то кажется, что Лукогорье теперь не опасно, оно же на этой стороне реки, не на той, – сказала Ава. – А вот отсюда туда им пока нельзя. Карантин!
– Да вот то-то же и оно. Нежити здесь много, места всё ещё заповедные, а границы никакой. Глядишь, сюда теперь и на машине доехать можно.
– Пока нельзя, – откликнулся из-за забора Лесник. – Не едет, глохнет у самой горелой полосы. Так что многое по-прежнему, кроме разве что парочки пугающих меня подробностей.
– Чего там тебя пугает, старый чёрт? – ворчливо спросила Ядвига.
– Вот чертей не видал, – ничуть не смутился Лесник. – Но что нечисть здешняя за полосу расползается, мне не нравится. Не следит за нею никто.
– А я нанималась? Это Кощеева забота, – рявкнула Баба-Яга. – Авонька, ты вот хоть скажи ему, пускай свою рать приберёт к рукам, да поскорее. Не то заявится к нам карательный отряд от инквизиции… И так живём как по минному полю гуляем!
– Спокойно, Ядвига Антоновна, – сказала Августина. – Всё должно быть хорошо. Вот сходим сегодня к Кощею в гости и разузнаем, что да как.
– Ты до сих пор ему веришь, – горько сказала Яга.
– Он, конечно, интриган и подлец, – кивнула девушка, – но пока всё, что он говорил, так или иначе оказывалось правдой. Он по-своему честен.
– Он говорит правду только тогда, когда ему это выгодно, – буркнула Ядвига Антоновна. – Слушай меня, Авонька, я долгую жизнь прожила: у него в этом свои интересы, и они не закончились одним лишь восстановлением былых границ. Река Смородина – это только начало. Дальше больше будет.
– Ну не мир же он завоевать хочет, в самом деле, – засмеялась Августина, хотя смешно ей не было.
– Мир не мир, а вот его часть запросто, – сказала Яга серьёзно. – Ладно, девонька, идите уже. И не поминайте лихом!
***
С Самсоном она и просто так бы дошла, пешком, хотя так было дольше. С ним интересно было болтать, шутить, смеяться. Они пошли бы, взявшись за руки и обсуждая – да вот хоть бы грядущую свадьбу. Позавчера заявление подали, а потом в загсе посоветовали: сходите к начальству, люди вы оба служивые, может, вам и сократят срок между подачей заявления и бракосочетанием. В итоге и правда сократили, спасибо капитану Малецкому и его другу – председателю сельсовета! Теперь через две недели можно было и настоящую свадьбу сыграть. Но раз уж обещали Лукогорью устроить в пятницу вечером пир горой, то так тому и быть.
А потому – ветер в ушах, медвежий горб, за который скользко и трудно держаться, и бег оборотня, такой быстрый, будто на газике с открытым верхом мчишься. Прижалась Августина к спине медведя, вдыхала тёплый запах нагретой солнцем шерсти. И неспокойно было у неё на сердце. А сердцу своему девушка доверяла, ни разу оно её не обманывало.
Следом за оборотнем поспевала верная волчица Рейчел. Светло-серой тенью, такой же быстрой, как медведь Самсон. Иногда пропадала из виду, иногда появлялась среди кустов и деревьев.
Молча и быстро двигались они трое к заветному мосту через реку Смородину, ещё не пробудившуюся после полувековой спячки. И всё же видно было, что Излучина, где располагалось Лукогорье, постепенно отдаляется от мира живых. Здесь всё больше попадалось сухостоя, в застоявшихся лужицах не кипела жизнь, по кустарникам не щебетали птахи, а только каркали где-то в кронах деревьев вороны да тявкали тоскливо галки.
Августина уже знала: возможна жизнь по оба берега реки Смородины, самая обычная жизнь, с нормальными дорогами и обыкновенными удобствами, к которым давно уже привыкли люди в городах. И попасть в Навь по мостам в других местностях вполне даже можно, но только при определённых условиях. Место настолько обнажённого потустороннего берега – всё ещё аномалия. И если не принять меры, аномалией и останется.
Но о мерах ей пока только предстояло узнать. И на Калиновом мосту нынче должна была состояться встреча с Кощеем, который пообещал объяснить, что к чему.
Ну как пообещал… сказал просто. Не поклялся и, кажется, не был до конца честен. Иначе при всех бы сразу сказал ещё несколько дней назад. Значит, держал, держал Кощей камень за пазухой, и почему-то собирался встретиться с Авой наедине. Уж не затем ли, чтобы этот камень швырнуть?
– Не ходите за мной, – ступив на мост, сказала Августина Самсону и Рейчел. – Ждите здесь.
– Нет уж, погибать – так вместе, – упрямо сказал Самсон и тоже шагнул.
Да только остался на месте. Обернулся из медведя в человека, да и только. Не вышло у него оказаться на мосту, сколько бы ни старался. Рычал, ругался, проклинал Навь и её царя на чём только белый свет стоит, а всё без толку. Не пустил его мост. И Рейчел тоже там осталась.
Ава шла и думала: вот и её что-то не отпускает. Не про мост это, а про её должность Бабы-Яги. Тоже своего рода аномалия, не иначе! Но мост был невелик, и додумать девушка не успела.
Вышел навстречу Кощей Бессмертный. На сей раз не в подштанниках, но и не в доспехах. Был на Кощее кафтан чёрный бархатный, серебром шитый, и высокая шапка, подбитая собольим мехом. Широкие чёрные штаны были заправлены всё в те же чёрные щегольские сапоги с каблуками, и меч в ножнах болтался едва не до земли.
– Исполать тебе, Яга Августина свет Витальевна, – сказал Кощей, не склоняя головы.
– И тебе не хворать, товарищ Кощей Бессмертный, – сказала Августина, кивая. – Говори, не медли, хочу земли Лукогорья от смерти спасти.
– Кому смерть, а кому бессмертие, Августина, – ответил Кощей, глядя ей в глаза.
Страшный у него был взгляд. Белые глаза с водянистыми радужками чуть голубоватого цвета, бездонные мутноватые зрачки. Белые брови и седые неопрятные волосы, свисавшие из-под шапки, словно паутина. И, зачарованная этим мёртвым взором, Ава сделала шаг и ещё шаг, пока не коснулась протянутой навстречу костлявой руки.
И рука та была едва тёплая, и пальцы сомкнулись мёртвой хваткой. Вздрогнула Ава, задрожала, как осиновый лист, и хотела бежать назад – да поздно.
– Не бойся меня… товарищ участковая ведьма, – сказал Кощей, тщетно пытаясь смягчить низкий грубый голос. – Вопреки тому, что говорит обо мне старая Яга, не такой уж я коварный и жестокий. Раздели с одиноким старцем его скромную трапезу, миром тебя прошу. За столом всё и обсудим.
– Даже в Лукогорье не всем есть разрешается, чтобы здесь не остаться, – напомнила Августина. – Что уж про Навь говорить? Съем там что-нибудь, да навеки в Нави и останусь.
– Не прошу ничего вкушать, просто посиди рядом, – попросил Кощей. – Я страшно одинок. Присутствие рядом молодой женщины заставляет вспомнить о том времени… когда я ещё был живым.
Прода от 16.10.2025, 18:30
– Ядвига Антоновна предупреждала, чтобы я не переступала границы Нави, – сказала Ава и отступила на шаг в сторону живой стороны.
Засмеялся Кощей.
– А куда мосток-то перекинут? На какой стороне Лукогорье? Уж не на Навьей ли? – спросил он.
– Чего ж тут непонятного, товарищ Кощей? – в тон ему спросила Ава. – Лукогорье аккурат внутри изгиба Излучины находится. За ним русло и перед ним русло. Потому ведь и возникла эта спорная территория, разве нет? И пока ещё здесь земля живых.
Кощей как будто слегка смутился.
– Но погляди, товарищ участковая ведьма, – сказал он, – русло-то ещё пока не заполнено, ручеёк бежит пока тоненький, едва живой. Только за год река восстановится, не раньше.
– Так тем более, – не сдавалась Августина, – какой тебе резон, царь-батюшка, заманивать меня подальше от Самсона Ниловича и моей верной волчицы?
Она порядком устала от этого недолгого разговора. Понятно было, что зачем-то Кощей хочет её сманить к себе, но для чего? Даже без Ядвигиного предупреждения она бы теперь насторожилась.
С её точки зрения Кощей вёл себя… ну, как преступник, что ли. Только забыл, что перед ним не жертва, а представитель самой что ни на есть советской милиции. Со всеми правами, обязанностями и даже какой-никакой, а властью.
Но на этот раз сама Августина забыла, что власть её тут, на мосту, становится почти незначительной. А сделай она всего два, три шага – и 0все её полномочия попросту обратятся в прах. И если б девушка об этом вспомнила, стало бы ей страшно. А так – только слегка не по себе. Уж очень она не привыкла пасовать перед сложностями!
– Ну что же, всё равно не поможет тебе твой Самсон, а уж с волчицей я справился раз – и в другой совладаю, – сказал Кощей и подошёл к Аве вплотную.
Тут, на «живой» части моста, его шаги замедлились, мертвенно-бледное лицо словно высохло, и последние намёки на мышцы истончились. Сделался Кощей практически мумией, а Августине Жигалкиной на её нелёгкой службе приходилось видеть настолько высохший труп лишь однажды. И она дрогнула, споткнулась, схватилась за плохо оструганные перила…
А потому пропустила, когда Кощей взял её за плечи и заглянул в лицо, обдавая затхлым дыханием вечности:
– Хочешь знать, как Лукогорье от беды спасти? Да не сумеешь, если собой не пожертвуешь, Августина Жигалкина. Не бывать двум Ягам на одной территории, а Ядвига уже выбрала свою роль. Так что тебе следует хорошенько подумать над тем, что придётся за эту грань шагнуть и остаться здесь навеки. А женой моей будешь или пленницей, я, так и быть, предоставлю тебе решить самостоятельно. Только решай уж поскорей, потому что времени у тебя в обрез.
– Почему? – только и сумела вымолвить Ава.
– Потому что мало остаться у меня в гостях, Августина свет Витальевна. Надо ещё наследника зачать, выносить и родить. Время поджимает, так что сутки тебе на раздумье, а потом приду и спрошу: да иль нет. Скажешь
«нет» – имеешь право – будешь повинна в том, что вся деревня станет домом для нежити. Поняла?
И, к ужасу Авы, которая была не в силах сопротивляться, поцеловал девушку в губы. То был не горячий поцелуй любви. Не походил он на те ласки, которыми одаривал Самсон, изнывая от желания и не переходя черту. То был поцелуй мертвеца, холодный и страшный, и вкус у губ ледяных был как у мороженной рыбы.
Ава еле вырвалась из костлявых объятий, толкнула Кощея от себя – он ступил, очевидно, за ту самую грань и снова стал похож на относительно живого человека. Блеснули светлые глаза, окрасилось подобием цвета мёртвое лицо. Волосы и брови вдруг стали темнее, будто часть жизни Августины передалась Кощею через поцелуй.
И на левой руке, на безымянном пальце, само собой появилось кольцо – на вид будто бы серебряное, но уж очень тяжёлое и холодное. Серебро ведь быстро от человеческого тела теплеет! Но это кольцо оставалось ледяным.
– А я ведь почти пожалела тебя, когда об одиночестве заговорил, – с горечью сказала Ава.
– Так я и не шутил, правду сказал. Если б было у тебя сердце не такое чёрствое, разжалобилась бы, – сказал Кощей, усмехаясь. – Ну, а раз не разжалобилась – воля твоя. Сутки тебе даю. Хотя нет: даже больше, я ведь добрый жених, понимающий. С близкими попрощаться, с бывшим своим напоследок помиловаться… Всё можно, но лишь до завтрашнего вечера! И не забудь, Августина, от твоего решения судьба людей теперь зависит. За кого замуж пойдёшь – с тем и помрёшь, как говорится.
И ушёл, стервец. За его спиной сомкнулся густой сероватый туман, из которого смотрели на Аву две пары оранжевых глаз, похожих на сигнальные огни.
Опомнившись, девушка побежала назад, к Самсону и Рейчел, и долго не могла вымолвить ни слова. А когда поняла, что может говорить – никак не сумела рассказать о разговоре с навьим царём.
– Вот подлец, – только и могла повторять она. – Вот же подлец!
И, обхватив Самсона обеими руками, прижавшись к нему, заплакала.
– Да что ж такое-то, – растерялся парень. – Или мне, как богатырю русскому, придётся пойти и Кощею по шапке надавать?
– Нет. Домой пойдём, – запросилась Августина, с трудом, но всё же беря себя в руки. – В своём дому и стены помогают… Подумаем, как быть, может, и придумаем что-нибудь.
– Так и не расскажешь, что там случилось? – спросил Самсон, поглядывая на мост.
– Не могу. Видимо, зачарована, – вздохнула Ава.
