Датчик полей Ишими зарегистрировал сильные колебания. Группа из четырех вездеходов затормозила в семистах метрах от пересохшего русла реки. Из головного транспортника вышел грузный коренастый мужчина сорока лет в камуфляжном плотном костюме и солнцезащитных очках. В руках у него был громоздкий аппарат с антеннами.
– Песчаник Один, докладываю: мы на месте.
На экране спутниковой рации загорелась надпись: «Сообщение отправлено. Капитан группы, Антонов Олег».
Капитан быстро осмотрелся и дал отмашку группе разгружаться.
Через полчаса на потрескавшейся почве вырос небольшой лагерь из оборудования и сумок. Картограф Борис скинул всем на рабочие устройства информацию о местности. Когда-то, примерно шесть тысяч лет назад, река в этом месте была достаточно широкой и полноводной. Недалеко от берега рос вековой лес, о чем свидетельствовали крупные залежи торфа, зарегистрированные датчиками-бурами.
Гена-сенсор нашел ровную полянку, неспешно включил на ручных часах таймер-волномер и лег на низкорослую траву. Через несколько секунд он успокоил дыхание и прикрыл веки.
Долго улавливать «состояние включенности» не пришлось, колебания пространства были фантастически четкими. Гена чувствовал их ещё на подъезде к месту, но не говорил об этом коллегам, чтобы не сбиваться с ощущений. Сейчас же он полностью погрузился в тишину и слился с этим местом. Поле вибраций было невероятно прозрачным во всем спектре ощущений, доступном сенсору. Волны были легкими и в то же время интенсивными, ободряющими, они заливали собой всю местность, как солнечный свет, не оставляя прогалов в виде теней. Гена ощущал теплое, мягкое природное единение. На фоне тысяч километров пустынной «глухоты» это место было оазисом волновых колебаний. Ещё через несколько минут ощущения переросли в давно забытое «детское счастье». На несколько мгновений он позволил себе полностью расслабиться и окунуться в эти ощущения, не вспоминая о работе.
Собравшись и сосредоточившись, Гена почти сразу уловил человеческие эманации – мысли, запечатлённые в поле. Это были образы и переживания молодой девушки. Мускулы на лице сенсора немного дрогнули. Ему было трудно поверить, но если его не подводило чутье и интуиция, а их сплетение, по сути, и были его даром, то возраст этих отпечатков в ноосфере относился к периоду десяти или двенадцати тысяч лет до нового летоисчисления по местному календарю, что составляло пятнадцать тысяч лет до момента их высадки.
Это была крайняя редкость. Согласно известным палеонтологическим данным, считалось, что до этого периода не могло существовать излучений сознания человека с интенсивностью, которая могла бы остаться в памяти местности. Иначе говоря, разум человека того времени не был настолько развит, чтобы не сливаться с «шумом» бессознательной флоры и фауны. Конечно же, были исключения. Подумав об этом несколько секунд, сенсор снова вернулся к своему исследованию.
Геннадий различил привязанность, теплоту и любовь, излучаемые девушкой прошлого. Она не просто здесь жила, она очень любила всю окружающую природу и всех обитателей этих мест. Возможно, где-то рядом был её дом, но никаких отпечатков о нем, его форме и удобстве не было. Геннадий заострил внимание на самых ярких эмоциях и с удивлением обнаружил, что они были направлены к деревьям. Её отношение к ним было необычным на взгляд сенсора. Она относилась к ним не как к растениям, а как к наделенным душой животным, очень внимательно и индивидуально. Улавливала изменения их настроения, их думы. Сам язык деревьев Гена уловить не мог, ему был доступен лишь отзвук её сознания, сила эмоций и их оттенки. Тут ошибиться было нельзя, но Гена проверил несколько раз. Может, в деревьях просто жил кто-то, наделенный хотя бы животным умом. Но нет – животные были, но к ним, как это ни странно, отношение было проще и привычней для понимания сенсора. Поток её внимания был направлен именно на деревья самого разного типа и возраста. Девушка много с ними разговаривала и всегда радовалась этому общению. Оно длилось на протяжении почти всей её жизни.
Потом он понял, что девушка общалась не только с деревьями, животными, землей, но и с людьми, подобными себе. Просто в этом конкретном месте она часто бывала одна, это было только её место, здесь её никто не беспокоил. Всё это осталось запечатлено в ноосфере так четко, как если бы происходило вчера или даже сегодня. Но со временем Гена не ошибался – дело в том, что подобно кольцам дерева, ноосфера также состоит из слоев. Нырнув на глубину «вибраций», сенсор мог приблизительно, исходя из опыта, определить время отпечатка, как если бы он стоял на дне озера и на глаз определял толщу воды по оттенкам. Разительным отличием данного места от других была прозрачность слоев. Тем не менее в более поздних и менее интенсивных эманациях Гена отчетливо различил тревогу и переживания, так несвойственные всему, что он чувствовал здесь до этого.
Ему уже начало казаться, что этой прекрасной особе, по крайней мере, её мыслям, вообще не свойственен хоть какой-то оттенок печали или грусти. Но оказалось, что это не так. Был период времени, когда девушка размышляла над сложной дилеммой. Что-то произошло или должно было произойти с её племенем или народом. Похоже, она думала об уходе из этих мест. В образах мелькал статный старец, видимо, отец или вождь племени. Девушка пыталась мысленно спорить с ним, но даже в этих спорах сквозила упрямая правота седовласого мужчины. Ей нужно было примириться с его доводами. Примириться с потерей своих друзей, она должна была их оставить по своей, а не чужой воле – это Гена понял по усилиям, которые она прилагала, пытаясь изменить своё отношение. Но у неё явно плохо получалось.
Снова и снова перед сенсором всплывал в пространстве немой вопрос красивой молодой хозяйки рая: «Почему нам нельзя остаться? Неужели это единственный выход. Мы живем на этой Земле сотни лет, разве может кто-то отнять её у нас? Разве мои деревья и звери будут слушаться кого-то другого?». В этот момент Гена видел, а точнее ощущал, как кто-то мощный и огромный – не то медведь, не то лев с большими клыками – выходит из зарослей и ложится рядом с девушкой, а она гладит его гриву и снова погружается в свои печальные мысли: «Разве ты, Риен, не прогонишь любого чужака одним своим видом? Или рыком?». Лев щурился, но даже не собирался рычать, он блаженствовал от внимания «принцессы» леса. У неё не получилось слишком долго грустить. Через некоторое время из леса появляется образ статного старца с сильным атлетическим телом, седой бородой и сильными чертами лица. «У нас бы его назвали "спартанцем"», – думает Гена. Насколько Гена понимает, они вполне могли обмениваться мыслями на расстоянии. Он видел другие, ранние диалоги, где девушка, будучи одна, общалась с соплеменниками, но видимо, данная ситуация была серьезной и требовала прямого контакта.
«Мы не можем остаться не потому, что не можем дать отпор, а потому, что это ни к чему не приведет», – мягко начинал её утешать старец.
Теперь Гена действительно считает его её отцом. Голос его звучит как бархатный шум ветвистых деревьев, даже Гена мгновенно успокаивается.
«Олдру придут сюда, чтобы жить, как наши предки когда-то. Это благодатная Земля для любых поселенцев. Деревья говорят, что их сотни и тысячи на пути в долину. Они не смогут принять наших обычаев, а мы их. Они не понимают языка земли и растений. Они убивают животных без малейших раздумий», – продолжает старец.
«Что за варвары?» – мотнула головой девушка, вскидывая руки. – «Я не дам им мучить своих друзей», – решительно говорит она, обнимая шею льва.
«Нет конечно, Сарри. Животных мы возьмем с собой, они будут нашими соратниками в переходе на новое место стоянки. А деревьям, я думаю, ничего не угрожает, ведь они не считают их живыми существами».
«Как они вообще живут с такими примитивными познаниями об окружающей жизни?» – искренне удивляется Сарри.
«Ветры говорят, что они идут из холодных земель, они пробыли там много поколений и потеряли возможность тонко чувствовать и сострадать. Когда-то они были как мы, но утратили свои чувства. Их край очень суров, там практически не растут деревья и питаться можно только мясом таких же одичавших животных».
«Они стали хуже животных», – заключает Сарри.
«Возможно. Но может быть, им удастся стать лучше через какое-то время жизни здесь. Мы попробуем им в этом помочь, думаю, мы изучим их повадки и язык и сможем прислать наших соплеменников для их обучения. Но пока они обживутся на новом месте и поймут, что им ничего здесь не угрожает, пройдет немало лет».
«И все равно мне грустно».
«Не грусти, ты сможешь общаться со своими друзьями издалека. Ты уже умеешь это, просто привыкла приходить сюда».
«Спасибо. Надеюсь, все наладится на новом месте, и никто не будет обижен».
«Я тоже на это надеюсь».
Это сцена была самой яркой из увиденных Геной. Потом было прощание Сарри с лесом, перекличка на все удаляющемся расстоянии, длящаяся несколько лет. Затем спокойная тишина, сменившаяся неясным гамом, стрекотом, как будто лес наводнили цикады. Через несколько десятков или сотен лет яркость поля стала тускнеть, её стала обволакивать серая дымка, проступил привкус печной гари. За это время в слоях ноосферы так и не появилось вибраций человеческого сознания. Лес стал терять свою силу и через тысячи лет превратился в небольшой пролесок, а затем от него осталось только волновой след, которой могли засечь лишь датчики Ишими и люди-сенсоры, такие как Гена.
***
Отчет группы Антонова (Песчаник Один):
«Время: 8253 год 3 месяц 46 число. Девяносто первый день с момента высадки.
Локация: Планета номер три, «Земля» по транскрипции местной цивилизации. Звездная система № 475, «Млечный путь» по транскрипции местной цивилизации.
После сегодняшнего исследования возмущенного поля Ишими ключевой версией гибели развитой человекоподобной цивилизации на планете номер три мы считаем изменение главного вектора развития цивилизации.
Пятнадцать тысяч лет назад до высадки нашей исследовательской группы и четырнадцать тысяч до начала космической эры нативной цивилизации произошел переход от созидательного взаимодействия с природой к интенсивному её использованию и угнетению. Это привело к известной цепи гуманитарных катастроф, результатом которых стало исчезновение на планете всех млекопитающих крупнее грызунов.
Актуальность угрозы для нашей цивилизации – низкая. Благоприятность условий для колонизации 97,5%.
Запрашиваю дальнейшие действия. Капитан группы, Антонов Олег».
– Песчаник Один, докладываю: мы на месте.
На экране спутниковой рации загорелась надпись: «Сообщение отправлено. Капитан группы, Антонов Олег».
Капитан быстро осмотрелся и дал отмашку группе разгружаться.
Через полчаса на потрескавшейся почве вырос небольшой лагерь из оборудования и сумок. Картограф Борис скинул всем на рабочие устройства информацию о местности. Когда-то, примерно шесть тысяч лет назад, река в этом месте была достаточно широкой и полноводной. Недалеко от берега рос вековой лес, о чем свидетельствовали крупные залежи торфа, зарегистрированные датчиками-бурами.
Гена-сенсор нашел ровную полянку, неспешно включил на ручных часах таймер-волномер и лег на низкорослую траву. Через несколько секунд он успокоил дыхание и прикрыл веки.
Долго улавливать «состояние включенности» не пришлось, колебания пространства были фантастически четкими. Гена чувствовал их ещё на подъезде к месту, но не говорил об этом коллегам, чтобы не сбиваться с ощущений. Сейчас же он полностью погрузился в тишину и слился с этим местом. Поле вибраций было невероятно прозрачным во всем спектре ощущений, доступном сенсору. Волны были легкими и в то же время интенсивными, ободряющими, они заливали собой всю местность, как солнечный свет, не оставляя прогалов в виде теней. Гена ощущал теплое, мягкое природное единение. На фоне тысяч километров пустынной «глухоты» это место было оазисом волновых колебаний. Ещё через несколько минут ощущения переросли в давно забытое «детское счастье». На несколько мгновений он позволил себе полностью расслабиться и окунуться в эти ощущения, не вспоминая о работе.
Собравшись и сосредоточившись, Гена почти сразу уловил человеческие эманации – мысли, запечатлённые в поле. Это были образы и переживания молодой девушки. Мускулы на лице сенсора немного дрогнули. Ему было трудно поверить, но если его не подводило чутье и интуиция, а их сплетение, по сути, и были его даром, то возраст этих отпечатков в ноосфере относился к периоду десяти или двенадцати тысяч лет до нового летоисчисления по местному календарю, что составляло пятнадцать тысяч лет до момента их высадки.
Это была крайняя редкость. Согласно известным палеонтологическим данным, считалось, что до этого периода не могло существовать излучений сознания человека с интенсивностью, которая могла бы остаться в памяти местности. Иначе говоря, разум человека того времени не был настолько развит, чтобы не сливаться с «шумом» бессознательной флоры и фауны. Конечно же, были исключения. Подумав об этом несколько секунд, сенсор снова вернулся к своему исследованию.
Геннадий различил привязанность, теплоту и любовь, излучаемые девушкой прошлого. Она не просто здесь жила, она очень любила всю окружающую природу и всех обитателей этих мест. Возможно, где-то рядом был её дом, но никаких отпечатков о нем, его форме и удобстве не было. Геннадий заострил внимание на самых ярких эмоциях и с удивлением обнаружил, что они были направлены к деревьям. Её отношение к ним было необычным на взгляд сенсора. Она относилась к ним не как к растениям, а как к наделенным душой животным, очень внимательно и индивидуально. Улавливала изменения их настроения, их думы. Сам язык деревьев Гена уловить не мог, ему был доступен лишь отзвук её сознания, сила эмоций и их оттенки. Тут ошибиться было нельзя, но Гена проверил несколько раз. Может, в деревьях просто жил кто-то, наделенный хотя бы животным умом. Но нет – животные были, но к ним, как это ни странно, отношение было проще и привычней для понимания сенсора. Поток её внимания был направлен именно на деревья самого разного типа и возраста. Девушка много с ними разговаривала и всегда радовалась этому общению. Оно длилось на протяжении почти всей её жизни.
Потом он понял, что девушка общалась не только с деревьями, животными, землей, но и с людьми, подобными себе. Просто в этом конкретном месте она часто бывала одна, это было только её место, здесь её никто не беспокоил. Всё это осталось запечатлено в ноосфере так четко, как если бы происходило вчера или даже сегодня. Но со временем Гена не ошибался – дело в том, что подобно кольцам дерева, ноосфера также состоит из слоев. Нырнув на глубину «вибраций», сенсор мог приблизительно, исходя из опыта, определить время отпечатка, как если бы он стоял на дне озера и на глаз определял толщу воды по оттенкам. Разительным отличием данного места от других была прозрачность слоев. Тем не менее в более поздних и менее интенсивных эманациях Гена отчетливо различил тревогу и переживания, так несвойственные всему, что он чувствовал здесь до этого.
Ему уже начало казаться, что этой прекрасной особе, по крайней мере, её мыслям, вообще не свойственен хоть какой-то оттенок печали или грусти. Но оказалось, что это не так. Был период времени, когда девушка размышляла над сложной дилеммой. Что-то произошло или должно было произойти с её племенем или народом. Похоже, она думала об уходе из этих мест. В образах мелькал статный старец, видимо, отец или вождь племени. Девушка пыталась мысленно спорить с ним, но даже в этих спорах сквозила упрямая правота седовласого мужчины. Ей нужно было примириться с его доводами. Примириться с потерей своих друзей, она должна была их оставить по своей, а не чужой воле – это Гена понял по усилиям, которые она прилагала, пытаясь изменить своё отношение. Но у неё явно плохо получалось.
Снова и снова перед сенсором всплывал в пространстве немой вопрос красивой молодой хозяйки рая: «Почему нам нельзя остаться? Неужели это единственный выход. Мы живем на этой Земле сотни лет, разве может кто-то отнять её у нас? Разве мои деревья и звери будут слушаться кого-то другого?». В этот момент Гена видел, а точнее ощущал, как кто-то мощный и огромный – не то медведь, не то лев с большими клыками – выходит из зарослей и ложится рядом с девушкой, а она гладит его гриву и снова погружается в свои печальные мысли: «Разве ты, Риен, не прогонишь любого чужака одним своим видом? Или рыком?». Лев щурился, но даже не собирался рычать, он блаженствовал от внимания «принцессы» леса. У неё не получилось слишком долго грустить. Через некоторое время из леса появляется образ статного старца с сильным атлетическим телом, седой бородой и сильными чертами лица. «У нас бы его назвали "спартанцем"», – думает Гена. Насколько Гена понимает, они вполне могли обмениваться мыслями на расстоянии. Он видел другие, ранние диалоги, где девушка, будучи одна, общалась с соплеменниками, но видимо, данная ситуация была серьезной и требовала прямого контакта.
«Мы не можем остаться не потому, что не можем дать отпор, а потому, что это ни к чему не приведет», – мягко начинал её утешать старец.
Теперь Гена действительно считает его её отцом. Голос его звучит как бархатный шум ветвистых деревьев, даже Гена мгновенно успокаивается.
«Олдру придут сюда, чтобы жить, как наши предки когда-то. Это благодатная Земля для любых поселенцев. Деревья говорят, что их сотни и тысячи на пути в долину. Они не смогут принять наших обычаев, а мы их. Они не понимают языка земли и растений. Они убивают животных без малейших раздумий», – продолжает старец.
«Что за варвары?» – мотнула головой девушка, вскидывая руки. – «Я не дам им мучить своих друзей», – решительно говорит она, обнимая шею льва.
«Нет конечно, Сарри. Животных мы возьмем с собой, они будут нашими соратниками в переходе на новое место стоянки. А деревьям, я думаю, ничего не угрожает, ведь они не считают их живыми существами».
«Как они вообще живут с такими примитивными познаниями об окружающей жизни?» – искренне удивляется Сарри.
«Ветры говорят, что они идут из холодных земель, они пробыли там много поколений и потеряли возможность тонко чувствовать и сострадать. Когда-то они были как мы, но утратили свои чувства. Их край очень суров, там практически не растут деревья и питаться можно только мясом таких же одичавших животных».
«Они стали хуже животных», – заключает Сарри.
«Возможно. Но может быть, им удастся стать лучше через какое-то время жизни здесь. Мы попробуем им в этом помочь, думаю, мы изучим их повадки и язык и сможем прислать наших соплеменников для их обучения. Но пока они обживутся на новом месте и поймут, что им ничего здесь не угрожает, пройдет немало лет».
«И все равно мне грустно».
«Не грусти, ты сможешь общаться со своими друзьями издалека. Ты уже умеешь это, просто привыкла приходить сюда».
«Спасибо. Надеюсь, все наладится на новом месте, и никто не будет обижен».
«Я тоже на это надеюсь».
Это сцена была самой яркой из увиденных Геной. Потом было прощание Сарри с лесом, перекличка на все удаляющемся расстоянии, длящаяся несколько лет. Затем спокойная тишина, сменившаяся неясным гамом, стрекотом, как будто лес наводнили цикады. Через несколько десятков или сотен лет яркость поля стала тускнеть, её стала обволакивать серая дымка, проступил привкус печной гари. За это время в слоях ноосферы так и не появилось вибраций человеческого сознания. Лес стал терять свою силу и через тысячи лет превратился в небольшой пролесок, а затем от него осталось только волновой след, которой могли засечь лишь датчики Ишими и люди-сенсоры, такие как Гена.
***
Отчет группы Антонова (Песчаник Один):
«Время: 8253 год 3 месяц 46 число. Девяносто первый день с момента высадки.
Локация: Планета номер три, «Земля» по транскрипции местной цивилизации. Звездная система № 475, «Млечный путь» по транскрипции местной цивилизации.
После сегодняшнего исследования возмущенного поля Ишими ключевой версией гибели развитой человекоподобной цивилизации на планете номер три мы считаем изменение главного вектора развития цивилизации.
Пятнадцать тысяч лет назад до высадки нашей исследовательской группы и четырнадцать тысяч до начала космической эры нативной цивилизации произошел переход от созидательного взаимодействия с природой к интенсивному её использованию и угнетению. Это привело к известной цепи гуманитарных катастроф, результатом которых стало исчезновение на планете всех млекопитающих крупнее грызунов.
Актуальность угрозы для нашей цивилизации – низкая. Благоприятность условий для колонизации 97,5%.
Запрашиваю дальнейшие действия. Капитан группы, Антонов Олег».
