-А зимой как же?
-А в корыте, кой как.
-Эх, темнота!!
Деревенская закваска прапора не позволяла оставить все как есть - завалится от чуть посильнее дунувшего ветра эта халупа - и пишите письма. Старуха-то доживает, одной ногой уже там, а рыжика жалко.
-Слышь, бабка, есть у тебя какие плотницкие инструменты?
-Ай, подмогнеш сирым да убогим? - взволновалась старуха. - Ведь сколь приходют от вас, ни один и не вспомогнул. Ага...пион их и запират потом.
-Как запират? - недопонял Веня.
-Не запират, а забират, до себя!! - бабка поковыляла в какую-то совсем покосившуюся халупу, чего то там брякала, ворчала и выволокла деревянный сундучок. - От супружника осталося, он мастервой был, да виш, убёг от... - она запнулась, потом продолжила, -..меня, горемышной, а я над им тряслася!! -запричитала бабка.
-Баб, давай потом, где дрова - наколю, прикину, что можно сделать, ты пожрать чего сотвори, иди, не ной.
Ну не было в Веньке галантности, что думал, то и бухал,спроста. Да и знал он по деревенской жизни какими занудными бывают старьё, начнут про свои переживанья-болячки трындеть, не переслушаешь, оно ему надо?
Он вот осмотрится, прикинет хрен к носу и двинет назад, хорошо ещё Апостол видел, что Веня не по своему желанию свалил куда-то.
Да и зачем ему всякие дурацкие приключения, он же не солдат, только от мамкиной сиськи оторвавшийся, армия ему - дом родной, а тут на тебе!
В сундучке оказались хорошие плотницкие инструменты, он-то думал - дрянь ржавая одна, нет, все аккуратно уложенное, завернутое в холстинки, знать, супружник был мужик основательный!
Прикинул в руке топор, топорище хорошее, балансировка порадовала - топор в руке как родной ощущался.
-Рыжий, ты где, показывай дрова, колоть которые.
-Пошто ты меня дражнишь-то? - сердито вопросило рыжее чудище.
-А не нравится мне твое дурацкое имечко! Слышь, я тогда тебя лучше Донькой буду звать? По рукам?
Веня протянул мелкой свою немалую ладонь. Девчонка кивнула и подала исцарапанную, всю в синяках, ручонку.
-Это что такое, почему у тебя руки все в болячках??
-Дралися мы!
-С кем, с рыськой своей?
-Как жа-из Поганок Порфирка набегал с Никандрошкой, меня избить хотели, да мы с рыською и смогли им поболе наподдать.
-Весело тут у вас, я смотрю!
Увидев валяющиеся за халупой всякие корявые и сучковатые чурбаки, Веня присвистнул:
-Дровишки, однако!! Ладно, ты иди, старушенции помогай, я пока тут поработаю.
Расколов два могучих чурбака, вспотел, скинул штаны и оставшись в майке и трусах, крякая и хекая, взялся за все эти уродливые кривые чурбаки.
-Доонь, водицы притащи! - шумнул он девчушке и опять занялся чурбаками, азарт у него появился. Он ведь не малорослик какой, в деревне и не такие чурбаки попадались. И не видел занятой
Веня, как из небольшого оконца за ним пристально наблюдали две пары глаз - одни рыжие, другие голубые.
Наколотые дрова лежали кучей, оглянулся Веня и почесал лысую башку:
-Куда б их сложить, к сарюшке - завалится на хрен! Слышь, старая, подь сюда! -позвал он бабку.
-Иду, касатик!
-Где тут можно пару деревцов срубить?
-На кой тебе, оглобель чтоля делать - станешь нас уму разуму учить?
-Сдурела? Тебя гонять? Я похож на идиота? Вы тут в своих Мухах совсем ох... чумели?
-Нашто тогда?
-Да вон, сколочу для дров стойку, у тебя, хозяйки-никудыки, их и сложить-то некуда.
-Аа, под бугор сбягиш, лёжат в бурьяну всяки жердины. Гликерька годов, - бабка подняла глаза к небушку, пошевелила губами, - а и не упомню, сколько, ещё и не оженимши был, приволок, всё грозилси подмогнуть, да где там!
-Даа, старость, она не в радость, тебе, старая, лет сто?
-Не, милок, сто тридцатой пошёл.
-Не п... свисти, столько не живут!
-Ну это как кому случатса, моя бабаня сто петдесят годов и прожила!
-Небось, слепая и глухая была лет петьдесят?
-В сто три ишшо замужнею стала.
Веня заржал:
-А деду тогда сколько было?
-Сто двадцать три!
-Ох, и п... заливаешь ты, бабка. Ладно, я ща сгоняю посмотрю эти жердины, потом бултыхнусь, весь пропотел. Эх, в баньку б ща, ты мне какую тряпку, чистую только, вытереться найди!
-Скажи, касатик, как хоть звать-то тебя?
-Тебе полностью представиться или имени хватит?
-Так и так отвествуй!
-Козлов Вениамин Аркадьевич, тридцать четыре года, прапорщик Российской армии!
- ВеньЯмин, значить? - делая ударение на Я произнесла задумчиво бабка. - А име твое чего означат-то.
-Име моё, - передразнил бабку Веня, - означат – любимый сын.
-Так-так, любимай, эт дивно! Ну бяги, пойду тряпицу выискивать.
Прапор едва продрался сквозь заросли колючек, бурьяна и вьюнков - укрытые какими-то замусоленными тряпками жердинки были вполне пригодными.
-Так, -опять почесал макушку Веня, - в гору тягать их заманаешься, пойду у бабки веревку искать.
Взял несколько подходящих жердей на плечо и попер в горку, оставляя за собой широкую просеку.
-Чисто косолапой медведь! - покачала головой бабка, опять приставив руку ко лбу.
-Бабк,у тебя веревка какая-то имеется?
-Для ча тебе вервь понадобилась?
-Для дела.
-Верьви нетути, а рямни имеются.
-Показывай! Годятся твои рямни - у тебя что, лошадь была?
-Ай разбирашся в упряже?
-Я, старая, много в чем разбираюсь, шестнадцать лет в армии.
-Так ты гридя?
-Какая ещё гридя, прапор я!
-Прапор эт жа у титУла на копие! - бабка показала рукой.
-Понял, понял - стяг короче.
Веня по-быстрому сколотил козлы:
-Козлов колотит козлы, вот бы в части ща бугага началось. Только где она эта часть, хрен её знает, куда идти? Но старой надо немного помочь, уж очень она бабку Терешиху напоминает, тощая, любопытная, беспомощная.
Попер вниз, уложил жердинки на ровные полешки, шумнул Доньке.
-Донь, я наверху буду, потяну жерди, вытащу, тебе ремни сброшу, ты вот так сумеешь их под жерди протянуть и вот так завести край?
-Сумею, дядь Веньямин.
Упыхтелся, упарился в доску Козлов, но поднятые жердины радовали глаз уже во дворе.
-Бабк, тряпицу гони!
-Иду, милок Венья, иду, касатик.
Касатик закинул на плечо старенькое расшитое полотенчико с поблекшим рисунком и побежал в бочажок.
Там оглянулся, махнул рукой и скинув труселя с майкой, голышом заскочил в воду:
-Ни х.. рена себе, бочажок, водичка-то бодрит! А, хрен бы с ним! - заухал, загоготал Веня, долго нырял, плавал, водичка уже не бодрила, как бы гладила его и стала теплее, или это он здорово разогрелся.
Вышел, ковыряя в ухе - вода попала, и увидел - на одежде сидит тот самый зеленый.
-А-а, ты-то мне и нужен, слазь с труселей, ща вытрусь, потом тебя пытать буду.
Зелененький соскочил с одежды и как-то испуганно залопотал.
-Да не боись, шучу я, хотя очень интересно мне, на кой ты меня сюда затащил? И как бы ещё тебя понять?
Полотенце, несмотря на ветхость, оказалось мягким и почему-то совсем не намокло. Умотанный всеми этими событиями, Веня не заморачивался, оставив размышления на потом, сейчас ему хотелось немногого - плотно поесть и завалиться спать.
В избушку, вот только курьих ножек не хватало, входил, пригнувшись и с опаской, как бы чего не снести, да и башку жалко.
В маленькой чистенькой горенке у оконца стоял добротный такой дубовый стол и впритык к нему две лавки.
-Садися, касатик, отведай, чем богаты.
-Да я ща бегемота сожрать готов.
-Что за диво тако бегемот?
-Да зверь такой, в Африке, здоровенный, пасть как раззявит!
-Ай, видывал тако?
-В живую не, по телику только.
Старушенция вздохнула:
-Много слов неведомых сказываш, непонятны они.
-Потом, бабк! - Веня уже уплетал какое-то варево и только мычал, знаками показав, чтобы подлила ещё.
-Уфф, наелся, спасибо старая, уважила!
-Дак все как надо - ты мне вспомогаш, я тебя уваживаю.
-Тебя как звать-то, старая?
-А запомнишь ли?
-Небось, какая-нибудь Маланья?
-Нет - Епистимья я.
-Чево? - поперхнулся травяным настоем Веня. - Ну и имечко тебе подсуропили родаки. Епистимья, хм, у нас в кино Пистимея была, коротко и не скажешь, а мамка тебя как звала?
-Так и звала. - удивилась бабка.
-Не, я вот у мамки Веня, Венечка, Венюшка был.
-Аа, вон ты про чего, Стимкою звала.
-Ну, бля, и назвали, ладно, буду тебя баба Стима звать, лады? Так, я бы ща на боковую.. - и вспомнил: - Э-э, а где-то зеленый запропал?
-Какой зеленый?
-Ну, шарик такой, как игрушка плюшевая.
-А-а, ему не дозволено в избу мою ходить.
-Смотри, какие царские хоромы, не дозволено. Ладно, у вас тут комары есть?
-Нетути, милок и ночи теплыя.
-Совсем хорошо, пошел я, глаза закрываются!
Взял свой бушлат, натянул форму, выбрал местечко на шелковистой траве и через пять минут мерно похрапывал. Вышедшая через какое–то время Епистимья посмотрела на смиренно замершего возле Вени зеленого:
-Дозволяю, но не все!
Шарик пискнул и тут же опустился на грудь спящего, Веня бормотнул что-то, перевернулся на бок и опять мерно негромко запохрапывал. И снилось ему всякое, и ни хрена не понимал Веня, с чего бы ему вся эта муть-чертовщина приснилась, не было у него таких ярких, цветных и дурных снов и в помине..
Проснулся Веня с зарею, ничего не болело, как обычно бывает после спанья на земле - наоборот, бодрость зашкаливала. Вскочил, потянулся и рванул вниз к водице. По пути уцепился за толстый, прочный на вид сук, подтянулся несколько раз, удивляясь лёгкости во всем теле, опять поухал, заскочив с разбегу в бодрящую воду, не заметив, как в разные стороны рванули обитатели бочажка от такого шумного соседства.
Не мог себе даже представить Козлов, что за ним второй день с любопытством
наблюдают многие из...необычных, скажем, существ.
Одно и огорчило – щетина на лице, но тут ни хрена не поделаешь - придется с бородой
ходить.
-Во потеха будет, если заявлюсь в часть с бородой, как душман!
Пока же, выскочив из воды, сверкая голыми телесами, шустро натянул постиранные
мокрые майку и трусы и бегом попер к избёнке. На крыльце, уже привычно приложив
ладонь ко лбу, стояла бабка.
-Доброе утро, старая! Не сердись, имя твое в зубах вязнет, мне легче вот так тебя
называть.
-Ин и ладно, прозывай как знаш! Рано встаеш, милок, не то, что Ивашка-ца... - бабка поперхнулась, - забыла фамиль егону, спал до обеду, потом жрал подолгу.
-А чего не наладила лодыря, вон, пинка и под бугор?
-Дак немочна я, а он бугаина. Отведаш ли молчка-то? - сменила она тему.
-Откуда молоко, у тебя ж даже курицы нету?
- Коза у нас имеется, да дика, пасется, где хотит, сюды толькя на дойку и прибегат.
-Не!- вздохнув, отказался любитель молочка.
-Пошто так,отказывашся?
-Да какое там у неё молоко, с литр, эт же не корова, - деревнский житель знал, сколько кто дает, - оставь себе и рыжикам!
-Иш ты, рыжикам, оне не заслужили! А молока Зорькя много даеть, уваживат нас, горемыков!
-Бабк, они еще совсем малые, когда и не похулиганить? Станут взрослыми -скуучными,не ворчи, рыжики у тебя хорошие!
-Ай ндравются?
-Конечно.
-Венья, ты столёшку не сможош сколотить, давно хотела в ограде посиживать, вон под деревцом?
-Пилу бы, хоть ножовку.
Бабка опять полезла в сараюшку, кряхтела, бурчала, чихала, выволокла и двуручную и ножовку.
-У тебя там клад?
-Скажош тожа, инстрУмент, говорю жа, от супружника досталси, он, хитрованец, от лихих людишков все знатно схоронил, заглянешь в таку сараюшку - одне ненужны обломки, а надоть искать как следоват! А вот я и ...аапчхи! - она чихнула, Вене опять на мгновение показалось - стоит перед ним статная, ладная такая, вовсе не старая женщина.
Он моргнул-нет,старуха и старуха.
-Бабк, - потрогал он колючую щетину на лице, - а у вас мужики все бородатые?
-Мало кто с брадою ходить, не любють.
-А чем они бреются?
-Ай, милок, забылася я - стара стала!! - Пошмыгала в дом, вынесла две какие-то веточки с листочками.
-Потри браду-те, пока стол ладишь, так вота и походи, потом смоёш и всё, а то чисто тать лесной.
-Да ладно, - не поверил Веня, -пи... свистишь?
-Охальник ты!
-Я ж тебе говорил - привык за столько лет!
Посеменила опять в дом, вынесла настоящую крынку:
-Возьми-ка, милок! - опять вернулась, вышла с ковригой - откуда-то вылезло у него это слово, сам не вспомнил, от которой шел умопомрачительный запах свежеиспеченного хлеба.
Веня присел возле двух оставленных вчера больших пеньков. Поставил крынку, бабка, прижав к груди ковригу, каким-то кривым ножом начала нарезать хлеб. Опять почудилась эта женщина
-Баб, у вас тут что, аномальная зона?
-Кака така зона?
-Ну, когда всякие необычные, невероятные вещи кажутся, и не спьяну же.
-И тебе кажется чертяка?
-Нее, женщина, статная такая, ядрёная, а лицо разглядеть не успеваю, но хороша!
Бабка как-то замешкалась, потом рассмеялась дребезжащим смехом:
-Ай, ты любодей?
-Какой ещё любодей?
-Ну без женского роду кто не могёт?
-Не, ну я люблю женщин, кто их не любит-то? Но не до фанатизма, - растерялся Веня, -меня бабником сложно назвать, так, иногда.
-А штож жинкой не обзавелси?
-Как обзавелси, так и рассталси! - передразнил бабку Веня, откусывая кусь от невозможно душистого хлеба и запивая большим глотком молока.
-Ммм... - замычал он в восторге, а въедливая бабка продолжала:
-И детишков сиротами оставил?
-Ннет...ту у меня, - чуть не подавился Веня, -. ..никаких детишков.
-Ай, немощной?
Веня отставил крынку.
-Слышь, старая, отстань, дай покайфовать, такая вкуснятина, а ты, любопытная
лезешь, аппетит перебиваешь! Не угомонишься никак. Немощной? Ха! Была бы ты лет на сто по моложе! Не знаю, как у вас тут, а у нас многие вот так живут без детей по
нескольку лет, потом вот и рожают, если получится.
-Чудной ваш мир! - ляпнула бабка и замерла, оговорившись.
Веня, не заметив оговорки, пожал плечами:
-Мир как мир, все так живут! Это вы в своих Мухах отстали от жизни!
-И то, милок, и то! Ты пей, пей молочко-то, оно пользительно!! От всяких болезнев помогат!
-Ага, ещё скажи - от немощи? - Загоготал Веник.
Потом он занялся работой, возле него крутились рыжики, девчушка помогала по мере
сил, кот сидел рядышком, наблюдал. Донька то гвоздик подаст, то какую маленькую
дощечку, бабка периодически выскакивала на крылечко, поглядывала на дружно
работающих, хмыкала, подхваливала, опять ныряла в избенку.
Веня разохотился,что-то так ему в радость было заниматься хозяйственными делами. Сколотил столик, поставил возле него две лавки, повырубал засохшие с нелепо торчащими сухими ветками, тоненькие и не очень деревца, обрубил сучки, аккуратно сложил их возле поленницы - бабке на растопку, прикинул и разметил место для изгороди.
Отвлекся только раз, когда рыжик, хихикнув, сказала:
-Браду-то смой, кака грязь на лице.
-Забыл, бля! - умывшись в бочажине, с изумлением провел по гладкой коже: - Хорошая травка, надо у бабки корешок взять, посажу в горшок в комнате! Это ж какая польза - рожу не брить, особенно с похмелюги!
Веня твердо решил про себя - помочь бабке, подправить все в её неказистом хозяйстве и рвануть в сторону дома - скорее всего, придется к этому титулову граду идти, здесь в глуши никто ведь и не подскажет, в какую сторону рвануть.
Пару дней все было спокойно, кроме снов. Венька пытался проснуться, чтобы прекратить такие издевательства, сколотил деревянный топчан, надеясь, что на жестком не станут доставать его такие сны, ничего подобного, только закрывал глаза, и начиналось.
-А в корыте, кой как.
-Эх, темнота!!
Деревенская закваска прапора не позволяла оставить все как есть - завалится от чуть посильнее дунувшего ветра эта халупа - и пишите письма. Старуха-то доживает, одной ногой уже там, а рыжика жалко.
-Слышь, бабка, есть у тебя какие плотницкие инструменты?
-Ай, подмогнеш сирым да убогим? - взволновалась старуха. - Ведь сколь приходют от вас, ни один и не вспомогнул. Ага...пион их и запират потом.
-Как запират? - недопонял Веня.
-Не запират, а забират, до себя!! - бабка поковыляла в какую-то совсем покосившуюся халупу, чего то там брякала, ворчала и выволокла деревянный сундучок. - От супружника осталося, он мастервой был, да виш, убёг от... - она запнулась, потом продолжила, -..меня, горемышной, а я над им тряслася!! -запричитала бабка.
-Баб, давай потом, где дрова - наколю, прикину, что можно сделать, ты пожрать чего сотвори, иди, не ной.
Ну не было в Веньке галантности, что думал, то и бухал,спроста. Да и знал он по деревенской жизни какими занудными бывают старьё, начнут про свои переживанья-болячки трындеть, не переслушаешь, оно ему надо?
Он вот осмотрится, прикинет хрен к носу и двинет назад, хорошо ещё Апостол видел, что Веня не по своему желанию свалил куда-то.
Да и зачем ему всякие дурацкие приключения, он же не солдат, только от мамкиной сиськи оторвавшийся, армия ему - дом родной, а тут на тебе!
В сундучке оказались хорошие плотницкие инструменты, он-то думал - дрянь ржавая одна, нет, все аккуратно уложенное, завернутое в холстинки, знать, супружник был мужик основательный!
Прикинул в руке топор, топорище хорошее, балансировка порадовала - топор в руке как родной ощущался.
-Рыжий, ты где, показывай дрова, колоть которые.
-Пошто ты меня дражнишь-то? - сердито вопросило рыжее чудище.
-А не нравится мне твое дурацкое имечко! Слышь, я тогда тебя лучше Донькой буду звать? По рукам?
Веня протянул мелкой свою немалую ладонь. Девчонка кивнула и подала исцарапанную, всю в синяках, ручонку.
-Это что такое, почему у тебя руки все в болячках??
-Дралися мы!
-С кем, с рыськой своей?
-Как жа-из Поганок Порфирка набегал с Никандрошкой, меня избить хотели, да мы с рыською и смогли им поболе наподдать.
-Весело тут у вас, я смотрю!
Увидев валяющиеся за халупой всякие корявые и сучковатые чурбаки, Веня присвистнул:
-Дровишки, однако!! Ладно, ты иди, старушенции помогай, я пока тут поработаю.
Расколов два могучих чурбака, вспотел, скинул штаны и оставшись в майке и трусах, крякая и хекая, взялся за все эти уродливые кривые чурбаки.
-Доонь, водицы притащи! - шумнул он девчушке и опять занялся чурбаками, азарт у него появился. Он ведь не малорослик какой, в деревне и не такие чурбаки попадались. И не видел занятой
Веня, как из небольшого оконца за ним пристально наблюдали две пары глаз - одни рыжие, другие голубые.
Прода от 15.11.2017, 21:16
Наколотые дрова лежали кучей, оглянулся Веня и почесал лысую башку:
-Куда б их сложить, к сарюшке - завалится на хрен! Слышь, старая, подь сюда! -позвал он бабку.
-Иду, касатик!
-Где тут можно пару деревцов срубить?
-На кой тебе, оглобель чтоля делать - станешь нас уму разуму учить?
-Сдурела? Тебя гонять? Я похож на идиота? Вы тут в своих Мухах совсем ох... чумели?
-Нашто тогда?
-Да вон, сколочу для дров стойку, у тебя, хозяйки-никудыки, их и сложить-то некуда.
-Аа, под бугор сбягиш, лёжат в бурьяну всяки жердины. Гликерька годов, - бабка подняла глаза к небушку, пошевелила губами, - а и не упомню, сколько, ещё и не оженимши был, приволок, всё грозилси подмогнуть, да где там!
-Даа, старость, она не в радость, тебе, старая, лет сто?
-Не, милок, сто тридцатой пошёл.
-Не п... свисти, столько не живут!
-Ну это как кому случатса, моя бабаня сто петдесят годов и прожила!
-Небось, слепая и глухая была лет петьдесят?
-В сто три ишшо замужнею стала.
Веня заржал:
-А деду тогда сколько было?
-Сто двадцать три!
-Ох, и п... заливаешь ты, бабка. Ладно, я ща сгоняю посмотрю эти жердины, потом бултыхнусь, весь пропотел. Эх, в баньку б ща, ты мне какую тряпку, чистую только, вытереться найди!
-Скажи, касатик, как хоть звать-то тебя?
-Тебе полностью представиться или имени хватит?
-Так и так отвествуй!
-Козлов Вениамин Аркадьевич, тридцать четыре года, прапорщик Российской армии!
- ВеньЯмин, значить? - делая ударение на Я произнесла задумчиво бабка. - А име твое чего означат-то.
-Име моё, - передразнил бабку Веня, - означат – любимый сын.
-Так-так, любимай, эт дивно! Ну бяги, пойду тряпицу выискивать.
Прапор едва продрался сквозь заросли колючек, бурьяна и вьюнков - укрытые какими-то замусоленными тряпками жердинки были вполне пригодными.
-Так, -опять почесал макушку Веня, - в гору тягать их заманаешься, пойду у бабки веревку искать.
Взял несколько подходящих жердей на плечо и попер в горку, оставляя за собой широкую просеку.
-Чисто косолапой медведь! - покачала головой бабка, опять приставив руку ко лбу.
-Бабк,у тебя веревка какая-то имеется?
-Для ча тебе вервь понадобилась?
-Для дела.
-Верьви нетути, а рямни имеются.
-Показывай! Годятся твои рямни - у тебя что, лошадь была?
-Ай разбирашся в упряже?
-Я, старая, много в чем разбираюсь, шестнадцать лет в армии.
-Так ты гридя?
-Какая ещё гридя, прапор я!
-Прапор эт жа у титУла на копие! - бабка показала рукой.
-Понял, понял - стяг короче.
Веня по-быстрому сколотил козлы:
-Козлов колотит козлы, вот бы в части ща бугага началось. Только где она эта часть, хрен её знает, куда идти? Но старой надо немного помочь, уж очень она бабку Терешиху напоминает, тощая, любопытная, беспомощная.
Попер вниз, уложил жердинки на ровные полешки, шумнул Доньке.
-Донь, я наверху буду, потяну жерди, вытащу, тебе ремни сброшу, ты вот так сумеешь их под жерди протянуть и вот так завести край?
-Сумею, дядь Веньямин.
Упыхтелся, упарился в доску Козлов, но поднятые жердины радовали глаз уже во дворе.
-Бабк, тряпицу гони!
-Иду, милок Венья, иду, касатик.
Касатик закинул на плечо старенькое расшитое полотенчико с поблекшим рисунком и побежал в бочажок.
Там оглянулся, махнул рукой и скинув труселя с майкой, голышом заскочил в воду:
-Ни х.. рена себе, бочажок, водичка-то бодрит! А, хрен бы с ним! - заухал, загоготал Веня, долго нырял, плавал, водичка уже не бодрила, как бы гладила его и стала теплее, или это он здорово разогрелся.
Вышел, ковыряя в ухе - вода попала, и увидел - на одежде сидит тот самый зеленый.
-А-а, ты-то мне и нужен, слазь с труселей, ща вытрусь, потом тебя пытать буду.
Зелененький соскочил с одежды и как-то испуганно залопотал.
-Да не боись, шучу я, хотя очень интересно мне, на кой ты меня сюда затащил? И как бы ещё тебя понять?
Полотенце, несмотря на ветхость, оказалось мягким и почему-то совсем не намокло. Умотанный всеми этими событиями, Веня не заморачивался, оставив размышления на потом, сейчас ему хотелось немногого - плотно поесть и завалиться спать.
В избушку, вот только курьих ножек не хватало, входил, пригнувшись и с опаской, как бы чего не снести, да и башку жалко.
В маленькой чистенькой горенке у оконца стоял добротный такой дубовый стол и впритык к нему две лавки.
-Садися, касатик, отведай, чем богаты.
-Да я ща бегемота сожрать готов.
-Что за диво тако бегемот?
-Да зверь такой, в Африке, здоровенный, пасть как раззявит!
-Ай, видывал тако?
-В живую не, по телику только.
Старушенция вздохнула:
-Много слов неведомых сказываш, непонятны они.
-Потом, бабк! - Веня уже уплетал какое-то варево и только мычал, знаками показав, чтобы подлила ещё.
-Уфф, наелся, спасибо старая, уважила!
-Дак все как надо - ты мне вспомогаш, я тебя уваживаю.
-Тебя как звать-то, старая?
-А запомнишь ли?
-Небось, какая-нибудь Маланья?
-Нет - Епистимья я.
-Чево? - поперхнулся травяным настоем Веня. - Ну и имечко тебе подсуропили родаки. Епистимья, хм, у нас в кино Пистимея была, коротко и не скажешь, а мамка тебя как звала?
-Так и звала. - удивилась бабка.
-Не, я вот у мамки Веня, Венечка, Венюшка был.
-Аа, вон ты про чего, Стимкою звала.
-Ну, бля, и назвали, ладно, буду тебя баба Стима звать, лады? Так, я бы ща на боковую.. - и вспомнил: - Э-э, а где-то зеленый запропал?
-Какой зеленый?
-Ну, шарик такой, как игрушка плюшевая.
-А-а, ему не дозволено в избу мою ходить.
-Смотри, какие царские хоромы, не дозволено. Ладно, у вас тут комары есть?
-Нетути, милок и ночи теплыя.
-Совсем хорошо, пошел я, глаза закрываются!
Взял свой бушлат, натянул форму, выбрал местечко на шелковистой траве и через пять минут мерно похрапывал. Вышедшая через какое–то время Епистимья посмотрела на смиренно замершего возле Вени зеленого:
-Дозволяю, но не все!
Шарик пискнул и тут же опустился на грудь спящего, Веня бормотнул что-то, перевернулся на бок и опять мерно негромко запохрапывал. И снилось ему всякое, и ни хрена не понимал Веня, с чего бы ему вся эта муть-чертовщина приснилась, не было у него таких ярких, цветных и дурных снов и в помине..
Прода от 19.11.2017, 12:02
Проснулся Веня с зарею, ничего не болело, как обычно бывает после спанья на земле - наоборот, бодрость зашкаливала. Вскочил, потянулся и рванул вниз к водице. По пути уцепился за толстый, прочный на вид сук, подтянулся несколько раз, удивляясь лёгкости во всем теле, опять поухал, заскочив с разбегу в бодрящую воду, не заметив, как в разные стороны рванули обитатели бочажка от такого шумного соседства.
Не мог себе даже представить Козлов, что за ним второй день с любопытством
наблюдают многие из...необычных, скажем, существ.
Одно и огорчило – щетина на лице, но тут ни хрена не поделаешь - придется с бородой
ходить.
-Во потеха будет, если заявлюсь в часть с бородой, как душман!
Пока же, выскочив из воды, сверкая голыми телесами, шустро натянул постиранные
мокрые майку и трусы и бегом попер к избёнке. На крыльце, уже привычно приложив
ладонь ко лбу, стояла бабка.
-Доброе утро, старая! Не сердись, имя твое в зубах вязнет, мне легче вот так тебя
называть.
-Ин и ладно, прозывай как знаш! Рано встаеш, милок, не то, что Ивашка-ца... - бабка поперхнулась, - забыла фамиль егону, спал до обеду, потом жрал подолгу.
-А чего не наладила лодыря, вон, пинка и под бугор?
-Дак немочна я, а он бугаина. Отведаш ли молчка-то? - сменила она тему.
-Откуда молоко, у тебя ж даже курицы нету?
- Коза у нас имеется, да дика, пасется, где хотит, сюды толькя на дойку и прибегат.
-Не!- вздохнув, отказался любитель молочка.
-Пошто так,отказывашся?
-Да какое там у неё молоко, с литр, эт же не корова, - деревнский житель знал, сколько кто дает, - оставь себе и рыжикам!
-Иш ты, рыжикам, оне не заслужили! А молока Зорькя много даеть, уваживат нас, горемыков!
-Бабк, они еще совсем малые, когда и не похулиганить? Станут взрослыми -скуучными,не ворчи, рыжики у тебя хорошие!
-Ай ндравются?
-Конечно.
-Венья, ты столёшку не сможош сколотить, давно хотела в ограде посиживать, вон под деревцом?
-Пилу бы, хоть ножовку.
Бабка опять полезла в сараюшку, кряхтела, бурчала, чихала, выволокла и двуручную и ножовку.
-У тебя там клад?
-Скажош тожа, инстрУмент, говорю жа, от супружника досталси, он, хитрованец, от лихих людишков все знатно схоронил, заглянешь в таку сараюшку - одне ненужны обломки, а надоть искать как следоват! А вот я и ...аапчхи! - она чихнула, Вене опять на мгновение показалось - стоит перед ним статная, ладная такая, вовсе не старая женщина.
Он моргнул-нет,старуха и старуха.
-Бабк, - потрогал он колючую щетину на лице, - а у вас мужики все бородатые?
-Мало кто с брадою ходить, не любють.
-А чем они бреются?
-Ай, милок, забылася я - стара стала!! - Пошмыгала в дом, вынесла две какие-то веточки с листочками.
-Потри браду-те, пока стол ладишь, так вота и походи, потом смоёш и всё, а то чисто тать лесной.
-Да ладно, - не поверил Веня, -пи... свистишь?
-Охальник ты!
-Я ж тебе говорил - привык за столько лет!
Посеменила опять в дом, вынесла настоящую крынку:
-Возьми-ка, милок! - опять вернулась, вышла с ковригой - откуда-то вылезло у него это слово, сам не вспомнил, от которой шел умопомрачительный запах свежеиспеченного хлеба.
Веня присел возле двух оставленных вчера больших пеньков. Поставил крынку, бабка, прижав к груди ковригу, каким-то кривым ножом начала нарезать хлеб. Опять почудилась эта женщина
-Баб, у вас тут что, аномальная зона?
-Кака така зона?
-Ну, когда всякие необычные, невероятные вещи кажутся, и не спьяну же.
-И тебе кажется чертяка?
-Нее, женщина, статная такая, ядрёная, а лицо разглядеть не успеваю, но хороша!
Бабка как-то замешкалась, потом рассмеялась дребезжащим смехом:
-Ай, ты любодей?
-Какой ещё любодей?
-Ну без женского роду кто не могёт?
-Не, ну я люблю женщин, кто их не любит-то? Но не до фанатизма, - растерялся Веня, -меня бабником сложно назвать, так, иногда.
-А штож жинкой не обзавелси?
-Как обзавелси, так и рассталси! - передразнил бабку Веня, откусывая кусь от невозможно душистого хлеба и запивая большим глотком молока.
-Ммм... - замычал он в восторге, а въедливая бабка продолжала:
-И детишков сиротами оставил?
-Ннет...ту у меня, - чуть не подавился Веня, -. ..никаких детишков.
-Ай, немощной?
Веня отставил крынку.
-Слышь, старая, отстань, дай покайфовать, такая вкуснятина, а ты, любопытная
лезешь, аппетит перебиваешь! Не угомонишься никак. Немощной? Ха! Была бы ты лет на сто по моложе! Не знаю, как у вас тут, а у нас многие вот так живут без детей по
нескольку лет, потом вот и рожают, если получится.
-Чудной ваш мир! - ляпнула бабка и замерла, оговорившись.
Веня, не заметив оговорки, пожал плечами:
-Мир как мир, все так живут! Это вы в своих Мухах отстали от жизни!
-И то, милок, и то! Ты пей, пей молочко-то, оно пользительно!! От всяких болезнев помогат!
-Ага, ещё скажи - от немощи? - Загоготал Веник.
Потом он занялся работой, возле него крутились рыжики, девчушка помогала по мере
сил, кот сидел рядышком, наблюдал. Донька то гвоздик подаст, то какую маленькую
дощечку, бабка периодически выскакивала на крылечко, поглядывала на дружно
работающих, хмыкала, подхваливала, опять ныряла в избенку.
Веня разохотился,что-то так ему в радость было заниматься хозяйственными делами. Сколотил столик, поставил возле него две лавки, повырубал засохшие с нелепо торчащими сухими ветками, тоненькие и не очень деревца, обрубил сучки, аккуратно сложил их возле поленницы - бабке на растопку, прикинул и разметил место для изгороди.
Отвлекся только раз, когда рыжик, хихикнув, сказала:
-Браду-то смой, кака грязь на лице.
-Забыл, бля! - умывшись в бочажине, с изумлением провел по гладкой коже: - Хорошая травка, надо у бабки корешок взять, посажу в горшок в комнате! Это ж какая польза - рожу не брить, особенно с похмелюги!
Веня твердо решил про себя - помочь бабке, подправить все в её неказистом хозяйстве и рвануть в сторону дома - скорее всего, придется к этому титулову граду идти, здесь в глуши никто ведь и не подскажет, в какую сторону рвануть.
Прода от 20.11.2017, 15:52
Пару дней все было спокойно, кроме снов. Венька пытался проснуться, чтобы прекратить такие издевательства, сколотил деревянный топчан, надеясь, что на жестком не станут доставать его такие сны, ничего подобного, только закрывал глаза, и начиналось.