Она же, на следующий день тарахтела:
-Неа, не прохудилися, бабам воду провели, я сунулася - крантик есть и вода из него текёть, прямо в дому! Павлинка рыдаеть, а Манька крестится! Чудесаа, это кто где сдох, слон, наверное, раз про их вспомнили! Сколь лет безобразье творилося!
Через пару дней загудели на их Семашковой улочке машины дорожные, поначалу содрали все, что осталось от асфальта, вернее, клочков его, потом понаехали грузовики с горячим еще «асвальтом"- Нюськино словцо, катки всякие укаточные и началось - рычали дотемна четыре дня кряду машины-то, зато улица помолодела на полста лет. Ровное, красивое полотно дороги радовало глаз, а дорожники не поленились ещё и выложили дорожки к домам пожилых людей да и по лавочке поставили. Вот где заудивлялись все, небывалому-то!
Где-то через месяц пошли по домам комсомольцы, какая-то местная перепись была, записали всех, кто в Курятнике проживает, кое-кто было упёрся - не желая переписываться, да они привели в другой раз нового участкового, Ромашина, недавнего совсем, его и не знали :
-Тоже не вызывает доверия, пришлый какой-то мусор! - авторитетно заявил местный сиделец Витька Нахалов, он, поди, знает, что говорит. Курятник уперся, не желая конкретно давать данные, бабки враз стали глухими и не слышали ни стука, ни звонков в дверь, да пришел Ефим, того кто не знал, разве что молодые щенки?
-Дурью не майтесь, это для вашего же блага! - сказал Иваныч.
-Это что ж, премию никак выдадут, рублей по пять за наши наворочены хоромы? - у Нюськи заблестели глаза.
-Про то мне неведомо, но Прохор просил передать – для нашего блага, не вредничайте, раз про нашу дыру вспомнили, значит, кой чего для нас ещё сделают!
Потом пошла волна слухов, кто что говорил - якобы на месте их спусков, а кроме Кривучего был ещё тупичок с названием Козий спуск, кривые, не заасфальтированные улочки Песочная и Узкая – будут строить большой Центральный рынок. Ниже их района давно был поначалу небольшой рыночек, в последние годы прилично разросшийся, пристроенные навесы и ларьки были расположены вкривь и вкось.Якобы руководство города всерьез задумало отстроить нормальный приличный рынок, как, вон, например, в Ставрополе. Кто-то возражал, куда их городу до областного, кто-то скептически ухмылялся, большинство – не верило в какие-то перемены. В конце лета по всему их горемычному району геодезисты затеяли какие-то съемки, на что, про что – опять же непонятно, сошлись во мнении жители - скорее всего, на самом деле рынок будет, только вот интересно, их куда денуть?
Нюська опять–таки вынюхала очередную новость:
-Отправють нас на дальний переезд, там, сказывають, дома новые строють, вот нас и поселють! Горрря, далеконько все будеть, особенно баня!
-На кой тебе баня, если тебя в квартиру поселють? - возражала ей горластая Никитиха.
-А что она дасть, твоя квартира, ни попариться, ни прогреться в этой ванне! Я с малолетства приучена как следоват мыться, у меня мочалки сроду только лыковые, пользительные!
Потом собрали их всех в школе, что была ближайшей, в зале большом, там сам Прохор, секретарь партийный был, он им и сказал.
-С нового года начнуть застраивать их Кривучий спуск домами, и всем, кто сейчас тут живеть, будуть квартиры здесь же! - разносила Нюська, как сорока, эту новость по ближайшим магазинам, конечно же, в бане рассказывала всем. - Нам в школе эти показали, макеты нашего району - мы все и застыли, там - красота как в сказке!
Кто-то верил, кто-то нет, но к весне всех проживающих временно расселили по ближайшим домам отдыха и санаториям, по нескольку семейств, нельзя же отдыхающим не оставить мест. Гришка со своими подросшими близнятами и Ната согласились поехать поближе к Пятигорску, водички целебной напиться да чистым воздухом подышать! Гришка к этому времени вышел на пенсию - детишки начали ходить, за ними глаз да глаз нужен. Тоня росла рассудительной, осторожной - видно было по всему ее поведению, а Антошка напоминал вихрь, вот уж кому не сиделось и не стоялось на одном месте. Знал бы Гришка, какое точное определение сыну дал про вихрь - отец-то родной из самых настоящих ветров был, но это неведомо ему, да и не зачем про то знать.
-Тонюшка, ты Тошке не позволяй на тот пенек залазить, упадет и будет рыдать! -
просил папа Лиса - такие две трудные буквы у него в имени, то ли дело "ба-ба На-та!"
Тоня с серьезным видом кивала :
-Дя!
И ведь слушался ее Антошка, забавно было видеть, как ходили эти два одинаковых человечка по дорожкам, миниатюрная девчушка вела за руку более крупного братика, а тот покорно шел за ней. Как без них жил Гришка ещё полтора года назад, он удивлялся - его жизнь, такая теперь насыщенная, была полностью посвящена детям, он небезосновательно считал себя самым счастливым человеком! Ната тоже изменилась, вредная старуха пропала - теперь была заботливая бабушка, тем более, Сонька вся в обиде и злости – ей совсем не оказывалось никакого внимания от сестры - даже стирку приходилось заводить самой, наконец-то не увязалась за ней, фыркнула она, отказалась ехать далеко от дома, осталась в ближайшем доме отдыха. Ната поплевалась на бессовестную, не помнящую добра сестру, да еще родную - ведь не пропиши она эту пьянчужку в свои «хоромы», осталась бы Сонька бомжой с голым задом, но и перекрестилась - отдохнет от неё!
На месте их лачуг заложили сразу три пятиподъездных пятиэтажных дома, к осени, не позднее октября первыми в новые квартиры должны были вселяться именно самые пожилые жители и семьи с детьми. Ната заранее просила распределить их так, чтобы она с Гришкой оказалась в соседях.
Замечал только Гриша кое что необычное в детках, у Тонюшки были какие-то необыкновенные ручки, если она погладит какой-то цветочек или листик, через пару недель разрастались эти кустики-цветочки как на дрожжах. А Антошка? Тут было сложнее, подозревал папаня - может он договариваться с погодой. Был такой момент, гуляли они втроем, ушли далековато и не заметили,как набежали сначала плотные облака, потом стало погромыхивать вдалеке. Гриша быстренько усадил детей в коляску и торопливо повез обратно, с тревогой поглядывая на все быстрее приближающуюся и больше чернеющую тучу.
-Ох, не успеем!- вслух огорчился он, снимая с себя рубаху и закутывая своих сокровищ в неё,те весело хихикали, а туча догоняла.
-Промокнут дети, да ещё и гроза, как бы не испугались! - волновался Гриша, все прибавляя шаг, да разве убежишь от такой тучи?
Первые капли упали на землю, попали на крошечный носишко Тонюшки,она обиженно пискнула, а Антошка высунул кулачок из папиной рубахи и погрозил туче:
-Иззя Тоню и Тосу бизять! Тоса - идит! (Сердит!).
Туча,собравшаяся пролиться сильным дождем, как-то замерла, вроде в удивлении!Негромко громыхнула, потом уже Гриша подумал - как бы извинилась перед ребятишками и через пару минут, резко сменив направление, ушла в сторону, а ребятишкам на радость, на небе появилась радуга, да такая четкая, как нарисовал кто яркими красками! Малыши запросились на травку, радостно повизгивая от восторга, побежали поближе к радуге и опять поблазнилось Грише, радуга,-казалось, начинается возле невысоких кустов, возле которых приплясывали оба его сокровища. Эта была первая ласточка, указывающая на необычность его детей. Он волновался сильно, боясь, что кто-то ещё заметит такое, но все явления происходили только тогда, когда кроме его и деток поблизости не было никого.
Понимал папа Лиса-Глиса, как только малыши станут побольше, надо их научить быть осторожнее, люди бывают разные, а за своих деток он реально пойдет на все! Не замечал их папа, что для своего возраста он почти абсолютно здоров и только когда мылся в душевой - не ходил он в бане в общий зал - слишком уродливый шрам был у него, да на заметном месте - неожиданно осознал, его жуткий широкий рубец заметно истончился, стал совсем узеньким!! Не поверил своим рукам, тщательно осмотрел себя в зеркале - шрам на самом деле стал и тоньше, и заметно побледнел! И пришло осознание, не сразу, но догадался – Тонюшкина эта работа! Был такой случай - сороку со сломанной лапкой нашел Антошка, принес трепыхающуюся птицу, положил отцу на колени:
-Залко, боная тицка!
А эта крохотулька тут же взяла почему-то присмиревшую птицу на руки, чего-то там лопотала, гладила по спине, трогала пальчиком лапку и через два дня сорока, громко стрекоча, улетела. Гришка тогда подумал - лапка не была сломана, а оказывается, его крошка настоящий лекарь. Сильнее забеспокоился Гришка, когда свой шрам разглядел и посоветоваться не с кем, как быть, тоже непонятно, заволновался и сильно так, ложась спать, стал мысленно звать этих родных деда с бабкой, чтобы подсказали, как уберечь от лихих людей и злых взглядов детей. И холодел от мысли –не дай Бог, уже пришло время забирать их! Он тогда точно, как чудовище в сказке, сдохнет от тоски!
Пока же про тоску даже и вспоминать некогда было - он в свои шестьдесят только начал жить, ребятишки тормошили, почемучничали, хулиганили, болели - все как у всех, но такой наполненной и бурной жизни у него не было, может, только в том далеком, беззаботном детстве, которое и помнилось уже смутно? Частенько ребятня тянули его к деду Фиме,в гости! У Иваныча детки разлетелись по Союзу, три сына давно уже жили в разных концах страны -один в Хабаровске, второй в Мурманске, а третий, пограничник служил на границе с Афганистаном, приезжал совсем редко - война-то пока не закончилась там,не до отпусков было. Внуки приезжали летом,а с осени до весны теперь у них в доме шкодили Аксинины Тошки. Деда Фиму любили истово,баба Феня даже обижалась,ей от любви деток доставалось едва ли не половина, но так вот повелось.Сентябрь в их широтах всегда был теплым, приехали к Ковылиным аж на неделю, интересно же было посмотреть, что там в Курятнике изменилось, многие сомневались, не верили, что их район в кои веки станет приличным, как и весь остальной город. Пошли вчетвером смотреть что и как, ребятишки весело подпрыгивали, смеялись, но никогда не убегали от взрослых, сейчас тем более, оба шли за руку с дедом Фимой. Возле бывших домиков вовсю шло строительство, Гриша изумился:
-Когда нас отсюда отправляли, только намётки и были, а поди ж ты, плиты на второй этаж укладывают?
-Дома из панельных плит, как пирожки пекут, полгода и дом сдают, нам, похоже, повезло, скорее всего, именно потому, что Прохор сам тут родился и рос, знает всю подноготную не по наслышке! - кивнул Ефим.
Полюбовались на стройку, пошли назад, а на лавочке возле дома Ефимова сидели два каких-то незнакомых мужика, возраста примерно Гришиного. Один, мелкий такой росточком, кругленький , лысоватый,что-то сказал второму и,шустро вскочив,как-то очень резво пошел им навстречу. Иваныч не удивился,в бытность свою участковым сколько людей приходило к нему за советом и помощью, кой кого и отправлял в места не столь отдаленные, вот и этот, похоже, из тех давних, мало ли,проездом или еще чего? Кругленький остановился в двух шагах внимательно-внимательно всмотрелся в Ефима и молчал.
-Здравствуйте! - вежливо сказал Иваныч. - Вы ко мне?
-К тебе, Фима,к тебе! - неожиданно басом,густым таким, ответил мелкий мужик. - Не узнаешь?
-Нет, голос, вроде, где-то слышал,а вот где? - развел руками Ефим. - Не припомню!
-А меня, командир, узнаешь ли? - С лавки быстро поднялся здоровенный такой мужик и как-то неслышно переместился к Иванычу.
-Фе... Федька? Федя,это ты? - выдохнул Иваныч и растерянно оглянулся на кругленького.- Сила? Силач? - Тот кивнул, а всегда сдержанный участковый заорал на весь свой Козий спуск:
- Ребята? Ребятки мои!!
Ребятки с двух сторон облапили его и застыли молча, похоже, у каждого в горле застрял комок, вон, как у Гришки. На крик мужа выскочила испуганная Феня, муж ее обнимался с двумя чужими мужиками, а Гришка негромко сказал ей:
-Его фронтовики–сибиряки приехали!
-Ох ты, батюшки! - захлопотала Феня. - А у меня ж ничего праздничного и нету!
-Добрый день вам, женушка нашего командира! - загудел Сила. - Мы вот не зваными нагрянули, нам с Фёдором путевки дали в ваши края. Мы в санатории немного не отбыли ,решили ещё дома – командира навестить, раз он к нам никак не соберется!
А Ефим никак не мог осознать, что его два сведенца,там на фронте, вот они рядышком и он никак не может на них насмотреться.
Подошла Тонюшка:
-Деда, изьми меня! - протянула ему ручонки, он присел с ней на стул под грушей, ровесницей его, посаженной отцом в тот день, когда он родился.
-Деда не иди,сиди с Тоней! - замотала кудрявой головенкой малышка, он послушно затих, с удивлением осознавая, как-то враз отпустила тяжесть на сердце -разволновался он сильно при встрече. Единственный из всех, кто, кроме папы Гриши, знал ещё о необычном появлении детей,сразу понял - эта кроха двухгодичная как-то сумела унять его сердце,сняла тяжесть и несильную пока боль.
-Сё, деда, иглать пусти!
Расцеловал свою красавицу, почти внучку и повеселел окончательно,можно и пару рюмочек за встречу! Детки играли, а взрослые сидели под грушей, было им что вспомнить и о чем поговорить.Отвлекался только Гриша - детки требовали присмотра и внимания, у этих же троих были конкретные общие воспоминания,если Сила прибыл в часть позже, то Фёдор был рядом с Ефимом с сорок второго. Не сговариваясь, вспоминали только смешные истории и всякие конфузы, зачем ворошить то, что с той давней поры тяжелым грузом лежит в душе каждого - гибель друзей! Помянуть, конечно, помянули, долго рассказывали про свою послевоенную жизнь. Ефим то удивлялся,то хохотал на весь их переулочек. Эти два - большой и маленький,совсем не изменились по отношению друг к другу - все так же подначивали и спорили. Сила,правда, не налетал петухом на громадного Федьку, но спорил истово. Иваныч всплеснул руками, узнав, что у Силы аж семеро детей!
-Вот это да! Ты действительно Силач!
-А я это еще на фронте говорил! - прогудел Федька. - Силач он и есть,не в тот рост только пошел, в корень! Из семи детишков - пять, пяять мужиков и две последние девчонки! Сам чуть выше табуретки, - отмахнулся от летящего в нос кулака Силы, как от мухи, и досказал- женка едва–едва ему до плеча, а ребятишки, не поверишь,в меня, наверное, ну, не под два метра, но отца-мать на полторы головы выше,а девчонки бойки, куда там Силе, это атомные реакторы, не иначе! Я,конечно, отстал в этом деле - у меня только трое, дочка старшая и мальчишки почти "погодки", одному тридцатник подбегает, второй малой ещё - двадцать только и будет!
-Какой малой,когда я на фронт в семнадцать попал? - удивился Сила.
-Мы - другое поколенье,нам выбора не было: или мы их, или они нас, хотя иной раз подумаешь – мы победители, а живем хуже побежденных, да что там говорить, зато спим спокойно! Мы свое дело сделали,а молодым и нашим внукам дальше жить, нас с каждым годом все меньше остается, тяжело это, не на фронте друзей терять, понятно - все там будем, но хотелось бы,– вздохнул Федор, - и от младшенького внуков дождаться!
Гриша, уложивший своих огольцов - как их сразу назвали сибиряки, негромко сказал:
-Тебе внуков,а мне бы их хоть до восемнадцати вытянуть!
Мужики сочувственно покивали
-Неа, не прохудилися, бабам воду провели, я сунулася - крантик есть и вода из него текёть, прямо в дому! Павлинка рыдаеть, а Манька крестится! Чудесаа, это кто где сдох, слон, наверное, раз про их вспомнили! Сколь лет безобразье творилося!
Через пару дней загудели на их Семашковой улочке машины дорожные, поначалу содрали все, что осталось от асфальта, вернее, клочков его, потом понаехали грузовики с горячим еще «асвальтом"- Нюськино словцо, катки всякие укаточные и началось - рычали дотемна четыре дня кряду машины-то, зато улица помолодела на полста лет. Ровное, красивое полотно дороги радовало глаз, а дорожники не поленились ещё и выложили дорожки к домам пожилых людей да и по лавочке поставили. Вот где заудивлялись все, небывалому-то!
Где-то через месяц пошли по домам комсомольцы, какая-то местная перепись была, записали всех, кто в Курятнике проживает, кое-кто было упёрся - не желая переписываться, да они привели в другой раз нового участкового, Ромашина, недавнего совсем, его и не знали :
-Тоже не вызывает доверия, пришлый какой-то мусор! - авторитетно заявил местный сиделец Витька Нахалов, он, поди, знает, что говорит. Курятник уперся, не желая конкретно давать данные, бабки враз стали глухими и не слышали ни стука, ни звонков в дверь, да пришел Ефим, того кто не знал, разве что молодые щенки?
-Дурью не майтесь, это для вашего же блага! - сказал Иваныч.
-Это что ж, премию никак выдадут, рублей по пять за наши наворочены хоромы? - у Нюськи заблестели глаза.
-Про то мне неведомо, но Прохор просил передать – для нашего блага, не вредничайте, раз про нашу дыру вспомнили, значит, кой чего для нас ещё сделают!
Потом пошла волна слухов, кто что говорил - якобы на месте их спусков, а кроме Кривучего был ещё тупичок с названием Козий спуск, кривые, не заасфальтированные улочки Песочная и Узкая – будут строить большой Центральный рынок. Ниже их района давно был поначалу небольшой рыночек, в последние годы прилично разросшийся, пристроенные навесы и ларьки были расположены вкривь и вкось.Якобы руководство города всерьез задумало отстроить нормальный приличный рынок, как, вон, например, в Ставрополе. Кто-то возражал, куда их городу до областного, кто-то скептически ухмылялся, большинство – не верило в какие-то перемены. В конце лета по всему их горемычному району геодезисты затеяли какие-то съемки, на что, про что – опять же непонятно, сошлись во мнении жители - скорее всего, на самом деле рынок будет, только вот интересно, их куда денуть?
Нюська опять–таки вынюхала очередную новость:
-Отправють нас на дальний переезд, там, сказывають, дома новые строють, вот нас и поселють! Горрря, далеконько все будеть, особенно баня!
-На кой тебе баня, если тебя в квартиру поселють? - возражала ей горластая Никитиха.
-А что она дасть, твоя квартира, ни попариться, ни прогреться в этой ванне! Я с малолетства приучена как следоват мыться, у меня мочалки сроду только лыковые, пользительные!
Потом собрали их всех в школе, что была ближайшей, в зале большом, там сам Прохор, секретарь партийный был, он им и сказал.
-С нового года начнуть застраивать их Кривучий спуск домами, и всем, кто сейчас тут живеть, будуть квартиры здесь же! - разносила Нюська, как сорока, эту новость по ближайшим магазинам, конечно же, в бане рассказывала всем. - Нам в школе эти показали, макеты нашего району - мы все и застыли, там - красота как в сказке!
Кто-то верил, кто-то нет, но к весне всех проживающих временно расселили по ближайшим домам отдыха и санаториям, по нескольку семейств, нельзя же отдыхающим не оставить мест. Гришка со своими подросшими близнятами и Ната согласились поехать поближе к Пятигорску, водички целебной напиться да чистым воздухом подышать! Гришка к этому времени вышел на пенсию - детишки начали ходить, за ними глаз да глаз нужен. Тоня росла рассудительной, осторожной - видно было по всему ее поведению, а Антошка напоминал вихрь, вот уж кому не сиделось и не стоялось на одном месте. Знал бы Гришка, какое точное определение сыну дал про вихрь - отец-то родной из самых настоящих ветров был, но это неведомо ему, да и не зачем про то знать.
-Тонюшка, ты Тошке не позволяй на тот пенек залазить, упадет и будет рыдать! -
просил папа Лиса - такие две трудные буквы у него в имени, то ли дело "ба-ба На-та!"
Тоня с серьезным видом кивала :
-Дя!
И ведь слушался ее Антошка, забавно было видеть, как ходили эти два одинаковых человечка по дорожкам, миниатюрная девчушка вела за руку более крупного братика, а тот покорно шел за ней. Как без них жил Гришка ещё полтора года назад, он удивлялся - его жизнь, такая теперь насыщенная, была полностью посвящена детям, он небезосновательно считал себя самым счастливым человеком! Ната тоже изменилась, вредная старуха пропала - теперь была заботливая бабушка, тем более, Сонька вся в обиде и злости – ей совсем не оказывалось никакого внимания от сестры - даже стирку приходилось заводить самой, наконец-то не увязалась за ней, фыркнула она, отказалась ехать далеко от дома, осталась в ближайшем доме отдыха. Ната поплевалась на бессовестную, не помнящую добра сестру, да еще родную - ведь не пропиши она эту пьянчужку в свои «хоромы», осталась бы Сонька бомжой с голым задом, но и перекрестилась - отдохнет от неё!
На месте их лачуг заложили сразу три пятиподъездных пятиэтажных дома, к осени, не позднее октября первыми в новые квартиры должны были вселяться именно самые пожилые жители и семьи с детьми. Ната заранее просила распределить их так, чтобы она с Гришкой оказалась в соседях.
Замечал только Гриша кое что необычное в детках, у Тонюшки были какие-то необыкновенные ручки, если она погладит какой-то цветочек или листик, через пару недель разрастались эти кустики-цветочки как на дрожжах. А Антошка? Тут было сложнее, подозревал папаня - может он договариваться с погодой. Был такой момент, гуляли они втроем, ушли далековато и не заметили,как набежали сначала плотные облака, потом стало погромыхивать вдалеке. Гриша быстренько усадил детей в коляску и торопливо повез обратно, с тревогой поглядывая на все быстрее приближающуюся и больше чернеющую тучу.
-Ох, не успеем!- вслух огорчился он, снимая с себя рубаху и закутывая своих сокровищ в неё,те весело хихикали, а туча догоняла.
-Промокнут дети, да ещё и гроза, как бы не испугались! - волновался Гриша, все прибавляя шаг, да разве убежишь от такой тучи?
Первые капли упали на землю, попали на крошечный носишко Тонюшки,она обиженно пискнула, а Антошка высунул кулачок из папиной рубахи и погрозил туче:
-Иззя Тоню и Тосу бизять! Тоса - идит! (Сердит!).
Туча,собравшаяся пролиться сильным дождем, как-то замерла, вроде в удивлении!Негромко громыхнула, потом уже Гриша подумал - как бы извинилась перед ребятишками и через пару минут, резко сменив направление, ушла в сторону, а ребятишкам на радость, на небе появилась радуга, да такая четкая, как нарисовал кто яркими красками! Малыши запросились на травку, радостно повизгивая от восторга, побежали поближе к радуге и опять поблазнилось Грише, радуга,-казалось, начинается возле невысоких кустов, возле которых приплясывали оба его сокровища. Эта была первая ласточка, указывающая на необычность его детей. Он волновался сильно, боясь, что кто-то ещё заметит такое, но все явления происходили только тогда, когда кроме его и деток поблизости не было никого.
Понимал папа Лиса-Глиса, как только малыши станут побольше, надо их научить быть осторожнее, люди бывают разные, а за своих деток он реально пойдет на все! Не замечал их папа, что для своего возраста он почти абсолютно здоров и только когда мылся в душевой - не ходил он в бане в общий зал - слишком уродливый шрам был у него, да на заметном месте - неожиданно осознал, его жуткий широкий рубец заметно истончился, стал совсем узеньким!! Не поверил своим рукам, тщательно осмотрел себя в зеркале - шрам на самом деле стал и тоньше, и заметно побледнел! И пришло осознание, не сразу, но догадался – Тонюшкина эта работа! Был такой случай - сороку со сломанной лапкой нашел Антошка, принес трепыхающуюся птицу, положил отцу на колени:
-Залко, боная тицка!
А эта крохотулька тут же взяла почему-то присмиревшую птицу на руки, чего-то там лопотала, гладила по спине, трогала пальчиком лапку и через два дня сорока, громко стрекоча, улетела. Гришка тогда подумал - лапка не была сломана, а оказывается, его крошка настоящий лекарь. Сильнее забеспокоился Гришка, когда свой шрам разглядел и посоветоваться не с кем, как быть, тоже непонятно, заволновался и сильно так, ложась спать, стал мысленно звать этих родных деда с бабкой, чтобы подсказали, как уберечь от лихих людей и злых взглядов детей. И холодел от мысли –не дай Бог, уже пришло время забирать их! Он тогда точно, как чудовище в сказке, сдохнет от тоски!
Пока же про тоску даже и вспоминать некогда было - он в свои шестьдесят только начал жить, ребятишки тормошили, почемучничали, хулиганили, болели - все как у всех, но такой наполненной и бурной жизни у него не было, может, только в том далеком, беззаботном детстве, которое и помнилось уже смутно? Частенько ребятня тянули его к деду Фиме,в гости! У Иваныча детки разлетелись по Союзу, три сына давно уже жили в разных концах страны -один в Хабаровске, второй в Мурманске, а третий, пограничник служил на границе с Афганистаном, приезжал совсем редко - война-то пока не закончилась там,не до отпусков было. Внуки приезжали летом,а с осени до весны теперь у них в доме шкодили Аксинины Тошки. Деда Фиму любили истово,баба Феня даже обижалась,ей от любви деток доставалось едва ли не половина, но так вот повелось.Сентябрь в их широтах всегда был теплым, приехали к Ковылиным аж на неделю, интересно же было посмотреть, что там в Курятнике изменилось, многие сомневались, не верили, что их район в кои веки станет приличным, как и весь остальной город. Пошли вчетвером смотреть что и как, ребятишки весело подпрыгивали, смеялись, но никогда не убегали от взрослых, сейчас тем более, оба шли за руку с дедом Фимой. Возле бывших домиков вовсю шло строительство, Гриша изумился:
-Когда нас отсюда отправляли, только намётки и были, а поди ж ты, плиты на второй этаж укладывают?
-Дома из панельных плит, как пирожки пекут, полгода и дом сдают, нам, похоже, повезло, скорее всего, именно потому, что Прохор сам тут родился и рос, знает всю подноготную не по наслышке! - кивнул Ефим.
Полюбовались на стройку, пошли назад, а на лавочке возле дома Ефимова сидели два каких-то незнакомых мужика, возраста примерно Гришиного. Один, мелкий такой росточком, кругленький , лысоватый,что-то сказал второму и,шустро вскочив,как-то очень резво пошел им навстречу. Иваныч не удивился,в бытность свою участковым сколько людей приходило к нему за советом и помощью, кой кого и отправлял в места не столь отдаленные, вот и этот, похоже, из тех давних, мало ли,проездом или еще чего? Кругленький остановился в двух шагах внимательно-внимательно всмотрелся в Ефима и молчал.
-Здравствуйте! - вежливо сказал Иваныч. - Вы ко мне?
-К тебе, Фима,к тебе! - неожиданно басом,густым таким, ответил мелкий мужик. - Не узнаешь?
-Нет, голос, вроде, где-то слышал,а вот где? - развел руками Ефим. - Не припомню!
-А меня, командир, узнаешь ли? - С лавки быстро поднялся здоровенный такой мужик и как-то неслышно переместился к Иванычу.
-Фе... Федька? Федя,это ты? - выдохнул Иваныч и растерянно оглянулся на кругленького.- Сила? Силач? - Тот кивнул, а всегда сдержанный участковый заорал на весь свой Козий спуск:
- Ребята? Ребятки мои!!
Ребятки с двух сторон облапили его и застыли молча, похоже, у каждого в горле застрял комок, вон, как у Гришки. На крик мужа выскочила испуганная Феня, муж ее обнимался с двумя чужими мужиками, а Гришка негромко сказал ей:
-Его фронтовики–сибиряки приехали!
-Ох ты, батюшки! - захлопотала Феня. - А у меня ж ничего праздничного и нету!
-Добрый день вам, женушка нашего командира! - загудел Сила. - Мы вот не зваными нагрянули, нам с Фёдором путевки дали в ваши края. Мы в санатории немного не отбыли ,решили ещё дома – командира навестить, раз он к нам никак не соберется!
А Ефим никак не мог осознать, что его два сведенца,там на фронте, вот они рядышком и он никак не может на них насмотреться.
Подошла Тонюшка:
-Деда, изьми меня! - протянула ему ручонки, он присел с ней на стул под грушей, ровесницей его, посаженной отцом в тот день, когда он родился.
-Деда не иди,сиди с Тоней! - замотала кудрявой головенкой малышка, он послушно затих, с удивлением осознавая, как-то враз отпустила тяжесть на сердце -разволновался он сильно при встрече. Единственный из всех, кто, кроме папы Гриши, знал ещё о необычном появлении детей,сразу понял - эта кроха двухгодичная как-то сумела унять его сердце,сняла тяжесть и несильную пока боль.
-Сё, деда, иглать пусти!
Расцеловал свою красавицу, почти внучку и повеселел окончательно,можно и пару рюмочек за встречу! Детки играли, а взрослые сидели под грушей, было им что вспомнить и о чем поговорить.Отвлекался только Гриша - детки требовали присмотра и внимания, у этих же троих были конкретные общие воспоминания,если Сила прибыл в часть позже, то Фёдор был рядом с Ефимом с сорок второго. Не сговариваясь, вспоминали только смешные истории и всякие конфузы, зачем ворошить то, что с той давней поры тяжелым грузом лежит в душе каждого - гибель друзей! Помянуть, конечно, помянули, долго рассказывали про свою послевоенную жизнь. Ефим то удивлялся,то хохотал на весь их переулочек. Эти два - большой и маленький,совсем не изменились по отношению друг к другу - все так же подначивали и спорили. Сила,правда, не налетал петухом на громадного Федьку, но спорил истово. Иваныч всплеснул руками, узнав, что у Силы аж семеро детей!
-Вот это да! Ты действительно Силач!
-А я это еще на фронте говорил! - прогудел Федька. - Силач он и есть,не в тот рост только пошел, в корень! Из семи детишков - пять, пяять мужиков и две последние девчонки! Сам чуть выше табуретки, - отмахнулся от летящего в нос кулака Силы, как от мухи, и досказал- женка едва–едва ему до плеча, а ребятишки, не поверишь,в меня, наверное, ну, не под два метра, но отца-мать на полторы головы выше,а девчонки бойки, куда там Силе, это атомные реакторы, не иначе! Я,конечно, отстал в этом деле - у меня только трое, дочка старшая и мальчишки почти "погодки", одному тридцатник подбегает, второй малой ещё - двадцать только и будет!
-Какой малой,когда я на фронт в семнадцать попал? - удивился Сила.
-Мы - другое поколенье,нам выбора не было: или мы их, или они нас, хотя иной раз подумаешь – мы победители, а живем хуже побежденных, да что там говорить, зато спим спокойно! Мы свое дело сделали,а молодым и нашим внукам дальше жить, нас с каждым годом все меньше остается, тяжело это, не на фронте друзей терять, понятно - все там будем, но хотелось бы,– вздохнул Федор, - и от младшенького внуков дождаться!
Гриша, уложивший своих огольцов - как их сразу назвали сибиряки, негромко сказал:
-Тебе внуков,а мне бы их хоть до восемнадцати вытянуть!
Мужики сочувственно покивали
