Часть 1.
Давным-давно на Руси жил молодой парень Данияр. Был он сыном бедного сельского рыбака Ивора. Красивый был Данияр. Локоны золотые, точно солнцем пригретые, глаза что зелень изумрудная, а лик его красивый молодецкий будто светом озарен. На какую девку не взглянет, - та сразу с ног валится, да румянцем алым заливается. Помимо красоты, молодец и силой своей богатырской похвастаться мог. Ладное у него тело было, от пят до макушки ни одного изъяна вовек не сыщешь.
Только вот благочестием Данияр никогда не отличался. Бывало из дома на гуляния уйдёт, только через дня два и воротится. Тятька у него один на озере корячится, рыбу ловит, да кости старые уже, не по силам старику невод тяжелый тянуть. А сыну его и дела до этого нет. Лишь бы покутить, да перед краснощекими девицами покрасоваться.
Но отец сына своего непутевого не упрекал и к работе не принуждал. Любил дурака такого. Как жена в тот мир ушла, так и остался Ивор один на всём белом свете, одна лишь отрада была у него, - сын, внешностью на супружницу как две капли воды походивший. Берёг он его, только вот что этой детине забота старческая? Как камушек в огромную скалу кинутый, - чуть заденет скалу, та и не заметит даже. Но Ивора и это ничуть не расстраивало.
- Нагуляется, да вспомнит про старика, - пыхтел он себе под нос, натужно сети, с бьющейся рыбой доставая, - молодость она такая, всё свободы от отчего дома ищет.
А Данияр тем временем с товарищами в избе какой-то сидит. Голубоглазая пышногрудая девица ему мед хмельной наливает, а другая, темноволосая точно смоль, на шее у него повисла, да слова ему льстивые шепчет.
- Хорош ты, Данияр. И красив и силен. Неужто и посвататься ни к кому не решил? - а молодец лишь улыбается, напиток густой потягивая. Знает как на девок его красота действует. Да не скрывает, в неге купается.
- Не томи нас, - подсаживается с другого бока голубоглазая и к груди его льнет, - не можешь ты такой ладный не достаться никому.
- А зачем мне одной принадлежать, будто пес цепной? - весело говорит Данияр, красавиц обеих сразу обнимая и прижимая к себе покрепче, - мне и с вами хорошо. К тому же нет той девушки, которая была бы достойна подле меня находиться, - ухмыльнулся он и снова к кружке приложился, ожидая девичьих споров.
- Да как же? - смоленая красавица с длинной косой руку его обхватывает и пальцами поглаживает, - чем же твоя невеста так выделяться должна, чтобы пару тебе достойную составить?
- Много чем, - убирает Данияр от нее свою руку и делает вид, будто наскучил ему разговор дотошный, - вот, к примеру, готовить она должна уметь такие яства, какие только на княжеском столе увидеть можно. А наедине радовать меня телом своим изысканным. Да так, как никто и никогда не радовал, - пьянеющим голосом произнес парень. А сам заметался, забыл уже о том, что вокруг девицы красные сидят. Лишь счастье себе свое представляет. Да только женщина в этих мечтах ни одна, а несколько сразу и лица затуманены. Даже в мыслях своих определиться с невестой не может. Ну ее! Чем его жизнь сейчас плоха?
Пока Данияр себе жизнь радужную придумывал, девоньки спохватились, стол накрывать стали, блюдами своими хвастаться, да бёдрами круглыми в танце крутить, к себе молодца заманивая. Посмотрел Данияр на блюда поданные, - скривился. Его сказочная невеста никогда не будет еду крестьянскую готовить. Эти простушки хоть и скрашивают его ночи порой, но до невест не дотягивают. Так что зря они стараются, себя нерадивых показывая. Но об этом Данияр лишь подумал, вслух говорить конечно не стал. Какие никакие, а девки всё таки. Пусть за его внимание поборются, да самолюбие его поуслаждают. Грех от такого веселья отказываться.
Всю ночь Данияр с бабоньками пышными танцевал, да с товарищами разговоры хмельные вёл. А к обеду блудный сын домой воротился. Отец бежит к нему с руками распростертыми, обнимает. Будто тот не кутил всю ночь, а поле с каменьями пахал.
- Ты, верно, проголодался сынок? - ставит Ивор перед сыном небольшую плошечку каши и рыбу на костре зажаренную. Рядом большую кружку с отваром таволги медовой ставит, а сам напротив садится, да хлеба краюшку чёрствую жует.
- Спасибо, батька, - говорит Данияр, даже на отца не глядя, - и правда, утомился я что-то, - ложку в рот кладёт, и в следующий момент тарелку подальше отодвигает. Пресная каша, безсолая совсем, - а другого нет ничего? - недовольно спрашивает молодец, за голову свою тяжёлую хватаясь. Много он вчера медовухи выпил, теперь целый день несладко ему будет. Даже не поесть нормально.
- Так на что медяков хватило, то я и купил, - смутился Ивор, вину свою перед сыном чувствуя, - на другое кушанье монет поболее нужно.
- Ну что ты начинаешь опять?! - вспылил на отца Данияр, - каждый день одни упреки слышу! - поднялся он с лавки, да за порог вышел.
- Прости меня, сынка, я не то сказать хотел! - кричит ему старик, за ним вслед пускаясь.
Вот только далеко уже ноги нерадивого сына унесли, Ивору за ним не поспеть уж никак.
Идёт Данияр как бык разъяренный, да на судьбу свою обиженный. И думает, когда ж его отец уже в покое оставит с этой рыбалкой его проклятою? Он, золотоволосый статный парень, не для такого дела убогого создан. Ему бы в град стольный попасть, да при самом князе служить. А он в этой дыре прозябает. Не дело это. Шел он так, мыслями своими опутанный, пока не увидел перед собой озеро. То самое, на котором по утрам батька его рыбачит. Схватил Данияр у ног своих камень большой, да как швырнул его в озеро, весь гнев свой в бросок вкладывая.
- Ой! - услышал вдруг молодец женский голос справа от него, и голову на звук повернул.
Глядит и глазам своим не верит. На правом бережку чуть поодаль от него на камне девица сидит. Да такой красоты, какой он в жизни не видывал, будто сказками рожденная. Тело тонкое, точеное, будто искусным мастером из дерева белого вырезана. Сидит, да с лица капли водяные вытирает. Волосы синие, цветами дикими в прическу убранные, длинными волнами по плечам стелятся. Одежда чудная, длинная, тонкая. Заморская гладкая ткань словно снег на теле красавицы искрится, да формы манящие облегает. А как закончила она ручками своими тонкими лицо вытирать, повернулась и недовольно на молодца нашего в белой рубахе уставилась. Что за лик тогда открылся Данияру, - и словами всеми не передать. Губы точно малина сочная, носик аккуратный, маленький, а глаза! Об этих глазах легенды слагать можно! Будто в них всё звёздное небо заключено, красками яркими разбавленное. Розовый, фиолетовый и синий цвета то и дело смешиваются между собой, да не мешают друг другу. Наоборот, гармонию образуют. А поверх этих красочных переливов звезды рассыпаны. И не поддельные, а самые настоящие. Разбросаны в очах девичьих, драгоценными камушками поблёскивая. Засмотрелся на такую красоту Данияр, и понял в следующий миг, что влюбился он без памяти и без девы этой жизнь ему теперь не мила.
- Ты кто такой? - недовольным тоном спросила дева.
- Да я это... - замялся Данияр, язык у него заплетается, два слова связать не может, - так Данияр я.
- И что же ты здесь забыл, Данияр? - спросила красавица, насмешливо выделяя имя его.
- Ничего, гуляю просто... - совсем молодец заробел, всю прыть свою да уверенность растерял, - а ты кто?
- Я царица этого озера, - промолвила она ему в ответ, глаза отводя, да на воду поглядывая скучающе.
- Не знал, что у нашего озера царица есть, - чуть усмехнулся парень, думая, что девица шутки с ним шутит.
Но она не ответила ничего, серьёзно продолжая в сторону от него смотреть. Засомневался тогда Данияр, волосы у девы и впрямь необычные, а глаза и вовсе не человеческие.
- Так ты чего, не шутишь что ли? - снова спросил он.
- Некогда мне шутки шутить, делом я важным занята, - чуть насупившись, бросила ему красавица. Осмотрелся парень вокруг и понять не может, чем же занята она? Сидит себе на камне, да на воду глядит. Знать капризничает просто, недотрогой показаться желает.
- Имя свое скажи хотя бы, красавица? - Данияр выпрямился, грудь колесом сделал, пытаясь уверенным в себе показаться, да зубами белоснежными в улыбке блеснул. Но девица лишь усмехнулась, на него глядя.
- Имя я лишь суженному своему скажу, а тебе не могу и не хочу.
- И кто же он, суженный твой? - загрустил молодец, снова поникнув и плечи опустив.
- Так сижу вот, жду его, не нашла ещё, - вздохнула девица. А Данияр снова выпрямился, надежду почуяв.
- А давай я твоим суженным стану? - радостно спросил он.
- Ты? - дева с интересом повернулась, с ног до головы его осмотрела и засмеялась почему-то. Да так заливисто, голову назад запрокидывая, что Данияр смутился. Не было ещё ни разу такого, чтобы девка ним смеялась. Все лишь в ноги ему падали, да угодить пытались. А эта сидит да потешается над ним.
- Чего тебя развеселило так? Аль не пригож я для тебя? - спросил он, серьезным вдруг став.
- Таких как ты мне и даром не нать, - отмахнулась девица, снова от него отвернувшись, - другого я жду.
Обиделся тогда Данияр, топнул в сердцах ногой, да обратно к деревне отправился. Где это видано, чтобы девка так мужику дерзила? Пусть даже и красивая такая, да на других не похожая... Остановился тогда он, призадумался. Нет, не может он так просто от девы той отказаться, слишком сильно в душу она его запала. Да так, что уже обратно бежать хочется, на коленях милости ее вымаливать. Только не привык Данияр к такому, но добиться ее внимания всё же намерен был.
Подумал-подумал... Да решил, хоть она и особенная, а всё равно девка. Значит наверняка подарки любит. Только вот где эти подарки взять? Всю жизнь ему всё даром доставалось, за глаза красивые, а тут постараться надобно.
- Ну, ничего, - подумал Данияр, - что я, не потружусь один день?
Пошёл тогда молодец к Власу, боярину знатному, у того деньги всегда имелись, а значит не поскупится за работу отплатить щедро. Согласился боярин нанять его на службу денную. Рассказал Данияру о том, что на поле, близ леса три кобылицы красивые и крепкие пасутся. Очень уж боярину этих кобылиц в свои стойла захотелось, другим боярам на зависть. Только вот поймать их никто не может.
- Коли сможешь всех трех кобылиц мне привести, я тебя щедро награжу, что хочешь проси, всё исполню.
Согласился Данияр, да в поле отправился. Видит и впрямь кобылицы стоят. Одна другой краше, одна другой крепче. Сплел он три аркана, да закинул на всех трех махом. Они вырываться сразу стали, копытами бить, да на дыбы вставать. Тяжко их держать было, но Данияр лишь о деве своей думал, да тащил вперед веревки тугие, руки в кровь стирая. До самого вечера провозился он с кобылицами, но в итоге дотащил, да в стойла боярские загнал. Увидал Влас что Данияр с работой управился, обрадовался.
- Чего же ты хочешь за работу свою? - спросил он, животинок дивных рассматривая.
- Бусы золотые хочу, да чтоб каждое звено изумрудом большим украшено было, - ответил Данияр.
- Будут тебе бусы, - улыбнулся Влас и служке рукой махнул, чтобы принес награду.
Вернулся служка с подушкой бархатною, а на ней ларец серебряный стоит, в котором ожерелье дивное лежит, такое, как и велено было подать. Обрадовался Данияр, схватил ларец, да к озеру побежал. А на дворе уж вечер стоит. Испугался он, что придёт и не найдёт там девы. Но нет, пришёл, огляделся и видит, до сих пор она на том камне сидит, да в воду глядит. Подошёл он к ней, да ларец открытый протягивает.
- Вот, красавица, прими мой тебе подарок. Теперь выйдешь за меня?
Девица на ожерелье то посмотрела, да отвернулась, плечами пожавши.
- Нет, не выйду.
- Почему? - растерялся тогда Данияр. Где ж это видано, чтоб от подарков таких отказывались? Да с таким ожерельем он за любую посвататься мог, ни одна бы не отказала.
- Мне украшения ни к чему. В моем царстве они ценности не имеют, да и того глядишь на дно утянут, - усмехнулась та.
Загрустил Данияр. Оглядел девицу. Платье то на ней пригожее, значит он найдёт такое, от которого она отказаться не сможет. Пошел он домой, да спать лег. И так он умаялся за день, что уснул до наступления ночи.
А когда проснулся утро раннее на дворе стояло. Но батьки уж дома не было, знать рыбачить отправился. И Данияр тоже засобирался. Положил ларец за лежанку свою, да снова к Власу пошёл. На этот раз его боярин с распростертыми руками встретил.
- Неужто опять на службу явился? - спрашивает Влас, самолично на встречу выходя.
- Явился - не весело кивнул Данияр, - платье мне нужно. Да такое, какие только дамы знатные носят. И не пышное, а чтоб словно речка по телу женскому струилось.
Подумал погадал боярин, да согласился в итоге.
- Будет тебе платье, коли с работой справишься.
И рассказал тогда Влас молодцу, что давно на его имение вор покушается. Да такой ловкий и хитрый, что ни один стражник его ни поймать, ни выследить не может. Выслушал его Данияр, да попросил тончайшие нити белые подать и колокольчики, маленькие да звонкие. Принес служка всё, что было велено. Натянул Данияр нити вокруг дома боярского, да к колышкам привязал и колокольчики повесил. Так же с окнами, да дверями поступил. Всем наказал в доме сидеть, да носу не показывать. А сам в кустах подле дома схоронился. До самого вечера так и просидел он там, пока один из колокольчиков не прозвенел, разбойника выдавая. Выскочил тогда Данияр на звук и поколотил его, да в дом боярский доставил. Обрадовался Влас, и тут же приказал платье вынести. Кинулся служка приказ боярский выполнять. Принес, да молодцу его протягивает. Смотрит Данияр и глазам поверить не может. Платье будто не из ткани, а из лепестков роз сшитое. Красное, тонкое, вином сияющим до пола льется.
Взял он наряд искусный, да к озеру побежал. Уж от такого царица точно не откажется. Такое платье на дно не утянет, а в водице лишь краше смотреться будет. Прибежал к месту знакомому, а девица всё там же сидит, будто и не уходила никуда, всё в воду скучающим взглядом смотрит.
- Посмотри, что я тебе принёс, красавица! - подошёл к ней Данияр, платье дивное протягивая, - такое тебе ни один жених дать не сможет. Не отказывай, пойди за меня замуж!
Вздохнула синевласка, но повернулась всё же, оглядела платье и снова взгляд отвела.
- Не пойду, не по сердцу мне подарки твои.
- Что ж на этот раз тебе не нравится? - рассердившись спросил Данияр, - сама вон в платье богатом сидишь.
Рассмеялась тогда царица.
- Не платье это, водица жемчужная! А тряпки свои себе оставь, - махнула она рукой.
Присмотрелся парень и точно, водица по телу девичьему искрится, с мелким жемчугом перемешанная. Разозлился он, что снова отказ получил, да к дому пошёл. А как пришёл, платье под подушку швырнул и спать лег. Надоело ему за бабой скверной гоняться.
Но как утро наступило, снова к Данияру тоска вернулась. Как же глаза эти проклятущие да локоны синие забыть? И ведь не прикажешь сердцу своему... Собрался молодец, да снова к боярину отправился. На этот раз уж не зная чего и просить.
Влас пуще прежнего такому гостю обрадовался. На этот раз за стол боярский усадил, да чаем с яствами потчевать стал. Заметил Влас, что Данияр печальный сидит, да слова вымолвить не может.
- Чего пригорюнился? Аль награда за службу тебя не устроила, что ты сказать об этом не решаешься?
