ЗА место пролога
Дом, к которому я подошел, был обычным жилищем простого горожанина. Середняка при деньгах, со счетом в одном из городских златохранилищ. Однако при этом, без какого-либо особого положения в обществе и излишней пышности происхождения. На это указывали добротно сделанные стены, надежно выглядевшая крыша и ограда внутреннего дворика. При этом не было ни герба, ни вычурных лепнины, вензелей и прочей мишуры, присущей, выделяющимся из толпы, горожанам.
Меня встретили серые стены с кирпичной облицовкой, а местами и оштукатуренные белой мелью. В отделке же фасада было использовано много дерева и стекла. Окна, помимо самих рам, имели резные ставни и наличники, украшенные завитками и фигурками деревьев, цветов и животных. Первый этаж был выполнен целиком из каменных блоков с окнами-бойницами, как и принято у горожан Запада. Второй этаж – древесный сруб с обычными окнами, откуда, в случае чего, можно даже вылезти наружу. Сверху здание накрывала мансардная крыша, как у «людей с большой буквы» - зажиточных горожан. В довершение всему дом окружал забор из блоковых башенок-столбов с каленой вертикальной решеткой, покрытой кованными завитушками и острыми шипами. Вроде декор, а на деле – защита от желающих проникнуть внутрь воров.
Очутившись возле калитки, я постучал по ней свисающим массивным кольцом. Оно тут явно служило и рукояткой для отворения, и одновременно заменой звонку. На это указывало не хитрое приспособление, в виде небольшого металлического выступа, по которому следовало ударить самим кольцом, чтобы показать хозяевам свое присутствие. Если же тебе соизволят открыть, за кольцо следовало потянуть, чтобы массивная дверь распахнулась и впустила тебя внутрь. По всей видимости, местные стремились вклинить старину и дух традиций во все, что их окружает. Иначе зачем еще использовать столь примитивное устройство?
От удара кольцом по выступу раздался глухой стук. Но все же недостаточно громкий, чтобы его услышали хозяева. Зато внезапно я уловил некую трель где-то в самом доме. И раздавалась она каждый раз, когда кольцо прикасалось к выступу под ним. Я улыбнулся: ай, да мастер! С виду и не скажешь, что столь бесхитростное устройство на самом деле окажется звонком, да еще с некой «магией Древних».
Меня явно услышали. Вернее, те трели, которые я вызывал, используя устройство и наслаждаясь эффектом. Кто-то произвел необходимые манипуляции с удаленным замком, чтобы калитка отворилась, и я мог войти.
Внутри столба-башенки что-то скрипнуло и щелкнуло: значит, и древность конструкции – только оболочка для современной начинки. Конечно, это еще не уровень магических приблуд Империи, но все же достойно уважения. Калитка, меж тем, отошла в сторону, освобожденная запиравшим её замком. Путь во внутренний дворик был открыт и меня приглашали внутрь.
Я немедля вошел во двор и поспешил к массивной деревянной двери, покрытой лаком и стеклянными вкраплениями, в виде мозаики. Еще одно отличие от селян в пользу городских жителей. Там декору предпочитают простоту и функциональность.
Снова стучать не пришлось - хозяин сам распахнул передо мной дверь. На пороге стоял ничем особо не приметный мужчина с уставшим лицом. У него были не по-городскому отпущенные волосы, пышные борода и усы. Взгляд выдавал в хозяине дома натуру смельчака и авантюриста, умудренного жизнью в деревне, в лесу и прочих местах его обитания. Не смотря на отсутствие некогда прибывавшей здесь лихой искры, его глаза все еще был живыми и полными надежды. Однако я также уловил и какой-то намек на глубокую скорбь и пустоту.
- Как меня нашел? – только и спросил он.
- Заметил на рынке, - ответил я. – Проследил. Вернулся только сейчас.
Не говоря более ни слова, он кивнул, отошел в сторону и приглашающе повел рукой. Входи, мол. Я проследовал внутрь жилища.
Прихожая оказалась богато украшена коврами, дорожками из растительных тканых материалов и дорогой обивкой. Здесь были диванчики и шкафчики. Все, как принято, - для оружия, внешней одежды и разного рода предметов ношения на улице – масок, очков, зонтов, тростей и прочего. Город все-таки. Цивилизация.
- Голоден? – по-свойски спросил хозяин.
- Ел днем, - ответил я.
- Закусим?
- Если есть, что выпить, - пожал плечами я.
Хозяин задумчиво кивнул.
Я разулся, скинул плащ и широкополую шляпу. Хозяин принял одежду из моих рук и убрал в шкафчик. Оружие забирать не стал. Когда я протянул ему перевязь с мечом и жнецом в кобуре, он только небрежно отмахнулся - доверяет, мол.
После этого мужчина гостеприимно предложил мне плед и домашнюю обувь, помог переобуться и сопроводил в комнату. Это оказалось довольно богатого вида помещение, где всё было устроено так, словно его специально обставили для приема гостей. Все двери, ведущие в другие комнаты, имели дорогие наличники и занавесь с не менее дорогой тканью. В центре, на полу, красовался не дешёвый ковер с высоким ворсом. На нем стоял резной стол с диванчиками вокруг, накрытых зеленой бархатной тканью. Я сел на один из таких диванчиков, после того, как хозяин предложил мне присаживаться и чувствовать себя, как дома. Вот ведь незадача – дома-то у меня как раз никогда и не было.
Здесь было тепло и уютно. Ощущалось, что я пришел в дом не к какому-то равнодушному заказчику, а именно к доброму другу.
- Ну, здравствуй, Курт, - просто сказал я. – Вот я и вернулся.
- Здравствуй, охотник, - мрачновато ответил мне тот, потом чему-то улыбнулся и кивнул. – Долго же ты… возвращался. Заждались тебя.
Хозяин подошел к бару и, достав бутыль дорогого пойла с двумя бокалами, поставил все это на стол. После сходил в соседнее помещение, расположенное за занавешенной атласной материей аркой, и принес большую тарелку с закуской, накрытую полусферической крышкой. Я заметил мясную нарезку, овощи, сыр и печеные хлеба разных видов.
Курт откупорил бутылку и разлил содержимое по бокалам.
- За здравие! – сказал я, принимая из рук хозяина дорогую посуду с напитком.
- Не чокаясь, - несколько отстраненно проговорил он и опрокинул пойло себе в горло.
Я последовал его примеру и ощутил на языке горькую дурманящую жидкость, подобную расплавленному огню. Сие хоть и обожгло каким-то неестественным алхимическим огнём горло и весь рот, но в тоже время охмеляло подкрашенным умопомрачительным ароматом, вкусом фруктов и ярко выраженными специями. Быстро сглотнув, я схватил кусок мяса, овощей и дольку какого-то фрукта и машинально запихал себе в рот. Прожевав и чуть успокоив свои шокированные пойлоощущения, я молча взглянул на Курта.
- Еще? – спросил тот.
- Давай, - ответил я, не узнав свой голос. – Жесткая больно.
- Вторая пойдет легче.
Явно покраснев, я ощущал, как по моим щекам текут слезы, а горло, хоть и жжёт изнутри пламя, но все же ощущает приятное расслабление и тепло. Душистый аромат запоздало начал раскрываться не обычным послевкусием с нотками леса и тех, давно ушедших в небытие, событий.
- Был там? – спросил Курт, присаживаясь напротив меня за стол.
- Был, - ответил я. – Похоронил тех, что остались. Точнее тех, чьи потроха удалось собрать.
- Живых не видел?
- Нет, - признался я. – Обошел весь Лагерь. Полазил там по уцелевшим на деревьях домам. Никого. Думал, может, ты чего знаешь.
- Нет. Я ушел оттуда раньше.
- А Она? – задал я самый волнующий меня вопрос.
- Говорят, ушла в Лес. Глубоко. Больше ее никто не видел.
Я помолчал. Выпил еще. Посмотрел в глаза Курта.
- А как же ты?
- Долгая история. Не думаешь же ты, что я бы бросил ее там, когда всё это?..
Я глубоко вздохнул.
- Не думаю.
Курт налил по третьей.
- Спешишь? – спросил он.
- Нет, - отстраненно ответил я.
- Оставайся у нас, - сказал хозяин. – Места много. Жослин вернется только завтра днем, будет рада. Да и выспишься хоть. Работа у тебя не сладость, помню.
Я внимательно посмотрел на него. Знающий, мудрый и такой таинственный он вынес на своих плечах многое. Почему он здесь, живой, а вот Она – та, кого я так долго ищу, – нет?
- Расскажешь, что произошло? - попросил я.
- Если не спешишь, - ответил Курт, – расскажу.
Мы долго сидели. Пили его злобное пойло. Курт все рассказывал свою длинную, печальную, но интересную историю. Мой собеседник явно обладал талантом рассказчика: он умело обрисовывал детали и даже разбавлял некоторые события уместными шутками. Я слушал его внимательно, пытаясь воссоздать картину того, что происходило после моего отъезда из Лагеря воительниц. Иногда посмеиваясь, а иногда - яростно сжимая кулаки до побелевших костяшек.
Когда Курт закончил, я полностью осознал, что потерял. По кому я тоскую, и кого мне будет так не хватать всю мою дальнейшую неясную жизнь. Благодаря столь подробному описанию событий, теперь я и сам мог бы пересказать все случайному слушателю. Например, собутыльнику в кабаке, попутчику в дилижансе или другому пассажиру в торговой карете.
Я узнал всё. Ну или почти все.
- Представляешь, - усмехнулся Курт. – Её даже прозвали Вирусом Леса!
- За что? – не понял я.
- За то, что она всколыхнула города и деревни, подтолкнув к решительным действиям множество подражательниц и последователей. Правда, я думаю, что это ее агенты. Те самые Сестры и Неприкасаемые, что были отпущены ею ранее.
Хозяин дома глубоко вздохнул, припомнив еще что-то важное, после чего продолжил:
- А когда стали умирать, те, кого навестили Сестры Леса… Представляешь, Белл знала, что эта зараза в мешках убивает даже в малых количествах. Медленно и надежно. И люди, жившие рядом с этими мешочками, действительно заболевали и постепенно начинали угасать. Их лечили разные лекари и даже Ичарвы! Но враги Белл все равно продолжали умирать. Да еще в муках! Вот, что на самом деле значит «проклят»! Да-да! Некоторые, кому повезло поймать нескольких Лесных Сестер, под непереносимыми пытками узнали от девушек, что нашу воительницу зовут Белл. И что проживает она в Лесах. Правда, те кто заговорил, были новенькими и не столь фанатично верящими в свою предводительницу. Потому и рассказали все, что знали. Да и знали они только это – как зовут и где живет. В Лесу, мол, и весь сказ. Кто был поопытнее и более выдержан, либо не попадались в плен живыми, либо так или иначе гибли под пытками. Кстати, помнишь Плуту? Знай, она в Застенке умудрилась удавиться на собственной цепи. Ей девчонку приковали к штырю в стене. Видимо боялась пытки или не доверяла даже самой себе. Опасалась, что сломается и заговорит, когда ее начнут истязать.
Он сделал вид, что в порыве гнева сплевывает, потом отпил вина и продолжил:
- Потому наша героиня получила некоторую известность. Ее стали называть Приторная Белл, так как она своим колдовством убивала постепенно. А как только весть о ней распространили, то все тут же стали ее проклинать. Причем даже те, кто мечтал бежать и спрятаться в ее лагере от всего этого ненавистного общества, променяв белый свет на ее – зеленый. Так сказать, лесной. Во-от. А когда стали разносить стены в усадьбах, дворцах и замках при первых признаках таинственной болезни, то и вообще… Выискивали «ведьмовские мешочки». Но не всегда находили искомое. Наносили себе, так сказать, личный ущерб. Думали, что это все она. А Белл, может, и знать не знала – не ко всем же отправились ее «сестрички».
Курт снова сделал перерыв, чтобы отдышаться от душившего его гнева, выпить вина и снова продолжать. Ему надо было выговориться, так как по всему было ясно – он винит себя в чем-то. И я догадывался в чем.
- Даже все эти наложницы, невольницы и прочие девицы, заточенные волей тирана-хозяина в постельную повинность, едва заболев какой-нибудь ерундой, несвязанной вовсе с этими мешочками, первым делом принимались скулить и поносить Белл. Будто это она виновата в их интимных недугах, появившихся от частой любви с разными мужчинами. Это нашу-то девочку! Нашу Зеленую Княжну!!
- Погоди, ты сказал - подражательниц? – прервал его я, вспомнив его упоминании неких последовательниц. – Как это?
- Ну, многие женщины захотели иметь право на свое слово и выбор. Мол, они тоже люди, и достойны равноправия с мужчинами. Стали угрожать, что иначе тоже убегут в Лес и станут охотиться на своих хозяев!
- Ого! - Мое удивление возросло до предела. – А с чего они взяли...
Я было начал спрашивать хозяина дома, но Курт, опередив мой, не до конца высказанный вопрос, пояснил:
- Альвы, мать их, будь они не ладны! Провели расследование и нашли много всякого. Выявили и восстановили картину событий. Ну, или почти…
- Альвы, значит. – понял я.
Теперь все встало на свои места.
- То есть Император в курсе?
- Вот тут не могу знать, - вздохнул Курт. – Может и в курсе, а может и замяли. Альвы там все сожгли. Всех вырезали. Кое-кого казнили показательно, для острастки. Мрачный конец, в общем.
Я глубоко вздохнул.
- Ты, главное, - наставительно сказал Курт, - не забывай её. Хорошая была девка. Таких больше нет. И вряд ли когда будут.
- Неужели нельзя было сидеть тихо и не высовываться?
- Нельзя. Все равно бы нашли рано или поздно. Она это знала. Потому и спешила.
- Что же теперь делать? – горестно спросил я, с трудом сдерживая предательски дрогнувший голос. – Мстить? Да я хоть сейчас готов штурмовать Альвегард! В одиночку!
- Нет! – неожиданно рявкнул хозяин дома, впервые повысив голос.
Я аж дернулся от неожиданности, а Курт закашлялся от собственного же выкрика.
- Нет, – повторил он уже намного тише. – Это глупо. Ты же знаешь - она не одобрила бы такое. Чтобы лезть в пекло, надо иметь хотя бы мизерный план действий. А главное – реальную цель! Простая месть не может быть целью. Это глупо! – повторил он. - А глупых мужчин она не любила.
- Что же тогда? – печально спросил я.
- Давай помянем, – предложил Курт. – Она того стОит.
Мы продолжили пить, и пили много. К утру оба плакали. Я просил у него прощения, он – клялся Ей в вечной верности, ругая последними словами судьбу и коря во всем бесову жизнь и общественные положения вещей.
Так мы и сидели, до самого утра, изредка обновляя стол новыми бутылками. Сидели и поминали. Пока не уснули прямо за столом.
Днем приехала Жослин, жена Курта. Она тоже кое-что рассказала из того, чего не знал сам Курт. Мы снова достали его пойло. Жослин не составила нам компанию, но и мешать не стала. Понятливая баба.
Днём я уехал.
Уехал, оставив в памяти моих друзей и товарищей, а главное – Её. Девушку, которая навсегда вошла в историю, как пример, как символ справедливости. Враг всех тех, кто упивается собственной безнаказанностью и вседозволенностью. Кто считает себя выше остальных и даже не помышляет о воздаянии.
Спросите, о ком это я?
Время неумолимо стирает воспоминания и лица. Но я сохранил ее в своей памяти под особым именем – Вирус Леса. Мой Вирус Леса. И больше ничей.
** Посвящается Екатерине Юркиной, автору идеи **
Ты всего лишь игрушка в отцовских руках.
Не имеешь возможности в чём-то перечить…
Его голос – приказ. И опять впопыхах
Он решил твою жизнь навсегда искалечить…
(с) Катерина Аркис
Говорят, «возбудители болезни» зачастую селятся в пригодной для себя среде. При этом вытесняя всех подобных, чтобы владеть ею единолично. Лекари даже использовали это свойство для лечения сложных недугов. Они просто заражают организм хорошо знакомым им «возбудителем болезни». Затем ждут, когда тот уничтожит заболевание и займет главенствующую роль. А потом истребляют его заученными действиями.
Дом, к которому я подошел, был обычным жилищем простого горожанина. Середняка при деньгах, со счетом в одном из городских златохранилищ. Однако при этом, без какого-либо особого положения в обществе и излишней пышности происхождения. На это указывали добротно сделанные стены, надежно выглядевшая крыша и ограда внутреннего дворика. При этом не было ни герба, ни вычурных лепнины, вензелей и прочей мишуры, присущей, выделяющимся из толпы, горожанам.
Меня встретили серые стены с кирпичной облицовкой, а местами и оштукатуренные белой мелью. В отделке же фасада было использовано много дерева и стекла. Окна, помимо самих рам, имели резные ставни и наличники, украшенные завитками и фигурками деревьев, цветов и животных. Первый этаж был выполнен целиком из каменных блоков с окнами-бойницами, как и принято у горожан Запада. Второй этаж – древесный сруб с обычными окнами, откуда, в случае чего, можно даже вылезти наружу. Сверху здание накрывала мансардная крыша, как у «людей с большой буквы» - зажиточных горожан. В довершение всему дом окружал забор из блоковых башенок-столбов с каленой вертикальной решеткой, покрытой кованными завитушками и острыми шипами. Вроде декор, а на деле – защита от желающих проникнуть внутрь воров.
Очутившись возле калитки, я постучал по ней свисающим массивным кольцом. Оно тут явно служило и рукояткой для отворения, и одновременно заменой звонку. На это указывало не хитрое приспособление, в виде небольшого металлического выступа, по которому следовало ударить самим кольцом, чтобы показать хозяевам свое присутствие. Если же тебе соизволят открыть, за кольцо следовало потянуть, чтобы массивная дверь распахнулась и впустила тебя внутрь. По всей видимости, местные стремились вклинить старину и дух традиций во все, что их окружает. Иначе зачем еще использовать столь примитивное устройство?
От удара кольцом по выступу раздался глухой стук. Но все же недостаточно громкий, чтобы его услышали хозяева. Зато внезапно я уловил некую трель где-то в самом доме. И раздавалась она каждый раз, когда кольцо прикасалось к выступу под ним. Я улыбнулся: ай, да мастер! С виду и не скажешь, что столь бесхитростное устройство на самом деле окажется звонком, да еще с некой «магией Древних».
Меня явно услышали. Вернее, те трели, которые я вызывал, используя устройство и наслаждаясь эффектом. Кто-то произвел необходимые манипуляции с удаленным замком, чтобы калитка отворилась, и я мог войти.
Внутри столба-башенки что-то скрипнуло и щелкнуло: значит, и древность конструкции – только оболочка для современной начинки. Конечно, это еще не уровень магических приблуд Империи, но все же достойно уважения. Калитка, меж тем, отошла в сторону, освобожденная запиравшим её замком. Путь во внутренний дворик был открыт и меня приглашали внутрь.
Я немедля вошел во двор и поспешил к массивной деревянной двери, покрытой лаком и стеклянными вкраплениями, в виде мозаики. Еще одно отличие от селян в пользу городских жителей. Там декору предпочитают простоту и функциональность.
Снова стучать не пришлось - хозяин сам распахнул передо мной дверь. На пороге стоял ничем особо не приметный мужчина с уставшим лицом. У него были не по-городскому отпущенные волосы, пышные борода и усы. Взгляд выдавал в хозяине дома натуру смельчака и авантюриста, умудренного жизнью в деревне, в лесу и прочих местах его обитания. Не смотря на отсутствие некогда прибывавшей здесь лихой искры, его глаза все еще был живыми и полными надежды. Однако я также уловил и какой-то намек на глубокую скорбь и пустоту.
- Как меня нашел? – только и спросил он.
- Заметил на рынке, - ответил я. – Проследил. Вернулся только сейчас.
Не говоря более ни слова, он кивнул, отошел в сторону и приглашающе повел рукой. Входи, мол. Я проследовал внутрь жилища.
Прихожая оказалась богато украшена коврами, дорожками из растительных тканых материалов и дорогой обивкой. Здесь были диванчики и шкафчики. Все, как принято, - для оружия, внешней одежды и разного рода предметов ношения на улице – масок, очков, зонтов, тростей и прочего. Город все-таки. Цивилизация.
- Голоден? – по-свойски спросил хозяин.
- Ел днем, - ответил я.
- Закусим?
- Если есть, что выпить, - пожал плечами я.
Хозяин задумчиво кивнул.
Я разулся, скинул плащ и широкополую шляпу. Хозяин принял одежду из моих рук и убрал в шкафчик. Оружие забирать не стал. Когда я протянул ему перевязь с мечом и жнецом в кобуре, он только небрежно отмахнулся - доверяет, мол.
После этого мужчина гостеприимно предложил мне плед и домашнюю обувь, помог переобуться и сопроводил в комнату. Это оказалось довольно богатого вида помещение, где всё было устроено так, словно его специально обставили для приема гостей. Все двери, ведущие в другие комнаты, имели дорогие наличники и занавесь с не менее дорогой тканью. В центре, на полу, красовался не дешёвый ковер с высоким ворсом. На нем стоял резной стол с диванчиками вокруг, накрытых зеленой бархатной тканью. Я сел на один из таких диванчиков, после того, как хозяин предложил мне присаживаться и чувствовать себя, как дома. Вот ведь незадача – дома-то у меня как раз никогда и не было.
Здесь было тепло и уютно. Ощущалось, что я пришел в дом не к какому-то равнодушному заказчику, а именно к доброму другу.
- Ну, здравствуй, Курт, - просто сказал я. – Вот я и вернулся.
- Здравствуй, охотник, - мрачновато ответил мне тот, потом чему-то улыбнулся и кивнул. – Долго же ты… возвращался. Заждались тебя.
Хозяин подошел к бару и, достав бутыль дорогого пойла с двумя бокалами, поставил все это на стол. После сходил в соседнее помещение, расположенное за занавешенной атласной материей аркой, и принес большую тарелку с закуской, накрытую полусферической крышкой. Я заметил мясную нарезку, овощи, сыр и печеные хлеба разных видов.
Курт откупорил бутылку и разлил содержимое по бокалам.
- За здравие! – сказал я, принимая из рук хозяина дорогую посуду с напитком.
- Не чокаясь, - несколько отстраненно проговорил он и опрокинул пойло себе в горло.
Я последовал его примеру и ощутил на языке горькую дурманящую жидкость, подобную расплавленному огню. Сие хоть и обожгло каким-то неестественным алхимическим огнём горло и весь рот, но в тоже время охмеляло подкрашенным умопомрачительным ароматом, вкусом фруктов и ярко выраженными специями. Быстро сглотнув, я схватил кусок мяса, овощей и дольку какого-то фрукта и машинально запихал себе в рот. Прожевав и чуть успокоив свои шокированные пойлоощущения, я молча взглянул на Курта.
- Еще? – спросил тот.
- Давай, - ответил я, не узнав свой голос. – Жесткая больно.
- Вторая пойдет легче.
Явно покраснев, я ощущал, как по моим щекам текут слезы, а горло, хоть и жжёт изнутри пламя, но все же ощущает приятное расслабление и тепло. Душистый аромат запоздало начал раскрываться не обычным послевкусием с нотками леса и тех, давно ушедших в небытие, событий.
- Был там? – спросил Курт, присаживаясь напротив меня за стол.
- Был, - ответил я. – Похоронил тех, что остались. Точнее тех, чьи потроха удалось собрать.
- Живых не видел?
- Нет, - признался я. – Обошел весь Лагерь. Полазил там по уцелевшим на деревьях домам. Никого. Думал, может, ты чего знаешь.
- Нет. Я ушел оттуда раньше.
- А Она? – задал я самый волнующий меня вопрос.
- Говорят, ушла в Лес. Глубоко. Больше ее никто не видел.
Я помолчал. Выпил еще. Посмотрел в глаза Курта.
- А как же ты?
- Долгая история. Не думаешь же ты, что я бы бросил ее там, когда всё это?..
Я глубоко вздохнул.
- Не думаю.
Курт налил по третьей.
- Спешишь? – спросил он.
- Нет, - отстраненно ответил я.
- Оставайся у нас, - сказал хозяин. – Места много. Жослин вернется только завтра днем, будет рада. Да и выспишься хоть. Работа у тебя не сладость, помню.
Я внимательно посмотрел на него. Знающий, мудрый и такой таинственный он вынес на своих плечах многое. Почему он здесь, живой, а вот Она – та, кого я так долго ищу, – нет?
- Расскажешь, что произошло? - попросил я.
- Если не спешишь, - ответил Курт, – расскажу.
Мы долго сидели. Пили его злобное пойло. Курт все рассказывал свою длинную, печальную, но интересную историю. Мой собеседник явно обладал талантом рассказчика: он умело обрисовывал детали и даже разбавлял некоторые события уместными шутками. Я слушал его внимательно, пытаясь воссоздать картину того, что происходило после моего отъезда из Лагеря воительниц. Иногда посмеиваясь, а иногда - яростно сжимая кулаки до побелевших костяшек.
Когда Курт закончил, я полностью осознал, что потерял. По кому я тоскую, и кого мне будет так не хватать всю мою дальнейшую неясную жизнь. Благодаря столь подробному описанию событий, теперь я и сам мог бы пересказать все случайному слушателю. Например, собутыльнику в кабаке, попутчику в дилижансе или другому пассажиру в торговой карете.
Я узнал всё. Ну или почти все.
- Представляешь, - усмехнулся Курт. – Её даже прозвали Вирусом Леса!
- За что? – не понял я.
- За то, что она всколыхнула города и деревни, подтолкнув к решительным действиям множество подражательниц и последователей. Правда, я думаю, что это ее агенты. Те самые Сестры и Неприкасаемые, что были отпущены ею ранее.
Хозяин дома глубоко вздохнул, припомнив еще что-то важное, после чего продолжил:
- А когда стали умирать, те, кого навестили Сестры Леса… Представляешь, Белл знала, что эта зараза в мешках убивает даже в малых количествах. Медленно и надежно. И люди, жившие рядом с этими мешочками, действительно заболевали и постепенно начинали угасать. Их лечили разные лекари и даже Ичарвы! Но враги Белл все равно продолжали умирать. Да еще в муках! Вот, что на самом деле значит «проклят»! Да-да! Некоторые, кому повезло поймать нескольких Лесных Сестер, под непереносимыми пытками узнали от девушек, что нашу воительницу зовут Белл. И что проживает она в Лесах. Правда, те кто заговорил, были новенькими и не столь фанатично верящими в свою предводительницу. Потому и рассказали все, что знали. Да и знали они только это – как зовут и где живет. В Лесу, мол, и весь сказ. Кто был поопытнее и более выдержан, либо не попадались в плен живыми, либо так или иначе гибли под пытками. Кстати, помнишь Плуту? Знай, она в Застенке умудрилась удавиться на собственной цепи. Ей девчонку приковали к штырю в стене. Видимо боялась пытки или не доверяла даже самой себе. Опасалась, что сломается и заговорит, когда ее начнут истязать.
Он сделал вид, что в порыве гнева сплевывает, потом отпил вина и продолжил:
- Потому наша героиня получила некоторую известность. Ее стали называть Приторная Белл, так как она своим колдовством убивала постепенно. А как только весть о ней распространили, то все тут же стали ее проклинать. Причем даже те, кто мечтал бежать и спрятаться в ее лагере от всего этого ненавистного общества, променяв белый свет на ее – зеленый. Так сказать, лесной. Во-от. А когда стали разносить стены в усадьбах, дворцах и замках при первых признаках таинственной болезни, то и вообще… Выискивали «ведьмовские мешочки». Но не всегда находили искомое. Наносили себе, так сказать, личный ущерб. Думали, что это все она. А Белл, может, и знать не знала – не ко всем же отправились ее «сестрички».
Курт снова сделал перерыв, чтобы отдышаться от душившего его гнева, выпить вина и снова продолжать. Ему надо было выговориться, так как по всему было ясно – он винит себя в чем-то. И я догадывался в чем.
- Даже все эти наложницы, невольницы и прочие девицы, заточенные волей тирана-хозяина в постельную повинность, едва заболев какой-нибудь ерундой, несвязанной вовсе с этими мешочками, первым делом принимались скулить и поносить Белл. Будто это она виновата в их интимных недугах, появившихся от частой любви с разными мужчинами. Это нашу-то девочку! Нашу Зеленую Княжну!!
- Погоди, ты сказал - подражательниц? – прервал его я, вспомнив его упоминании неких последовательниц. – Как это?
- Ну, многие женщины захотели иметь право на свое слово и выбор. Мол, они тоже люди, и достойны равноправия с мужчинами. Стали угрожать, что иначе тоже убегут в Лес и станут охотиться на своих хозяев!
- Ого! - Мое удивление возросло до предела. – А с чего они взяли...
Я было начал спрашивать хозяина дома, но Курт, опередив мой, не до конца высказанный вопрос, пояснил:
- Альвы, мать их, будь они не ладны! Провели расследование и нашли много всякого. Выявили и восстановили картину событий. Ну, или почти…
- Альвы, значит. – понял я.
Теперь все встало на свои места.
- То есть Император в курсе?
- Вот тут не могу знать, - вздохнул Курт. – Может и в курсе, а может и замяли. Альвы там все сожгли. Всех вырезали. Кое-кого казнили показательно, для острастки. Мрачный конец, в общем.
Я глубоко вздохнул.
- Ты, главное, - наставительно сказал Курт, - не забывай её. Хорошая была девка. Таких больше нет. И вряд ли когда будут.
- Неужели нельзя было сидеть тихо и не высовываться?
- Нельзя. Все равно бы нашли рано или поздно. Она это знала. Потому и спешила.
- Что же теперь делать? – горестно спросил я, с трудом сдерживая предательски дрогнувший голос. – Мстить? Да я хоть сейчас готов штурмовать Альвегард! В одиночку!
- Нет! – неожиданно рявкнул хозяин дома, впервые повысив голос.
Я аж дернулся от неожиданности, а Курт закашлялся от собственного же выкрика.
- Нет, – повторил он уже намного тише. – Это глупо. Ты же знаешь - она не одобрила бы такое. Чтобы лезть в пекло, надо иметь хотя бы мизерный план действий. А главное – реальную цель! Простая месть не может быть целью. Это глупо! – повторил он. - А глупых мужчин она не любила.
- Что же тогда? – печально спросил я.
- Давай помянем, – предложил Курт. – Она того стОит.
Мы продолжили пить, и пили много. К утру оба плакали. Я просил у него прощения, он – клялся Ей в вечной верности, ругая последними словами судьбу и коря во всем бесову жизнь и общественные положения вещей.
Так мы и сидели, до самого утра, изредка обновляя стол новыми бутылками. Сидели и поминали. Пока не уснули прямо за столом.
Днем приехала Жослин, жена Курта. Она тоже кое-что рассказала из того, чего не знал сам Курт. Мы снова достали его пойло. Жослин не составила нам компанию, но и мешать не стала. Понятливая баба.
Днём я уехал.
Уехал, оставив в памяти моих друзей и товарищей, а главное – Её. Девушку, которая навсегда вошла в историю, как пример, как символ справедливости. Враг всех тех, кто упивается собственной безнаказанностью и вседозволенностью. Кто считает себя выше остальных и даже не помышляет о воздаянии.
Спросите, о ком это я?
Время неумолимо стирает воспоминания и лица. Но я сохранил ее в своей памяти под особым именем – Вирус Леса. Мой Вирус Леса. И больше ничей.
Глава 1.
** Посвящается Екатерине Юркиной, автору идеи **
Ты всего лишь игрушка в отцовских руках.
Не имеешь возможности в чём-то перечить…
Его голос – приказ. И опять впопыхах
Он решил твою жизнь навсегда искалечить…
(с) Катерина Аркис
Говорят, «возбудители болезни» зачастую селятся в пригодной для себя среде. При этом вытесняя всех подобных, чтобы владеть ею единолично. Лекари даже использовали это свойство для лечения сложных недугов. Они просто заражают организм хорошо знакомым им «возбудителем болезни». Затем ждут, когда тот уничтожит заболевание и займет главенствующую роль. А потом истребляют его заученными действиями.
