– И что же делать?
– Жить! Жить, моя девочка.
– Для чего? – с тоской спросила Марина.
Знахарка отвернулась и ответила, глядя на далекие снежные вершины.
– Сама решай.
Подошла Марина к перилам, оглядела золотящиеся поля, густую зелень лесов, серебристые ленточки ручьев и речушек.
– Я согласна. – Не было в ее голосе радости, но была железная решимость. – Я готова стать наследницей короля.
И вновь понеслись дни, полетели недели, вот уже и лето к концу подошло, солнечные лучи стали холодными, а ночи длинными.
Не спорил ни барон, ни жена его, когда рассказала им Марина о своем выборе. Благословили они ее и отпустили в королевский дворец. Лишь об одном просил ее отец перед расставанием – чтобы внимательнее была Марина к чувствам людским. Пусть и высоко положение принцессы, но все же не настолько, чтобы спасти от мести отвергнутых влюбленных.
Поселилась Марина в королевском дворце и назвалась королевской дочерью. Не радовали ее ни роскошь, ни льстивые поклоны, тоскливо и душно было ей в богатых покоях. Но когда садилась она на горячего коня и летела, словно вихрь, по дорогам, разогревалась ее кровь. И прежний огонь загорался в ее взоре, когда мановением рук разгоняла она облака, окутывала теплым воздухом виноградники от заморозков и словно огромным зонтом накрывала поля от града. Живой и нужной чувствовала себя она, когда узнав про очередную надвигающуюся беду, мчалась, обгоняя ветер, провожаемая благословениями крестьян.
Но вскоре начали сбываться мрачные предчувствия барона Маркуша, ведь так устроен человек, что ослепляет его красота, и не желает он видеть ничего более. Слишком красива была Марина, слишком восторженно пели о ней менестрели, и слишком быстро разлетелась слава о прекрасной королевне-чародейке. Один за другим стали прибывать к старому королю послы, а потом и сваты.
Не раз и не два вспоминала Марина отцовский наказ. Старательно улыбалась она сватам, говорила, что польщена и обрадована, но вот беда – слишком молода она еще для брака, да и как можно сейчас думать о таких вещах, когда приемный отец-король вот-вот сойдет в могилу. Нечего было возразить послам, хмурились они и уезжали ни с чем. А Марина Прекрасная с тревогой смотрела им вслед, чувствовала она, что бедой грозит их недовольство, и обрушится эта беда не только на нее, но и на все их королевство.
Едва первым снегом покрылась земля, как умер старый король, и, повинуясь его последней воле, возложили графы и бароны королевскую корону на голову Марины. Прямо и гордо сидела она на троне, принимая поздравления, и ничем не показывала страха и тревоги. Но больно давил ей на лоб золотой обруч, и словно свинцовой тяжестью тянула вниз горностаевая мантия. О, теперь хорошо понимала Марина, что свело в могилу короля: болезнь – лишь полбеды, тяжесть государственных забот – вот то, что может сломать даже самого сильного.
Одно было хорошо, под бременем королевских дел так уставала она, что без сил падала на постель и забывалась глубоким сном. Не будил ее более странный зов, не тревожили манящие сны, и лишь ледяная половинка сердца напоминала о прошлом, которого Марина не могла ни вспомнить, ни забыть.
День проходил за днем, неделя следовала за неделей, все сильнее сгущались тучи над молодой королевой. Злобно, словно стервятники, смотрели на нее родственники покойного короля, все больше досаждали вниманием соседи, министры упорно настаивали на скорейшем династическом браке. Уже и подходящего жениха подобрали – не кого-нибудь, а сына могущественного северного императора, хоть и шептались придворные, что негоже это – выдавать выскочку некоролевских кровей за сына такого же выскочки.
Устала сражаться с ними Марина, ни в ком не находила она поддержки. Одна лишь знахарка помогала ей советами, но и та вдруг пропала. Словно в черный водоворот проваливалась молодая королева и никак не могла она выбраться оттуда.
Но все не кончались ее беды – слух о предстоящем браке с имперским принцем рассердил соседей, мечтавших получить прекрасную Марину и ее королевство. Заключили они друг с другом союз и вторглись на ее земли.
Не осталось выхода у Марины, пришлось ей сделать вид, что согласна она выйти замуж за сына императора. Все сейчас стало казаться неважным в сравнении с чужеземными воинами, топчущими землю ее родной страны. И когда синеглазый золотоволосый имперский принц почтительно склонил голову, приветствуя ее, Марина даже изобразила улыбку, словно и впрямь рада была его видеть. Смутно напомнил он ей кого-то, но ничего не шевельнулось в ее замерзшем сердце, ничуть не согрела его красота северянина.
Да и не внешность его интересовала молодую королеву, с куда большей радостью смотрела она на всадников в тяжелой броне и знаменитых имперских лучников. Но напрасно надеялась она, что устрашатся соседи грозного императора и побоятся идти на нее войной. Слишком сильно врезалась в сердца ее дивная красота, заглушала она у мужчин голос разума. Сколько раз уже прокляла Марина эту красоту, приносившую ей только горе. В отчаянии думала она даже изуродовать свое лицо, чтобы ни у кого больше не вызывало оно восторга и желания. Но хоть царапина, хоть рана, хоть ожог – все заживало на ее теле через несколько минут.
Пришлось Марине склонить голову перед судьбой и отправиться вместе с сыном императора навстречу вражеской армии. Словно на казнь ехала она, а душу терзала боль за тех несчастных, которым придется потерять жизнь из-за ее красоты. Что угодно отдала бы молодая королева за то, чтобы спасти этих людей. Но чувствовала она, что не хватит на это всех ее сил.
Что-то говорил ей имперский принц, что-то докладывали офицеры, но не слышала их Марина. Далеко была она мыслями – там, в долине, где разбила свой лагерь армия врагов, и где, как она чувствовала, попали в засаду отряды разведчиков. Все мысли, все желания ее сосредоточились на том, чтобы защитить их. Пусть не удастся ей спасти всю армию, но хоть на эту горстку своих подданных должно хватить ее способностей.
И вдруг почувствовала она, как чья-то чужая могущественная магия вышвырнула ее с поля боя. Кто-то намного превосходящий ее по силе вступил в сражение, и теперь… теперь…
Марина дернулась от пронзившей ее боли.
– Вперед! Скорее! – она пустила коня в галоп. – Скорее, мы не должны опоздать!
Принц сделал знак коннице, что-то крикнул и тоже пришпорил коня. Но Марине не было до него дела, она чувствовала, что сражение, шум которого уже слышался за холмами, прежде всего касается ее.
Как ветер неслась она по горной дороге, далеко позади отстал и имперский принц, и его конница. «Вперед, вперед», – стучала кровь в ее висках. Послушный ее воле конь мчался, едва касаясь копытами земли. Словно птица взлетела Марина на горный уступ, и вот открылась перед ней широкая долина, воздух наполнился стонами и криками, а в ноздри ударил страшный запах.
Запах крови и смерти.
Долго или нет ли в оцепенении смотрела Марина на поле, усеянное мертвыми и умирающими. Принц осадил коня рядом с ней и в таком же молчании оглядел долину. Его всадники начали громко переговариваться сзади, ужасаясь, изумляясь и радуясь одновременно. Не могли понять они, кто же те друзья, что разбили их врагов, но понимали, что война окончена без единой потери.
– Тише! – прервал их споры сын императора. – Рано радуетесь, глупцы. Посмотрите, среди павших только наши враги, и нет ни одного их противника.
В жуткой тишине, ибо смолкли уже и последние стоны в страшной долине, огляделись всадники и крепко сжали оружие. Верно уловил зоркий взгляд принца – не сражение там произошло, а побоище.
– Но кто мог… – прошептал один из воинов.
Молча указал сын императора на длинное серое перо, проткнувшее каменную скалу так легко, словно она была куском мягкого сыра.
В ужасе отшатнулись закаленные в боях всадники, видно было по их лицам, что показалось им это перо страшнее целой армии. И шорохом осенних листьев прошелестело по рядам:
– Серокрылый…
О, да, слышала и Марина про страшных демонов-оборотней, именуемых в народе Серокрылыми. Говорили, что не знают они жалости, любви и дружбы, а могущество их так велико, что и целой армии с ними не сладить. Но если верить народной молве, последнего Серокрылого победила еще мать нынешнего императора, великая княгиня-воительница.
– Кто-то открыл Серокрылому путь в наш мир, – словно отвечая на ее мысли, произнес принц. Смутный огонек подозрения мелькнул в его синих глазах, когда взглянул он на Марину. – Кто-то очень сильный и не чужой демонам.
Нахмурилась молодая королева, но не успела ничего ответить.
– Смотрите! – крикнул один из всадников, указывая вверх.
Все подняли головы, и по рядам воинов пронесся новый вздох ужаса. Из-за гряды скал, расправив серые, отливающие сталью крылья, вылетел некто невероятный и безумно страшный. Некто расплывчатый, меняющий свой облик, то тающий на фоне туч, то принимающий четкие очертания. Огромная серая птица? Облако? Призрак?
Затаив дыхание смотрела Марина на плавный полет Серокрылого. Но не страх ощущала она, а странную смесь радости и трепета. Чувствовала она, что демон-оборотень не враг ей, что неслучайно он помог ей в этой войне. Он откликнулся на ее зов о помощи!
Но вдруг ослепительным огнем сверкнул взгляд крылатого демона. Резко развернулся он и ураганом помчался прямо на них.
Словно в замедленном сне увидела Марина, как взметнулись серые крылья, и острые, отливающие сталью, перья полетели в ее сторону. А навстречу им взметнулось облако стрел.
И чей-то голос, кажется имперского принца, прокричал:
– Не стрелять! Луки опустить, идиоты! Не стрелять!
Опустили луки воины, повинуясь приказу своего принца. Но успела вонзиться в грудь Серокрылого одна метко пущенная стрела. Страшным голосом закричал демон-оборотень, изогнулось его тело от боли, хаотично забили по воздуху могучие крылья. Но даже падая, успел он пустить новую тучу стальных перьев.
Прикрылись воины щитами, одна лишь прекрасная Марина и не подумала защищаться от смертоносных стрел. Наоборот, стремительной птицей рванулась она навстречу демону-оборотню, всеми силами пытаясь замедлить его падение. Но ни одно перо и не задело ее, все пронеслись над ее головой.
Не пытался удержать Марину сын императора. Повернулся он к своим всадникам и указал им, кого пронзила заколдованная сталь. В страхе и изумлении оглянулись воины и увидели пригвожденных к скале чужеземных воинов. Не участвовали те в битве, а теперь выбрались из засады и пытались убить принца и его охрану, чтобы повернуть исход войны в свою пользу. И только Серокрылый сумел заметить их и остановить прежде, чем кто-нибудь успел нанести смертельный удар.
А прекрасная Марина ветром летела туда, куда падал раненый демон. Как бешеное колотилось ее сердце, а время тянулось так медленно, что чудилось ей – не мчится она, а едва ползет по склону. Годом казалась каждая секунда.
Задумчиво смотрел ей вслед сын императора. Потом сделал знак своим воинам и медленно поехал следом за молодой королевой. Не торопился он, поскольку чувствовал, что не должен сейчас вмешиваться. Не торопили его и воины, ибо не было у них ни малейшего желания приближаться к раненому демону.
Но Марина вовсе забыла об их существовании. Ничего и никого не видела она, кроме распростертого на дне ущелья Серокрылого, ничто и никто не волновал ее, кроме алого ручейка, вытекавшего из-под серых перьев.
Заартачился конь, не желая подходить к демону, замотал он головой, заплясал на месте. Спрыгнула тогда Марина на землю, подхватила длинные юбки и побежала, не глядя под ноги. Наконец упала она на колени рядом с Серокрылым, обняла его, словно человека, прижалась щекой к жестким перьям.
– Ты вернулся, вернулся, – словно в бреду повторяла она, – ты не забыл меня.
С изумлением и трепетом увидели воины, как поцеловала прекраснейшая из женщин ужасного демона, и в тот же миг стал меняться облик Серокрылого. Словно туманная дымка таяло стальное оперение, исчезали острые когти, а жуткая маска превращалась в человеческое лицо. И нескольких минут не прошло, как стал демон-оборотень человеком с волосами оттенка лунного света и в жемчужно-сером плаще.
Но по-прежнему струилась кровь из страшной раны в его боку, и с каждой каплей бледнее становилось его лицо.
– Воды… – едва шевеля губами, прошептал демон.
В отчаянии огляделась Марина. Ни ручейка, ни лужицы не было в сухом ущелье. И ни облачка не было на ясном небе.
Ударила она тогда изо всех сил кулаком по черной скале. Со страшным грохотом треснул камень, и заструился из расщелины чистый, словно слеза, ручей. Приник демон к прозрачной струе, и пока пил он, затягивалась его рана, и скоро уже только пятна засохшей крови на жемчужно-сером одеянии напоминали о ней.
Поднял демон на Марину синие, словно весеннее небо, глаза, согрел теплым дыханием ее холодные губы, и почувствовала она, как разогревается ее застывшая кровь, и ломается ледяная корка на сердце. Вдохнула она свежий воздух и будто впервые почувствовала запах земли, ощутила свежесть ветра. Вновь заиграл для нее мир разноцветными красками, приобрел он вкус и цвет.
Снова дома была Марина, снова этот мир стал для нее родным.
– Как долго тебя не было, – шептала Марина, склонив голову на плечо любимого мужа. – Мне казалось, что я превращаюсь в ледяную статую, и что в будущем у меня только темнота и холод.
Нежно поцеловал Кирен ее черные волосы.
– Не мог я появиться раньше. Закрыт демонам путь в мир людей. Только твой зов сумел открыть мне дорогу. И только в облике Серокрылого мог я здесь появиться. Если бы ты меня не узнала, так и умер бы я в этом ущелье, потому что предпочел бы умереть рядом с тобой, чем вернуться в свой мир, зная, что ты навсегда для меня потеряна.
– Посмотри, – достала Марина из мешочка на поясе бесценный розовый алмаз. – Даже не помня ничего, я всегда носила его с собой. Твой первый подарок. Как ты мог сомневаться, Кирен? Ведь я же говорила, что всегда тебя узнаю.
Еще крепче обнял ее Кирен.
– Но теперь все позади, Марина. Мы вместе и никогда больше не расстанемся. Да, по закону нет тебе пути назад, но ведь это не единственный наш закон. Вспомни разбитые тобою хрустальные шары. Ты освободила демонов от рабства, и теперь мы все в долгу перед тобой. Чтобы расплатиться с этим долгом, общей волей властителей тебе откроют путь в наш мир. Тебе надо только позвать их, и они явятся…
Но отстранилась вдруг Марина, побледнело ее лицо. Вспомнилось ей, что не только жена она теперь, но и королева.
– Прости меня, Кирен, – со стоном сказала она, – но не только брачные клятвы я давала. Присягнула я всем, что есть для меня святого, поклялась до последнего вздоха заботиться о своем народе. В тебе моя жизнь и мое счастье, и так будет до самой моей смерти, но… не могу я нарушить присягу.
Помрачнел Кирен.
– Ты готова меня покинуть?
Бессильно поникла Марина.
– Нет. Не готова. Если ты позовешь, я пойду за тобой на край света. Но умоляю тебя, Кирен, если ты любишь меня, не заставляй нарушать присягу. Не смогу я жить клятвопреступницей, не смогу пережить позора.
Долго молчал Кирен, но наконец сказал он:
– Не смею я принуждать тебя, но и потерять не могу. Откажусь я от своего мира и разделю с тобой смертную долю.
– Жить! Жить, моя девочка.
– Для чего? – с тоской спросила Марина.
Знахарка отвернулась и ответила, глядя на далекие снежные вершины.
– Сама решай.
Подошла Марина к перилам, оглядела золотящиеся поля, густую зелень лесов, серебристые ленточки ручьев и речушек.
– Я согласна. – Не было в ее голосе радости, но была железная решимость. – Я готова стать наследницей короля.
***
И вновь понеслись дни, полетели недели, вот уже и лето к концу подошло, солнечные лучи стали холодными, а ночи длинными.
Не спорил ни барон, ни жена его, когда рассказала им Марина о своем выборе. Благословили они ее и отпустили в королевский дворец. Лишь об одном просил ее отец перед расставанием – чтобы внимательнее была Марина к чувствам людским. Пусть и высоко положение принцессы, но все же не настолько, чтобы спасти от мести отвергнутых влюбленных.
Поселилась Марина в королевском дворце и назвалась королевской дочерью. Не радовали ее ни роскошь, ни льстивые поклоны, тоскливо и душно было ей в богатых покоях. Но когда садилась она на горячего коня и летела, словно вихрь, по дорогам, разогревалась ее кровь. И прежний огонь загорался в ее взоре, когда мановением рук разгоняла она облака, окутывала теплым воздухом виноградники от заморозков и словно огромным зонтом накрывала поля от града. Живой и нужной чувствовала себя она, когда узнав про очередную надвигающуюся беду, мчалась, обгоняя ветер, провожаемая благословениями крестьян.
Но вскоре начали сбываться мрачные предчувствия барона Маркуша, ведь так устроен человек, что ослепляет его красота, и не желает он видеть ничего более. Слишком красива была Марина, слишком восторженно пели о ней менестрели, и слишком быстро разлетелась слава о прекрасной королевне-чародейке. Один за другим стали прибывать к старому королю послы, а потом и сваты.
Не раз и не два вспоминала Марина отцовский наказ. Старательно улыбалась она сватам, говорила, что польщена и обрадована, но вот беда – слишком молода она еще для брака, да и как можно сейчас думать о таких вещах, когда приемный отец-король вот-вот сойдет в могилу. Нечего было возразить послам, хмурились они и уезжали ни с чем. А Марина Прекрасная с тревогой смотрела им вслед, чувствовала она, что бедой грозит их недовольство, и обрушится эта беда не только на нее, но и на все их королевство.
Едва первым снегом покрылась земля, как умер старый король, и, повинуясь его последней воле, возложили графы и бароны королевскую корону на голову Марины. Прямо и гордо сидела она на троне, принимая поздравления, и ничем не показывала страха и тревоги. Но больно давил ей на лоб золотой обруч, и словно свинцовой тяжестью тянула вниз горностаевая мантия. О, теперь хорошо понимала Марина, что свело в могилу короля: болезнь – лишь полбеды, тяжесть государственных забот – вот то, что может сломать даже самого сильного.
Одно было хорошо, под бременем королевских дел так уставала она, что без сил падала на постель и забывалась глубоким сном. Не будил ее более странный зов, не тревожили манящие сны, и лишь ледяная половинка сердца напоминала о прошлом, которого Марина не могла ни вспомнить, ни забыть.
***
День проходил за днем, неделя следовала за неделей, все сильнее сгущались тучи над молодой королевой. Злобно, словно стервятники, смотрели на нее родственники покойного короля, все больше досаждали вниманием соседи, министры упорно настаивали на скорейшем династическом браке. Уже и подходящего жениха подобрали – не кого-нибудь, а сына могущественного северного императора, хоть и шептались придворные, что негоже это – выдавать выскочку некоролевских кровей за сына такого же выскочки.
Устала сражаться с ними Марина, ни в ком не находила она поддержки. Одна лишь знахарка помогала ей советами, но и та вдруг пропала. Словно в черный водоворот проваливалась молодая королева и никак не могла она выбраться оттуда.
Но все не кончались ее беды – слух о предстоящем браке с имперским принцем рассердил соседей, мечтавших получить прекрасную Марину и ее королевство. Заключили они друг с другом союз и вторглись на ее земли.
Не осталось выхода у Марины, пришлось ей сделать вид, что согласна она выйти замуж за сына императора. Все сейчас стало казаться неважным в сравнении с чужеземными воинами, топчущими землю ее родной страны. И когда синеглазый золотоволосый имперский принц почтительно склонил голову, приветствуя ее, Марина даже изобразила улыбку, словно и впрямь рада была его видеть. Смутно напомнил он ей кого-то, но ничего не шевельнулось в ее замерзшем сердце, ничуть не согрела его красота северянина.
Да и не внешность его интересовала молодую королеву, с куда большей радостью смотрела она на всадников в тяжелой броне и знаменитых имперских лучников. Но напрасно надеялась она, что устрашатся соседи грозного императора и побоятся идти на нее войной. Слишком сильно врезалась в сердца ее дивная красота, заглушала она у мужчин голос разума. Сколько раз уже прокляла Марина эту красоту, приносившую ей только горе. В отчаянии думала она даже изуродовать свое лицо, чтобы ни у кого больше не вызывало оно восторга и желания. Но хоть царапина, хоть рана, хоть ожог – все заживало на ее теле через несколько минут.
Пришлось Марине склонить голову перед судьбой и отправиться вместе с сыном императора навстречу вражеской армии. Словно на казнь ехала она, а душу терзала боль за тех несчастных, которым придется потерять жизнь из-за ее красоты. Что угодно отдала бы молодая королева за то, чтобы спасти этих людей. Но чувствовала она, что не хватит на это всех ее сил.
Что-то говорил ей имперский принц, что-то докладывали офицеры, но не слышала их Марина. Далеко была она мыслями – там, в долине, где разбила свой лагерь армия врагов, и где, как она чувствовала, попали в засаду отряды разведчиков. Все мысли, все желания ее сосредоточились на том, чтобы защитить их. Пусть не удастся ей спасти всю армию, но хоть на эту горстку своих подданных должно хватить ее способностей.
И вдруг почувствовала она, как чья-то чужая могущественная магия вышвырнула ее с поля боя. Кто-то намного превосходящий ее по силе вступил в сражение, и теперь… теперь…
Марина дернулась от пронзившей ее боли.
– Вперед! Скорее! – она пустила коня в галоп. – Скорее, мы не должны опоздать!
Принц сделал знак коннице, что-то крикнул и тоже пришпорил коня. Но Марине не было до него дела, она чувствовала, что сражение, шум которого уже слышался за холмами, прежде всего касается ее.
Как ветер неслась она по горной дороге, далеко позади отстал и имперский принц, и его конница. «Вперед, вперед», – стучала кровь в ее висках. Послушный ее воле конь мчался, едва касаясь копытами земли. Словно птица взлетела Марина на горный уступ, и вот открылась перед ней широкая долина, воздух наполнился стонами и криками, а в ноздри ударил страшный запах.
Запах крови и смерти.
***
Долго или нет ли в оцепенении смотрела Марина на поле, усеянное мертвыми и умирающими. Принц осадил коня рядом с ней и в таком же молчании оглядел долину. Его всадники начали громко переговариваться сзади, ужасаясь, изумляясь и радуясь одновременно. Не могли понять они, кто же те друзья, что разбили их врагов, но понимали, что война окончена без единой потери.
– Тише! – прервал их споры сын императора. – Рано радуетесь, глупцы. Посмотрите, среди павших только наши враги, и нет ни одного их противника.
В жуткой тишине, ибо смолкли уже и последние стоны в страшной долине, огляделись всадники и крепко сжали оружие. Верно уловил зоркий взгляд принца – не сражение там произошло, а побоище.
– Но кто мог… – прошептал один из воинов.
Молча указал сын императора на длинное серое перо, проткнувшее каменную скалу так легко, словно она была куском мягкого сыра.
В ужасе отшатнулись закаленные в боях всадники, видно было по их лицам, что показалось им это перо страшнее целой армии. И шорохом осенних листьев прошелестело по рядам:
– Серокрылый…
О, да, слышала и Марина про страшных демонов-оборотней, именуемых в народе Серокрылыми. Говорили, что не знают они жалости, любви и дружбы, а могущество их так велико, что и целой армии с ними не сладить. Но если верить народной молве, последнего Серокрылого победила еще мать нынешнего императора, великая княгиня-воительница.
– Кто-то открыл Серокрылому путь в наш мир, – словно отвечая на ее мысли, произнес принц. Смутный огонек подозрения мелькнул в его синих глазах, когда взглянул он на Марину. – Кто-то очень сильный и не чужой демонам.
Нахмурилась молодая королева, но не успела ничего ответить.
– Смотрите! – крикнул один из всадников, указывая вверх.
Все подняли головы, и по рядам воинов пронесся новый вздох ужаса. Из-за гряды скал, расправив серые, отливающие сталью крылья, вылетел некто невероятный и безумно страшный. Некто расплывчатый, меняющий свой облик, то тающий на фоне туч, то принимающий четкие очертания. Огромная серая птица? Облако? Призрак?
Затаив дыхание смотрела Марина на плавный полет Серокрылого. Но не страх ощущала она, а странную смесь радости и трепета. Чувствовала она, что демон-оборотень не враг ей, что неслучайно он помог ей в этой войне. Он откликнулся на ее зов о помощи!
Но вдруг ослепительным огнем сверкнул взгляд крылатого демона. Резко развернулся он и ураганом помчался прямо на них.
Словно в замедленном сне увидела Марина, как взметнулись серые крылья, и острые, отливающие сталью, перья полетели в ее сторону. А навстречу им взметнулось облако стрел.
И чей-то голос, кажется имперского принца, прокричал:
– Не стрелять! Луки опустить, идиоты! Не стрелять!
***
Опустили луки воины, повинуясь приказу своего принца. Но успела вонзиться в грудь Серокрылого одна метко пущенная стрела. Страшным голосом закричал демон-оборотень, изогнулось его тело от боли, хаотично забили по воздуху могучие крылья. Но даже падая, успел он пустить новую тучу стальных перьев.
Прикрылись воины щитами, одна лишь прекрасная Марина и не подумала защищаться от смертоносных стрел. Наоборот, стремительной птицей рванулась она навстречу демону-оборотню, всеми силами пытаясь замедлить его падение. Но ни одно перо и не задело ее, все пронеслись над ее головой.
Не пытался удержать Марину сын императора. Повернулся он к своим всадникам и указал им, кого пронзила заколдованная сталь. В страхе и изумлении оглянулись воины и увидели пригвожденных к скале чужеземных воинов. Не участвовали те в битве, а теперь выбрались из засады и пытались убить принца и его охрану, чтобы повернуть исход войны в свою пользу. И только Серокрылый сумел заметить их и остановить прежде, чем кто-нибудь успел нанести смертельный удар.
А прекрасная Марина ветром летела туда, куда падал раненый демон. Как бешеное колотилось ее сердце, а время тянулось так медленно, что чудилось ей – не мчится она, а едва ползет по склону. Годом казалась каждая секунда.
Задумчиво смотрел ей вслед сын императора. Потом сделал знак своим воинам и медленно поехал следом за молодой королевой. Не торопился он, поскольку чувствовал, что не должен сейчас вмешиваться. Не торопили его и воины, ибо не было у них ни малейшего желания приближаться к раненому демону.
Но Марина вовсе забыла об их существовании. Ничего и никого не видела она, кроме распростертого на дне ущелья Серокрылого, ничто и никто не волновал ее, кроме алого ручейка, вытекавшего из-под серых перьев.
Заартачился конь, не желая подходить к демону, замотал он головой, заплясал на месте. Спрыгнула тогда Марина на землю, подхватила длинные юбки и побежала, не глядя под ноги. Наконец упала она на колени рядом с Серокрылым, обняла его, словно человека, прижалась щекой к жестким перьям.
– Ты вернулся, вернулся, – словно в бреду повторяла она, – ты не забыл меня.
С изумлением и трепетом увидели воины, как поцеловала прекраснейшая из женщин ужасного демона, и в тот же миг стал меняться облик Серокрылого. Словно туманная дымка таяло стальное оперение, исчезали острые когти, а жуткая маска превращалась в человеческое лицо. И нескольких минут не прошло, как стал демон-оборотень человеком с волосами оттенка лунного света и в жемчужно-сером плаще.
Но по-прежнему струилась кровь из страшной раны в его боку, и с каждой каплей бледнее становилось его лицо.
– Воды… – едва шевеля губами, прошептал демон.
В отчаянии огляделась Марина. Ни ручейка, ни лужицы не было в сухом ущелье. И ни облачка не было на ясном небе.
Ударила она тогда изо всех сил кулаком по черной скале. Со страшным грохотом треснул камень, и заструился из расщелины чистый, словно слеза, ручей. Приник демон к прозрачной струе, и пока пил он, затягивалась его рана, и скоро уже только пятна засохшей крови на жемчужно-сером одеянии напоминали о ней.
Поднял демон на Марину синие, словно весеннее небо, глаза, согрел теплым дыханием ее холодные губы, и почувствовала она, как разогревается ее застывшая кровь, и ломается ледяная корка на сердце. Вдохнула она свежий воздух и будто впервые почувствовала запах земли, ощутила свежесть ветра. Вновь заиграл для нее мир разноцветными красками, приобрел он вкус и цвет.
Снова дома была Марина, снова этот мир стал для нее родным.
***
– Как долго тебя не было, – шептала Марина, склонив голову на плечо любимого мужа. – Мне казалось, что я превращаюсь в ледяную статую, и что в будущем у меня только темнота и холод.
Нежно поцеловал Кирен ее черные волосы.
– Не мог я появиться раньше. Закрыт демонам путь в мир людей. Только твой зов сумел открыть мне дорогу. И только в облике Серокрылого мог я здесь появиться. Если бы ты меня не узнала, так и умер бы я в этом ущелье, потому что предпочел бы умереть рядом с тобой, чем вернуться в свой мир, зная, что ты навсегда для меня потеряна.
– Посмотри, – достала Марина из мешочка на поясе бесценный розовый алмаз. – Даже не помня ничего, я всегда носила его с собой. Твой первый подарок. Как ты мог сомневаться, Кирен? Ведь я же говорила, что всегда тебя узнаю.
Еще крепче обнял ее Кирен.
– Но теперь все позади, Марина. Мы вместе и никогда больше не расстанемся. Да, по закону нет тебе пути назад, но ведь это не единственный наш закон. Вспомни разбитые тобою хрустальные шары. Ты освободила демонов от рабства, и теперь мы все в долгу перед тобой. Чтобы расплатиться с этим долгом, общей волей властителей тебе откроют путь в наш мир. Тебе надо только позвать их, и они явятся…
Но отстранилась вдруг Марина, побледнело ее лицо. Вспомнилось ей, что не только жена она теперь, но и королева.
– Прости меня, Кирен, – со стоном сказала она, – но не только брачные клятвы я давала. Присягнула я всем, что есть для меня святого, поклялась до последнего вздоха заботиться о своем народе. В тебе моя жизнь и мое счастье, и так будет до самой моей смерти, но… не могу я нарушить присягу.
Помрачнел Кирен.
– Ты готова меня покинуть?
Бессильно поникла Марина.
– Нет. Не готова. Если ты позовешь, я пойду за тобой на край света. Но умоляю тебя, Кирен, если ты любишь меня, не заставляй нарушать присягу. Не смогу я жить клятвопреступницей, не смогу пережить позора.
Долго молчал Кирен, но наконец сказал он:
– Не смею я принуждать тебя, но и потерять не могу. Откажусь я от своего мира и разделю с тобой смертную долю.
