Наконец вся эта канитель закончилась, и я, соблюдая формальности, попрощавшись с коллегами, поспешила домой. По дороге зашла в чайную лавку и к молочнику — запасы провизии подходили к концу, а сытными ужинами меня кормят не каждый вечер. Отперла дверь, положила скоропортящиеся продукты в ледник, остальные — в пропахший корицей шкафчик на кухне и, весело напевая, взлетела вверх по лестнице.
Наверное, для каждой девушки наряжаться на свидание — одновременно праздник и мука. Вдруг резко дурнеешь, перестаешь нравиться себе, а любимое платье превращается в безвкусный кусок материи. А ведь хочется превратиться в богиню, чтобы он ни на кого больше не взглянул, сгреб в охапку и потащил к алтарю.
Времени на раздумья осталось немного, нарядов — намного меньше, чем полагается сказочной принцессе, поэтому процесс выбора не затянулся. Остановилась на синем платье с широким поясом — все, как учила мама, отвлекаю внимание от недостатков, привлекаю к достоинствам. Оставалась прическа. Провела гребнем по волосам и распустила косу. Пусть распущенные волосы мне идут, но в повседневной жизни они мешают, а при работе с книгами и вовсе противопоказаны. Вот и приходилось ходить с куцей косичкой. Иногда закрепляла ее на затылке ее, иногда вплетала ленточку. Но сейчас мне не на работу и не полы мыть.
Туфель у меня всего две пары: обычные и парадные, черные. Они ко всему подойдут.
Оживив платье ниткой речного жемчуга, единственным своим украшением, окинула себя беглым взором и подошла к окну, высматривая Шезафа. Поклонник не спешил, думал, будто я прихорашиваюсь, перед зеркалом верчусь, а я уже готова, сижу и жду его. И думаю о своем шестом чувстве. Оно никогда меня не подводило, а теперь настоятельно советовало проявить осторожность. К счастью, Шезаф появился раньше, чем я успела извести себя предположениями по поводу взгляда наместника. Выслушав дежурный комплимент, я под руку с коллегой (пока коллегой) направилась к центру Лайонга.
Шезаф привел меня на широкий бульвар, обсаженный лиственницами, и указал на двери заведения, которое было мне не по карману. На миг стало не по себе. Не попросить ли выбрать что-нибудь подешевле? Сдержалась: Шезаф обидится. Он ведь старался произвести впечатление. Да и зачем лишний раз подчеркивать свою бедность? Все время забываю, что отец Шезафа, пусть и не богатей, но и не обычный лавочник.
При виде моего спутника подавальщицы сразу оживились. Еще бы, Шезаф такой красавчик! Высокий, зеленоглазый, его за аристократа принять можно. Кстати, это недалеко от истины — по материнской линии у него сплошь дворяне, пусть и мелкопоместные. Завидный жених! Тебе бы, Одана, вцепиться в него и не отпускать. Шезаф галантно отодвинул передо мной стул и, игнорируя заигрывания подавальщицы, сделал заказ. Понимая, что непременно покраснею, если стану долго смотреть ему в глаза, с любопытством изучала заказанный Шезафом отдельный кабинет. Хорошо-то как и необычно. Мы с Эйтом ели в простых трактирчиках, нередко в компании его развеселых друзей. Как оказалось, он водил туда не только меня. Ну, да дело прошлое.
— Одана, я давно за тобой наблюдаю. — Шезаф разлил вино по бокалам и задумчиво провел пальцем по фужеру. — Как ты работаешь, терпишь придирки главного библиотекаря. Я ведь помню твой самый первый рабочий день.
— О, а как я его помню! — усмехнулась в ответ. — По-моему, я была самым бесполезным и безмозглым существом на свете.
— Ничего, все мы так начинали, — ободрил молодой человек. — Только я не об этом. Я давно хотел признаться, что ты мне нравишься.
Сказал — и выжидающе посмотрел на меня. Смутившись, пробормотала: «Спасибо!» Ну не умею я отвечать на признания в любви, всегда тушуюсь. Всегда — это в третий раз, считая слова соседского мальчишки. Я тогда жила еще в Медире, нескладный подросток, ничем не примечательным в ряду себе подобных, а тут зло брошенное: «Дура, я тебя люблю!» Стояла и хлопала глазами, а сосед тоже чего-то ждал и не дождался. Не знала, что говорить, как реагировать, до сих пор не научилась.
— Одана, ты как ко мне относишься? — Шезаф решил подойти к вопросу с другой стороны, только эта оказалась еще более сложной.
— Хорошо отношусь, — пробормотала, чувствуя, как краснею.
— То есть ты не станешь возражать, если мы начнем встречаться?
— Нет.
Не признаваться ведь, что давно об этом мечтала? Глупо, не спорю. После того, как я застала Эйта с грудастой девицей, долго не верила мужчинам. Потом остро начало хотеться ласки и заботы. Чтобы дарили цветы, говорили комплименты и не кричали вслед: «Ну и катись, дура!» Шезаф казался идеальным кандидатом. Уж он-то не променяет меня на продавщицу с рынка! Да и по сравнению с Эйтом… Ума не приложу, как я могла связаться с тем мужланом!
Коллега (пока еще коллега) довольно улыбнулся и провозгласил тост за прекрасную даму. Пила вино и никак не могла поверить, что стала подругой зеленоглазого бога. Он выбрал меня, не вон тех девушек, которые вздыхали в углу, не кого-то из дочерей знакомых отца.
Весь вечер мы непринужденно болтали, ели и пили, а потом немного прогулялись. Шезаф держал меня за руку, и я чувствовала себя такой счастливой, на несколько часов забыла о сосущем под ложечкой предчувствии.
Первое свидание закончилось поцелуем — я решила не отказывать, не первый день знакомы. Мне понравилось, захотелось даже, чтобы он вышел более страстным, но торопить события не стала, опасаясь, Шезаф быстро потеряет ко мне интерес. Окрыленная новыми отношениями, поблагодарила за вечер и попрощалась с возлюбленным. Хотела уже закрыть входную дверь, когда меня окликнула соседка. Ее слова мигом вернуло меня с небес на землю, напомнили о том, что от предчувствий не стоит отмахиваться. В мое отсутствие переулок навестил некий офицер и, не застав, настойчиво расспрашивал обо мне соседей. Мы разминулись буквально на полчаса.
Задвинув засов, прижалась спиной к двери и провела рукой по лбу, пытаясь привести мысли в порядок. Если бы офицер был из городской стражи, соседка так и сказала бы, а тут — просто офицер. Значит, из Имперского сыскного управления. Зачем я ему понадобилась? Не могла припомнить за собой ни одного серьезного проступка, и от этого беспокойство только возрастало. Может, все из-за мага? Но тогда бы офицер не ушел, да и не стало бы Имперское сыскное управление заниматься подобными мелочами, это в компетенции городской стражи. Зачем же тогда? Нет ничего хуже неизвестности!
Лэрзен
За городскими стенами мне стало спокойнее. Когда на тебя косо смотрят и норовят убить, поневоле начинаешь избегать людных мест. Нет, я ничего против городов не имею, весело там, да и подпитка для сил огромная, но колдовать не дадут! Узнают о самом малюсеньком безвредном заклинании и упекут в тюрьму. Темные люди! Со мной надо дружить, а не провоцировать на противоправные действия. Можно подумать, я взбесившийся безумец, которому нравиться убивать, нежить какая-то! Тьфу, как иногда обидно, что всех темных магов причесывают под одну гребенку. Не спорю, есть среди нас одержимые кровью субъекты, которые ради обретения могущества готовы себя убить и душу препарировать, детишек на части режут, сердца у живых людей вырывают, но не все же! Я к некромантии вообще дышу ровно, умею, конечно, мертвецов оживлять, разные штучки из перемолотых костей делать, кровь заговаривать. Если потребуется, и выпить могу. Не надо кривиться, свежая кровь с правильно выстроенной магической цепочкой способна с того света вытащить, лучшее средство при полном упадке жизненной энергии. Но, во-первых, она необязательно должна быть человеческой. Я не вампир, убивать человека не стану, разве только сам позволит. Не убить, а его кровью воспользоваться. А, во-вторых, не любитель я магии крови, пусть ей некроманты балуются. С ними-то нас чаще всего и путают, всякие ужасы приписывают. Да я по сравнению с ними — белый и пушистый, с трупами не вожусь, убиваю чисто, скажем так, интеллектуальным путем.
Темные маги — те же светлые, но близко знакомые с детьми ночи. А так мы и вылечить можем, и караван защитить, и охранное заклинание поставить, только ведь никто не додумается об этом попросить, у всех на уме только смерть. Меня, в общем-то, устраивает, только я не наемный убийца, убеждать в необходимости вмешательства в жизнь придется, очень хорошо так, аргументировано убеждать. Тогда, может, потрачу время на устранение той или иной личности. И беру я дорого, чтобы люди не привыкали проблемы с помощью магии решать. Сами же просят, а потом убийцами называют, властям жалуются.
Я больше зелья разные люблю, от них главный доход. Тут уж не на заказ, у меня две полки разных флакончиков на все случаи жизни. В последнее время ленюсь, сам не делаю, ученику доверяю. Ну что он в приворотном зелье напутает, там всего пять ингредиентов. Имя клиента, так и быть, сам нашепчу, эффектно, чтобы у клиента дрожь по телу пробежала. Могу и без актерских изысков, но скучно, привык уже к перекошенным страхом лицам.
Что еще? Родных могу разыскать, в жабу превратить, но я предпочитаю не обогащать животный мир за счет сомнительных личностей: незачем зверям жизнь портить, убить легче и эффективнее.
Иногда темных магов нанимают телохранителями, иногда шпионами — словом, без работы точно не останемся. Если только император не издаст указ о нашем полном истреблении. Тогда тем, кого бывшие клиенты на ремешки не порежут, придется срочно менять один свет на другой. Но меня в потусторонний мир не тянуло, я к этому привык и по ночам сплю, а не под луной в обнимку с оборотнями гуляю. Будем надеяться, дальше частных инициатив на местах дело не пойдет. Сомневаюсь, что межмирный портал открою, даже убежден в обратном. Банально не успею совершить переход.
Лошадь трусила бодрой рысцой, предчувствую скорую встречу с родной конюшней. Как я ее понимаю! Мне тоже хотелось домой, к камельку и мягкому креслу. Сливаясь в одно темное пятно, мелькали кусты и деревья. Иногда попадались мелкие поселения, но я в них не заезжал — зачем, я и моя лошадь сыты. Пару раз придержал кобылку, пропуская купеческие караваны и императорских гонцов. Попадется чья-то карета, тоже посторонюсь. Мне неприятности не нужны, а рассказы о поголовной непомерной гордости магов — вранье. Люди разные, каждый со своим характером, волшебники не исключение. Некоторые на рожон полезут, проклянут того, кто посмел косо глянуть, а некоторые внимания не обратят. Но грязью меня окачивать не советую, аукнется. Я не злой, но злопамятный, так посмотрю, что с лошади свалишься и голову расшибешь.
На подъезде к дому дожидался мой ученик Стьеф. Продрог, видно давно меня высматривал. Ну сколько можно его учить, что вовсе не обязательно торчать на дороге, проще послать какую-то зверушку, а лучше птичку, а самому между тем нежиться в тепле.
— Что-то случилось?
Не выдержав его страдальческого замерзшего вида, магией согрел посиневшие конечности незадачливого ученика. Щуплый он, нескладный, высокий как жердь и тощий. Глазища огромные, но из-за вихрастого чуба виден всегда только один. Твержу: обрежь, мешает – как об стену горох. Хотя так он смышленый мальчик, пусть многого не умеет. Ничего, научится, пятнадцать лет — не возраст.
— Господин Лэрзен, к вам один сеньор приезжал, очень жалел, что не застал.
— Что за сеньор?
Шагом поехал вслед за Стьефом к дому. У крыльца спешился и велел выглянувшему на звук голосов слуге отвести лошадь в конюшню. Жутко хотелось выпить — последствия похмелья, но я мужественно сдержался. Два дня подряд просыпаться с больной головой — явно перебор. Скинул куртку и сапоги, влез в домашние тапочки и развалился в любимом кресле. Щелчком пальцев зажег огонь в камине. Мне еще недостаточно хорошо, чтобы воспринимать чьи-то слова стоя.
— Обед скоро?
Прикрыв глаза, позволил теплу проникнуть в каждую клеточку тела. Попутно проверил запас жизненных сил и убедился, что его нужно пополнить. Нет, не ритуалами, а обыкновенной едой.
— Да, господин Лэрзен, я уже сказал кухарке.
Хороший мальчик, предупредительный. Полукровка, темный маг по матери. Последняя смылась на все четыре стороны, бросив новорожденного на пороге постоялого двора. Стьефу повезло, жутко повезло, что нашедший его человек не пошел на поводу у родни, которая в один голос желала ребенку смерти. Наверное, я помешал: небезопасно убивать одного темного мага под носом другого. Впрочем, Стьефу до волшебника далеко, меня никогда не переплюнет. Рисунок на предплечье слабенький, едва выраженный, соответствует скромным способностям владельца, но парень старается.
Вечно терпеть ученика не собирался, и так в моем доме вырос. Стьефа кухарка вырастила. Смелая женщина, знает, кто я и чем занимаюсь, и ни разу не попыталась уйти или сбежать. Я ее ценю, дочери помог. Муж у той сильно запил, руку поднял, так я быстро приструнил. С тех пор при виде меня мужик заикается, зато даже по праздникам в рот не берет и с супруги пылинки сдувает. Словом, исполниться Стьефу восемнадцать лет — и все, конец учению! На его месте я бы лучше в аптекари пошел, чем пытался развить слабенький дар. Наложит на знак специальную мазь, месяц походит, и следа не останется. Он ведь больше человек, чем маг. Не понимаю, почему мальчишка так стремиться им стать, знает ведь, случись что, нашего брата первым обвинят. Я честно пытался это ему вдолбить, но привязался, шельмец!
— Так что за сеньор приходил?
Открыв глаза, попытался вычленить изображение гостя из специального зеркала, стоявшего в уголке. Темная, будто непоправимо испорченная временем поверхность (она специально такая, чтобы соблазна долго смотреть не возникло, а то душу высосет) дрогнула, посветлела и отразила невысокого плотного человека в плаще с меховым подбоем. Знаю его — местный барон.
— Ладно, первый вопрос снимаю. Чего просил?
— Заказ у него, личный. Сказал, вечером снова заглянет.
Интересно, что потребовалось от меня представителю аристократии. Нечто важное, раз сам приехал и один, без свиты. Чует мое сердце, незаконное.
— Что-нибудь еще?
Снова лениво смежал веки, вытянул ноги к огню. Блаженство-то какое!
— Ничего.
Люблю я, когда все тихо, когда меня, наконец, оставляют в покое. Такое нечасто случается. Родись я с серебряным переплетением нитей, жить было бы проще, но все так, как есть. Мне ведь особо жаловаться не приходится, последнего крупного недоброжелателя отправил на тот свет семь лет назад. Да, много шума наделала та история! Еще бы, не каждый день у абсолютно здорового человека случается сердечный приступ. Очень уж донимал меня прежний лендлорд, недвусмысленно намекал, что мне следует переехать, судом грозил, пытками разными, костром. Я пробовал по-хорошему разговаривать, вежливо объяснял, собаки на его псарне не просто так дохнут, а потому что спать по утрам мне мешают (взял, оригинал, моду охотиться возле моего дома, зайцев в мой сад гонять) — так не понял. Свысока посмотрел, губу выпятил и спесиво так поинтересовался, на каком основании я вообще здесь живу. Нет, наглость какая, требовать от мага бумаги на землю! Я любую бумажку нарисовать могу, хоть гербовую, хоть с императорской печатью, но сама постановка вопроса! Будто я принадлежу к находящемуся в его ведении народцу! Лендлорд тогда много чего наговорил и заработал персональное проклятие.
Наверное, для каждой девушки наряжаться на свидание — одновременно праздник и мука. Вдруг резко дурнеешь, перестаешь нравиться себе, а любимое платье превращается в безвкусный кусок материи. А ведь хочется превратиться в богиню, чтобы он ни на кого больше не взглянул, сгреб в охапку и потащил к алтарю.
Времени на раздумья осталось немного, нарядов — намного меньше, чем полагается сказочной принцессе, поэтому процесс выбора не затянулся. Остановилась на синем платье с широким поясом — все, как учила мама, отвлекаю внимание от недостатков, привлекаю к достоинствам. Оставалась прическа. Провела гребнем по волосам и распустила косу. Пусть распущенные волосы мне идут, но в повседневной жизни они мешают, а при работе с книгами и вовсе противопоказаны. Вот и приходилось ходить с куцей косичкой. Иногда закрепляла ее на затылке ее, иногда вплетала ленточку. Но сейчас мне не на работу и не полы мыть.
Туфель у меня всего две пары: обычные и парадные, черные. Они ко всему подойдут.
Оживив платье ниткой речного жемчуга, единственным своим украшением, окинула себя беглым взором и подошла к окну, высматривая Шезафа. Поклонник не спешил, думал, будто я прихорашиваюсь, перед зеркалом верчусь, а я уже готова, сижу и жду его. И думаю о своем шестом чувстве. Оно никогда меня не подводило, а теперь настоятельно советовало проявить осторожность. К счастью, Шезаф появился раньше, чем я успела извести себя предположениями по поводу взгляда наместника. Выслушав дежурный комплимент, я под руку с коллегой (пока коллегой) направилась к центру Лайонга.
Шезаф привел меня на широкий бульвар, обсаженный лиственницами, и указал на двери заведения, которое было мне не по карману. На миг стало не по себе. Не попросить ли выбрать что-нибудь подешевле? Сдержалась: Шезаф обидится. Он ведь старался произвести впечатление. Да и зачем лишний раз подчеркивать свою бедность? Все время забываю, что отец Шезафа, пусть и не богатей, но и не обычный лавочник.
При виде моего спутника подавальщицы сразу оживились. Еще бы, Шезаф такой красавчик! Высокий, зеленоглазый, его за аристократа принять можно. Кстати, это недалеко от истины — по материнской линии у него сплошь дворяне, пусть и мелкопоместные. Завидный жених! Тебе бы, Одана, вцепиться в него и не отпускать. Шезаф галантно отодвинул передо мной стул и, игнорируя заигрывания подавальщицы, сделал заказ. Понимая, что непременно покраснею, если стану долго смотреть ему в глаза, с любопытством изучала заказанный Шезафом отдельный кабинет. Хорошо-то как и необычно. Мы с Эйтом ели в простых трактирчиках, нередко в компании его развеселых друзей. Как оказалось, он водил туда не только меня. Ну, да дело прошлое.
— Одана, я давно за тобой наблюдаю. — Шезаф разлил вино по бокалам и задумчиво провел пальцем по фужеру. — Как ты работаешь, терпишь придирки главного библиотекаря. Я ведь помню твой самый первый рабочий день.
— О, а как я его помню! — усмехнулась в ответ. — По-моему, я была самым бесполезным и безмозглым существом на свете.
— Ничего, все мы так начинали, — ободрил молодой человек. — Только я не об этом. Я давно хотел признаться, что ты мне нравишься.
Сказал — и выжидающе посмотрел на меня. Смутившись, пробормотала: «Спасибо!» Ну не умею я отвечать на признания в любви, всегда тушуюсь. Всегда — это в третий раз, считая слова соседского мальчишки. Я тогда жила еще в Медире, нескладный подросток, ничем не примечательным в ряду себе подобных, а тут зло брошенное: «Дура, я тебя люблю!» Стояла и хлопала глазами, а сосед тоже чего-то ждал и не дождался. Не знала, что говорить, как реагировать, до сих пор не научилась.
— Одана, ты как ко мне относишься? — Шезаф решил подойти к вопросу с другой стороны, только эта оказалась еще более сложной.
— Хорошо отношусь, — пробормотала, чувствуя, как краснею.
— То есть ты не станешь возражать, если мы начнем встречаться?
— Нет.
Не признаваться ведь, что давно об этом мечтала? Глупо, не спорю. После того, как я застала Эйта с грудастой девицей, долго не верила мужчинам. Потом остро начало хотеться ласки и заботы. Чтобы дарили цветы, говорили комплименты и не кричали вслед: «Ну и катись, дура!» Шезаф казался идеальным кандидатом. Уж он-то не променяет меня на продавщицу с рынка! Да и по сравнению с Эйтом… Ума не приложу, как я могла связаться с тем мужланом!
Коллега (пока еще коллега) довольно улыбнулся и провозгласил тост за прекрасную даму. Пила вино и никак не могла поверить, что стала подругой зеленоглазого бога. Он выбрал меня, не вон тех девушек, которые вздыхали в углу, не кого-то из дочерей знакомых отца.
Весь вечер мы непринужденно болтали, ели и пили, а потом немного прогулялись. Шезаф держал меня за руку, и я чувствовала себя такой счастливой, на несколько часов забыла о сосущем под ложечкой предчувствии.
Первое свидание закончилось поцелуем — я решила не отказывать, не первый день знакомы. Мне понравилось, захотелось даже, чтобы он вышел более страстным, но торопить события не стала, опасаясь, Шезаф быстро потеряет ко мне интерес. Окрыленная новыми отношениями, поблагодарила за вечер и попрощалась с возлюбленным. Хотела уже закрыть входную дверь, когда меня окликнула соседка. Ее слова мигом вернуло меня с небес на землю, напомнили о том, что от предчувствий не стоит отмахиваться. В мое отсутствие переулок навестил некий офицер и, не застав, настойчиво расспрашивал обо мне соседей. Мы разминулись буквально на полчаса.
Задвинув засов, прижалась спиной к двери и провела рукой по лбу, пытаясь привести мысли в порядок. Если бы офицер был из городской стражи, соседка так и сказала бы, а тут — просто офицер. Значит, из Имперского сыскного управления. Зачем я ему понадобилась? Не могла припомнить за собой ни одного серьезного проступка, и от этого беспокойство только возрастало. Может, все из-за мага? Но тогда бы офицер не ушел, да и не стало бы Имперское сыскное управление заниматься подобными мелочами, это в компетенции городской стражи. Зачем же тогда? Нет ничего хуже неизвестности!
Лэрзен
За городскими стенами мне стало спокойнее. Когда на тебя косо смотрят и норовят убить, поневоле начинаешь избегать людных мест. Нет, я ничего против городов не имею, весело там, да и подпитка для сил огромная, но колдовать не дадут! Узнают о самом малюсеньком безвредном заклинании и упекут в тюрьму. Темные люди! Со мной надо дружить, а не провоцировать на противоправные действия. Можно подумать, я взбесившийся безумец, которому нравиться убивать, нежить какая-то! Тьфу, как иногда обидно, что всех темных магов причесывают под одну гребенку. Не спорю, есть среди нас одержимые кровью субъекты, которые ради обретения могущества готовы себя убить и душу препарировать, детишек на части режут, сердца у живых людей вырывают, но не все же! Я к некромантии вообще дышу ровно, умею, конечно, мертвецов оживлять, разные штучки из перемолотых костей делать, кровь заговаривать. Если потребуется, и выпить могу. Не надо кривиться, свежая кровь с правильно выстроенной магической цепочкой способна с того света вытащить, лучшее средство при полном упадке жизненной энергии. Но, во-первых, она необязательно должна быть человеческой. Я не вампир, убивать человека не стану, разве только сам позволит. Не убить, а его кровью воспользоваться. А, во-вторых, не любитель я магии крови, пусть ей некроманты балуются. С ними-то нас чаще всего и путают, всякие ужасы приписывают. Да я по сравнению с ними — белый и пушистый, с трупами не вожусь, убиваю чисто, скажем так, интеллектуальным путем.
Темные маги — те же светлые, но близко знакомые с детьми ночи. А так мы и вылечить можем, и караван защитить, и охранное заклинание поставить, только ведь никто не додумается об этом попросить, у всех на уме только смерть. Меня, в общем-то, устраивает, только я не наемный убийца, убеждать в необходимости вмешательства в жизнь придется, очень хорошо так, аргументировано убеждать. Тогда, может, потрачу время на устранение той или иной личности. И беру я дорого, чтобы люди не привыкали проблемы с помощью магии решать. Сами же просят, а потом убийцами называют, властям жалуются.
Я больше зелья разные люблю, от них главный доход. Тут уж не на заказ, у меня две полки разных флакончиков на все случаи жизни. В последнее время ленюсь, сам не делаю, ученику доверяю. Ну что он в приворотном зелье напутает, там всего пять ингредиентов. Имя клиента, так и быть, сам нашепчу, эффектно, чтобы у клиента дрожь по телу пробежала. Могу и без актерских изысков, но скучно, привык уже к перекошенным страхом лицам.
Что еще? Родных могу разыскать, в жабу превратить, но я предпочитаю не обогащать животный мир за счет сомнительных личностей: незачем зверям жизнь портить, убить легче и эффективнее.
Иногда темных магов нанимают телохранителями, иногда шпионами — словом, без работы точно не останемся. Если только император не издаст указ о нашем полном истреблении. Тогда тем, кого бывшие клиенты на ремешки не порежут, придется срочно менять один свет на другой. Но меня в потусторонний мир не тянуло, я к этому привык и по ночам сплю, а не под луной в обнимку с оборотнями гуляю. Будем надеяться, дальше частных инициатив на местах дело не пойдет. Сомневаюсь, что межмирный портал открою, даже убежден в обратном. Банально не успею совершить переход.
Лошадь трусила бодрой рысцой, предчувствую скорую встречу с родной конюшней. Как я ее понимаю! Мне тоже хотелось домой, к камельку и мягкому креслу. Сливаясь в одно темное пятно, мелькали кусты и деревья. Иногда попадались мелкие поселения, но я в них не заезжал — зачем, я и моя лошадь сыты. Пару раз придержал кобылку, пропуская купеческие караваны и императорских гонцов. Попадется чья-то карета, тоже посторонюсь. Мне неприятности не нужны, а рассказы о поголовной непомерной гордости магов — вранье. Люди разные, каждый со своим характером, волшебники не исключение. Некоторые на рожон полезут, проклянут того, кто посмел косо глянуть, а некоторые внимания не обратят. Но грязью меня окачивать не советую, аукнется. Я не злой, но злопамятный, так посмотрю, что с лошади свалишься и голову расшибешь.
На подъезде к дому дожидался мой ученик Стьеф. Продрог, видно давно меня высматривал. Ну сколько можно его учить, что вовсе не обязательно торчать на дороге, проще послать какую-то зверушку, а лучше птичку, а самому между тем нежиться в тепле.
— Что-то случилось?
Не выдержав его страдальческого замерзшего вида, магией согрел посиневшие конечности незадачливого ученика. Щуплый он, нескладный, высокий как жердь и тощий. Глазища огромные, но из-за вихрастого чуба виден всегда только один. Твержу: обрежь, мешает – как об стену горох. Хотя так он смышленый мальчик, пусть многого не умеет. Ничего, научится, пятнадцать лет — не возраст.
— Господин Лэрзен, к вам один сеньор приезжал, очень жалел, что не застал.
— Что за сеньор?
Шагом поехал вслед за Стьефом к дому. У крыльца спешился и велел выглянувшему на звук голосов слуге отвести лошадь в конюшню. Жутко хотелось выпить — последствия похмелья, но я мужественно сдержался. Два дня подряд просыпаться с больной головой — явно перебор. Скинул куртку и сапоги, влез в домашние тапочки и развалился в любимом кресле. Щелчком пальцев зажег огонь в камине. Мне еще недостаточно хорошо, чтобы воспринимать чьи-то слова стоя.
— Обед скоро?
Прикрыв глаза, позволил теплу проникнуть в каждую клеточку тела. Попутно проверил запас жизненных сил и убедился, что его нужно пополнить. Нет, не ритуалами, а обыкновенной едой.
— Да, господин Лэрзен, я уже сказал кухарке.
Хороший мальчик, предупредительный. Полукровка, темный маг по матери. Последняя смылась на все четыре стороны, бросив новорожденного на пороге постоялого двора. Стьефу повезло, жутко повезло, что нашедший его человек не пошел на поводу у родни, которая в один голос желала ребенку смерти. Наверное, я помешал: небезопасно убивать одного темного мага под носом другого. Впрочем, Стьефу до волшебника далеко, меня никогда не переплюнет. Рисунок на предплечье слабенький, едва выраженный, соответствует скромным способностям владельца, но парень старается.
Вечно терпеть ученика не собирался, и так в моем доме вырос. Стьефа кухарка вырастила. Смелая женщина, знает, кто я и чем занимаюсь, и ни разу не попыталась уйти или сбежать. Я ее ценю, дочери помог. Муж у той сильно запил, руку поднял, так я быстро приструнил. С тех пор при виде меня мужик заикается, зато даже по праздникам в рот не берет и с супруги пылинки сдувает. Словом, исполниться Стьефу восемнадцать лет — и все, конец учению! На его месте я бы лучше в аптекари пошел, чем пытался развить слабенький дар. Наложит на знак специальную мазь, месяц походит, и следа не останется. Он ведь больше человек, чем маг. Не понимаю, почему мальчишка так стремиться им стать, знает ведь, случись что, нашего брата первым обвинят. Я честно пытался это ему вдолбить, но привязался, шельмец!
— Так что за сеньор приходил?
Открыв глаза, попытался вычленить изображение гостя из специального зеркала, стоявшего в уголке. Темная, будто непоправимо испорченная временем поверхность (она специально такая, чтобы соблазна долго смотреть не возникло, а то душу высосет) дрогнула, посветлела и отразила невысокого плотного человека в плаще с меховым подбоем. Знаю его — местный барон.
— Ладно, первый вопрос снимаю. Чего просил?
— Заказ у него, личный. Сказал, вечером снова заглянет.
Интересно, что потребовалось от меня представителю аристократии. Нечто важное, раз сам приехал и один, без свиты. Чует мое сердце, незаконное.
— Что-нибудь еще?
Снова лениво смежал веки, вытянул ноги к огню. Блаженство-то какое!
— Ничего.
Люблю я, когда все тихо, когда меня, наконец, оставляют в покое. Такое нечасто случается. Родись я с серебряным переплетением нитей, жить было бы проще, но все так, как есть. Мне ведь особо жаловаться не приходится, последнего крупного недоброжелателя отправил на тот свет семь лет назад. Да, много шума наделала та история! Еще бы, не каждый день у абсолютно здорового человека случается сердечный приступ. Очень уж донимал меня прежний лендлорд, недвусмысленно намекал, что мне следует переехать, судом грозил, пытками разными, костром. Я пробовал по-хорошему разговаривать, вежливо объяснял, собаки на его псарне не просто так дохнут, а потому что спать по утрам мне мешают (взял, оригинал, моду охотиться возле моего дома, зайцев в мой сад гонять) — так не понял. Свысока посмотрел, губу выпятил и спесиво так поинтересовался, на каком основании я вообще здесь живу. Нет, наглость какая, требовать от мага бумаги на землю! Я любую бумажку нарисовать могу, хоть гербовую, хоть с императорской печатью, но сама постановка вопроса! Будто я принадлежу к находящемуся в его ведении народцу! Лендлорд тогда много чего наговорил и заработал персональное проклятие.
