Ее внезапно осенило, что его и первых убийц могли нанять разные люди.
— Вильэнара доверяет ашелдонцам и поручает им все попытки убить меня. Но тут убийца – дакирец, причем, по виду, не разбойник. Приличной наружности, хорошо одетый и…
Тут ее рука наткнулась на недостающие кусочки головоломки: сложенный вчетверо лист с королевской печатью, датированный концом прошлой недели, и еще один предмет, тщательно завернутый в ткань и убранный в мешочек под рубашку. Предмет этот был ей знаком и объяснял молчаливость и мастерство покойного. Перед ней лежал генр, без форменной одежды, без всяких знаков отличия, но бережно хранивший на груди свой карнеол.
— Я убью его! – ударив кулаком по земле, в ярости прошептала Стелла. — Он мне за все заплатит! Ну, конечно, для него даже сто тысяч – ничто. Он ненавидит Вильэнару, а она побаивается его из-за Фардуфа. Слушать он не хотел, ушел… Как же, он просто разыгрывал очередной спектакль: мол, меня мучает совесть! Какая совесть, если он в этот момент науськивал на меня одного из своих солдат и подписывал эту замечательную бумажку: «Прошу оказать всяческое содействие…». Лицемер, мерзавец, выродок треклятый… — У нее не хватало слов, чтобы выразить всю гамму чувств, переполнявших ее душу. – Спасти меня от Вильэнары, чтобы потом хладнокровно убить и присвоить Лучезарную звезду. Мерзавец, негодяй, подонок!
Забрав кошелек и бумагу с королевской печатью, она в расстроенных чувствах вернулась в город.
Хотелось позволить холодным каплям стекать по щекам, и, откинув капюшон, Стелла подставляла лицо колючей осенней мороси. Сейчас она бы обрадовалась ливню, радовалась бы намокшим, превратившимся в сосульки волосам, тому, что вода с небес остудила бы то, что творилось у нее внутри. Предательство – самое страшное из преступлений, а ее только что предали.
Перед глазами возникли картины недавнего прошлого: сожженные деревни, нескончаемые военные отряды, беженцы, виселицы вдоль дорог…
— Тебя, собственно, предупреждали, а ты, как всегда, витала в своем собственном мире! — плотно сжав губы, пробормотала принцесса и бросила взгляд на кольцо. Снять и выбросить его? Конечно, лучше выбросить, но жалко. Если ему захочется знать, где она, он узнает и без кольца. Прав, прав был дядя, говоря, что не следовало принимать этот подарок! Но, с другой стороны, кольцо несколько раз помогало ей.
Девушка посмотрела на блестящие глаза змеи и усмехнулась:
— Символично: змея подарила змею.
Принцесса решила остановиться в небольшой семейной гостинице; комната стоила недорого, а удобства, по сравнению с местом предыдущего ночлега, — королевские.
Выкинув из головы события прошедшего дня, девушка разложила вещи, умылась, переоделась. Не хотелось думать не о плохом, только о том, что ждет впереди, в далеком светлом будущем. В том, что оно когда-нибудь наступит, Стелла не сомневалась.
За обедом девушка вновь увидела Дотсеро – на этот раз он принял облик мальчика-музыканта. Внук Ильгрессы радостно сообщил, что завтра погода улучшится, и «Олинас» покинет порт ровно в девять часов утра. Стелла поблагодарила его и улыбнулась: этот вечно юный мальчик – лучик солнца в мире осенней меланхолии.
Разморенная теплом и сытной едой, она поднялась к себе и заснула, но сон ее не был спокоен. Ей снилось багряное небо с гигантским черным солнцем, убивавшим своими ядовитыми лучами все живое.
Стелла стояла по колено в воде, красной, как кровь; ее враги на берегу обсуждали, сколько стоит ее жизнь. Они шутили, сбавляли цену, а она стояла и слушала, не в состоянии выбраться из реки. Девушка звала на помощь – ответом была тишина и визгливый смех Вильэнары.
Мужчина, стоявший до этого к ней спиной, обернулся и четко произнес:
— Ни единого талана.
Стелла хочет что-то крикнуть Валару, но он уже отдал Стеарху приказ:
— Убей ее!
Конь идет к ней и на глазах превращается в дракона…
Принцесса проснулась в холодном поту и долго пролежала без движения. Кошмар был слишком похож на реальность, по сути, он и был реальностью.
Девушка спустилась вниз и весь вечер молча просидела у огня, глядя на то, как языки пламени нежно, будто любовники, касаются сухих поленьев, а потом безжалостно пожирают их, обнажая личину палачей.
На следующее утро она встала задолго до рассвета.
Позавтракав, Стелла свистнула Шарара и вышла на улицу, в промозглую серую мглу.
Ветер пахнул в лицо осенней свежестью; в нем ощущались едва уловимые иголки первых заморозков.
Принцесса надела перчатки и смело шагнула за пределы желтого круга фонаря. Девушка любила движение, до отплытия корабля оставалось достаточно времени, и раз уж она проснулась, можно и прогуляться.
Предрассветный город – особый мир, мир ирреальный и истинный одновременно. В нем нет декораций, только ровные линии света и тени, блестящие пятна фонарей в лужах, тихие природные звуки, будь то шепот ветра или барабанная дробь дождевых капель, чистые, ясные, не замутненные шумом повседневной жизни – до всего этого осталось совсем чуть-чуть, но пока город принадлежит только вам. Словно первооткрыватель, оставшись наедине с улицами и площадями, вы медленно идете вперед, разгадывая загадки неясных контуров, пронзительных шорохов и мелькающих в сгустках света теней призрачных городских жителей – первых пташек нового дня.
Дойдя до перекрестка, принцесса замерла, различив среди серого утреннего мрака маленькую фигурку, бежавшую ей навстречу. Приглядевшись, девушка поняла, что это мальчик в рваном синем сюрко, босоногий, дрожащий от холода. Совсем еще ребенок.
Встретившись с ней глазами, мальчик остановился, испуганно оглянулся, а потом неожиданно опрометью бросился к девушке.
— Спасите, спасите меня, сеньора, умоляю, спасите! – Он сжал ее руку и то и дело бросал полные ужаса взгляды через плечо. – Спасите меня, сеньора, и я все для Вас сделаю!
— Что случилось? – Шестое чувство подсказало Стелле, что ее ждут новые неприятности.
— Помогите, за мной гонится стража…
— Что же ты сделал?
— Ничего дурного, клянусь Вам! Я просто украл булку, всего одну булку. Я бы не стал, но мне очень хочется есть. А пекарь позвал стражу…
— Значит, за тобой гонится стража?
— Да, сеньора. Я… я боюсь, очень боюсь, сеньора, мне показалось, я видел двух генров, а они намного страшнее стражи.
— Почему? Какое им дело до мелкого воришки?
— Потому что они могут убить. Я и к страже-то не хочу, а к ним – и подавно. Они всех ловят, сеньора, а уж кого поймали, тому плохо приходится. Умоляю, спасите меня! – Он уткнулся лицом в ее ладони, прижимая к груди злосчастную надкусанную булку.
На соседней улочке появились всадники.
Принцесса вздохнула и, отняв руки от заплаканного лица мальчика, сказала:
— Беги, я постараюсь задержать их. Но, скажи, разве у тебя совсем не было денег?
— Если бы я был дакирцем, может, и были бы. Но я пришлый, мы приехали из Норда пару лет назад, а теперь, после смерти отца, живем впроголодь. У меня четверо сестер, и все есть хотят.
— Хочешь меня разжалобить?
— Что Вы, разве Вас разжалобишь? Тут все, начиная от самого мелкого воришки, кончая губернатором, нас ненавидят. Дакира – для дакирцев, а для прочих тут места нет.
Заметив, что преследователи приближаются, мальчик проскользнул на поперечную улочку и затаился в нише двери одного из домов.
Стелла тоже не горела желанием встретиться с генрами и зашагала обратно к гостинице.
Ее окликнули:
— Эй, Вы не видели здесь мальчишку?
Спрашивали на языке путников, это ее насторожило.
— Вер,? — ответила она и ускорила шаг.
— Погодите-ка, я не мог Вас где-то видеть?
Этого еще не хватало! Сейчас потребует подойти к фонарю, показать документы или и вовсе попросит проследовать за ним в караульную.
— Вряд ли, я не знакома с генрами.
— Ну, тогда доброго Вам утра и прощайте! Кстати, с чего это Вы так рано вышли на улицу?
— Это запрещено?
— Нет, но наводит на подозрения.
— Молочники и пекари тоже у вас под подозрением? – рассмеялась она. — Вместо того чтобы допрашивать добропорядочных граждан, ищите своего мальчишку.
— Простите.
Они ускакали, к счастью, не по той улице, где притаился мальчик. Через некоторое время он выбрался из укрытия и, вздрагивая от каждого шороха, подошел к принцессе.
— Как мне отблагодарить Вас, сеньора? – Глаза его все еще были полны страха.
— Разве я что-то сделала? – удивилась девушка. – Просто ничего им не сказала.
— А другие бы сказали. Так что мне для Вас сделать?
— Ну, раз уж ты настаиваешь… Возвращайтесь через полтора часа. Я хочу, чтобы ты провел меня в порт самой короткой дорогой. Сможешь?
— Конечно, сеньора.
Стелла вернулась в гостиницу и собрала вещи. Пересчитав наличность, она убедилась, что ее достаточно для того, чтобы заплатить по счету и отдать вторую часть платы за каюту.
Что-то заставило ее обернуться и отдернуть колышущиеся от легкого ветерка занавески. Через почему-то открытое окно в комнату влетел резной багровый лист со вздутыми, словно вены, прожилками и, покружившись, упал на кровать. Девушка подняла его – блестящий и мокрый, недавно разлученный с родным деревом.
— Стелла, ты слышишь меня? – Женский голос еле слышным шепотом разлетелся по комнате, будто шорох осенней листвы.
— Да, слышу. – Кто это? Она хотела увидеть, но не видела. Вильэнара? Кто-то еще? Живые? Призраки?
Вокруг нее закружился хоровод листьев, описал спираль и веером рассыпался по полу.
— Это я, Беарис. Прости меня за то, что я сделала. – В голосе звучала скорбь. – Эвеллан обманул меня.
— Мне не за что Вас прощать, Повелительница ветров, — покачала головой Стелла. – Боги не просят прощения у смертных.
— Нет, есть, — вздохнула Беарис, и ее вздох легким трепетанием ветерка разлетелся по воздуху. – Я погубила Лиэну и погибла сама. Теперь вся надежда на тебя. Они судили мою дочь, я хотела помешать им, но Эвеллан предал меня. У него всегда было и будет одно лицо. И вот я всего лишь тень. – Еще один вздох, еще одно дуновение ветра. – Кто из нас мог подумать, что когда-то боги станут смертными!
— Смертными? – удивилась принцесса. Дрожь охватила ее тело, поднялась от носков к макушке.
— Да. Мы выпустили Зло, поставили на одну доску богов и людей, отняв у первых разум и бессмертие. Все ждут твоего возвращения, нам очень нужна сила Лучезарной звезды. Ты смелая девушка и достойна стать Спасительницей.
— Вы из мира теней? – осторожно спросила девушка. Это было лучше, чем спросить: «Вы мертвы?».
— Да. Догадываюсь, ты хотела бы узнать о сестре, успокойся, она жива, стараниями богов и людей, все еще жива. Но, признаюсь, одной ногой она уже шагнула в небытие.
— Что с ней случилось? – Стелла сжала пальцы и невольно подалась вперед, вперив вопрошающий взгляд в пустоту.
— Ей подсыпали яд по приказу Шелока. Но ты же знаешь, кто действительно приказал это сделать.
— Да, знаю, — сжала губы принцесса. – Эвеллан. И он за это заплатит.
Но если Беарис тень, то откуда она все это знает?
— Это было еще при мне, — ответила на неозвученный вопрос богиня. – Но, даже будучи тенью, я способна бывать в подлунном мире, еще способна, пока меня здесь держат товарищи, не давая уйти в пустоту. Но их все меньшее, а, значит, и связь с землей все тоньше.
— То есть, все боги исчезнут в никуда?
Даже души людей не пропадают бесследно, неужели боги могут?
— Таковы условия игры. Смертные боги умирают навсегда.
— Скажите, — тихо спросила принцесса, — могу ли я Вам как-нибудь помочь?
— Зажги звезду, и она сама решит, кому из погибших восстать из мертвых.
Снова заколыхались, надулись, словно паруса, занавески, и ветер унес рассыпанные по всей комнате листья на улицу.
Девушка постояла немного у окна, пристально вглядываясь в пылающие краски осени, а потом спустилась вниз.
Мальчик поджидал ее на условленном месте. Принцесса подсадила его в седло и сунула в дрожащую ладошку пару блестящих монет.
На «Олинасе» уже ставили паруса, и девушка, распрощавшись со своим маленьким провожатым, отправилась на поиски капитана.
Как и обещал Дотсеро, погода благоприятствовала плаванью, а на корабле нашлось место не только для Стеллы, но и для ее животных. Оплатив недостающую часть суммы, она перенесла вещи в каюту, оставив там Шарара, проверила, как устроили лошадь в трюме, и сошла по трапу на набережную.
Яне-сентский порт жил своей собственной, насыщенной жизнью: десятки торговых и грузовых судов покачивались на якорях у пристани, по воде то здесь, то там скользили рыбацкие лодки под грязно-белыми парусами. Чайки с пронзительным криком носились над кораблями и сновавшими по берегу матросами, грузчиками и портовыми служащими, стремительно срывались с высоты в воду и через мгновение взмывали вверх с серебристой рыбешкой в клюве.
В порт вошел тяжелый военный корабль, поблескивая двумя рядами пушечных жерл. Направленное на человека, каждое вызывало бешеное биение сердца, желание отступить на шаг, в сторону, чтобы на тебя не смотрело слепое око смерти.
Корабль пришвартовался у дальнего пирса, маленькие черные фигурки забегали туда-сюда по сходням.
Чтобы лишний раз не рисковать, принцесса вернулась на «Олинас».
Таможенный чиновник в потертом жилете в сопровождении двух солдат и мелкого портового клерка, бесцветного, как мышь, прохаживался между судами, проверяя документы команды и пассажиров; он почему-то не обратил особого внимания на «Олинас», проверив только наличие пропуска у капитана. Девушка догадывалась, что этому поспособствовал Дотсеро.
Наконец убрали трап, отдали швартовые, и корабль, вздрогнув, будто пробудившись ото сна, отчалил от дакирского берега.
Стелла равнодушно проводила глазами очертания Яне-Сенте и его угрюмой крепости – былые чувства к дакирским пейзажам исчезли, их будто смыло дождями. Когда ей надоело смотреть на холодные серые стены, она спустилась в каюту: хотелось выспаться после ночи, испорченной кошмарами.
Потерянное, казалось, душевное спокойствие возвратилось от одной мысли о том, что она плывет на родину, где все, наконец, закончится. Как угодно, но закончится, и спадет это мучительное напряжение.
Проснувшись, девушка отправилась на поиски чего-нибудь съестного. Перекусив, Стелла поднялась на палубу. Она не страдала от морской болезни, поэтому без опаски могла наблюдать за орнаментом свинцовых волн за бортом.
До самого горизонта простиралось море, уже остывшее и готовое через месяц подернуться корочкой льда, которая слепящей, режущей глаз белизной расползется от севера до дакирского побережья.
Внимание принцессы привлекла странная птица, кружившая над ее головой, но никак не решавшаяся сесть на декоративные перила кормы. Присмотревшись, девушка поняла причину ее поведения: рядом с птицей (это был ворон) парила вторая – крупная, хищная, напоминавшая коршуна.
— Что бы это могло значить? – Стелла пожалела, что под рукой у нее нет ничего, чтобы помочь ворону. Набравшись смелости, она замахнулась на коршуна рукой – он взмыл выше, но не улетел.
— Ах ты, мерзкая тварь! – Девушка подняла с палубы какой-то мелкий предмет и запустила им в птицу. Хищник пронзительно закричал и скрылся за облаками.
Ворон медленно опустился на перила и одарил ее взглядом умных, блестящих, как две бусинки, глаз. К лапке была привязана записка, Стелла осторожно отвязала ее, развернула и прочитала:
— Вильэнара доверяет ашелдонцам и поручает им все попытки убить меня. Но тут убийца – дакирец, причем, по виду, не разбойник. Приличной наружности, хорошо одетый и…
Тут ее рука наткнулась на недостающие кусочки головоломки: сложенный вчетверо лист с королевской печатью, датированный концом прошлой недели, и еще один предмет, тщательно завернутый в ткань и убранный в мешочек под рубашку. Предмет этот был ей знаком и объяснял молчаливость и мастерство покойного. Перед ней лежал генр, без форменной одежды, без всяких знаков отличия, но бережно хранивший на груди свой карнеол.
— Я убью его! – ударив кулаком по земле, в ярости прошептала Стелла. — Он мне за все заплатит! Ну, конечно, для него даже сто тысяч – ничто. Он ненавидит Вильэнару, а она побаивается его из-за Фардуфа. Слушать он не хотел, ушел… Как же, он просто разыгрывал очередной спектакль: мол, меня мучает совесть! Какая совесть, если он в этот момент науськивал на меня одного из своих солдат и подписывал эту замечательную бумажку: «Прошу оказать всяческое содействие…». Лицемер, мерзавец, выродок треклятый… — У нее не хватало слов, чтобы выразить всю гамму чувств, переполнявших ее душу. – Спасти меня от Вильэнары, чтобы потом хладнокровно убить и присвоить Лучезарную звезду. Мерзавец, негодяй, подонок!
Забрав кошелек и бумагу с королевской печатью, она в расстроенных чувствах вернулась в город.
Хотелось позволить холодным каплям стекать по щекам, и, откинув капюшон, Стелла подставляла лицо колючей осенней мороси. Сейчас она бы обрадовалась ливню, радовалась бы намокшим, превратившимся в сосульки волосам, тому, что вода с небес остудила бы то, что творилось у нее внутри. Предательство – самое страшное из преступлений, а ее только что предали.
Перед глазами возникли картины недавнего прошлого: сожженные деревни, нескончаемые военные отряды, беженцы, виселицы вдоль дорог…
— Тебя, собственно, предупреждали, а ты, как всегда, витала в своем собственном мире! — плотно сжав губы, пробормотала принцесса и бросила взгляд на кольцо. Снять и выбросить его? Конечно, лучше выбросить, но жалко. Если ему захочется знать, где она, он узнает и без кольца. Прав, прав был дядя, говоря, что не следовало принимать этот подарок! Но, с другой стороны, кольцо несколько раз помогало ей.
Девушка посмотрела на блестящие глаза змеи и усмехнулась:
— Символично: змея подарила змею.
Принцесса решила остановиться в небольшой семейной гостинице; комната стоила недорого, а удобства, по сравнению с местом предыдущего ночлега, — королевские.
Выкинув из головы события прошедшего дня, девушка разложила вещи, умылась, переоделась. Не хотелось думать не о плохом, только о том, что ждет впереди, в далеком светлом будущем. В том, что оно когда-нибудь наступит, Стелла не сомневалась.
За обедом девушка вновь увидела Дотсеро – на этот раз он принял облик мальчика-музыканта. Внук Ильгрессы радостно сообщил, что завтра погода улучшится, и «Олинас» покинет порт ровно в девять часов утра. Стелла поблагодарила его и улыбнулась: этот вечно юный мальчик – лучик солнца в мире осенней меланхолии.
Разморенная теплом и сытной едой, она поднялась к себе и заснула, но сон ее не был спокоен. Ей снилось багряное небо с гигантским черным солнцем, убивавшим своими ядовитыми лучами все живое.
Стелла стояла по колено в воде, красной, как кровь; ее враги на берегу обсуждали, сколько стоит ее жизнь. Они шутили, сбавляли цену, а она стояла и слушала, не в состоянии выбраться из реки. Девушка звала на помощь – ответом была тишина и визгливый смех Вильэнары.
Мужчина, стоявший до этого к ней спиной, обернулся и четко произнес:
— Ни единого талана.
Стелла хочет что-то крикнуть Валару, но он уже отдал Стеарху приказ:
— Убей ее!
Конь идет к ней и на глазах превращается в дракона…
Принцесса проснулась в холодном поту и долго пролежала без движения. Кошмар был слишком похож на реальность, по сути, он и был реальностью.
Девушка спустилась вниз и весь вечер молча просидела у огня, глядя на то, как языки пламени нежно, будто любовники, касаются сухих поленьев, а потом безжалостно пожирают их, обнажая личину палачей.
На следующее утро она встала задолго до рассвета.
Позавтракав, Стелла свистнула Шарара и вышла на улицу, в промозглую серую мглу.
Ветер пахнул в лицо осенней свежестью; в нем ощущались едва уловимые иголки первых заморозков.
Принцесса надела перчатки и смело шагнула за пределы желтого круга фонаря. Девушка любила движение, до отплытия корабля оставалось достаточно времени, и раз уж она проснулась, можно и прогуляться.
Предрассветный город – особый мир, мир ирреальный и истинный одновременно. В нем нет декораций, только ровные линии света и тени, блестящие пятна фонарей в лужах, тихие природные звуки, будь то шепот ветра или барабанная дробь дождевых капель, чистые, ясные, не замутненные шумом повседневной жизни – до всего этого осталось совсем чуть-чуть, но пока город принадлежит только вам. Словно первооткрыватель, оставшись наедине с улицами и площадями, вы медленно идете вперед, разгадывая загадки неясных контуров, пронзительных шорохов и мелькающих в сгустках света теней призрачных городских жителей – первых пташек нового дня.
Дойдя до перекрестка, принцесса замерла, различив среди серого утреннего мрака маленькую фигурку, бежавшую ей навстречу. Приглядевшись, девушка поняла, что это мальчик в рваном синем сюрко, босоногий, дрожащий от холода. Совсем еще ребенок.
Встретившись с ней глазами, мальчик остановился, испуганно оглянулся, а потом неожиданно опрометью бросился к девушке.
— Спасите, спасите меня, сеньора, умоляю, спасите! – Он сжал ее руку и то и дело бросал полные ужаса взгляды через плечо. – Спасите меня, сеньора, и я все для Вас сделаю!
— Что случилось? – Шестое чувство подсказало Стелле, что ее ждут новые неприятности.
— Помогите, за мной гонится стража…
— Что же ты сделал?
— Ничего дурного, клянусь Вам! Я просто украл булку, всего одну булку. Я бы не стал, но мне очень хочется есть. А пекарь позвал стражу…
— Значит, за тобой гонится стража?
— Да, сеньора. Я… я боюсь, очень боюсь, сеньора, мне показалось, я видел двух генров, а они намного страшнее стражи.
— Почему? Какое им дело до мелкого воришки?
— Потому что они могут убить. Я и к страже-то не хочу, а к ним – и подавно. Они всех ловят, сеньора, а уж кого поймали, тому плохо приходится. Умоляю, спасите меня! – Он уткнулся лицом в ее ладони, прижимая к груди злосчастную надкусанную булку.
На соседней улочке появились всадники.
Принцесса вздохнула и, отняв руки от заплаканного лица мальчика, сказала:
— Беги, я постараюсь задержать их. Но, скажи, разве у тебя совсем не было денег?
— Если бы я был дакирцем, может, и были бы. Но я пришлый, мы приехали из Норда пару лет назад, а теперь, после смерти отца, живем впроголодь. У меня четверо сестер, и все есть хотят.
— Хочешь меня разжалобить?
— Что Вы, разве Вас разжалобишь? Тут все, начиная от самого мелкого воришки, кончая губернатором, нас ненавидят. Дакира – для дакирцев, а для прочих тут места нет.
Заметив, что преследователи приближаются, мальчик проскользнул на поперечную улочку и затаился в нише двери одного из домов.
Стелла тоже не горела желанием встретиться с генрами и зашагала обратно к гостинице.
Ее окликнули:
— Эй, Вы не видели здесь мальчишку?
Спрашивали на языке путников, это ее насторожило.
— Вер,? — ответила она и ускорила шаг.
— Погодите-ка, я не мог Вас где-то видеть?
Этого еще не хватало! Сейчас потребует подойти к фонарю, показать документы или и вовсе попросит проследовать за ним в караульную.
— Вряд ли, я не знакома с генрами.
— Ну, тогда доброго Вам утра и прощайте! Кстати, с чего это Вы так рано вышли на улицу?
— Это запрещено?
— Нет, но наводит на подозрения.
— Молочники и пекари тоже у вас под подозрением? – рассмеялась она. — Вместо того чтобы допрашивать добропорядочных граждан, ищите своего мальчишку.
— Простите.
Они ускакали, к счастью, не по той улице, где притаился мальчик. Через некоторое время он выбрался из укрытия и, вздрагивая от каждого шороха, подошел к принцессе.
— Как мне отблагодарить Вас, сеньора? – Глаза его все еще были полны страха.
— Разве я что-то сделала? – удивилась девушка. – Просто ничего им не сказала.
— А другие бы сказали. Так что мне для Вас сделать?
— Ну, раз уж ты настаиваешь… Возвращайтесь через полтора часа. Я хочу, чтобы ты провел меня в порт самой короткой дорогой. Сможешь?
— Конечно, сеньора.
Стелла вернулась в гостиницу и собрала вещи. Пересчитав наличность, она убедилась, что ее достаточно для того, чтобы заплатить по счету и отдать вторую часть платы за каюту.
Что-то заставило ее обернуться и отдернуть колышущиеся от легкого ветерка занавески. Через почему-то открытое окно в комнату влетел резной багровый лист со вздутыми, словно вены, прожилками и, покружившись, упал на кровать. Девушка подняла его – блестящий и мокрый, недавно разлученный с родным деревом.
— Стелла, ты слышишь меня? – Женский голос еле слышным шепотом разлетелся по комнате, будто шорох осенней листвы.
— Да, слышу. – Кто это? Она хотела увидеть, но не видела. Вильэнара? Кто-то еще? Живые? Призраки?
Вокруг нее закружился хоровод листьев, описал спираль и веером рассыпался по полу.
— Это я, Беарис. Прости меня за то, что я сделала. – В голосе звучала скорбь. – Эвеллан обманул меня.
— Мне не за что Вас прощать, Повелительница ветров, — покачала головой Стелла. – Боги не просят прощения у смертных.
— Нет, есть, — вздохнула Беарис, и ее вздох легким трепетанием ветерка разлетелся по воздуху. – Я погубила Лиэну и погибла сама. Теперь вся надежда на тебя. Они судили мою дочь, я хотела помешать им, но Эвеллан предал меня. У него всегда было и будет одно лицо. И вот я всего лишь тень. – Еще один вздох, еще одно дуновение ветра. – Кто из нас мог подумать, что когда-то боги станут смертными!
— Смертными? – удивилась принцесса. Дрожь охватила ее тело, поднялась от носков к макушке.
— Да. Мы выпустили Зло, поставили на одну доску богов и людей, отняв у первых разум и бессмертие. Все ждут твоего возвращения, нам очень нужна сила Лучезарной звезды. Ты смелая девушка и достойна стать Спасительницей.
— Вы из мира теней? – осторожно спросила девушка. Это было лучше, чем спросить: «Вы мертвы?».
— Да. Догадываюсь, ты хотела бы узнать о сестре, успокойся, она жива, стараниями богов и людей, все еще жива. Но, признаюсь, одной ногой она уже шагнула в небытие.
— Что с ней случилось? – Стелла сжала пальцы и невольно подалась вперед, вперив вопрошающий взгляд в пустоту.
— Ей подсыпали яд по приказу Шелока. Но ты же знаешь, кто действительно приказал это сделать.
— Да, знаю, — сжала губы принцесса. – Эвеллан. И он за это заплатит.
Но если Беарис тень, то откуда она все это знает?
— Это было еще при мне, — ответила на неозвученный вопрос богиня. – Но, даже будучи тенью, я способна бывать в подлунном мире, еще способна, пока меня здесь держат товарищи, не давая уйти в пустоту. Но их все меньшее, а, значит, и связь с землей все тоньше.
— То есть, все боги исчезнут в никуда?
Даже души людей не пропадают бесследно, неужели боги могут?
— Таковы условия игры. Смертные боги умирают навсегда.
— Скажите, — тихо спросила принцесса, — могу ли я Вам как-нибудь помочь?
— Зажги звезду, и она сама решит, кому из погибших восстать из мертвых.
Снова заколыхались, надулись, словно паруса, занавески, и ветер унес рассыпанные по всей комнате листья на улицу.
Девушка постояла немного у окна, пристально вглядываясь в пылающие краски осени, а потом спустилась вниз.
Мальчик поджидал ее на условленном месте. Принцесса подсадила его в седло и сунула в дрожащую ладошку пару блестящих монет.
На «Олинасе» уже ставили паруса, и девушка, распрощавшись со своим маленьким провожатым, отправилась на поиски капитана.
Как и обещал Дотсеро, погода благоприятствовала плаванью, а на корабле нашлось место не только для Стеллы, но и для ее животных. Оплатив недостающую часть суммы, она перенесла вещи в каюту, оставив там Шарара, проверила, как устроили лошадь в трюме, и сошла по трапу на набережную.
Яне-сентский порт жил своей собственной, насыщенной жизнью: десятки торговых и грузовых судов покачивались на якорях у пристани, по воде то здесь, то там скользили рыбацкие лодки под грязно-белыми парусами. Чайки с пронзительным криком носились над кораблями и сновавшими по берегу матросами, грузчиками и портовыми служащими, стремительно срывались с высоты в воду и через мгновение взмывали вверх с серебристой рыбешкой в клюве.
В порт вошел тяжелый военный корабль, поблескивая двумя рядами пушечных жерл. Направленное на человека, каждое вызывало бешеное биение сердца, желание отступить на шаг, в сторону, чтобы на тебя не смотрело слепое око смерти.
Корабль пришвартовался у дальнего пирса, маленькие черные фигурки забегали туда-сюда по сходням.
Чтобы лишний раз не рисковать, принцесса вернулась на «Олинас».
Таможенный чиновник в потертом жилете в сопровождении двух солдат и мелкого портового клерка, бесцветного, как мышь, прохаживался между судами, проверяя документы команды и пассажиров; он почему-то не обратил особого внимания на «Олинас», проверив только наличие пропуска у капитана. Девушка догадывалась, что этому поспособствовал Дотсеро.
Наконец убрали трап, отдали швартовые, и корабль, вздрогнув, будто пробудившись ото сна, отчалил от дакирского берега.
Стелла равнодушно проводила глазами очертания Яне-Сенте и его угрюмой крепости – былые чувства к дакирским пейзажам исчезли, их будто смыло дождями. Когда ей надоело смотреть на холодные серые стены, она спустилась в каюту: хотелось выспаться после ночи, испорченной кошмарами.
Потерянное, казалось, душевное спокойствие возвратилось от одной мысли о том, что она плывет на родину, где все, наконец, закончится. Как угодно, но закончится, и спадет это мучительное напряжение.
Проснувшись, девушка отправилась на поиски чего-нибудь съестного. Перекусив, Стелла поднялась на палубу. Она не страдала от морской болезни, поэтому без опаски могла наблюдать за орнаментом свинцовых волн за бортом.
До самого горизонта простиралось море, уже остывшее и готовое через месяц подернуться корочкой льда, которая слепящей, режущей глаз белизной расползется от севера до дакирского побережья.
Внимание принцессы привлекла странная птица, кружившая над ее головой, но никак не решавшаяся сесть на декоративные перила кормы. Присмотревшись, девушка поняла причину ее поведения: рядом с птицей (это был ворон) парила вторая – крупная, хищная, напоминавшая коршуна.
— Что бы это могло значить? – Стелла пожалела, что под рукой у нее нет ничего, чтобы помочь ворону. Набравшись смелости, она замахнулась на коршуна рукой – он взмыл выше, но не улетел.
— Ах ты, мерзкая тварь! – Девушка подняла с палубы какой-то мелкий предмет и запустила им в птицу. Хищник пронзительно закричал и скрылся за облаками.
Ворон медленно опустился на перила и одарил ее взглядом умных, блестящих, как две бусинки, глаз. К лапке была привязана записка, Стелла осторожно отвязала ее, развернула и прочитала:
