Зевнув, Эллина набросала записку Урсуле и, взвалив поклажу на спину, спустилась вниз и открыла входную дверь.
— Доброе утро, госпожа.
Гоэта ойкнула и едва не выронила сумки.
У конюшни замерли двое солдат — обещанная Брагоньером охрана. Судя по выражению лиц, мужчины предпочли бы еще немного поспать, а не тащиться неведомо куда с девицей сомнительного вида.
— Он ваш начальник или?..
— Начальник, — вздохнул старший по возрасту и забрал у Эллины сумки. — Мы к Следственному управлению приписаны, целый час вас караулим.
Гоэта сочувственно кивнула и пошла седлать Звездочку.
Эллина натянула поводья и сверилась с картой. Кажется, все верно, вон там, внизу, ее встретят и проводят в замок. Во всяком случае, так обещал дворецкий.
Старинный замок графа высился на соседнем холме. Его возвели в те времена, когда Тордехеш еще не превратился в единое государство. Тогда бароны, графы и герцоги творили свой закон и боролись друг с другом за власть. Лоскутное одеяло из фьефов постоянно перекраивалось: сильные уничтожали слабых. Чтобы выжить во время междоусобных войн, строили неприступные замки. В них селись родовитые сеньоры — хозяева окрестных земель.
Башни стремились ввысь, будто силились пронзить небо. Не серые, а темно-коричневые, из местного туфа, они нависали над долиной, напоминая, что и люди, и земля принадлежат графу.
У подножья холма протекала река. Сонная, неторопливая, она питала пару мельниц и деревообрабатывающую мануфактуру. Кроны ив низко нависали над рекой, полоща ветки в воде.
«Красиво!» — протянула Эллина, невольно залюбовавшись открывшимся видом. Раньше ее заносило в менее живописные места, например, леса и болота.
Гоэта убрала карту, искоса глянула на маячивших за спиной солдат, и попросила держаться подальше. Видя, что провожатые не понимают, Эллина пояснила: чтобы все прошло гладко, их не должно быть видно.
— Ничего, остановитесь в деревне, а я ничего не скажу господину Брагоньеру, — подмигнула она и тронула поводья.
Дорога серпантином спускалась вниз. Особо опасные повороты огородили заборчиком, чтобы путники ненароком не сломали шею.
Подножье холма заросло жимолостью. Она цвела, и Эллина любовалась белыми, розовыми и голубыми венчиками.
Запах цветов быстро сменил запах навоза.
Дорогу преградило стадо коров. Гоэте пришлось объезжать их: рогатые буренки не собирались двигаться с места.
Вскоре потянулись деревенские задворки: огороды, выгоны, овины, земляные погреба. Их сменили сараи, коровники и дома.
Главной улицей закономерно стала дорога, проходившая через деревню. Вдоль нее выстроились разнообразные кабачки, зазывавшие посетителей дешевыми броскими вывесками. Судя по количеству питейных заведений, хозяева не страдали от отсутствия выручки. Как выяснилось позднее, каждое воскресенье в деревне проходила ярмарка, и пиво с наливкой лилось рекой.
Эллина остановилась возле единственного на все сельцо постоялого двора. Назывался он «Перепончатый гусь» и заранее предупреждал: не ждите пуховых перин и приготовьтесь к встрече с клопами. Гоэте приходилось ночевать и в таких, но сейчас она спешилась не для того, чтобы снять комнату.
Привязав Звездочку к коновязи, Эллина толкнула покосившуюся дверь и едва не рухнула с порога: пол оказался на добрый фут ниже порога.
За сохранность вещей гоэта не боялась: лошадь сторожили солдаты. Им, наверное, тоже хотелось выпить кружечку-другую, но мешал приказ начальника. Пока Эллина не доберется до места, солдатам не приходилось думать об отдыхе.
Гоэта шагнула к стойке, заказала вишневой настойки и куриные крылышки и обвела глазами обеденную залу. Шестеро мужчин пьют, едят — поди, догадайся, кто из них провожатый. Разумеется, дворецкий не поехал сам, а послал кого-то из слуг.
— Вы Эллина?
Гоэта обернулась на голос. Рядом стоял мужчина крепкого телосложения в расстегнутой алой рубахе. Загорелый, с неправильным прикусом и тяжелой челюстью, он напоминал орка.
Эллина кивнула и осушила стакан с настойкой. Недурна, гораздо лучше заведения. Вон, стойка грязная, вся в пятнах, а в углу какие-то мешки…
— Гоэта?
— Гоэта, гоэта. Подожди, доем, я заплатила.
Мужчина улыбнулся и кинул на стойку горстку медяков. Щедро! Определенно, Эллине уже нравился заказчик.
По дороге до замка гоэта разговорилась с провожатым. Он оказался конюхом, служил у графа десять лет и мог многое рассказать. Например, о фамильном привидении, пугавшем обитателей замка лет сто, если не больше.
Эллина задумалась. Призраки обычно сторожат клады, а ей предстояло найти один из них. Разумеется, дворецкий умолчал о маленьком препятствии, зато оно объясняло щедрую оплату.
— А сам граф, его домочадцы как?
Конюх пожал плечами. Ничего дурного он не мог сказать, дворяне как дворяне. В замке живут только летом — отдыхают на лоне природы.
Эллина проверила: солдаты держались на некотором отдалении, изображая, будто они с гоэтой случайные попутчики. Ее это устраивало: не помешают работе. Хуже нет, когда кто-то путается под ногами!
Неподалеку от замка, рядом со старым каменным мостом, выросла деревня поменьше. Солдаты остались там, справедливо полагая, что граф не выделит для них даже угла на сеновале. Эллина же продолжила путь наверх. Задрав голову, она внимательно рассматривала замок и не только обычным зрением. Лошадь брела шагом, поэтому гоэта могла спокойно погрузиться в тепловую карту мира. После рассказов конюха о призраке, Эллина хотела узнать, как обстоят дела на самом деле.
Над дорогой витало множество энергетических частичек. Все принадлежали людям, что не могло не радовать. Заметила гоэта и духов — как же без них! Вели они себя мирно, держались в отдалении, не работай Эллина столько лет, не заметила бы.
Успокоившись, гоэта вернулась в обычный мир. Как раз вовремя: обеспокоенный ее остекленевшим взглядом, провожатый что-то спросил. Пришлось объяснять, что она не страдает падучей болезнью, а всего лишь магичила.
Провожатый с уважением глянул на гоэту и замолчал.
Эллина гадала, дадут ли ей пообедать или сразу отправят на поиски клада или перевод свитка. Дворяне свысока относятся к простым людям, а ей, кроме статуса любовницы баронета ли Брагоньера, похвастаться нечем.
Сделав еще пару поворотов, они, наконец, оказались у ворот замка. Вблизи тот оказался на редкость живописным: тонул в зарослях жимолости и дикого винограда.
Нападения врагов давно не опасались, поэтому решетка над воротами исчезла, остались только ржавые цепи. Но сами ворота по-прежнему потрясали мощью. Эллина подумала, такие не удержишь никакой магией.
Конюх перебросился парой слов со знакомым стражником — одним из слуг графа, и въехал во двор. Гоэта последовала за ним, увлеченно вертя головой по сторонам. Попутно она смотрела, какие заклинания навешены на стены, и убедилась, хозяева расщедрились на охранные чары.
Двор оказался большим и шумным, с массивным колодцем в центре. Возле него росла старая ива. Ее ствол то ли объели козы, то ли ободрали дети.
Конюх махнул рукой в проезд между двумя службами:
— Там лошадку оставьте.
— А жить где буду? — вопрос собственных удобств волновал Эллину не меньше удобства Звездочки.
— Это не ко мне вопрос, я только встретил.
Гоэта пожала плечами и направилась в указанном направлении. Оказалось, проулок вел на задворки конюшни. Там выгуливали вспотевших лошадей.
Странно, конечно, не по-людски — даже в конюшню с черного хода… Но Эллине было не привыкать к чудачествам заказчиков. Она спокойно спешилась, сгрузила на землю сумки и отдала повод Звездочки мальчишке со скребком. Не зная, что делать дальше, Эллина взвалила поклажу на спину и побрела к жилым корпусам. Не успела она сделать и пары шагов, как ее окликнули и забрали сумки.
Очередной слуга провел Эллину мимо старого заросшего сада к одному из замковых флигелей и объяснил: граф разрешил выбрать любую комнату на третьем этаже. Гоэта поразилась подобной щедрости и, сгорая от любопытства, взбежала вверх по винтовой лестнице.
Оказалось, флигель с основным, господским корпусом, соединял длинный переход, полный пыльных доспехов. Эллина мельком осмотрела его, когда, бросив вещи в комнате, практически полностью занятой кроватью, поспешила на встречу с заказчиком.
Идти пришлось долго. Эллина гадала, как можно не запутаться во всех этих лестницах и коридорах. Зато вид с галерей открывался потрясающий! Гладь реки и цепочкой холмов.
Мимо тянулись парадные залы, пугая гулким эхом и непомерно большими размерами. Убранство соответствовало представлениям о типичных замках — шпалеры, доспехи, гербы, выцветшая настенная роспись и потемневшие портреты в дубовых рамах. Стены либо каменные, либо обшиты деревянными панелями. Тяжелые своды поддерживают столбы с резьбой.
Эллина гадала, сколько призраков обитает среди этого великолепия. Для работы неплохо бы подружиться с ними, только духи — существа на редкость зловредные и презирают магов, особенно гоэтов. Зазеваешься, утащат к себе. Ладили с ними только боевые маги и некроманты. Первые брали силой, вторые — страхом. Да и как не бояться человека, который легко и просто подчинит себе?
Когда Эллина уже устала идти, они миновали очередную лестничную площадку и оказались в жилых покоях замка. Сразу пропал холод, его место заняли звуки и солнечные лучи, падавшие на забытую на столе книгу или штофные обои.
Граф, вопреки ожиданиям, принял Эллину не в кабинете, а в гостиной. Рядом с ним сидела супруга — полная противоположность рослому рыжеволосому мужу. Чуть поодаль пристроился в кресле молодой человек — очевидно, сын. Он пошел в мать — такой же утонченный блондин с пушком на подбородке. Интересно, как выглядит юная графиня, чей облик предстояло принять гоэте?
— Хорошо добрались? — граф вежливо улыбнулся и указал на стул.
— Спасибо, не жалуюсь, благородный сеньор, — Эллина тут же заняла предложенное место.
Начало разговора понравилось, похоже, страхи встретить высокомерного дворянина напрасны.
— Полагаю, вам сообщили условия?
Эллина кивнула, достала договор и протянула графу. Тот, так и не пожелав представиться, мельком глянул на бумагу и подтвердил: дворецкий все указал верно.
— На мою дочь Юлию взглянете позже. Тот человек приедет во вторник. Уж постарайтесь, — он выделил голосом последнее слово, — чтобы он никогда больше здесь не появился. Нужен грубый и решительный отказ.
Гоэта заверила: все сделает в лучшем виде, и попросила рассказать о кладе.
— Это уж вы, голубушка, сами, — вступила в разговор молчавшая до той поры графиня. — Вы ведь гоэта.
Эллина спокойно выдержала презрительный взгляд — а вот и спесивая дворянка — и промолчала. Теперь стало ясно, за что дается столь щедрее вознаграждение.
— Что-то еще? — слово вновь взял граф.
— Пока нет, благородный сеньор. Разве… Когда прием, для которого потребуется иллюзия?
— Завтра. Супруга все опишет.
— Чтобы вышло качественнее, нужны настоящие драгоценности, — заметила Эллина. — Я умею делать иллюзии, но не вещи.
— Будут. Найду какую-нибудь дешевку.
Понятно, боится, что гоэта украдет серьги. Все представители третьего сословия — воры в глазах первого. Сама Эллина, конечно, перебралась во второе, но не далеко ушла от матери-крестьянки. Хотя Брагоньер старательно выбивал из нее простонародные черты, даже нанял учителя, чтобы выправить выговор и манеры любовницы. Заниматься Эллина ненавидела, но с соэром не поспоришь. Он грозился прибавить к этикету уроки танцев. Видимо, Брагоньеру не понравились неуклюжие па любовницы. Эллина ведь предупреждала, но нет, соэр все равно брал ее на великосветские приемы.
Граф дал понять, что разговор окончен, и гоэта поспешила откланяться. За дверью дожидался слуга, который, к великой радости Эллина, повел на кухню обедать.
Подкрепившись, гоэта принялась за дело. Горничную с сережками и описанием пропавших драгоценностей пока не прислали: — гоэта не сомневалась, графиня пошлет вместо себя прислугу, — поэтому оставался клад.
Эллина раздобыла план замка и задумалась, где бы спрятала сокровища. Больше всего ей нравились сад и склеп. Подумав, гоэта решила сначала наведаться к мертвым. Она побаивалась гулять среди могил в темноте.
Слуга глянул на гоэту как на сумасшедшую, но нужное направление указал, посоветовав смотреть под ноги. Совет оказался не лишним: одна ступенька обвалилась, и, зазевавшись, Эллина легко могла оступиться и сломать ногу.
Обойдя склеп, гоэта потрогала все надгробные плиты, проверяя, не сдвинуты ли: не хотелось сюрпризов в виде оживших мертвецов, и присела на корточки с походной сумкой в руках. То самой, куда кидала различные полезные вещи для работы.
Методом тыка клад не найдешь, нужно воспользоваться магическим поиском. Оставалось выбрать, к какому способу прибегнуть. Поиск по энергетическим частицам отметался — неодушевленный предмет. Оставались Большой круг и октограмма Мерхуса. Безусловно, духи дали бы точный ответ, только их вокруг столько, что впору чертить не две, а три охранных линии. Поэтому этот вариант Эллина оставила на потом. Успеет еще повеселить духов. Просьбы у них всегда на грани добра и зла. О приличиях бестелесные сущности тоже мало заботились.
Итак, октограмма Мерхуса. Вероятность успеха — пятьдесят на пятьдесят.
Эллина достала мел и вывела на каменном полу восьмиугольник. Затем вытащила из баночки чистый воск, погрела в руках и смастерила при помощи огнива и зубочистки свечу. Дождавшись, пока она разгорится, Эллина вывела расплавленным воском «розу ветров» внутри октограммы и водрузила свечу в центр рисунка.
Настала очередь лаверики. Трава сама по себе источала дурманящий аромат, а, размятая пальцами, и вовсе заполнила специфическим запахом весь склеп. «Заодно и воздух приятнее стал, — подумала гоэта. — А то одна сырость и тлен».
Постаравшись избавиться от посторонних мыслей, Эллина наклонилась, выдохнула в траву: «Мне нужен клад предков графа» и щедро посыпала огонь лаверикой. Он предсказуемо зашипел, повалил дым, но все шло по плану.
Сосредоточившись, максимально отрешившись от реального мира, Эллина шагнула в октограмму, втянула дурманящий запах и погрузилась в подобие транса. Терпкий аромат лаверики проник через ноздри в горло. Его слегка засаднило, но перед глазами гоэты уже стояла тепловая карта мира.
Ожидаемо аур оказалось мало, все голубые — последняя стадия распада. Они принадлежали слугам, изредка наведывавшимся в склеп с целью уборки. Над могилами тоже стояло свечение, но не живого спектра: от золотистого до голубого, а молочное. Значит, все мертвецы спали мирным сном и вставать не собирались.
Эллина потянулась к воску, мысленно повторила просьбу, позвала клад. Второй рукой она сотворила призывное заклинание. Все, теперь оставалось только встать на колени, положить ладони на линии октограммы и дожидаться ответа. Что гоэта и сделала. Она усердно думала о кладе и читала речитатив Мерхуса, снова и снова, пока сознание не подернулось пеленой, а тело не повело в сторону.
Обрадованная, Эллина поспешила положить руки на «розу ветров», позволив потусторонним силам указать направление — на юг. В голове возникло число — одна вторая. Значит, клад зарыт на юге, в полумиле от склепа. Как и предполагала Эллина, в саду — кажется, до него ровно столько.
— Доброе утро, госпожа.
Гоэта ойкнула и едва не выронила сумки.
У конюшни замерли двое солдат — обещанная Брагоньером охрана. Судя по выражению лиц, мужчины предпочли бы еще немного поспать, а не тащиться неведомо куда с девицей сомнительного вида.
— Он ваш начальник или?..
— Начальник, — вздохнул старший по возрасту и забрал у Эллины сумки. — Мы к Следственному управлению приписаны, целый час вас караулим.
Гоэта сочувственно кивнула и пошла седлать Звездочку.
***
Эллина натянула поводья и сверилась с картой. Кажется, все верно, вон там, внизу, ее встретят и проводят в замок. Во всяком случае, так обещал дворецкий.
Старинный замок графа высился на соседнем холме. Его возвели в те времена, когда Тордехеш еще не превратился в единое государство. Тогда бароны, графы и герцоги творили свой закон и боролись друг с другом за власть. Лоскутное одеяло из фьефов постоянно перекраивалось: сильные уничтожали слабых. Чтобы выжить во время междоусобных войн, строили неприступные замки. В них селись родовитые сеньоры — хозяева окрестных земель.
Башни стремились ввысь, будто силились пронзить небо. Не серые, а темно-коричневые, из местного туфа, они нависали над долиной, напоминая, что и люди, и земля принадлежат графу.
У подножья холма протекала река. Сонная, неторопливая, она питала пару мельниц и деревообрабатывающую мануфактуру. Кроны ив низко нависали над рекой, полоща ветки в воде.
«Красиво!» — протянула Эллина, невольно залюбовавшись открывшимся видом. Раньше ее заносило в менее живописные места, например, леса и болота.
Гоэта убрала карту, искоса глянула на маячивших за спиной солдат, и попросила держаться подальше. Видя, что провожатые не понимают, Эллина пояснила: чтобы все прошло гладко, их не должно быть видно.
— Ничего, остановитесь в деревне, а я ничего не скажу господину Брагоньеру, — подмигнула она и тронула поводья.
Дорога серпантином спускалась вниз. Особо опасные повороты огородили заборчиком, чтобы путники ненароком не сломали шею.
Подножье холма заросло жимолостью. Она цвела, и Эллина любовалась белыми, розовыми и голубыми венчиками.
Запах цветов быстро сменил запах навоза.
Дорогу преградило стадо коров. Гоэте пришлось объезжать их: рогатые буренки не собирались двигаться с места.
Вскоре потянулись деревенские задворки: огороды, выгоны, овины, земляные погреба. Их сменили сараи, коровники и дома.
Главной улицей закономерно стала дорога, проходившая через деревню. Вдоль нее выстроились разнообразные кабачки, зазывавшие посетителей дешевыми броскими вывесками. Судя по количеству питейных заведений, хозяева не страдали от отсутствия выручки. Как выяснилось позднее, каждое воскресенье в деревне проходила ярмарка, и пиво с наливкой лилось рекой.
Эллина остановилась возле единственного на все сельцо постоялого двора. Назывался он «Перепончатый гусь» и заранее предупреждал: не ждите пуховых перин и приготовьтесь к встрече с клопами. Гоэте приходилось ночевать и в таких, но сейчас она спешилась не для того, чтобы снять комнату.
Привязав Звездочку к коновязи, Эллина толкнула покосившуюся дверь и едва не рухнула с порога: пол оказался на добрый фут ниже порога.
За сохранность вещей гоэта не боялась: лошадь сторожили солдаты. Им, наверное, тоже хотелось выпить кружечку-другую, но мешал приказ начальника. Пока Эллина не доберется до места, солдатам не приходилось думать об отдыхе.
Гоэта шагнула к стойке, заказала вишневой настойки и куриные крылышки и обвела глазами обеденную залу. Шестеро мужчин пьют, едят — поди, догадайся, кто из них провожатый. Разумеется, дворецкий не поехал сам, а послал кого-то из слуг.
— Вы Эллина?
Гоэта обернулась на голос. Рядом стоял мужчина крепкого телосложения в расстегнутой алой рубахе. Загорелый, с неправильным прикусом и тяжелой челюстью, он напоминал орка.
Эллина кивнула и осушила стакан с настойкой. Недурна, гораздо лучше заведения. Вон, стойка грязная, вся в пятнах, а в углу какие-то мешки…
— Гоэта?
— Гоэта, гоэта. Подожди, доем, я заплатила.
Мужчина улыбнулся и кинул на стойку горстку медяков. Щедро! Определенно, Эллине уже нравился заказчик.
По дороге до замка гоэта разговорилась с провожатым. Он оказался конюхом, служил у графа десять лет и мог многое рассказать. Например, о фамильном привидении, пугавшем обитателей замка лет сто, если не больше.
Эллина задумалась. Призраки обычно сторожат клады, а ей предстояло найти один из них. Разумеется, дворецкий умолчал о маленьком препятствии, зато оно объясняло щедрую оплату.
— А сам граф, его домочадцы как?
Конюх пожал плечами. Ничего дурного он не мог сказать, дворяне как дворяне. В замке живут только летом — отдыхают на лоне природы.
Эллина проверила: солдаты держались на некотором отдалении, изображая, будто они с гоэтой случайные попутчики. Ее это устраивало: не помешают работе. Хуже нет, когда кто-то путается под ногами!
Неподалеку от замка, рядом со старым каменным мостом, выросла деревня поменьше. Солдаты остались там, справедливо полагая, что граф не выделит для них даже угла на сеновале. Эллина же продолжила путь наверх. Задрав голову, она внимательно рассматривала замок и не только обычным зрением. Лошадь брела шагом, поэтому гоэта могла спокойно погрузиться в тепловую карту мира. После рассказов конюха о призраке, Эллина хотела узнать, как обстоят дела на самом деле.
Над дорогой витало множество энергетических частичек. Все принадлежали людям, что не могло не радовать. Заметила гоэта и духов — как же без них! Вели они себя мирно, держались в отдалении, не работай Эллина столько лет, не заметила бы.
Успокоившись, гоэта вернулась в обычный мир. Как раз вовремя: обеспокоенный ее остекленевшим взглядом, провожатый что-то спросил. Пришлось объяснять, что она не страдает падучей болезнью, а всего лишь магичила.
Провожатый с уважением глянул на гоэту и замолчал.
Эллина гадала, дадут ли ей пообедать или сразу отправят на поиски клада или перевод свитка. Дворяне свысока относятся к простым людям, а ей, кроме статуса любовницы баронета ли Брагоньера, похвастаться нечем.
Сделав еще пару поворотов, они, наконец, оказались у ворот замка. Вблизи тот оказался на редкость живописным: тонул в зарослях жимолости и дикого винограда.
Нападения врагов давно не опасались, поэтому решетка над воротами исчезла, остались только ржавые цепи. Но сами ворота по-прежнему потрясали мощью. Эллина подумала, такие не удержишь никакой магией.
Конюх перебросился парой слов со знакомым стражником — одним из слуг графа, и въехал во двор. Гоэта последовала за ним, увлеченно вертя головой по сторонам. Попутно она смотрела, какие заклинания навешены на стены, и убедилась, хозяева расщедрились на охранные чары.
Двор оказался большим и шумным, с массивным колодцем в центре. Возле него росла старая ива. Ее ствол то ли объели козы, то ли ободрали дети.
Конюх махнул рукой в проезд между двумя службами:
— Там лошадку оставьте.
— А жить где буду? — вопрос собственных удобств волновал Эллину не меньше удобства Звездочки.
— Это не ко мне вопрос, я только встретил.
Гоэта пожала плечами и направилась в указанном направлении. Оказалось, проулок вел на задворки конюшни. Там выгуливали вспотевших лошадей.
Странно, конечно, не по-людски — даже в конюшню с черного хода… Но Эллине было не привыкать к чудачествам заказчиков. Она спокойно спешилась, сгрузила на землю сумки и отдала повод Звездочки мальчишке со скребком. Не зная, что делать дальше, Эллина взвалила поклажу на спину и побрела к жилым корпусам. Не успела она сделать и пары шагов, как ее окликнули и забрали сумки.
Очередной слуга провел Эллину мимо старого заросшего сада к одному из замковых флигелей и объяснил: граф разрешил выбрать любую комнату на третьем этаже. Гоэта поразилась подобной щедрости и, сгорая от любопытства, взбежала вверх по винтовой лестнице.
Оказалось, флигель с основным, господским корпусом, соединял длинный переход, полный пыльных доспехов. Эллина мельком осмотрела его, когда, бросив вещи в комнате, практически полностью занятой кроватью, поспешила на встречу с заказчиком.
Идти пришлось долго. Эллина гадала, как можно не запутаться во всех этих лестницах и коридорах. Зато вид с галерей открывался потрясающий! Гладь реки и цепочкой холмов.
Мимо тянулись парадные залы, пугая гулким эхом и непомерно большими размерами. Убранство соответствовало представлениям о типичных замках — шпалеры, доспехи, гербы, выцветшая настенная роспись и потемневшие портреты в дубовых рамах. Стены либо каменные, либо обшиты деревянными панелями. Тяжелые своды поддерживают столбы с резьбой.
Эллина гадала, сколько призраков обитает среди этого великолепия. Для работы неплохо бы подружиться с ними, только духи — существа на редкость зловредные и презирают магов, особенно гоэтов. Зазеваешься, утащат к себе. Ладили с ними только боевые маги и некроманты. Первые брали силой, вторые — страхом. Да и как не бояться человека, который легко и просто подчинит себе?
Когда Эллина уже устала идти, они миновали очередную лестничную площадку и оказались в жилых покоях замка. Сразу пропал холод, его место заняли звуки и солнечные лучи, падавшие на забытую на столе книгу или штофные обои.
Граф, вопреки ожиданиям, принял Эллину не в кабинете, а в гостиной. Рядом с ним сидела супруга — полная противоположность рослому рыжеволосому мужу. Чуть поодаль пристроился в кресле молодой человек — очевидно, сын. Он пошел в мать — такой же утонченный блондин с пушком на подбородке. Интересно, как выглядит юная графиня, чей облик предстояло принять гоэте?
— Хорошо добрались? — граф вежливо улыбнулся и указал на стул.
— Спасибо, не жалуюсь, благородный сеньор, — Эллина тут же заняла предложенное место.
Начало разговора понравилось, похоже, страхи встретить высокомерного дворянина напрасны.
— Полагаю, вам сообщили условия?
Эллина кивнула, достала договор и протянула графу. Тот, так и не пожелав представиться, мельком глянул на бумагу и подтвердил: дворецкий все указал верно.
— На мою дочь Юлию взглянете позже. Тот человек приедет во вторник. Уж постарайтесь, — он выделил голосом последнее слово, — чтобы он никогда больше здесь не появился. Нужен грубый и решительный отказ.
Гоэта заверила: все сделает в лучшем виде, и попросила рассказать о кладе.
— Это уж вы, голубушка, сами, — вступила в разговор молчавшая до той поры графиня. — Вы ведь гоэта.
Эллина спокойно выдержала презрительный взгляд — а вот и спесивая дворянка — и промолчала. Теперь стало ясно, за что дается столь щедрее вознаграждение.
— Что-то еще? — слово вновь взял граф.
— Пока нет, благородный сеньор. Разве… Когда прием, для которого потребуется иллюзия?
— Завтра. Супруга все опишет.
— Чтобы вышло качественнее, нужны настоящие драгоценности, — заметила Эллина. — Я умею делать иллюзии, но не вещи.
— Будут. Найду какую-нибудь дешевку.
Понятно, боится, что гоэта украдет серьги. Все представители третьего сословия — воры в глазах первого. Сама Эллина, конечно, перебралась во второе, но не далеко ушла от матери-крестьянки. Хотя Брагоньер старательно выбивал из нее простонародные черты, даже нанял учителя, чтобы выправить выговор и манеры любовницы. Заниматься Эллина ненавидела, но с соэром не поспоришь. Он грозился прибавить к этикету уроки танцев. Видимо, Брагоньеру не понравились неуклюжие па любовницы. Эллина ведь предупреждала, но нет, соэр все равно брал ее на великосветские приемы.
Граф дал понять, что разговор окончен, и гоэта поспешила откланяться. За дверью дожидался слуга, который, к великой радости Эллина, повел на кухню обедать.
Подкрепившись, гоэта принялась за дело. Горничную с сережками и описанием пропавших драгоценностей пока не прислали: — гоэта не сомневалась, графиня пошлет вместо себя прислугу, — поэтому оставался клад.
Эллина раздобыла план замка и задумалась, где бы спрятала сокровища. Больше всего ей нравились сад и склеп. Подумав, гоэта решила сначала наведаться к мертвым. Она побаивалась гулять среди могил в темноте.
Слуга глянул на гоэту как на сумасшедшую, но нужное направление указал, посоветовав смотреть под ноги. Совет оказался не лишним: одна ступенька обвалилась, и, зазевавшись, Эллина легко могла оступиться и сломать ногу.
Обойдя склеп, гоэта потрогала все надгробные плиты, проверяя, не сдвинуты ли: не хотелось сюрпризов в виде оживших мертвецов, и присела на корточки с походной сумкой в руках. То самой, куда кидала различные полезные вещи для работы.
Методом тыка клад не найдешь, нужно воспользоваться магическим поиском. Оставалось выбрать, к какому способу прибегнуть. Поиск по энергетическим частицам отметался — неодушевленный предмет. Оставались Большой круг и октограмма Мерхуса. Безусловно, духи дали бы точный ответ, только их вокруг столько, что впору чертить не две, а три охранных линии. Поэтому этот вариант Эллина оставила на потом. Успеет еще повеселить духов. Просьбы у них всегда на грани добра и зла. О приличиях бестелесные сущности тоже мало заботились.
Итак, октограмма Мерхуса. Вероятность успеха — пятьдесят на пятьдесят.
Эллина достала мел и вывела на каменном полу восьмиугольник. Затем вытащила из баночки чистый воск, погрела в руках и смастерила при помощи огнива и зубочистки свечу. Дождавшись, пока она разгорится, Эллина вывела расплавленным воском «розу ветров» внутри октограммы и водрузила свечу в центр рисунка.
Настала очередь лаверики. Трава сама по себе источала дурманящий аромат, а, размятая пальцами, и вовсе заполнила специфическим запахом весь склеп. «Заодно и воздух приятнее стал, — подумала гоэта. — А то одна сырость и тлен».
Постаравшись избавиться от посторонних мыслей, Эллина наклонилась, выдохнула в траву: «Мне нужен клад предков графа» и щедро посыпала огонь лаверикой. Он предсказуемо зашипел, повалил дым, но все шло по плану.
Сосредоточившись, максимально отрешившись от реального мира, Эллина шагнула в октограмму, втянула дурманящий запах и погрузилась в подобие транса. Терпкий аромат лаверики проник через ноздри в горло. Его слегка засаднило, но перед глазами гоэты уже стояла тепловая карта мира.
Ожидаемо аур оказалось мало, все голубые — последняя стадия распада. Они принадлежали слугам, изредка наведывавшимся в склеп с целью уборки. Над могилами тоже стояло свечение, но не живого спектра: от золотистого до голубого, а молочное. Значит, все мертвецы спали мирным сном и вставать не собирались.
Эллина потянулась к воску, мысленно повторила просьбу, позвала клад. Второй рукой она сотворила призывное заклинание. Все, теперь оставалось только встать на колени, положить ладони на линии октограммы и дожидаться ответа. Что гоэта и сделала. Она усердно думала о кладе и читала речитатив Мерхуса, снова и снова, пока сознание не подернулось пеленой, а тело не повело в сторону.
Обрадованная, Эллина поспешила положить руки на «розу ветров», позволив потусторонним силам указать направление — на юг. В голове возникло число — одна вторая. Значит, клад зарыт на юге, в полумиле от склепа. Как и предполагала Эллина, в саду — кажется, до него ровно столько.
