Наказание на площади Слез еще долго снилось в кошмарных снах.
* * *
В начале зимы краем уха услышала об очередной военной компании Арарга. Наверное, такой же молниеносной, как кеварийская.
В преддверие отъезда — коннетабль осуществлял общее командование войсками — хозяин устраивал дружескую пирушку. Помогая готовить пунш, жарить мясо и печь пироги, гадала, возьмет ли он меня с собой. По идее должен, но ведь это война, а торха должна следовать за владельцем в мирное время.
Мелькнула мысль, что, вернувшись, он может привезти новую торху. Наверное, я бы обрадовалась: меньше внимания, больше возможностей. Но, с другой стороны, жалко девочку, которой искалечат жизнь.
Гости собирались к девяти часам вечера. Ограничиваться разговорами и выпивкой норны не собирались, пригласили музыкантов и танцовщиц. Заказали и нескольких девочек, не из публичного дома, а дорогих. Их называли куртизанками и даже приглашали на балы. Насколько я поняла, от проституток их отличало образование, разборчивость в клиентах и минимальный риск подхватить «плохую болезнь». Поговаривали, таких женщин уважали при дворе, некоторые крайне умны и даже сочиняют стихи.
Мне поручили встречать гостей, провожать их в Большую гостиную и предлагать напитки. Разносили их хыры, я просто узнавала предпочтения.
Куртизанки на первый взгляд ничем не отличались от норин, только одевались ярче, но не вульгарно. Все полукровки, с утонченным дымчатым макияжем, придававшим взгляду загадочность. Для них сварили пунш — не знаю, почему, но они предпочитали именно этот напиток.
Стоя в дверях в ожидании распоряжений, наблюдала за компанией, удобно расположившейся на диванах и креслах. Восемь человек: пятеро мужчин и три женщины. Перед ними извивались в танце гибкие танцовщицы. Они напоминали альвов — такие же стройные, высокие, светловолосые, голубоглазые.
Музыкантов наняли из местных, типичных араргцев без иноземной крови.
Хыры сновали от гостя к гостю, приносили и убирали тарелки, наполняли бокалы.
Двоих друзей хозяина я знала: Шоанеза — осенью они помирились — и Роналда. Другие незнакомы, но тоже военные. Один — командир отряда Наездников, другой как-то связан с кавалерией.
На меня практически не обращали внимания. И к счастью!
— Что, опять очередную девчонку купил? — Хозяин расслабленно откинулся на спинку кресла, поглаживая пальцами ободок бокала. — Сколько ты уже потратил на них, Абердин?
— Я не считал, — усмехнулся кавалерист, на поверку оказавшийся командиром лучшего полка королевства. — Дядя оставил солидное наследство, могу себе позволить.
— Да уж, спускаешь деньги на благотворительность! — рассмеялся Шоанез. — Ты их хотя бы пользуешь или сразу отпускаешь?
— Когда как, — уклончиво ответил Абердин. — Понимаешь, есть совсем молоденькие, подростки, а я не могу с такими, у меня сестре пятнадцать. Малышек из жалости покупаю, учу, держу служанками года два-три, в восемнадцать вольную даю. Разумеется, если почувствую проснувшийся интерес к мужчинам, беру в спальню. Знаешь, Шоанез, лучше я, чем какая-нибудь пьяная скотина в трактире. Да и плохо, когда у девушки из-за первого раза на всю жизнь неприязнь к мужчинам.
— Значит, все-таки пользуешь? — не унимался Шоанез. — Правильно, вольную нужно заслужить, а деньги отработать.
— Если тебе так интересно, да, но не всех. Только семнадцатилетних. Таких я замуж потом выдаю.
— А себе дочурок и сынишек всех рас оставляешь, — расхохотался норн и отхлебнул из бокала.
Я давно поняла, Шоанез любил женщин, но в самом плохом смысле этого слово. Насиловал все, что приглянулось.
— Детей оставляю редко, обычно к врачу вожу, чтобы специальные капли выписал. В отличие от тебя, я против торх-крольчих, рожающих каждый год.
— Говорю же, деньги девать некуда! Ну понесла, ну не нужен приплод, так избавься. Помрет, невелика потеря!
Шоанез развалился на диване, широко расставив ноги. Он вызывал стойкое чувство омерзения: и позой, и словами, и самодовольной рожей.
— Не люблю аборты, — скривился Абердин. — Если девочка только для развлечения, зачем ее мучить? Детишек мне Эмира рожает. — Он улыбнулся. — Сокровище, а не торха! Вот думаю на смену другую присмотреть, а ее экономкой сделать. Она с супругой хорошо ладит, можно в доме оставить.
— Как я посмотрю, ты у нас благотворитель! Всех торх замуж выдаешь.
— Не всех, только тех, кого малолетками купил. Просто я их не для спальни приобретал. Для плотских утех других присматриваю, с них и спрос иной. А ты, Сашер, кажется, уже нашел свою Эмиру, — подмигнул Абердин не участвовавшему в разговоре виконту. — Вон, какое зеленоглазое сокровище стоит в дверях!
Взгляды троих устремились на меня. Пришлось отвернуться, изображая, будто не интересуюсь чужими разговорами.
— Да, благодаря Шоанезу, который чуть не сделал ее хырой.
Хозяин поманил к себе. Подошла, ожидая приказаний, но их не последовало: меня просто показали собравшимся. Даже куртизанки проявили интерес, сказали, мои глаза как малахит в королевском тронном зале, только лучистее.
Виконт усадил на колени и погладил живот. Всучил в руки початый бокал с вином, пришлось выпить. Крепкое!
— Как, скоро родится мальчонка? — поинтересовался четвертый участник беседы, Наездник.
— Одному небу известно, — вздохнул хозяин. — Проблемы у нее, знахарка сказала. Лей травки пьет, должна уже скоро забеременеть.
К знахарке ходила я. Как стали отпускать одну в город, поняла: нужно. Виконт ведь уже не сдерживался, не надевал "колпачков", начал спрашивать, не тошнит ли. Рано или поздно отвел бы к врачу, тут все и вскрылось бы. Поэтому сыграла на опережение. Соврала, будто беспокоят женские дела и с разрешения хозяина сходила к знахарке. По таким мелочам врача не беспокоили, многие служанки бегали к подобным ведуньям. Женщина оказалась понимающая, выдумала некую болезнь, мешавшую иметь ребеночка, дала заумное средство и ободрала, как липку. Зато вопросы о беременности временно отпали. Виконт даже посочувствовал.
Все же, простой люд к рабыням относился с понимаем. Та же знахарка могла бы хозяину выдать, а помогла, пусть и оставила без скудных сбережений. Мне ее на рынке посоветовали. Мол, лишних вопросов не задает, лечит на совесть. Как выяснилось, врет тоже.
Веселье продолжалось глубоко за полночь. Я в нем не участвовала. Удовлетворив чужое любопытство, хозяин отослал на боевой пост. К тому времени, как подвыпившие гости начали расходиться, успела задремать. Не желая встречаться с пьяным хозяином, поспешила расстелить ему постель и спряталась под столом в столовой — глупо, но ничего не могла с собой поделать. В тайне надеялась, с виконтом останется одна из куртизанок, но надежды торх редко сбываются.
— Лей, куда ты запропастилась? — Голос гулко отзывался в тишине комнат. Выпил много, язык заплетается. — Иди сюда!
Разумеется, никуда не пошла, решив затаиться. Все равно скоро заснет, со мной или без меня, а наутро уже не вспомнит. Да и некогда: весь день в сборах, потом отъезд.
Хозяин не сдавался. Видимо, желая во что бы то ни стало отыскать игрушку. Он быстро понял, сама не приду, и подключил к розыску слуг.
— Ты сбежала, мерзавка?!
Если бы могла, сбежала, благо выпал случай, только не стоит час свободы Площади слез. Вот бы снять браслет и прикрепить его, скажем, к собаке. Тогда бы меня не нашли. Я пробовала, без магии эта штука не снималась.
Интересно, пластина в замке, или хозяин возит ее с собой, как Роналд? Сейчас, кстати, проверим. Если решил, что сбежала, первым делом возьмет пластину.
— Зеленоглазка! — Рык перебудил весь дом.
Забегали заспанные слуги, заметались факелы. Видела, как они пробегали мимо стола, под которым притаилась я, защищенная длинной свисающей скатертью.
— Шкуру спущу, если она сбежала! — бесновался хозяин. Кажется, даже хмель прошел. — Почтового голубя мне! Ты и ты — бегом за стражей. Опишете приметы. Прочесать сады и парки, поставить на уши солдат. Пусть капитан Мандера найдет кеварийку! Живую и невредимую. Не бить, чтобы ни царапинки!
Отлично, теперь знаю порядок действий. Только голубь для кого: для сеньора Мигеля или сеньоры Джованны? Уверена, норн предпочтет нанять мага-охотника, который меня знает.
Потом все стихло. Слуги разбежались выполнять поручения. Правда, дом замер ненадолго, всего на пару минут. Тишину нарушил удивленный голос хозяина:
— Что ты говоришь, Мигель? Не покидала дома. Где? В столовой?
Значит, пластина в замке, в хранилище. Хорошо. Плохо другое — с магом связываются не посредством голубиной почты. Видимо, через какой-то зачарованный предмет. Им оказался шар, во всяком случае, именно его держал в руках хозяин, когда, наклонившись, откинул угол скатерти.
Зажмурилась, приготовившись к удару.
— Что ты тут делаешь? — медленно, делая паузы между словами, спросил норн.
Молчала, придумывая достоверную ложь.
— Ну? — хмурился виконт.
— Я… я пряталась от сеньора Шоанеза, — сказала первое, что пришло в голову. — А потом заснула.
— И так крепко спала, что проснулась только теперь? — ехидно поинтересовался хозяин.
Он схватил за руку и выволок из-под стола. Шар сунул во внутренний карман — значит, всегда носил с собой.
— Зеленоглазка, — голос норна был ядовито-сладок, — что я говорил про ложь?
Низко опустила голову. Зачем отпираться? Лучше придумать причину, по которой солгала.
Взяв за подбородок, хозяин заставил смотреть себе в глаза. Вторая рука легла на пряжку ремня. Зачем — понятно. Для воспитания лживой торхи.
— Я испугалась! Только поэтому соврала, хозяин!
— Чего? — Рука замерла на ремне. — На этот раз чистую правду.
— Вас. Я нечаянно разбила бутылку дорогого вина, боялась наказания.
Бутылку сегодня действительно, споткнувшись, разбила хыра. Практически пустую, там на донышке чуть-чуть оставалось. Видела только я, обещала не говорить.
— Женская логика непостижима! — фыркнул хозяин и отпустил. Наказание отменялось. — Пес с ним, вином! И все-таки на время моего отсутствия поживешь в замке — так надежнее. Не то чтобы я тебе не доверял, — виконт бросил испытующий взгляд, — так спокойнее. Жаль, нельзя с собой взять! — посетовал он. — Но слишком опасно, могут убить, да и перелет тяжелый.
Ночи с виконтом удалось избежать, сославшись на женское недомогание. Хозяин расстроился, но проверять не стал. Однако выразил надежду, по приезду в замок ничто не помешает мне сделать ему приятное.
Перемена места жительства не обрадовала. Привыкла дышать городским воздухом, где чувствуешь себя свободнее. Он придавал сил, помогал выныривать из тягучей хмари безысходности и верить, все задуманное сбудется.
Во время перелета не лежала у хозяина на коленях, а, пересилив страх, сидела рядом. Нужно научиться не бояться высоты: вдруг судьба пошлет дракона, а я не смогу воспользоваться драгоценным подарком?
Раш был неразговорчив и хмур. Видимо, не желал покидать насиженные места. Никакой дополнительной защиты, кроме пластин на шее, я у него не заметила. Очевидно, дракона не так просто убить, иначе хозяин позаботился бы о безопасности боевого товарища.
Ружейная полка тоже пуста. Из предусмотрительности, полагаю. Вдруг воспользуюсь? Положим, управлять драконом я не умею, но могу заставить норна под дулом ружья. Хотя, глупо: хозяин сильнее, а Раш легко сбросит.
—Не хочешь улетать? — шепотом, чтобы не услышал хозяин, спросила я.
У драконов чуткий слух, Раш уловит даже полет бабочки.
— А кому понравится, когда дырявят брюхо? — хмыкнул крылатый ящер, выпустив облачко дыма. — Зато порезвиться можно. Здесь-то нельзя, сразу всякие пристрелят.
— Под «порезвиться» он имеет в виду игры с огнем, — усмехнулся виконт. Ловко поменяв положение корпуса, хозяин заставил Раша взять влево. — Драконы не такие уж безобидные существа. В брачный период кого угодно в клочья раздерут.
— Но-но, меня сюда не впутывай! — обиделся дракон. — Я разумный, ради самки на рожон не полезу. Лучше бы вы, люди, на себя посмотрели.
— На что-то намекаешь? — нахмурился норн. — Смотри, доиграешься!
— Ты тоже. Могу и скинуть.
— И дураком будешь, Раш! — Хозяин неожиданно ласково похлопал по чешуе. — Волнуешься?
— Есть немного, — неохотно признался дракон. — Давно не воевал. Эх, разомну крылья! Мы с тобой таких дел натворим, в два счета врагов прижучим!
Наконец мы начали снижаться. Показались знакомые очертания городка, река, поля, а потом и замок.
В этот раз хозяину не пришлось уговаривать спуститься на землю. Ходить по чужим спинам неприемлемо, но что я могу поделать? От протянутой руки тоже не отказалась: высоко.
Сара обрадовалась при виде меня, живой, невредимой и не такой затравленной, как прежде.
— Вижу, у вас наладилось, — подмигнула она, задержавшись, чтобы проследить за вещами.
Среди тюков есть и мои: я теперь торха с приданым. Совсем крохотным, но все же. Если продать, на месяц-другой хватит.
Промолчала, не зная, что ответить. С одной стороны, Сара права, я освоилась, перестала дичиться, да и обращаются со мной сердечнее, чем прежде, но, с другой — по-прежнему рабыня.
Хозяин улетал завтра на рассвете. Кроме Раша, брал с собой коня: его доставят по морю на драконьей тяге. Личный отряд норна, походивший на ополчение целого города, уже собрался. Он частично разместился в стенах замка, частично в ближайшей деревушке. Люди в серо-зеленой форме мелькали то здесь, то там, доставляя немало беспокойства слугам и еще больше хырам.
Весь вечер и всю ночь провела возле хозяина. Помогала собирать оставшиеся вещи, укладывала чистое белье, носила книги из библиотеки. Никогда бы не подумала, что военные в походе читают! Потом испекла хозяину кекс по маминому рецепту. Сама не знаю зачем, просто мелькнула мысль: надо сделать что-то приятное, вдруг виконт не вернется. На войне убивают. Может, и лучше, если бы норн погиб, только вдруг после смерти хозяев торхи становятся хырами? Руки на себя наложу, но не позволю надеть балахон! На поясе повешусь. Надеюсь, вынуть из петли не успеют.
Торхой жить можно, особенно если обращаются сносно. Горько, тошно, но можно, а хырой лучше сразу умереть. Это кромешная тьма без просвета.
Представила мертвого виконта: бледное лицо, закатившиеся глаза, капельку крови в уголке рта. Странное ощущение. Вроде, надо бы радоваться, а не могу. Он человек, при всех своих недостатках живое существо, как можно мечтать лишить его жизни? Никогда и мысли не возникало горло перерезать или отравить. Не могла.
Расплакалась бы? Не знаю.
Пусть лучше вернется.
— Ты сегодня на себя не похожа, — заметил хозяин, разрезая кекс. — Что случилось? Такая забота!
Я стояла возле стола, держа наготове тарелку. Чистую салфетку уже положила, чай налила. Сама поела впопыхах, пока стряпала: холодные остатки обеда и ненавистный травяной напиток, не имевший ничего общего с чаем. Одно название!
Занятно, чай и глаза норна почти одинакового оттенка: там и там теплый янтарь.
— Ничего не случилось, хозяин. Надеюсь, вам понравится. — Аккуратно поставила тарелку на стол рядом с чашкой. — Что-нибудь еще, хозяин?
Виконт покачал головой, и я опустилась на пол возле его ног, наблюдая за выражением лица. Собственно, выбор невелик: либо скатерть, либо он.
Кажется, кекс удался, иначе стал бы хозяин отрезать второй кусок? Значит, не забыла, как его готовить. Хотя у мамы все равно вышел бы лучше.
* * *
В начале зимы краем уха услышала об очередной военной компании Арарга. Наверное, такой же молниеносной, как кеварийская.
В преддверие отъезда — коннетабль осуществлял общее командование войсками — хозяин устраивал дружескую пирушку. Помогая готовить пунш, жарить мясо и печь пироги, гадала, возьмет ли он меня с собой. По идее должен, но ведь это война, а торха должна следовать за владельцем в мирное время.
Мелькнула мысль, что, вернувшись, он может привезти новую торху. Наверное, я бы обрадовалась: меньше внимания, больше возможностей. Но, с другой стороны, жалко девочку, которой искалечат жизнь.
Гости собирались к девяти часам вечера. Ограничиваться разговорами и выпивкой норны не собирались, пригласили музыкантов и танцовщиц. Заказали и нескольких девочек, не из публичного дома, а дорогих. Их называли куртизанками и даже приглашали на балы. Насколько я поняла, от проституток их отличало образование, разборчивость в клиентах и минимальный риск подхватить «плохую болезнь». Поговаривали, таких женщин уважали при дворе, некоторые крайне умны и даже сочиняют стихи.
Мне поручили встречать гостей, провожать их в Большую гостиную и предлагать напитки. Разносили их хыры, я просто узнавала предпочтения.
Куртизанки на первый взгляд ничем не отличались от норин, только одевались ярче, но не вульгарно. Все полукровки, с утонченным дымчатым макияжем, придававшим взгляду загадочность. Для них сварили пунш — не знаю, почему, но они предпочитали именно этот напиток.
Стоя в дверях в ожидании распоряжений, наблюдала за компанией, удобно расположившейся на диванах и креслах. Восемь человек: пятеро мужчин и три женщины. Перед ними извивались в танце гибкие танцовщицы. Они напоминали альвов — такие же стройные, высокие, светловолосые, голубоглазые.
Музыкантов наняли из местных, типичных араргцев без иноземной крови.
Хыры сновали от гостя к гостю, приносили и убирали тарелки, наполняли бокалы.
Двоих друзей хозяина я знала: Шоанеза — осенью они помирились — и Роналда. Другие незнакомы, но тоже военные. Один — командир отряда Наездников, другой как-то связан с кавалерией.
На меня практически не обращали внимания. И к счастью!
— Что, опять очередную девчонку купил? — Хозяин расслабленно откинулся на спинку кресла, поглаживая пальцами ободок бокала. — Сколько ты уже потратил на них, Абердин?
— Я не считал, — усмехнулся кавалерист, на поверку оказавшийся командиром лучшего полка королевства. — Дядя оставил солидное наследство, могу себе позволить.
— Да уж, спускаешь деньги на благотворительность! — рассмеялся Шоанез. — Ты их хотя бы пользуешь или сразу отпускаешь?
— Когда как, — уклончиво ответил Абердин. — Понимаешь, есть совсем молоденькие, подростки, а я не могу с такими, у меня сестре пятнадцать. Малышек из жалости покупаю, учу, держу служанками года два-три, в восемнадцать вольную даю. Разумеется, если почувствую проснувшийся интерес к мужчинам, беру в спальню. Знаешь, Шоанез, лучше я, чем какая-нибудь пьяная скотина в трактире. Да и плохо, когда у девушки из-за первого раза на всю жизнь неприязнь к мужчинам.
— Значит, все-таки пользуешь? — не унимался Шоанез. — Правильно, вольную нужно заслужить, а деньги отработать.
— Если тебе так интересно, да, но не всех. Только семнадцатилетних. Таких я замуж потом выдаю.
— А себе дочурок и сынишек всех рас оставляешь, — расхохотался норн и отхлебнул из бокала.
Я давно поняла, Шоанез любил женщин, но в самом плохом смысле этого слово. Насиловал все, что приглянулось.
— Детей оставляю редко, обычно к врачу вожу, чтобы специальные капли выписал. В отличие от тебя, я против торх-крольчих, рожающих каждый год.
— Говорю же, деньги девать некуда! Ну понесла, ну не нужен приплод, так избавься. Помрет, невелика потеря!
Шоанез развалился на диване, широко расставив ноги. Он вызывал стойкое чувство омерзения: и позой, и словами, и самодовольной рожей.
— Не люблю аборты, — скривился Абердин. — Если девочка только для развлечения, зачем ее мучить? Детишек мне Эмира рожает. — Он улыбнулся. — Сокровище, а не торха! Вот думаю на смену другую присмотреть, а ее экономкой сделать. Она с супругой хорошо ладит, можно в доме оставить.
— Как я посмотрю, ты у нас благотворитель! Всех торх замуж выдаешь.
— Не всех, только тех, кого малолетками купил. Просто я их не для спальни приобретал. Для плотских утех других присматриваю, с них и спрос иной. А ты, Сашер, кажется, уже нашел свою Эмиру, — подмигнул Абердин не участвовавшему в разговоре виконту. — Вон, какое зеленоглазое сокровище стоит в дверях!
Взгляды троих устремились на меня. Пришлось отвернуться, изображая, будто не интересуюсь чужими разговорами.
— Да, благодаря Шоанезу, который чуть не сделал ее хырой.
Хозяин поманил к себе. Подошла, ожидая приказаний, но их не последовало: меня просто показали собравшимся. Даже куртизанки проявили интерес, сказали, мои глаза как малахит в королевском тронном зале, только лучистее.
Виконт усадил на колени и погладил живот. Всучил в руки початый бокал с вином, пришлось выпить. Крепкое!
— Как, скоро родится мальчонка? — поинтересовался четвертый участник беседы, Наездник.
— Одному небу известно, — вздохнул хозяин. — Проблемы у нее, знахарка сказала. Лей травки пьет, должна уже скоро забеременеть.
К знахарке ходила я. Как стали отпускать одну в город, поняла: нужно. Виконт ведь уже не сдерживался, не надевал "колпачков", начал спрашивать, не тошнит ли. Рано или поздно отвел бы к врачу, тут все и вскрылось бы. Поэтому сыграла на опережение. Соврала, будто беспокоят женские дела и с разрешения хозяина сходила к знахарке. По таким мелочам врача не беспокоили, многие служанки бегали к подобным ведуньям. Женщина оказалась понимающая, выдумала некую болезнь, мешавшую иметь ребеночка, дала заумное средство и ободрала, как липку. Зато вопросы о беременности временно отпали. Виконт даже посочувствовал.
Все же, простой люд к рабыням относился с понимаем. Та же знахарка могла бы хозяину выдать, а помогла, пусть и оставила без скудных сбережений. Мне ее на рынке посоветовали. Мол, лишних вопросов не задает, лечит на совесть. Как выяснилось, врет тоже.
Веселье продолжалось глубоко за полночь. Я в нем не участвовала. Удовлетворив чужое любопытство, хозяин отослал на боевой пост. К тому времени, как подвыпившие гости начали расходиться, успела задремать. Не желая встречаться с пьяным хозяином, поспешила расстелить ему постель и спряталась под столом в столовой — глупо, но ничего не могла с собой поделать. В тайне надеялась, с виконтом останется одна из куртизанок, но надежды торх редко сбываются.
— Лей, куда ты запропастилась? — Голос гулко отзывался в тишине комнат. Выпил много, язык заплетается. — Иди сюда!
Разумеется, никуда не пошла, решив затаиться. Все равно скоро заснет, со мной или без меня, а наутро уже не вспомнит. Да и некогда: весь день в сборах, потом отъезд.
Хозяин не сдавался. Видимо, желая во что бы то ни стало отыскать игрушку. Он быстро понял, сама не приду, и подключил к розыску слуг.
— Ты сбежала, мерзавка?!
Если бы могла, сбежала, благо выпал случай, только не стоит час свободы Площади слез. Вот бы снять браслет и прикрепить его, скажем, к собаке. Тогда бы меня не нашли. Я пробовала, без магии эта штука не снималась.
Интересно, пластина в замке, или хозяин возит ее с собой, как Роналд? Сейчас, кстати, проверим. Если решил, что сбежала, первым делом возьмет пластину.
— Зеленоглазка! — Рык перебудил весь дом.
Забегали заспанные слуги, заметались факелы. Видела, как они пробегали мимо стола, под которым притаилась я, защищенная длинной свисающей скатертью.
— Шкуру спущу, если она сбежала! — бесновался хозяин. Кажется, даже хмель прошел. — Почтового голубя мне! Ты и ты — бегом за стражей. Опишете приметы. Прочесать сады и парки, поставить на уши солдат. Пусть капитан Мандера найдет кеварийку! Живую и невредимую. Не бить, чтобы ни царапинки!
Отлично, теперь знаю порядок действий. Только голубь для кого: для сеньора Мигеля или сеньоры Джованны? Уверена, норн предпочтет нанять мага-охотника, который меня знает.
Потом все стихло. Слуги разбежались выполнять поручения. Правда, дом замер ненадолго, всего на пару минут. Тишину нарушил удивленный голос хозяина:
— Что ты говоришь, Мигель? Не покидала дома. Где? В столовой?
Значит, пластина в замке, в хранилище. Хорошо. Плохо другое — с магом связываются не посредством голубиной почты. Видимо, через какой-то зачарованный предмет. Им оказался шар, во всяком случае, именно его держал в руках хозяин, когда, наклонившись, откинул угол скатерти.
Зажмурилась, приготовившись к удару.
— Что ты тут делаешь? — медленно, делая паузы между словами, спросил норн.
Молчала, придумывая достоверную ложь.
— Ну? — хмурился виконт.
— Я… я пряталась от сеньора Шоанеза, — сказала первое, что пришло в голову. — А потом заснула.
— И так крепко спала, что проснулась только теперь? — ехидно поинтересовался хозяин.
Он схватил за руку и выволок из-под стола. Шар сунул во внутренний карман — значит, всегда носил с собой.
— Зеленоглазка, — голос норна был ядовито-сладок, — что я говорил про ложь?
Низко опустила голову. Зачем отпираться? Лучше придумать причину, по которой солгала.
Взяв за подбородок, хозяин заставил смотреть себе в глаза. Вторая рука легла на пряжку ремня. Зачем — понятно. Для воспитания лживой торхи.
— Я испугалась! Только поэтому соврала, хозяин!
— Чего? — Рука замерла на ремне. — На этот раз чистую правду.
— Вас. Я нечаянно разбила бутылку дорогого вина, боялась наказания.
Бутылку сегодня действительно, споткнувшись, разбила хыра. Практически пустую, там на донышке чуть-чуть оставалось. Видела только я, обещала не говорить.
— Женская логика непостижима! — фыркнул хозяин и отпустил. Наказание отменялось. — Пес с ним, вином! И все-таки на время моего отсутствия поживешь в замке — так надежнее. Не то чтобы я тебе не доверял, — виконт бросил испытующий взгляд, — так спокойнее. Жаль, нельзя с собой взять! — посетовал он. — Но слишком опасно, могут убить, да и перелет тяжелый.
Ночи с виконтом удалось избежать, сославшись на женское недомогание. Хозяин расстроился, но проверять не стал. Однако выразил надежду, по приезду в замок ничто не помешает мне сделать ему приятное.
Перемена места жительства не обрадовала. Привыкла дышать городским воздухом, где чувствуешь себя свободнее. Он придавал сил, помогал выныривать из тягучей хмари безысходности и верить, все задуманное сбудется.
Во время перелета не лежала у хозяина на коленях, а, пересилив страх, сидела рядом. Нужно научиться не бояться высоты: вдруг судьба пошлет дракона, а я не смогу воспользоваться драгоценным подарком?
Раш был неразговорчив и хмур. Видимо, не желал покидать насиженные места. Никакой дополнительной защиты, кроме пластин на шее, я у него не заметила. Очевидно, дракона не так просто убить, иначе хозяин позаботился бы о безопасности боевого товарища.
Ружейная полка тоже пуста. Из предусмотрительности, полагаю. Вдруг воспользуюсь? Положим, управлять драконом я не умею, но могу заставить норна под дулом ружья. Хотя, глупо: хозяин сильнее, а Раш легко сбросит.
—Не хочешь улетать? — шепотом, чтобы не услышал хозяин, спросила я.
У драконов чуткий слух, Раш уловит даже полет бабочки.
— А кому понравится, когда дырявят брюхо? — хмыкнул крылатый ящер, выпустив облачко дыма. — Зато порезвиться можно. Здесь-то нельзя, сразу всякие пристрелят.
— Под «порезвиться» он имеет в виду игры с огнем, — усмехнулся виконт. Ловко поменяв положение корпуса, хозяин заставил Раша взять влево. — Драконы не такие уж безобидные существа. В брачный период кого угодно в клочья раздерут.
— Но-но, меня сюда не впутывай! — обиделся дракон. — Я разумный, ради самки на рожон не полезу. Лучше бы вы, люди, на себя посмотрели.
— На что-то намекаешь? — нахмурился норн. — Смотри, доиграешься!
— Ты тоже. Могу и скинуть.
— И дураком будешь, Раш! — Хозяин неожиданно ласково похлопал по чешуе. — Волнуешься?
— Есть немного, — неохотно признался дракон. — Давно не воевал. Эх, разомну крылья! Мы с тобой таких дел натворим, в два счета врагов прижучим!
Наконец мы начали снижаться. Показались знакомые очертания городка, река, поля, а потом и замок.
В этот раз хозяину не пришлось уговаривать спуститься на землю. Ходить по чужим спинам неприемлемо, но что я могу поделать? От протянутой руки тоже не отказалась: высоко.
Сара обрадовалась при виде меня, живой, невредимой и не такой затравленной, как прежде.
— Вижу, у вас наладилось, — подмигнула она, задержавшись, чтобы проследить за вещами.
Среди тюков есть и мои: я теперь торха с приданым. Совсем крохотным, но все же. Если продать, на месяц-другой хватит.
Промолчала, не зная, что ответить. С одной стороны, Сара права, я освоилась, перестала дичиться, да и обращаются со мной сердечнее, чем прежде, но, с другой — по-прежнему рабыня.
Хозяин улетал завтра на рассвете. Кроме Раша, брал с собой коня: его доставят по морю на драконьей тяге. Личный отряд норна, походивший на ополчение целого города, уже собрался. Он частично разместился в стенах замка, частично в ближайшей деревушке. Люди в серо-зеленой форме мелькали то здесь, то там, доставляя немало беспокойства слугам и еще больше хырам.
Весь вечер и всю ночь провела возле хозяина. Помогала собирать оставшиеся вещи, укладывала чистое белье, носила книги из библиотеки. Никогда бы не подумала, что военные в походе читают! Потом испекла хозяину кекс по маминому рецепту. Сама не знаю зачем, просто мелькнула мысль: надо сделать что-то приятное, вдруг виконт не вернется. На войне убивают. Может, и лучше, если бы норн погиб, только вдруг после смерти хозяев торхи становятся хырами? Руки на себя наложу, но не позволю надеть балахон! На поясе повешусь. Надеюсь, вынуть из петли не успеют.
Торхой жить можно, особенно если обращаются сносно. Горько, тошно, но можно, а хырой лучше сразу умереть. Это кромешная тьма без просвета.
Представила мертвого виконта: бледное лицо, закатившиеся глаза, капельку крови в уголке рта. Странное ощущение. Вроде, надо бы радоваться, а не могу. Он человек, при всех своих недостатках живое существо, как можно мечтать лишить его жизни? Никогда и мысли не возникало горло перерезать или отравить. Не могла.
Расплакалась бы? Не знаю.
Пусть лучше вернется.
— Ты сегодня на себя не похожа, — заметил хозяин, разрезая кекс. — Что случилось? Такая забота!
Я стояла возле стола, держа наготове тарелку. Чистую салфетку уже положила, чай налила. Сама поела впопыхах, пока стряпала: холодные остатки обеда и ненавистный травяной напиток, не имевший ничего общего с чаем. Одно название!
Занятно, чай и глаза норна почти одинакового оттенка: там и там теплый янтарь.
— Ничего не случилось, хозяин. Надеюсь, вам понравится. — Аккуратно поставила тарелку на стол рядом с чашкой. — Что-нибудь еще, хозяин?
Виконт покачал головой, и я опустилась на пол возле его ног, наблюдая за выражением лица. Собственно, выбор невелик: либо скатерть, либо он.
Кажется, кекс удался, иначе стал бы хозяин отрезать второй кусок? Значит, не забыла, как его готовить. Хотя у мамы все равно вышел бы лучше.
