ГЛАВА 1
Светлые… Порой казалось, это ирония, злая усмешка судьбы. Не могут быть светлыми люди, подобные братьям. Может, я слишком чувствительна, может, глупая, но вид корчившихся на крюках темных не вызывал удовлетворения. Наоборот, я их жалела, что категорически запрещалось делать, особенно дочери такого важного человека, как магистр Лаур Онекс. Положение обязывало стоять в первых рядах и смотреть, поэтому старалась уходить в горы в дни казней. Там хорошо, птицы, травы… А еще не слышно криков. Они разрывали душу на мелкие кусочки, заставляли закрывать уши, но и тогда в памяти долго звучала чья-то предсмертная агония. Жуткий обычай! Какие бы злодейства не совершили темные, никто не заслуживал такой смерти.
И ошейники… Механизмы боли, они истирали кожу до костей. Как целитель, видела увечья, наносимые такими ошейниками. У трупов – увы, долго темные в плену не жили. Почти все темные пытались сбежать и погибали: охранные чары приводили в действие ошейник. Тот не только блокировал токи магии в теле, но и запускал в разум щупальца подчиняющих чар. С их помощью людей превращали в покорных марионеток. Кто не соглашался, сопротивлялся, корчился на полу в агонии. А вы говорите – светлые!
Порой я ненавидела отца и дядю, особенно дядю Алева: именно он творил правосудие. Коренастый, с извечным мечом на бедре, тот не восседал на троне в главном зале – дядя – правитель окрестных земель, единственный магистр, сиятельный лорд и маг Высшего дома, — а принимал активное участие в охоте на темных. Такие, как Алев Онекс, не сидят дома, они любят войну и открытое небо над головой. Однако статус обязывал, приходилось иногда сидеть в четырех стенах. Лучше бы дядя не возвращался с поля боя! Алев Онекс приносил с собой кровь, пот и боль. Видимо, они крепко въелись в его сознание.
А еще дядя любил убивать и насаживать темных на крюки. Да, темные мечтали нас истребить, люто ненавидели, даже перед смертью посылая проклятия, но и мы ведь не лучше.
«Тебя всего шестнадцать, ты еще юна, много не понимаешь», — любил повторять отец, когда я робко пробовала возражать против излишней жестокости. Возможно, поэтому молчала и не вмешивалась. Старательно закрывала глаза на развлечения родных и старалась реже бывать в городе. Зато туда ходила сестра. Алексия три года назад окончила полный курс обучения и успела набраться опыта в боевых вылазках. Она не целитель, как я, а полноправная стихийница. Высокая, стройная, с вьющимися пшеничными волосами и изумительным голосом. Настоящая светлая, какими обычно нас рисует людское воображение. Мы очень похожи, только Алексия чуть выше и глаза зеленые, а не карие, как у меня и матери.
Помнится, в детстве я могла часами смотреть, как сестра играет с огнем. Он, будто пес, лизал руки и покорно принимал любую форму. Хотела сестра – перед ней дракон, хотела – огонь венчиком обнимет голову. Потом выяснилось, Алексия умеет не только развлекать младшую сестру, но и убивать. Отец как-то с гордостью обмолвился о сожженном замке темных. Я тогда убежала вся в слезах и долго не могла простить сестру. Умом понимала, темные – сплошь убийцы, но сердцем жалела. Там же женщины, дети… В ответ темные вырезали два города и соорудили запруду из человеческих тел. Даже в зеркале смотрелось жутко, а ведь я привыкла к крови: нельзя целителю ее бояться. Вот и как после этого?..
В плен темные попадали редко: предпочитали смерть бесчестию. Добывали их обычно не в бою, а хитростью. Устраивали ловушки, вмешивались в сеть порталов, искажая настройки, чтобы те не сработали или выкинули не там. Брали не всех, а тех, кто мог рассказать нечто полезное. Ради сведений и пытали, однако темные – молчуны, гибли на крюках, но молчали. Стискивали зубы и смотрели так, будто собирались воскреснуть через пару минут и сторицей отплатить за "гостеприимство". Над ними потешались. Любой мог подойти, плюнуть, ударить, подразнить водой. Алексия же и вовсе приносила складное кресло и читала, пока темный не испускал дух.
Каюсь, некоторых приговоренных я поила. Большего не могла, прознали бы и наказали. Крадучись, будто вор, пробиралась на кухню, наполняла тыквенную флягу и несла во двор. Темные отказывались, и я вливала влагу насильно, частенько рискуя пальцами. Да что там пальцами – собственной жизнью! Проклятие – далеко не самое страшное, чем мог наградить маг, стоящий одной ногой в небытие. Спасали ошейники – изобретение светлых, которым все гордились, а я презирала. Как лекарь, не могла восхищаться сломанными костями, выдранным мясом и кровоподтеками.
В тот день я перебирала собранные накануне травы. Что-то нужно измельчить, что-то пустить на вытяжки, что-то повесить в темный уголок. Холщовая котомка валялась на кровати, а сами травы лежали на столе, на чистом полотне.
Визит Алексии застал врасплох. Я полагала, она в городе, у подруги. Меня в Вердейл не тянуло: слишком шумно и грязно. Впрочем, не звали, знали, Дария нелюдимая, все веселье испортит. И то правда, какой от меня прок девичьей компании? Там ведь о парнях да моде щебетали, а я в этом не разбиралась: нельзя дочери магистра думать о разных пустяках, когда в лазарете есть раненые. Вот и развлекалась, пересказывая им последние новости, пока меняла повязки. Порой я завидовала беззаботным девушкам из Вердейла. Они никогда не видели смерти, им не приходилось никому закрывать глаза. И не только темным – скольких светлых я проводила в последний путь! Ничем не смогла помочь, хотя очень старалась. Хотя что могла шестнадцатилетняя соплюшка! Я мечтала когда-нибудь победить смерть и сделать всех счастливыми. Когда-нибудь – это когда прекратится бесконечная война, в которой добро со злом сплелись в единый клубок.
— Дария, — рука сестры легла на плечо, заставив вздрогнуть, — можешь зайти?
Алексия выглядела встревоженной и отчего-то отводила глаза. Судя по заляпанной грязью мужской одежде, сестра только что порталом вернулась с приграничья. Оно рядом, всего пара дней пути. В нашей части долины относительно тихо, но, чем ближе к горам, тем опаснее.
Помолчав, сестра шикнула:
— Только никому не говори!
Заинтригованная, пообещала молчать. По настоянию Алексии прихватила сумку с набором целителя и поспешила в комнату сестры. Мы жили рядом, через короткий коридор. Мне досталась комнатушка с окнами на двор, Алексия устроилась в покоях тетушки, сгинувшей на войне с темными. Эх, я бы оценила панораму на реку! Сестра же напрочь лишена романтики, даже всю старую резную мебель приказала выбросить и заказала новую, совсем простую. В спальне меня поджидал сюрприз: на полу лежал мужчина. Окровавленный, весь в грязи, в смирительном ошейнике, со связанными руками. Темный, тут даже думать не надо. На вид – лет сорок, может, чуть младше. Волосы каштановые, обожженные магией. Судя по сохранившим цвет прядям, некогда они отливали цветом спелой сливы. Глаза, кажется, зеленые, но не такие, как у Алексии, а темнее. Весь живот в крови, ткань прилипла к телу. Странно, что выжил, но, может, под одеждой не так страшно, как на вид. Правая кисть изрезана, левая неестественно согнута. Судя по всему, вдобавок сломаны ребра. На пальце – кольцо. Значит, женат. Интересное кольцо, к слову, из белого золота с гравировкой. Снять бы, почитать. Темные для меня – непознанный мир, об обычаях только по книгам знаю, а тут такая возможность!
— Где ты его взяла? – Я перевела взгляд на Алексию.
Отец узнает, голову оторвет! Любимица любимицей, но протащить порталом темного в родовой замок!.. Ладно, в темницу – в жилые покои, тайком! Узнаю сестру, такую бесшабашную магессу еще поискать. Недаром она заводила среди младшего поколения рода.
— В Сомнейской долине. — Алексия кинула на пол пыльную рубашку. Только сейчас заметила, сестра тоже ранена, но походный лекарь успел перевязать. – Сюда телепортом закинула. Он пощады попросил, пожалела.
Изумленно уставилась на темного. Они никогда не просили пощады!
— Я сама ушам не поверила, — устало улыбнулась Алексия и потянулась к кувшину с водой. – Обычный бой. Наших шестеро, их трое. Этот, — она кивнула на темного, — храбро сражался, Гейла убил. Последний из своих остался. Я добить не смогла. Уже меч в живот вонзила, а он прохрипел: «Пощади!» Глянь, выживет ли. Если нет, ты целитель, знаешь, как безболезненно в вечное плаванье отправить.
— А потом его куда? – Слонилась над раненым, сканируя ауру. – В рабы или в бордель продашь?
Да, как ни противно, есть в Вердейле подобное заведение. По слухам, там практиковали разные извращения. Не светлые – обычные люди. Темные, к слову, подобные вещи тоже любили, даже превзошли всех. По рассказам, попавшие к ним женщины частенько не доживали до утра, а ласковы навсеи – так официально называли темных – только с женами. Помимо них существуют наложницы – совместная собственность всех членов семьи. Жутко, одним словом.
— Наверное, себе оставлю, если отец не запретит. – Алексия кинула на пленника короткий задумчивый взгляд. – Он тихий, не дергался, когда ошейник надевала. А ведь они гордые.
Тоже верно. Странно все как-то, на ловушку похоже. Может, это лазутчик? Я присмотрелась к темному. Раньше не вглядывалась в лица навсеев, быстро поила и убегала. Тут уж не до любопытства, хотя птицы к нам попадали знатные: все занимали ключевые посты или хотя бы дослужились до офицерского звания. Разумеется, откровенничать они не желали и заканчивали дни на крюках. Вместе с кровью вытекала сила: другим способом из темных ее не забрать. Все равно бесчеловечно! Хотя темные поступали с нами намного хуже. Судя по обрывкам разговоров, им доставляло удовольствие пытать. Неважно кого: животных или людей.
Страшный жестокий мир! Даже не верилось, что за узкой полоской залива течет мирная жизнь, нет боли, крови, проклятий. Как бы я хотела улететь туда, но не могла. Светлая – это долг. Маги обязаны защищать людей, чтобы они могли беззаботно веселиться, любить, рожать детей. Много веков, еще со времен Великого исхода, мы обосновались здесь, на полоске суши между морем и горами, чтобы стараться извести темное племя. И, кажется, преуспели: элементали утверждали, будто навсеев рождалось меньше. Проверить не могли: темные тщательно прятали детей, только духи воздуха и видели.
Наверное, долгие годы борьбы ожесточили нас. Иначе откуда азартный блеск в глазах Алексии при известии об очередной вылазке навсеев? Откуда злость в отце, когда тот выплевывает слова в глаза пленнику? И жажда крови, смерти, оно тоже возникло не на пустом месте. Но я верю, когда-то все это закончится, и элементали воздуха унесут нас на широких покрывалах за залив, к людям, тем, кого мы так берегли.
Убрала руку и вздохнула. Плох. Смотрит затравленным взглядом. На дне зрачков плещется ненависть.
Страшно, будто кладешь голову в пасть горного льва!
Аура рваная. Внутренней силы много, но кровотечение с каждой минутой делало темного слабее и приближало смерть. Повезло, что Алексия неглубоко вонзила меч, почти сразу выдернула, только любое повреждение брюшной полости фатально. А тут еще другие раны, ожоги.
— Я должна вас осмотреть, я не причиню зла, — вкрадчиво обратилась к навсею, надеясь достучаться до разума. Сомневаюсь, будто послушает, но врачебная этика требует. – Успокойтесь и не сопротивляйся.
Ресницы у навсея длинные, брови густые. Нет, определенно, Алексия пленника оставит, если выживет. Кожа смуглая, оливковая, волосы с необычным отливом: теперь видно у висков, где новые отросли. Глаза… Ой, да они с ободком! Только сейчас я заметила легкий ореол вокруг зрачка на тон темнее радужки. Мощный, широкоплечий. Губы тонкие, подбородок квадратный – и с ямочкой. Едва заметной, но такой трогательной для убийцы.
— Дария! – сердито окликнула сестра. – Хватит пялиться, он мой!
Показалось, или по лицу темного пробежала гримаса презрения?
— Мне не нужен любовник. — Чистая правда, мужчины – это по части Алексии. — Просто никогда прежде навсея близко не видела. Подержи, пожалуйста, ему руки.
Смирный смирным, а подстраховаться надо. Главный враг любого мага – беспечность, а раненые в предсмертном броске способны положить пол-отряда, читала.
— На нем ошейник, колдовать не сможет, — заверила в полной безопасности Алеския, но, тем не менее, ухватила темного за запястья.
Навсей скривился от боли и со злостью пробормотал: «Ланга!»
Мы для них ланги, они для нас навсеи.
Достала ножницы, которые всегда носила с собой, и разрезала одежду темного. Пару минут молча разглядывала, гадая, стоит ли лечить. Алексия тоже смотрела, но с иными целями: оценивала тело. Цепкий взгляд ощупал каждый дюйм. Особенно Алексию волновало то, что ниже пояса. Сестра томно вздыхала и, не будь меня, наверняка бы распустила руки. Я тоже мельком глянула на мужское достоинство и тут же вернула белье на место. Вроде, повреждений нет, а прочее мне не нужно до свадьбы.
— Хорош, правда? – Алексия плотоядно облизнулась.
— Не знаю, — покраснела я.
— Да брось! – не унималась сестра и стянула с темного белье. – Глянь, какой ладный, красивый! – Пальцы Алексии пробежались по добыче и отпустили. — Неужели неинтересно? Штаны все равно нужно сжечь, — невинно вздохнула она и ловко испепелила одежду прямо на пленнике. – Рубашку тоже – лохмотья же.
Ткань вспыхнула, оставив навсея обнаженным. Вот зачем, спрашивается? Еще успеет развлечься. Им ведь отношения налаживать, а сестра с самого начала все испортила. Еще и мне предложила участвовать. Вот еще! Меня не прельщала возня под одеялом.
— Неинтересно! — огрызнулась я и напомнила: — Он при смерти, а ты о содержимом штанов думаешь! Лучше помоги на кровать уложить. Или, как собаку, на полу держать станешь?
Алексия устыдилась и отвела взгляд.
Темный отчего-то смотрел на меня, нехорошо так смотрел. Будто это я его унизила! Даже обидно стало.
— Уйди, — попросила сестру, когда мы совместными усилиями устроили навсея на кровати. – Ты его нервируешь, да и меня сбиваешь.
— Позовешь! — Алексия неохотно удалилась.
Стоило захлопнуться двери, как я развила бурную деятельность. Разложила содержимое сумки на столике, нагрела воды, приготовила чистые бинты, освежила заклинания в голове. Темный же то ли ворчал, то ли постанывал. Когда вновь склонилась над ним, заметила капельки пота у крыльев носа и плотно сжатые челюсти. Больно ему, очень больно, и не только телу – ауре.
— Верьте мне! — шепнула я и, помолчав, добавила: — Я не заберу силу.
После же… Вот недаром выставила Алексию, она бы руки оторвала. Любой бы на ее месте оторвал, но мне нужна помощь навсея, доступ к его магии. Без этого потуги вылечить не зайдут дальше кожи.
Щелкнул ошейник. Какой он тяжелый и как холодит пальцы! Будто металла на морозе коснулась. Под ошейником гематома. Быстро свела ее, окутав горло темного зеленоватым облачком. Заодно навсей поймет, я лекарь, а не палач. Кажется, сообразил, или просто хитрый. Лежит, не двигается, подозрительно смотрит. А у меня руки дрожат. Ничего во мне, кроме целебной магии, нет, защититься в случае нападения не смогу. Метнется темный смазанной тенью, ударит ребром ладони по горлу – и все, мертва. Видела такое. Перед смертью навсеи частенько находили силы на последний бросок, вкладывая в него всю оставшуюся энергию. Но темный не спешил нападать, наблюдал. Видимо, не считал достойной траты последних крупиц жизненных сил.
