Глава 1. Хороший гость всегда вовремя
— Она мертва, кажется!
Синюшные губы, ледяная кожа, окоченелые руки, залитый кровью корсет и обширная дыра в груди. Тут не кажется, тут наверняка.
— Ты ведь сделаешь что-то? Ну там… компресс, а?!
И щенячий взгляд, полный безумной надежды. Лестно, конечно, но воскрешения не по моей части. У меня задачи как раз противоположные.
— Не молчи! – взмолился Илай, падая передо мной на колени на деревянный настил. Лесной домик опасно дрогнул, но устоял. – Медея, скажи, что всё исправишь! Я не могу привезти её мёртвую, меня казнят! Или в подземелья! А я не могу в подземелья, у меня слабое здоровье. И я темноты боюсь…
На миг старого приятеля стало почти жаль. На миг – потому что я ещё прошлую авантюру ему не простила.
— Ну-ка, сдвинь её чутка, — махнула обезумевшему рыцарю, которого уже потряхивало от избытка эмоций. – Ага, в сторону, вот так. И плащом накрой, аппетит отбивает.
Илай тяжело поднялся на дрожащих ногах, нерешительно обогнул стол и потянул девицу за край дорогого сапожка. Под расшитой бисером кожей что-то неприятно хрустнуло. Никак, обмороженный палец ей отломал.
Молодой рыцарь вздрогнул и потянул девушку за лодыжки, немного освобождая место на столе. Затем нервно, но решительно сорвал с себя плащ и покрыл неживую гостью, скрывая расшитое золотом платье и закоченевшие руки, вцепившиеся в порванный на груди корсет. Арбалетный болт прямиком в сердце – выстрел, достойный оваций. В более подходящем случае, разумеется.
На лицо плаща не хватило, и я бережно прикрыла его кухонным полотенечком, бегло глянув на покойницу. Наверняка первой красавицей была при жизни. Русые локоны, пушистые ресницы, ровные белые зубы, размазанные румяна. Только расцвела; небось, везли кому важному в подарок…
— Чаю выпьешь? – предложила я, покосившись на нервного приятеля. – Да не мнись, скидывай с себя железо, ты здесь надолго. А если в отхожее место требуется – так хижину обойди, там, на заднем дворе…
Илай топтался ещё с минуту, пока я ставила котелок на огонь. Оглядевшись с нараставшим отчаянием, бедолага достиг блаженного порога тревожности, за которым уже ничего не страшно. Странно всхлипнув, Илай отстегнул перевязь с мечом, затем пояс, и наконец, встав в неловкую для непосвященных позу, стряхнул с себя кольчугу, прыгая и подергивая задом.
— Поторопись, — подогнала я, заливая чайник с травами. – Я на гостей не рассчитывала.
Илай прозрачный намёк схватил на лету, сбрасывая рыцарское добро у порога и ужом выскальзывая наружу. Про «задний двор» я приукрасила, конечно. Так, протоптанная дорожка, выложенная хвоей и шишками, к убогой деревянной будке с выгребной ямой. Таких ям, уже заполненных и надёжно засыпанных, я обнаружила неподалёку ещё парочку. Мастер Харт даже новую копать принялся, рассчитывая на долгие годы в лесном заточении.
Все мы ошибаемся.
— Руки вымыл? – уточнила я, как только Илай вновь появился на пороге. – К трупному соусу только заразы не хватало… Дверь захлопни, чай, не лето!
Илай судорожно хлопнул хлипкой дверью и нервно покосился на мёртвую красавицу.
— Садись, — я пододвинула гостю глиняную тарелку. – Да выпей горячего, пока грудную хворь не словил.
Это я не по доброте душевной: старый приятель находился в шаге от истерики, а мне бы поближе к сути и подальше от чужих проблем. В чай я плеснула успокоительной настойки – пусть выдохнет, выскажется и топает мимо. Всё равно единственное, чем я смогу ему помочь – это указать место в лесу, чтобы прикопать девицу. Подальше от моей хижины и лишних подозрений.
— Бедный я, бедный, — заголосил Илай уже на второй чашке, размазывая слёзы по раскрасневшемуся лицу. – Меня же казнят…
— Ты повторяешься.
— …посадят в темницу… или вначале посадят, потом казнят… А знаешь, как виртуозно казнит регент Чэнселлор? Так, чтоб осуждённый помучался, а толпа порадовалась…
И заел слёзы грубой ржаной лепёшкой, выгребая ею остатки мёда из горшка. Я вздохнула: мёда было жаль. Если Илаю всё равно на плаху, зачем пропадать добру?
— Рассказывай по порядку, — предложила я, ненавязчиво отодвигая горшочек в сторону. Больше будет говорить – меньше съест. – Во-первых, откуда на тебе рыцарская перевязь? Ты же едва в оруженосцы выбился, когда мы в последний раз виделись. Чем заслужил такую милость?
Илай пьяно икнул, а я задумчиво посмотрела на очередной стакан чаю, который друг опрокинул в себя, как брагу в таверне. Многовато настойки плеснула, что ли? Вон, снова глаза на мокром месте. И мёртвая красавица больше не пугает: глянь, поймал свисавшие с засаленного стола русые локоны, растёр ими пьяные слёзы по лицу.
— Да вот перед выездом и получил, — похвастал он слабо. – Регент Норт Чэнселлор лично даровал. Сказал, мол, верных людей трудно сыскать, кругом шпионы да предатели, а я, похоже, славный парень… Только мне и может он доверить важную миссию – сопроводить принцессу Араминту от родных пенатов в наше королевство, в целости и сохранности, для бракосочетания с молодым королём…
Мои глаза округлялись по мере рассказа, но опьянённый успокоительным зельем Илай не заметил.
— Мы целым отрядом из столицы выехали, да через весь Амбертрон в соседний Фростхейвен без приключений и добрались. А уже на обратном пути…
— Вам что же, соседи не выдали сопровождения? – не выдержала я. – Такую ценность везли!
— Выдали, — вздохнул Илай. – Только всё так неудачно закрутилось… Трое отравились по дороге, пятеро угодили в разбойничьи капканы, четверо в последней схватке полегли, уже на землях нашего королевства…
— А вас, амбертронцев, сколько было? – уныло спросила я, мысленно хлопая себя по лбу.
Чтобы вляпаться в такое откровенное болото, нужно родиться Илаем.
— Немного, — понуро признал друг. – Семеро всего. Трое полегли в схватке, выжил я и ещё Дрэйк с ребятами. Только я упустил их из виду, когда на место возницы прыгнул и попытался уйти с каретой от погони…
— Хоть не растерялся.
— Я старался, — хлюпнул носом новоиспечённый рыцарь. – Когда карета перевернулась, я высвободил одного коня, посадил принцессу перед собой… Откуда и взялась та стрела…
— Болт, — вздохнула я. – Арбалетный болт. Наверняка стрелок на дереве сидел – эти ребята явно на наёмников не скупились. А что же, принцесса одна ехала? Ни слуги, ни камеристки?
— Были, — встрепенулся Илай. – Слугу, кажется, повозкой с приданым придавило. Камеристка чувств лишилась – я её в карете оставил, когда пришпорил коня… Я не виноват! Просто регент Норт строго наказывал: принцессу, мол, первым делом…
— Регент Норт послал тебя на верную смерть, — я решительно забрала горшок с мёдом у будущего висельника. – Притом, как ты говоришь, показательную. Он посвятил тебя в козлы отпущения, а не рыцари, балбес!
Глаза Илая, невинные и чистые, как небо в погожий день, расширились от обиды и удивления.
— Как так? – спросил он и вдруг заплакал, уронив тяжёлую голову на руки. В одной всё ещё красовалась недоеденная лепёшка.
Я молча смотрела на давнего товарища, пережившего очередное безумное приключение. Вот всегда с ним так! С детства ещё. То заказ для монастыря перепутает, то сдачу растеряет, то в мошенников вляпается.
И познакомились мы глупо – я отбила его у стайки мальчишек, когда меня послали на рынок. Мелкий такой, взъерошенный, что птенец перепуганный. Даже сколько ему лет, не помнил – откуда сироте знать такие тонкости? Решили, что около семи, потому как выглядел мальчонка значительно младше меня, уже здоровой двенадцатилетней девки. Это я выпросила у настоятельницы, чтобы его приютили в монастыре хотя бы до совершеннолетия, а там… ясное дело, что в доме Светлой Матери юноше не место.
Так и прожил Илай в монастыре, куда меня саму подбросили в младенчестве, целых три года, выполняя мелкие поручения и принося больше вреда, чем пользы.
До той самой осени, когда на монастырь напали.
— Ну, будет тебе, — смягчилась я, возвращая горшок на место и подталкивая его к рыдающему Илаю. – Доедай лепёшку… вот так, макай в мёд, что тут уже осталось… И спать ложись. С утра и разберёмся, что с тобой делать.
Что делать, что делать… бежать ему надо, далеко и надолго. Возможно, что навсегда. Точно не на север, откуда он увёз юную принцессу. На востоке дикие леса, на западе горы, а по торговым путям ему лучше не светить преступной рожей. Наверняка глашатаи в розыск объявят, а внешность у Илая приметная. Вот разве обрить налысо да морду углём подправить…
Оставался ещё юг, где он со своей медной шевелюрой будет выделяться похлеще, чем я со смоляной – на севере. Надо думать.
— А Дрэйк? – хлюпнул носом Илай. – Он же с ребятами… ищет нас, наверное…
— Наверняка ищет, — нахмурилась я. – Ему же козла отпущения, не уследившего за принцессой, во дворец доставить надо. Для показательной казни.
Илай взвыл с новой силой, а я решительно поднялась, продираясь к двери. Места в лесной хижине с появлением в ней молодого рыцаря и мёртвой принцессы поубавилось значительно. Что уж говорить, мне и самой тут тесновато. Справа от входа камин, там же котлы, развешанная утварь и ящик с углём. Под крохотным оконцем – кухонная полка с припасами. По другую сторону камина – бочка с питьевой водой и ящик для дров. Под низким потолком – сушёные травы, фрукты да ягоды. Слева от двери, под вторым слюдяным оконцем, узкий письменный стол с книгами, свитками и реагентами. Напротив камина, у стены – грубый шкаф и узкая кровать. А по центру, занимая всю лесную хижину, гордо стоял кухонный стол, он же обеденный, он же для волшбы, который, будь моя воля, я бы давно сожгла или выкинула. Увы, стол дубовый, тяжёлый, покрепче всей хижины будет. Спорю на ведьмин дар, если мою скромную обитель поджечь, стол продержится дольше стен и даже каминной кладки.
Вот многое могу, а камни в дома складывать не умею. Иначе бы давно пристройку какую состряпала.
Выглянув наружу, я убедилась, что кроме привязанного к дереву коня у хижины не наблюдалось ни души, покрыла ошалелое после бешеной езды животное старой холщевиной – какая-никакая защита от мелкого снежка, засыпавшего лес вокруг – и, вздохнув, раскатала перед оживившимся конём тюк соломы, который берегла на весну – крышу притрусить.
— Ты мне должен, — объявила я, возвращаясь в натопленную хижину и плотно прикрывая дверь. Внутрь дома ворвалась-таки колкая снежная крошка, тотчас превращаясь в грязную лужу у порога. – А станешь должен ещё больше, как только я придумаю, что с тобой делать.
— А её… точно не оживить? – Илай отодвинул начисто вылизанный горшок и с мольбой уставился на меня. – Ты же… всякое можешь…
Могу, конечно. Но мертвецов поднимать не по моей части. На это, кажется, только Отец Света и способен.
— Меня казнят! – снова взвыл Илай, пока я настойчиво тянула его с лавки за локоть. – Что мне делать, Медея?
— Со мной советоваться, — нахмурилась я, — и желательно до того, как вляпываешься в подобные приключения!
— Но всё так славно оборачивалось, — шмыгнул носом неудавшийся герой, пока я так же, за локоть, вела его к кровати. – Когда монастырь разграбили… мне тогда… лет десять исполнилось? Я только жалел, что тебя потерял – я ж тогда на рынок отправился в соседнюю деревню. Там и узнал, что на монастырь напали. Долго тебя искал, - сонно пожаловался Илай, послушно укладываясь в кровать. – Потом в услужение фермеру попал, а он продал меня бродячему рыцарю, а тот оказался в услужении у регента… Мы во дворец захаживали, сам регент воинские труды оплачивал… А помнишь, как мы снова встретились? – вновь встрепенулся младший товарищ, на миг распахивая сонные глаза. – Мне посоветовали лесную знахарку, которая даже таких, как мой старый рыцарь, на ноги ставит. Только, мол, найти её можно, только если сама захочет. И я тебя нашёл! Помнишь?! Радость-то какая! Всё так хорошо складывалось… Даже когда мой старый мастер помер, мне службу при воинском дворе нашли, а через год регент Норт сам вызвал, в рыцари посвятил, сразу важное задание дал…
Я подоткнула одеяло, пока Илай бормотал что-то совсем уж неразборчивое, набросила сверху шкуру и выпрямилась, разглядывая младшего товарища. А ведь за годы, что мы не виделись, Илай ещё больше вытянулся, раздался в плечах, возмужал. Вон, в моей кровати едва помещается, того и гляди, на пол свалится. И то сказать – младшему товарищу уже двадцать годков стукнуло. Или двадцать один? Самой двадцать шесть, стало быть, Илаю…
— Дурашка, — вздохнула я, слушая ровное дыхание нежданного гостя. – Твой регент потому тебя и вызвал, что более подходящего жертвенного агнца сложно придумать. Безродный сирота, никто не хватится, не вступится… Доверчивый, что щенок…
В дороге, разумеется, всякое происходит. Но столько злоключений, сколько выпало их отряду при сопровождении северной принцессы, само по себе не случается.
И раз единственным выжившим их отряда, помимо блаженного новоиспечённого рыцаря, стал некий Дрэйк с сотоварищами, я бы ставила на этого сомнительного господина. В другой раз даже восхитилась бы – столько наемников купить, ловушки расставить, за всем проследить и добить, кто сам не помер по-хорошему… Видимо, с отравлением принцессы не сложилось, свита приняла удар на себя, так что в ход пошла затейливая самодеятельность и откровенно топорные убийства. Судя по сбивчивому рассказу Илая, принцесса просто не должна была добраться к августейшему жениху. Почему – вопрос явно политический, а ответ наверняка знал регент Норт Чэнселлор.
Дверь скрипнула, когда я тихо выбралась наружу. Уже совсем стемнело, и если бы не снег, укрывший лес сияющим одеялом, я бы не увидела ничего дальше кривого порога. А так стояла, куталась в тёплую шкуру и слушала, вглядываясь в занесённые снегом лесные тропы. Илай продирался напролом; его спутникам не составит труда найти неопытного рыцаря. Сломанные ветки, припорошенные следы…
Зимовка в лесу – испытание не для слабых духом. Собственно, только духам здесь и место. И голодному зверью, которому не спится по причине пустых желудков. И редким путникам, которые ищут подмёрзших грибов, хвороста или беды на свои головы. И мне, потому что в поселениях лучше не появляться, а идти больше некуда.
За десять лет лесной жизни я свыклась и с морозной тишиной зимы, и с несмелым журчанием весенних ручьёв, и с хвойным ароматом лета, и с хрустящей осенней листвой. От людей вот отвыкла. В поселениях бывать приходилось, но я там не задерживалась, запасаясь необходимым и убираясь прочь до того, как ко мне приглядится залётный народец. И хотя в наших землях уже давно не случалось ни колдунов, ни ведьм – таких, чтобы о них прослышали – люди по-прежнему подозрительно относились ко всем одиноким и странным. А затем искали помощи у них же – тайком, за щедрую плату.
Местные уже меня узнавали. Ради общего блага я сказывалась лесной знахаркой; на том и расходились. Время от времени меня искали в лесу, просили помощи. Я редко отказывала. Кушать надо всем, даже ведьмам, а люди приносили, помимо еды, уголь, шкуры и всякую утварь. Взамен получали нехитрые снадобья и настойки, а особо нуждающиеся уходили с приворотными зельями. Немудрёное дело для ведьмы моего круга. Оскорбительное даже.
