Чуба со стрекотом протискивается под рукав куртки, и Хохолок широко улыбается:
— Меня зовут Агатес, — парень закусывает нижнюю губу и усмехается. — Это твои предки явились ко мне и попросили помощи. Правда, тогда я носил другую личину. Старого маразматика с жуткими бородавками на лице. Время такое было. Если ты колдун, то должен быть мерзким и с какими-нибудь увечьями. Я выбрал старость и бородавки.
На секунду ублюдок разжимает тиски чар, и я тихо заявляю, передергивая плечами:
— Я тебе не верю.
— А мне не надо, чтобы ты верила, — Агатес берет меня за руку и касается розового шрама в форме острого символа из нескольких черточек на ладони. — Жребий выбрал тебя, рыжая, и ты теперь во власти колдуна и рогатого божества. Другой вопрос, что мы намерены с тобой делать? Триста лет назад я бы принес тебя в жертву. Или бы сцедил девственной менструальной крови для зелий, но сейчас они бессмысленны. Мир, люди изменились. Поэтому я и мой друг вынуждены жить по новым правилам, прогибаться под настоящие реалии и… Почему ты ее не отымел?!
Агатес оглядывается назад и фыркает:
— Я надеялся на потрахушки сегодня! Объяснись, а то я ни хрена не понял.
— Я в свое время навидался и шлюх, и девственниц, — звучит недовольный мужской голос.
Оглядываюсь. В тени ясеня стоит кудрявый извращенец и скучающе рассматривает в руках мои кружевные трусики. Хочу возмутиться, но меня опять сводит судорога, и я замираю в бессилии.
— Но я знаю того, кто будет рад позабавиться с нашей игрушкой, — Кудряшка опять закидывает разорванные кружева на ветку.
— Например, я! — кривится Агатес.
— Ноа, — Кудряшка презрительно цокает.
Глаза Агатеса вспыхивают злобой, и она сжимает кулаки.
— Прости, мой друг, но, как ты и говорил, мы вынуждены прогибаться под нынешние реалии, — Кудряшка облокачивается о ствол дерева. — Потрахушки с рыжей девственницей — это, конечно, здорово, но я предлагаю наш залог вложить выгодно и с пользой.
— От…пустите… меня… — с мольбой шепчу.
— Не повезло, птичка, — хохочет кудрявый злыдень. — Как бы твоя родословная ни запуталась в веках, но рок все равно привел тебя ко мне.
— К нам, Карнон! Она не только твоя собственность, — скрипит зубами Агатес. — Но и моя. И я лучше скормлю ее Чубе, чем мудаку Ноа.
— Мы нуждаемся в его благосклонности, — шипит ядовитой змеей Кудряшка.
— А я тебе говорил, урод рогатый, — Агатес встает и зло вышагивает к другу. — Говорил, что привязывать себя к одному месту — плохая идея! Но нет! Тебе надоело быть духом, ты хотел стать божеством! И что? Бог чего ты теперь?! Бог городского парка? Бог скверов? И меня втянул в это говнище!
Агатес с возмущениями скрылся в чаще, и Карнон устремился за ним:
— Я же не предполагал, что смертные так расплодятся, — Кудряшка опечаленно разводит руками. — Они всегда обходили мой лес стороной!
Когда возгласы Агатеса стихли, я содрогнулась в приступе паники. Упустим, что на меня глаз положили два безумца, уверовавших, что они — Бог и Колдун. Мало ли, на свете сумасшедших. Важно другое, я чуть не отдалась одному из них на траве у узловатых корней платана. И теперь мои трусики постыдным знаменем висят на ветке.
Глава 3. Всегда уточняйте детали сделки
Я девочка разумная и после встречи с Агатесом и Карноном явилась в полицию, где скучающему офицеру попыталась рассказать о двух безумцах, разгуливающих по городскому парку, но вот беда — я так и не смогла дать внятной информации о подозрительных типах. Я утонула в подробностях, описывая деревья, кусты, траву и прохладный ветерок, что трепал волосы на прогулке. Как только я хотела поведать о Кудряшке, укравшего мои трусики, и Хохолке с жутким пауком, так меня опять уносило в дебри ненужных мелочей.
— И ветерок в волосах… — с усилием давлю из себя.
— Вы зря тратите мое время, — офицер хмурит густые брови. — Я уже понял, что вы отлично погуляли.
— Но… — вспоминаю ехидное лицо Агатеса и с шипением выдыхаю, — кустики рябины… — я сжимаю переносицу и зло выхожу на улицу. — Да вашу ж мать…
Колдун или не колдун, но Агатес узлом перевязал мой язык. Творилась дикая чертовщина, о которой мне никому не рассказать. По пути домой заглядываю в “Лавку Чудес”, где меня встречает сухонькая старушка и с порога с криками и проклятиями выгоняет. Пучки трав, амулеты на стенах сердито вибрируют от ее воплей, а свечи на прилавке гаснут.
— Пошла прочь!
— Но…
Старуха зло указывает скрюченным пальцем на мою правую руку и кряхтит:
— Горишь черным огнем… Меткой Обманувшего Смерть! Пошла, шлюха гадкая, отседа! Потаскуха грязная!
— Эй! — обиженно взвизгиваю и печально гляжу на ладонь с руной. — Это не мое!
Бабка хватает веник со стены и с громкими матерками кидается на меня. С возмущенными воплями выскакиваю на улицу прямо в загребущие лапы смеющегося Агатеса.
— Ах ты, мерзавец! — рявкает старуха на него, но веник прячет за спину. — Явился!
На меня опять нападает паралич и я застываю каменным изваянием в объятьях подлеца, уткнувшись ему в грудь. Пахнет от него терпким можжевельником и древесной смолой.
— Милая Анна, — воркует Агатес, — как тебя жизнь-то потрепала, красавица моя! Где твои румяные щеки, сладкие губы и упругая грудь?
— Какими был уродом, таким и остался, — прерывисто и зло говорит старушка. — Новую игрушку нашел?
— Это не игрушка, это откуп за услугу, — ласково шепчет парень.
— Помогите… — сквозь крепко сцепленные зубы выдыхаю я.
— Эта сука тебе не поможет, — смеется Агатес. — Она таких девиц, как ты, губила десятками. Забирала красоту, молодость и…
— Это тоже был откуп за услугу, пупсик, — холодно отзывается старуха. — Да и забирала я не так уж много. Десяток лет…
— И видно дела твои совсем плохи, раз ты одной ногой в могиле, — усмехается парень. — Костлявая стоит уже за твоей спиной, Анна. Оглянись.
Бабуля испуганно оборачивается и замирает, глядя перед собой глазами, полными ужаса.
— Нет, Агатес… Помоги мне… Этот Ноа…
— Как бы я ни презирал Ноа, — парень цокает, — но в случае с тобой он был справедлив. Ты заигралась, Анна.
Агатес разворачивает меня к себе спиной и мягко толкает вверх по улице. Старуха бесшумно закрывает дверь, и до меня доносится звуки истеричных криков и рыданий, в которых сквозит ненависть и ярость. Я срываюсь с места и бегу прочь, расталкивая прохожих и утирая слезы страха. Сворачиваю в переулок и под шелестящий смех выскакиваю в подворотню, где меня ожидает хитрый Агатес.
— Рыжая…
— У меня есть имя! — кричу я и как маленькая девочка топаю ногами.
— Я знаю твое имя, куколка, но вот тебе первый урок от колдуна — не разбрасывайся им без надобности, — Агатес снимает с плеча паука и прячет под курткой.
— Отвали от меня! — рычу я и сжимаю кулаки. — Я тебе ничего не должна, ясно? И твоему дружку тоже! Это не моя сделка!
— Я бы не советовал тебе разрывать сделку своих предков, милая, — Агатес вглядывается в мои глаза, — если ты не готова к последствиям.
— Каким последствиям? — я нервно одергиваю юбку.
— Все потомки двух идиотов, которым мы помогли размножиться в веках, — с угрозой шепчет Агатес, — зачахнут. Вас не должно было существовать, в том числе и тебя, рыжая. Вы растянувшаяся в тысячелетии забава Лесного Божества. Ты можешь положить конец этому безумию, но готова ли ты сама к смерти?
— Ведь шутишь, да? В вашей сказке не было ничего такого… — меня сотрясает сильная дрожь.
— Это подразумевалось в сделке, — вздыхает Агатес. — Я же не виноват, что эти остолопы, желавшие детишек, не уточнили деталей.
Я перевожу пустой взгляд на баки с мусором и хочу проснуться. Мне привиделся кошмар, и вот-вот прозвенит будильник…
— Ты прекращаешь истерить и следуешь за мной, — сухо и равнодушно заявляет Агатес и прячет руки в карманах. — Тебе не повезло, Рыжая. У меня нет к тебе жалости или ненависти. Я, если честно, уже забыл о сделке с детишками и семейном счастье, но судьба-злодейка… Вечно выкидывает какие-то сюрпризы. Радует одно, что ты не мужик. Вот с мужиком хрен знает, что делать, а с тобой есть разные варианты…
Он глумливо улыбается. Гадкие намеки от древнего колдуна заползают склизкими червями под кожу и меня всю передергивает от омерзения и внезапной вспышки желания. Я понимаю, что потребуй он от меня сейчас задрать юбку и подставить зад, я это сделаю.
— Не лезь ко мне в мозги…
— Я тут ни при чем, — хохочет Агатес. — Я даже не пытаюсь тебя соблазнить. Идем.
Парень хватает меня за руку и тащит через подворотню мимо мусорных баков в черную густую тень. Меня обдает замогильным холодом, тревогой, а затем отчаянием. На мгновение нас поглотила тьма, и Агатес выводит меня на оживленную улицу, утыканную уродливыми стеклянными и бетонными высотками. Воздух горчит выхлопными газами, уши закладывает от шума, и меня выворачивает на клумбу с хлипким и кривым деревцем, чьи листья покрыты слоем черной пыли.
— Ему и так нелегко, — фырчит рядом бледный Карнон и недовольно закатывает глаза, — а ты его еще облевала.
Агатес протягивает льняной платок с вышивкой из красной нити по краям, и мне не остается ничего кроме, как принять лоскут и со стоном вытереть губы. С минуту мои сопровождающие тускло взирают на самый высокий муравейник, что сияющим в солнечных лучах исполином подпирает небеса, и синхронно с большим осуждением вздыхают.
Глава 4. Ноа в башне
— А нет никакой возможности разойтись полюбовно? — с надеждой спрашиваю я у Карнона, который с ненавистью сверлит взглядом светофор, ожидая, когда загорится зеленый человечек.
— Сделку можно было разорвать до рождения первого дитя, — глухо отвечает он. — И прекрати задавать глупые вопросы.
Агатес насмешливо щелкает пальцами, и мой язык прилипает к небу. Я зло мычу, и лицо колдуна расплывается в улыбке. Из-под ворота выглядывает паук и любопытно шевелит пушистыми хелицерами, которые в простонародье обычно называют жвалами, что всегда очень возмущает арахнофилов. Из всех троих, восьмиглазый монстр — самый милый.
Мы ныряем в поток людей на пешеходном переходе и вышагиваем к помпезной высотке. Я замедляюсь в желании затеряться в толпе и улизнуть, но невидимые руки толкают меня в спину, и я вновь оказываюсь между двух мрачных подлецов.
— Тебе не сбежать, — Агатес закидывает в рот мятный леденец. — Прекращай упрямиться, девочка моя.
Я кашляю от неуместных ласковых слов. Меня прежде никто не называл “моей девочкой” да еще с такой каверзной улыбкой. Провалиться мне бы сейчас под землю от стыда и неловкости. Я в заложниках, но любуюсь очаровательными ямочками на щеках беспринципного колдуна, которому хрен знает сколько лет.
Мы поднимаемся по лестнице к стеклянным дверям, которые приветливо разъезжаются в стороны, и Карнон нервно взъерошивает кудряшки. В душе злорадствую.
— Какая ты ехидна, — разочарованно цыкает Агатес. — А с виду кажешься милой и доброй.
— Прекрати лезть… — начинаю я.
— Да на твоем лице и так все написано, — Карнон сердито смотрит на меня.
В холле с высокими потолками, белыми мраморными стенами и массивной хрустальной люстрой нас встречает милая девочка-администратор, которая молча кивает. Мрачные охранники у дверей цепким взглядом провожают нас до лифта.
— Сутенеры, — шепчу я в просторной лифтовой кабине.
Агатес и Карнон молчат и стоят с двух сторон от меня. Загорается белым светом цифра “100”, и Чуба на груди хозяина недовольно скрипит.
— Я тоже не люблю Ноа, — Агатес закрывает глаза.
— И как мы допустили… — вздыхает Карнон и сжимает переносицу.
— Это полностью твоя вина, — тихо отзывается его друг. — Ушел в спячку. Вот тебе и результат, а я пытался тебя предупредить! Такие танцы с бубнами устраивал в лесу, но ты же как сурок дрыхнешь!
— Я имею право на отдых.
— Имел, — Агатес сжимает кулаки, — до того самого момента, когда в наши края явились переселенцы. Люди же как тараканы…
Я туплю глаза в пол. Меня разбирает любопытство, кто такой Ноа и почему двое мерзавцев так его не любят? Я знаю, что очень давно здесь был лес, пока его не вырубили. От густой чащи остался лишь кусок, который сейчас и служит центральным парком города. Мэрия очень гордится лесопарковой зоной и при каждом удобном случае местные политики говорят о том, какие они молодцы, что сохранили часть девственного леса, где можно встретить многовековые деревья и реликтовые кусты редких видов.
Двери лифта бесшумно разъезжаются и мы выныриваем в просторный кабинет на весь этаж. У панорамного окна стоит стол, который в масштабах помещения кажется крохотным, а за ним копается в бумагах мужчина. Перед столом стоит несколько кожаных кресел — простых и лаконичных, напоминающих мягкие кубы.
— Какой сюрприз, — говорит незнакомец, не отрываясь от бумаг.
Мы вышагиваем к столу. Ноа — молодой мужчина с резкими чертами лица, смуглой кожей и аккуратно зачесанными волосами назад. Он поднимает взгляд, и я мысленно удивляюсь его холодным васильковым глазам. Я молча опускаюсь в кресло прямо перед его столом и нервно сглатываю. Хищная личина Ноа меня пугает.
— Можно поинтересоваться, — мужчина переводит изучающий взгляд на Карнона. Голос низкий и бархатный, — что здесь происходит?
— Это знак нашей симпатии, — Агатес присаживается слева от меня и улыбается. — Юная и чистая дева.
— И что мне, простите, с ней делать? — Ноа прищуривается.
— Ну, я даже не знаю, — хмыкает Карнон слева и поглаживает пальцами подлокотник.
Ноа встает из-за стола, обходит его и замирает передо мной, облокотившись о массивную столешницу. Я про себя отмечаю, что серый костюм в мелкую полосочку сидит на нем идеально. Наверное, пошит на заказ.
— Ох, мои милые дикари, — усмехается Ноа. — Это так трогательно, но я предпочитаю опытных любовниц, а не испуганных девственниц, с которыми очень много возни.
Я выдыхаю. Хоть кто-то здесь мыслит здраво. Ноа цокает и тянется руками к ширинке. Вздрагиваю, съеживаюсь от страха и опускаю взгляд.
— Вот об этом я и говорю, мальчики, — мужчина смеется и скрещивает руки на груди. — Я люблю задорных шлюх, а не скромниц. Она же помрет от страха, если увидит мой член. Я ценю ваше стремление мне угодить.
Агатес и Карнон разочарованно переглядываются.
— Вы тоже бог или… — я с испугом смотрю на мужчину.
— Я — Ноа, — строго отвечает тот и смеривает меня презрительным взглядом. — Как тебя угораздило, милая, оказаться в рабстве у двух идиотов?
— Это откуп за услугу, — шипит Агатес. — Тебя и твоего города даже в планах еще не было.
— Отложенная сделка, — цокает Ноа и насмешливо глядит на Карнона. — А ты тот еще затейник.
— Как видишь, — пожимает плечами кудрявый мерзавец.
— Помогите мне, — печально шепчу я. — Это не моя сделка. Я не хочу быть в рабстве.
— Я не одобряю подобные сделки, — Ноа лживо улыбается мне, — но я ничем не могу тебе помочь. И, наверное, тебе не сказали, милая, что ты обязана служить своим новым хозяевам. Даже если им взбредет в голову отпустить тебя и исчезнуть и твоей жалкой и никчемной жизни, то ты медленно угаснешь и, в конечном итоге, умрешь.
— Что?! — я с ужасом всматриваюсь в непроницаемое и равнодушное лицо Агатеса.
— Такие правила, — Карнон откидывается на мягкую спинку кресла.
