ГЛАВА 1
Пахло кровью. Терпкой, свежей, металлической — такой, от которой пересыхает во рту и кожа покрывается мурашками. Я стояла посреди толпы студентов в большой лекционной аудитории, не в силах отвести взгляд от своей старой парты.
Той самой.
Год назад. День в день. Я сидела на ней, плача, и отдавалась Люцию, который пообещал мне двадцать тысяч кристаллов. Цена моей девственности. Моя первая сделка. Моя последняя наивность.
А сейчас… на той же самой парте — труп.
Парень. Молодой. Лет девятнадцать. Его глаза остекленели, губы были полуоткрыты, а пальцы — сжаты в судорожном спазме. Он лежал на животе, головой в мою сторону. Из-под его пиджака капала кровь, собираясь тёмной лужей на полу. И никому не нужно было быть следователем, чтобы понять: его не просто убили. Его что-то высосало. Что-то неправильное. Что-то магическое.
Толпа гудела, как улей, полный пчёл в панике. Кто-то кричал, кто-то пытался вызвать префектов, кто-то уже начал снимать на телефоны. Пара преподавателей носилась по залу, выгоняя зевак и пытаясь установить хоть какой-то порядок, но его не было.
Порядка не было.
Я стояла, как вкопанная, сжав кулаки до побелевших костяшек. Не потому что мне было страшно. И не потому что я не могла отвести глаз.
А потому, что я помнила. Я ЗНАЛА, какой это день. И на какой это парте.
И боюсь, это было не совпадение.
— Ама! — Пудилла схватила меня за руку, вцепившись до боли. — Ты это видела?! Ч-что это значит?! Кто он?! Он ведь не из нашей группы, да?! Ты его знаешь?!
— Нет, — выдохнула я. Горло саднило. — Я его не знаю.
Этот парень даже никогда не был моим клиентом. Ни разу не покупал мое тело.
— Он не просто мёртв! Смотри на его шею! Там метка... какая-то символика. Это же... это же как в той игре, про которую говорили! Помнишь, я тебе рассказывала? Тайная игра, кровь, магия, ставки. Чёрт, Ама, может, это и правда не байки?!
Я смотрела на символ — странную, выжженную магией руну. Она светилась алым даже сквозь кровь. И внутри у меня всё холодело. Потому что в голосе Пудиллы звучал не только страх. Там был ещё и интерес.
И я знала: всё только начинается.
Гул в аудитории нарастал, как надвигающийся ураган. Кто-то вскрикнул, кто-то отпрянул, кто-то бледнел на глазах. А я — стояла, будто вкопанная, будто мраморная статуя. Внутри дрожало, но снаружи — ни мускулом.
И тут — дверь распахнулась.
— Все вон! — голос, как хлыст.
Он.
Ректор вошёл с той самой ледяной грацией, что лишала дыхания. В чёрном костюме, со стальными глазами, он шагал сквозь толпу, как вихрь. За ним следовали двое префектов и боевой маг.
— Убрать всех из помещения. Срочно. Никто не имеет права прикасаться к телу. — Его голос разнёсся эхом.
Толпа дрогнула, кто-то попытался что-то сказать, но на студентов уже надвигались префекты, разгоняя их без особой церемонии.
Я отошла в сторону — осторожно, не привлекая внимания. Но в какой-то момент он посмотрел прямо на меня. В его взгляде что-то мелькнуло.
Когда аудитория опустела и тело убрали, спрятав в черный мешок, и отнесли в Морг, я осталась в коридоре. Прислонилась к холодной стене, стараясь унять дрожь в коленях.
Ректор вышел последним. Лицо было хмурым, сосредоточенным. Он обсуждал с префектами внутреннее расследование, говорил быстро и чётко, как человек, привыкший контролировать хаос.
Я шагнула вперёд.
— Лоренц…
Он повернулся ко мне, удивлённо приподняв бровь.
— Амарелла? Что ты ещё здесь делаешь?
— Я… я хотела спросить… Ты не знаешь, что это было? Почему… — мой голос дрожал. — Почему кто-то умер прямо здесь?
Он смерил меня взглядом, нахмурился.
— Это расследуется. Пока рано делать выводы.
— Но это же... не случайность? — Я понизила голос. — Что-то происходит. Это же... слухи... странности в академии...
Он резко прервал:
— Я сказал — не делай выводов. И не лезь туда, куда не нужно.
— Но…
— Возвращайся в свою комнату, Амарелла. Это не обсуждается.
Я отступила на шаг. Его голос был холоден, но не жесток. Как будто он сам не до конца понимал, что происходит, но точно знал: меня туда пускать нельзя.
Но я знала — это не случайность. И по его лицу поняла: он ничего не знал про эту парту. Ни про дату, ни про символизм, ни про мою тогдашнюю продажу. Что ЭТО случилось именно здесь. Именно в этот день, ровно год назад.
Он ушёл. А я осталась стоять в пустом коридоре. Он ничего не понял. Но я — да. И это знание теперь жгло меня, как метка.
Я знала, что должна быть осторожной. Он явно что-то скрывал. И я собиралась это узнать — любой ценой.
Вечером я вернулась в главный корпус и, как тень, прошла по коридорам к его кабинету. Дверь была приоткрыта. Сердце било в груди в безумном ритме, но лицо оставалось безмятежным — как у хищницы перед прыжком.
Он сидел за столом, вчитавшись в какие-то бумаги, когда я вошла. Я без слов прикрыла за собой дверь, щёлкнув замком. Он поднял взгляд. Я почувствовала, как этот взгляд пробежался по мне, оценивая — тугие линии платья, разрез на бедре, красные губы. Он что-то хотел сказать, но я не дала.
Медленно подошла. В каждом шаге — намерение. В каждом движении — вызов. Я встала перед ним и, не отводя глаз, опустилась на колени. Тонкие чулки скользнули по полу. Я вытянула руку, и её дрожь не имела ничего общего со страхом. Только с предвкушением.
Я расстегнула ремень. Медленно. Почти лениво. Он не шелохнулся, только губы сжались, и я уловила лёгкое подрагивание мышцы на его скуле.
— Амарелла… — хрипло начал он, но я только посмотрела на него снизу вверх и приложила палец к губам.
— Тсс… Не сейчас, — прошептала я. — Сейчас — я веду игру.
Я вытащила его член из брюк — тяжёлый, напряжённый, пульсирующий от возбуждения и сдерживаемого желания. Он был совершенно готов — как будто только и ждал, когда я приду.
Я обвела его языком, медленно, чувственно, от самого основания до головки. Почувствовала, как он дёрнулся в моей руке. Мой рот, мой язык, мои пальцы — всё действовало синхронно, как заклинание, как оружие.
Он застонал. Глухо. Глубоко.
Я вобрала его и начала двигаться быстрее — то глубже, то мельче, чередуя темп, ловя каждую его реакцию. Он сжимал края кресла, как будто пытался не утонуть. Я знала, он на грани. Именно там я его и хотела.
И тогда я отстранилась.
Он открыл глаза. Они были налиты темнотой, как штормовое небо.
— Что ты… — прохрипел он.
Я наклоняясь к нему так, чтобы моё декольте оказалось прямо перед его лицом.
— А теперь расскажи, — сказала я почти ласково. — Кто он был. Почему он умер. И что, чёрт возьми, происходит в этой академии.
Лоренц тяжело дышал. Молча. Глаза пылали яростью и вожделением, словно в его груди боролись зверь и человек.
— Ты гонишь. — Его голос был хриплым, но всё ещё грозным. — Губа не дура, да? Думаешь, можешь управлять мной через свою поганую глотку?
Я провела пальцем по пульсирующей вене на его члене, и он дёрнулся в ответ. Я не отрывала взгляда от его глаз. Улыбнулась. Медленно. Хищно.
— Кажется, моя поганая глотка уже неплохо тобой управляет, — прошептала я, обвивая ствол ладонью и чуть сжимая. — Тебе нравится, ректор?
— Не перегибай, — прорычал он. — Ты, похоже, совсем берега потеряла. Думаешь, если встала на колени и приоткрыла рот, то я начну раскрывать тебе секреты академии?!
— Нет. Думаю, ты начнёшь их раскрывать, когда я решу, что пора, — промурлыкала я, приоткрыв губы и проведя языком по головке, едва ее касаясь. Легкое движение — как удар плёткой. — А пока ты только... почти получаешь удовольствие. Почти.
— Твоя работа — сосать. Не задавать вопросы, — зарычал он, сжав подлокотники кресла до хруста. — Моя личная шлюха, вот кто ты. Игра, игрушка. Хоть и единственная игрушка. Молчи и делай своё дело.
Я медленно облизала губы.
— Хм… а если игрушка сломается? — сказала я, прикасаясь подушечками пальцев к его головке, чуть дразня, чуть провоцируя, не позволяя ему расслабиться. — Или... решит, что хочет большего?
Он рванулся было вперёд, но я резко отстранилась.
— Не так быстро, ректор, — пропела я. — Ты ведь даже не сказал, что произошло с тем студентом. Или мне нужно ещё немного... позлить тебя?
Его зрачки сузились. Челюсть была сжата. Казалось, он готов либо наброситься на меня, либо кончить от злости и возбуждения.
— Я тебе сейчас язык вырву, если не заткнёшься, — выдохнул он сквозь зубы.
— Ммм, а ты попробуй, — усмехнулась я и, не отводя взгляда, склонилась ближе. Касаясь языком, чуть влажно, чуть невинно — ровно настолько, чтобы снова довести его до той самой черты. — Как же тогда твой член будет жить без этого языка, а?
Он выгнулся. Его рука дёрнулась к моим волосам — но не сжала. Он знал: если дёрнет — я уйду. И тогда он не получит ничего.
— Ты... чёртова ведьма, — прошипел он. — Я тебя растерзаю, когда всё это закончится.
— О, я на это и рассчитываю, — хихикнула я, ведя ладонью вверх-вниз, поддерживая его возбуждение, но всё ещё не давая ему разрядки. — Но пока не закончится… давай поговорим. Расскажи мне, Лоренц. Кто он был? И почему мёртвый студент оказался на моей парте?
Он стиснул зубы. Я чувствовала, как дрожит каждая мышца его бедер, как он близок... и как я держу контроль.
— Говори, — прошептала я, проведя языком по его яичку. — Иначе я просто уйду. Сосать, как ты сказал, мне никто не приказывал. И не прикажет.
Он взревел. Настоящий зверь. Но в этом рёве было отчаяние.
Я замерла. Смотрела в его глаза. Он понял, что я не шучу.
— Чёрт с тобой, — прохрипел он наконец, стиснув кулаки. — Хорошо. Только... не останавливайся.
— А вот это уже зависит от твоего поведения, — хищно улыбнулась я, облизав нижнюю губу с размазанной его членом алой помадой.
— Его звали Раен Грейвуд, — наконец выдохнул Лоренц, запрокидывая голову на спинку кресла. — Младший сын аристократов из старого рода. Семья на грани банкротства. Он был… никем особенным. Старался. Хотел выбраться. Получить влияние, имя, деньги…
Я не переставала водить пальцами по его напряжённому члену — медленно, лениво, словно мне и не нужен был ответ. Но он знал, что это иллюзия. Что я внимала каждому слову. Что я держала его за горло, а точнее за член — лаской и контролем.
— И…? — прошептала я, чуть ускоряя движение ладони, наблюдая, как его бёдра начинают подрагивать.
— И... — он стиснул зубы, будто боролся сам с собой, — ...он ввязался. В кое-что. Неправильное.
— Ох, как таинственно, — пропела я, прикасаясь губами к коже у основания, но так и не взяв его в рот. — Ты же знаешь, Лоренц, я не дам тебе кончить, пока ты не скажешь всё.
— Чёрт бы тебя побрал… — Он зажмурился. — Он связался с одними людьми. Мутными. Из таких, с кем связываться нельзя. Но они, похоже, пообещали ему… финансирование. И насколько я о них знаю — много. Очень много.
— Кто они? — Я лизнула головку и тут же отстранилась, не дав ему больше. — И почему ты их боишься?
Он грохнул кулаком по подлокотнику.
— Потому что я не идиот! — взревел он. — Потому что знаю, чем заканчивается, когда лезешь в их игры!
Я замерла, пальцы на мгновение остановились. Затем вновь продолжила — медленно, размашисто, позволяя напряжению нарастать. Говори, ректор. Дальше.
Он сдался.
— Это… они называют себя Орденом Зеркала. Тайное общество студентов. Тех, чьи семьи контролируют половину короны. Банкиры. Высшие дворяне. Советники. Они устраивают… игры. Испытания. Кто пройдёт — получает силу. Доступ. Тайные знания. Всё, чего душа пожелает.
— И всё это прямо под твоим носом, в академии?
Он кивнул. Руки сжаты в кулаки, член пульсирует от возбуждения, кожа натянута, как струна.
— Ты знал и молчал?
— Я не могу ничего с этим сделать! — прошипел он. — Не могу выгнать сына министра или дочерей самых влиятельных лордов без доказательств… не потеряв кое-что, чего всеми силами добивался всю свою жизнь.
— И студент умер из-за них? — Я усилила хватку, надавила чуть сильнее.
Он вздрогнул, дыхание сбилось.
— Думаю, да. Скорее всего. Слишком много совпадений. Возможно, в какой-то момент он спасовал и хотел отказаться, выйти из игры. Или не прошёл что-то. Или нарушил правила…
— А они не любят, когда кто-то нарушает правила, — закончила я за него, глядя снизу вверх, и он кивнул.
Глаза Лоренца метались. Он больше не был тем ледяным ректором, что властвовал надо мной раньше. Сейчас он был в моих руках. Буквально. Физически. Эмоционально. Он начинал ломаться.
Я медленно провела языком вдоль его ствола, почти от основания до самой головки, глядя в глаза.
— Что за правила? — прошептала я. — Какие у них игры?
— Я не знаю всего, — прохрипел он. — Но… зимой, в последнюю ночь года, они проводят некий ритуал. Финальный этап. Только избранные. Что-то, связанное с кровью. С магией. До меня доходили лишь обрывки.
Я замерла. Сердце застучало быстрее.
— Ритуал... в новогоднюю ночь?
Он кивнул. Медленно. Почти неосознанно.
А я чуть улыбнулась. И провела языком по головке. Но не больше. Он был близок. Настолько, что уже корчился в кресле.
— А теперь, Лоренц, скажи, почему труп этого парня лежал именно на МОЕЙ парте? Труп парня, который, уточняю, никогда не был моим клиентом. На парте… — на миг я запнулась, стиснув зубы. — Парте, где я впервые продала себя и лишилась девственности.
Он замер. И в его глазах я прочитала какое-то внезапное осознание.
— Тебе что-то известно, верно? Как это касается меня?
— Нет, — зарычал он. — Нет! Это слишком!
Я лизнула, мягко сжала ладонью основание.
— Я уйду.
— Ама…
— Ну?
Он дрожал. Вожделение и страх, ярость и бессилие — все кипело в его взгляде.
— Хорошо... я скажу...
Он смотрел на меня, сжав зубы. Вены на шее натянуты, грудь ходит ходуном, а я — всё ещё стою на коленях между его ног, с пальцами, обвивающими его напряжённый член. Горячий, пульсирующий, влажный от предвкушения. И страх в его глазах борется с вожделением, с ненавистью, с зависимостью.
— Хорошо, — прохрипел он, выдыхая, как после затяжного боя. — Я скажу… всё, что знаю.
Я не сдвинулась. Не ослабила хватку. Только чуть наклонила голову, давая понять: слушаю. Но не прощаю. Не отпускаю.
— Это… символ. — Он сглотнул. — Этот стол… твой… тот, на котором ты… — Он запнулся, и в его голосе промелькнула злость, жгучая, как серная кислота. — Он стал своего рода алтарём. Ритуалом. Точкой отсчёта. Перерождением.
Я подняла на него глаза. Медленно.
— Что?
— У них… этот их ритуал. Новый год. Конец старого. Смерть. Возрождение. Всё обёрнуто в магию, в образы, в символизм. И секс — это часть обряда. Как… как вспышка силы в момент грани. Между одним годом и другим. Между одной жизнью и следующей.
Я молчала. Лишь чуть сжала пальцы у самого основания его ствола — достаточно, чтобы он издал хриплый стон.
— Кто они? Кто из студентов? Где их логово?
— Я не знаю! — взревел он. — Я правда не знаю, чёрт бы тебя побрал! Это закрытая сеть. Никто не знает точно. Даже преподаватели молчат, как рыбы. Даже проректор. Все делают вид, что ничего не происходит. А те, кто задаёт слишком много вопросов, исчезают. Или… вот как он.
Он кивнул, не называя имени. Раен. Тот, чей холодный труп я увидела утром. Чей взгляд был застывшим, как ледяная присяга.
— Так ты считаешь… — Я провела языком по его головке, но снова остановилась, удерживая контроль. — Его принесли в жертву?
— Я думаю… — Он закрыл глаза, словно выдавливая из себя признание.
