ГЛАВА 1
Я проснулась от тошноты.
Не от страха, не от воспоминаний, не от ужаса, что всё ещё разливался эхом по Академии после той кровавой сцены на крыльце главного корпуса.
Нет.
Меня просто вывернуло — буднично, унизительно, как это бывает по утрам, когда организм внезапно решает, что ты больше не хозяйка самой себе. Я еле успела добежать до ванной и схватиться за холодный край раковины.
Когда рвота схлынула и я подняла глаза к зеркалу, мне захотелось разрыдаться. Синие круги под глазами. Выжженные ресницы. Щеки впалые. И взгляд — чужой. Усталая, потерянная, растерянная.
Невеста наследного принца.
Совсем недавно — куртизанка.
Возможно, будущая королева. Если выживу.
Я сидела на краю кровати, ссутулившись, сжимая пальцами ткань халата в районе живота — будто это могло остановить внутреннюю бурю, что поднималась с самого утра. В комнате стоял липкий полумрак: солнце за окном уже поднялось достаточно высоко, чтобы осветить верхушки деревьев за окнами, но тени в углах ещё не рассеялись, словно колебались, не зная, уступать ли место новому дню. В голове гудело, и я никак не могла сосредоточиться. Казалось, тело моё стало чужим — каждое движение давалось через усилие, каждый вдох был наполнен тревогой, которую я не могла до конца объяснить.
За прошедшие месяцы я думала, что пережила всё: стыд, унижение, предательство, смерть, любовь и снова предательство. Я была готова к интригам, к сплетням, к ударам в спину. Но к тому, что началось сейчас... я не была готова.
Я резко поднялась, подошла к умывальнику, зачерпнула горсть холодной воды и прижала ладони к лицу. Вода стекала по щекам, шее, смачивая ворот халата. Сердце гулко билось, будто пытаясь выбиться наружу, предупредить, предостеречь...
Комната казалась пустой, но воздух был пропитан напряжением, словно за стенами стены кто-то наблюдал — ждал момента, чтобы ударить снова. Я смотрела в свое отражение и пыталась найти там хоть частичку той девочки, которой когда-то была, до всего этого ада, до этих игр.
Звуки из коридора — приглушённые шаги, тихие разговоры — напоминали, что жизнь не остановилась, что сессия всё ещё в самом разгаре, а я — всего лишь пешка в чужой игре, играющей за меня и против меня одновременно.
Впереди ждали экзамены, ответы на вопросы, которые никто не задавал вслух, и тайны, которые никто не хотел раскрывать.
Я сделала глубокий вдох, попыталась выровнять дыхание и вспомнила: за мной стоит не только моя жизнь, но и жизни тех, кого я люблю. И хотя каждый шаг кажется похожим на прыжок в бездну, я должна идти вперёд.
Подготовка к свадьбе шла полным ходом. Академия, казалось, погрузилась в праздничную суету, хотя сессия всё ещё не закончена, и экзамены давали о себе знать тревожным эхом в каждом коридоре. Вековые традиции и придворные обычаи создавали атмосферу одновременно торжественную и гнетущую, словно огромная тень нависла над всем этим праздником.
Лоренц пытался сохранять спокойствие, но я знала — внутри он метался, будто запертый зверь. Его обязанности теперь тяготили его сильнее, чем когда-либо: не просто будущий муж, а возможный будущий король, если до своей смерти его престарелый венценосный старший брат все-таки не успеет обрюхатить свою очередную молодую жену. Особенно ситуация обострилась после убийства принца Герберта, которое всколыхнула всю страну, заставив придворных и короля лично ещё жестче охранять статус-кво.
Брат Лоренца, старый король, был уже далеко не юн и явно терял хватку. Но его воля оставалась железной, и он не желал, чтобы его младший и, тем более, я — дочь "предателя" и бывшая простушка — стали главными лицами королевства. Королевский совет — те самые влиятельные люди, которые тянули за ниточки в тени — плели хитроумные интриги, чтобы разлучить нас и преподнести меня как недостойную претендентку на корону.
Разговоры за закрытыми дверями, шепоты в коридорах и взгляды, полные подозрений, преследовали меня повсюду. Слухи о моей прошлой жизни и связях разлетались по академии с бешеной скоростью, превращаясь в ядовитый поток, который медленно, но верно подтачивал мою репутацию.
Лоренц, несмотря на все это, не отступал. Он говорил, что намерен бороться за нас, за нашу любовь, и не позволит королевской гвардии и придворным крысам разрушить то, что мы начали. Но я знала: это будет нелегко.
В тени всего происходящего витала ещё одна тайна — история моего отца, заключенного и забытого в тюрьме, чье имя считалось гадко произносить вслух. Возможно, с его арестом все было не так просто? Я ведь так и не успела поговорить с ним, прежде чем его тогда забрали.
Тяжесть ответственности и груз прошлых предательств висели над нами, словно тяжелый плащ. Но мы должны были идти вперед. Вперед — несмотря ни на что, несмотря на короля, совет и тени прошлого, которые не желали отпускать меня и мою судьбу.
Лето ворвалось в коридоры академии, и я шла по ним словно в тумане, в который попала сама и не могла выбраться. Каждый взгляд, обращённый в мою сторону, каждый шёпот за спиной отдавался в душе эхом стыда и страха, словно острыми иглами протыкал моё хрупкое спокойствие. Я знала, что обо мне говорят, но пыталась не слушать, стараться не замечать эту тёмную волну сплетен, накрывающую меня со всех сторон, как будто я — не человек, а выставленный на продажу товар.
Занятия шли своим чередом — профессора громко обсуждали учебные планы, студенты суетились, дописывали курсовые и задавали вопросы. Я же сидела, вытянувшись на своём месте, но мысли далеко улетали от этих скучных лекций. Мне казалось, что время замедлилось, а вокруг меня — только холодные взгляды и выжидание очередного падения. Каждый мой шаг был словно танец на острие ножа — достаточно было одного неверного движения, и всё рухнет.
Вспоминала, как недавно всё было иначе — хотя бы иллюзия нормальности царила вокруг. Теперь же, когда я стала заложницей собственных чувств и политических интриг, мир казался лабиринтом, из которого нет выхода. Все вокруг знали мою историю — дочь опального герцога, бывшая проститутка, девушка ректора, который однажды разбил мне сердце. Не скрыть ни боли, ни страха, ни жгучего желания найти своё место в этом мире.
Я сжала книгу в руках, чувствуя, как пальцы побелели. В голове мелькали образы Лоренца — строгого и холодного, но такого родного и манящего. Мне предстояло встретиться с ним и поговорить о будущем, о том, как нам выжить в этом мире интриг и предательств. Меня ожидала тяжёлая беседа, и я, несмотря на всю усталость, собиралась выдержать её.
Когда закончилась последняя пара в моем расписании, я медленно поднялась, глубоко вдохнула и пошла вперед, каждый шаг отдавался эхом в моей душе — шаг к новой главе моей жизни, к разговору, который мог изменить всё.
Кабинет Лоренца встретил меня привычной полумраком, наполненным ароматом старых томов и дорогого табака, который он не забыл за время моего отсутствия. Я ощущала, как в груди сжимается тревога и одновременно надежда — надежда на то, что именно здесь, в этом мрачном, но уютном помещении, мы начнем наконец раскапывать правду, которая уже слишком долго была скрыта под пеленой лжи и молчания.
— Садись, — тихо сказал Лоренц, жестом приглашая меня на тяжелое кресло у камина. Его взгляд был сосредоточен, напряжен. — Нам предстоит многое обсудить, и, честно говоря, времени у нас мало.
Я устроилась поудобнее, стараясь не показывать, как сильно бьется сердце. Лоренц прошелся взглядом по комнате, затем медленно повернулся ко мне.
— Твой отец — герцог Востерштейн — находится в заключении уже второй год, — начал он, — И попасть к нему будет невероятно сложно. Его держат в одной из самых охраняемых тюрем королевства — далеко на окраине, почти в самых глухих землях. Там царит жесткий режим, и обычным посетителям — а уж тем более таким, как мы — путь туда заказан.
— Значит, просто взять и пойти к нему — не выйдет, — сказала я, чувствуя, как внутри меня усиливается холодок отчаяния.
— Именно, — Лоренц опустил глаза, будто взвешивая каждое слово. — К тому же, твоя семья, даже дальние родственники — под постоянным наблюдением. Король и совет не хотят, чтобы правда вышла наружу. Особенно сейчас, когда я собираюсь жениться на тебе. И если мы попытаемся сделать что-то напрямую — рискуем провалиться и потерять последний шанс.
Я задумалась, пытаясь представить, как мы могли бы пробраться в ту самую тюрьму, где стены будто сделаны из самой опасности.
— Нам нужен план, — сказала я твердо. — Хитрый, продуманный, чтобы никто не заподозрил.
Лоренц кивнул, слегка улыбаясь. Его глаза на миг наполнились огнем, которым он редко делился.
— Именно так. Это будет опасно, но у нас нет другого выхода. Если мы хотим узнать правду о твоем отце и причинах его заключения — мы должны действовать скрытно.
— И кто может нам помочь? — спросила я, прищурившись.
— Есть люди, которым выгодно, чтобы королевские тайны остались тайнами, — тихо сказал он. — Но есть те, кто не прочь бросить вызов, и кого не арестовали тогда вместе с твоим отцом.
Я почувствовала, как мои руки сжались в кулаки. Вся эта игра с интригами, опасностями и запретами казалась безумной, но выбора не было. Мы обязаны идти до конца.
— Тогда мы начнем подготовку немедленно, — твердо сказала я.
Лоренц тяжело выдохнул, прошёлся вдоль каминной стойки и остановился возле высокого шкафа с древними артефактами. Он не смотрел на меня, словно обдумывал, стоит ли говорить вслух то, что уже давно решено.
— На самом деле... — начал он негромко, — Я уже нашёл человека, который сможет провести нас туда.
Я подняла брови, вмиг насторожившись.
— Куда — туда? В саму тюрьму?
— Да, — кивнул он. — В тот изолированный сектор на юге, где содержат самых опасных или, как в случае с твоим отцом, самых неудобных для короны заключённых. Официально туда не попасть никому, кроме людей с официальным разрешением от Совета, подписанным лично королем. Но есть один способ...
Я сжала подлокотники кресла.
— Какой?
— Один из сотрудников охраны тюрьмы, старый ветеран, которого зовут Фратт, когда-то служил под началом твоего отца. Он его уважал. Говорит, что если бы не герцог Востерштейн, он бы давно уже сгнил где-нибудь в болотах южного фронта. — Лоренц повернулся ко мне лицом. — Этот Фратт — наш шанс.
— И он... согласен помочь?
— За крупную сумму и с условием полной анонимности, — кивнул Лоренц. — Он проведёт нас тайно — ночью, через черный ход. У него есть пропускной артефакт, оформленный ещё двадцать лет назад. Но времени у нас будет в обрез, если мы не хотим в результате быть пойманными и остаться там в соседних камерах.
— И сколько у нас будет времени с отцом?
— Не больше пятнадцати минут. — Голос Лоренца стал жёстким. — Мы войдём, ты поговоришь с ним, мы уходим. Он не станет доверять мне. А вот тебе, своей дочери, может все рассказать. И возможно, узнав правду о том заговоре, в котором он участвовал, мы сможем понять, как играть против моего брата. Может даже в перспективе сможем вытащить твоего отца из тюрьмы.
Я сжалась, словно под ударом ветра. Конечно. Кто бы доверял ректору академии, который балуется дворцовыми интригами и трахает студенток.
— Но ты пойдёшь со мной?
— Обязательно. — Он подошёл ближе, склонился и опёрся руками о подлокотники моего кресла. — Я не отпущу тебя туда одну, Амарелла. Даже если этот Фратт обещал тебе личную встречу с отцом один на один. Я буду рядом, пусть даже в тени. И если хоть кто-то посмеет...
Я приложила палец к его губам.
— Я поняла. Без пафоса, Лоренц. Лучше скажи, когда мы выдвигаемся.
— Завтра. В пятницу. Поздно вечером. В ночь с воскресенья на понедельник вернёмся. К первой паре снова будем тут — если, конечно, всё пройдёт по плану.
— Слишком мало времени, — прошептала я, чувствуя, как в животе всё сжимается от страха и предвкушения. — А если не успеем?
— Тогда я сам вынесу тебя на руках, чёрт подери, даже сквозь адское пламя, — отрезал он.
Я усмехнулась.
— Какой драматичный... Это потому что ты вероятный будущий король?
— Нет, — он наклонился ко мне и прошептал на ухо: — Потому что я всё ещё твой ректор, Востерштейн. А ещё — влюблённый идиот, который будет рисковать всем ради тебя.
Я встала с кресла и обернулась к нему. Медленно, будто во сне. Взгляд его потемнел — так, как это бывало прежде. Не сдерживая себя, он провёл ладонью по моей щеке, задержался на губах, и на лице его промелькнуло то самое выражение — смесь вожделения, одержимости и чего-то… почти уязвимого.
— Ты понимаешь, во что мы впутываемся? — прошептал он, но не отстранился. Его пальцы скользнули по моей шее, вниз, к ключице. — Если хоть что-то пойдёт не так… это может стоить нам всего.
— Я знаю, — выдохнула я. — Но я с тобой, а ты стоишь того, чтобы рискнуть всем.
Он резко придвинул меня к себе, прижал к груди, и губы его впились в мои. Поцелуй был голодным, грубым, нетерпеливым. Я чувствовала, как его руки сжимают мою талию, как пальцы приподнимают мою черную юбку.
— Я слишком сильно этого желаю, — прошептал он в перерыве между поцелуями. — И теперь… не отпущу.
Его ладони опустились ниже, обхватили мои бёдра, приподняли, и я с глухим вскриком оказалась на краю стола. Он стоял между моих ног, вжимаясь всем телом, и я чувствовала, какой его член твёрдый под брюками — напряжённый до боли. Мы целовались, теряя дыхание, пока он не спустил платье с моих плеч, обнажая грудь.
— Посмотри на себя… — хрипло выдохнул он, склоняясь, чтобы провести языком по изгибу моей груди. — Моя невеста. Моя королева.
Я задохнулась, выгибаясь навстречу ему. Его рот, его язык — он доводил меня до исступления всего несколькими движениями. Пальцы мои зарылись в его волосы, я крепко держалась, боясь потерять опору в этой лихорадке.
Он отстранился всего на миг — чтобы стянуть с себя рубашку и отбросить ее в сторону.
— Не хочу, чтобы кто-то видел тебя такой… — выдохнул он. — Только я.
Я кивнула, и в этот момент он опустился на колени передо мной, провёл ладонями по внутренней стороне моих бёдер — медленно, с наслаждением. Его дыхание было горячим, губы оставляли поцелуи, язык скользил всё ближе к моей киске. Я едва не вскрикнула от первой вспышки удовольствия — сильной, обжигающей. Он не отпускал, доводя до дрожи, пока я не задохнулась от стонов, выгибаясь под ним и вцепляясь в край стола.
— Я хочу слышать, как ты стонешь моё имя, — прошептал он, не отрываясь. — Снова и снова.
Он поднялся с колен, медленно, как хищник, насытившийся, но всё ещё жаждущий. Его глаза пылали, грудь тяжело вздымалась, а пальцы дрожали, когда он провёл ими по моей ноге вверх, скользнул по животу, снова накрыл мою грудь.
— Ты даже не представляешь, как я тобой одержим, — хрипло произнёс он, целуя меня в шею, чуть ниже, туда, где кожа особенно чувствительна.
Я тяжело дышала, вцепившись в его плечи. Он был горячим, живым, настоящим — здесь и сейчас. Его запах, вкус, тяжесть его тела — всё сводило меня с ума. Я хотела его. До дрожи. До безумия. До слёз.
Он прижался ко мне и я чувствовала, как напряжён его член — он терся о меня через ткань брюк, и это безумно заводило.
— Сними, наконец, штаны, — прошептала я, сама не узнав свой голос — хриплый, низкий, полный страсти.
Он усмехнулся уголком губ, с этой своей хищной полуулыбкой, и начал расстегивать брюки, не сводя с меня взгляда.
