ГЛАВА 1. Кое-кто снова приперся
— Как мне это понимать? — аж подскочила я, от возмущения чуть не закричав. — Феликс — мой муж! Что значит, вернуть его тебе назад?!
Передо мной сидела Тара — сияющая вся такая, в шелках, с прической. Она держала веер так, будто собиралась не просто обмахиваться, а изящно заколоть меня им в сердце и при этом ещё остаться леди.
— Дорогая Мика, — протянула она с улыбкой кошечки, которая собирается сожрать канарейку, — надо было вам читать мелкий шрифт.
— Какой ещё мелкий шрифт? — возмутилась я, чувствуя, что сейчас лопну громче, чем котел на городской кухне в прошлый четверг, когда повар решил «немножко добавить перцу». — Я видела только жирные буквы: «Феликс — теперь ваш».
— Ах, — она прикрыла губы пальчиком, изобразив невинность, которая на ней смотрелась так же нелепо, как белый передник на ведьме-некромантке. — Но ведь внизу, на обратной стороне, там же было прописано условие: если в течение года я передумаю, то имею право попытаться вернуть некорианца.
— «Попытаться»? — я прищурилась. — Ключевое слово. Попытаться. А вдруг он меня любит? А вдруг у нас тут семейная идиллия, трогательная и душещипательная, и вообще мы с ним как пара носков: потеряешь один — второй уже не имеет смысла?
— Любовь — это прекрасно, — промурлыкала Тара, так сладко, что у меня заболели зубы. — Но закон — это закон. Договор даёт мне ровно семь дней. Семь часов. Один час в день. Первые три — под вашим... кхм... официальным надзором. А остальные четыре — наедине. Если за это время Феликс решит вернуться ко мне — увы, дорогая, вы будете вынуждены смириться.
Я закашлялась. От смеха. Потому что иначе я бы уже орала.
— То есть я правильно поняла? — уточнила я, поправив волосы и попутно на всякий случай оглядываясь, чтобы убедиться, что Феликс не подслушивает. Мало ли, вдруг ему скучно, и он решит развлечься, пока делят его судьбу? — Вы хотите семь свиданий с моим мужем, официально зафиксированных в графике?
— Ну зачем так грубо, — она вскинула бровки. — Всего лишь семь встреч. Разговоры. Прогулки. Обмен впечатлениями. Я дам ему понять, что со мной было легче, веселее и уютнее.
— Уютнее? — тут уже не выдержала я. — Женщина, у меня в кладовке тринадцать сортов мыла, рассортированных по запаху и сезону! У меня кухня блестит так, что санитарная комиссия аплодировала бы стоя. Феликс готовит так, что соседи молятся, чтобы у них хотя бы запах из окна уловить. А вы мне про «уют»?
— Но ведь я дала ему свободу, — невозмутимо заметила она. — Сначала после сделки я чувствовала лёгкость. А потом, — тут она сложила ладошки у груди, изображая душевную тоску, — Мне стало его не хватать. Я скучала.
— О, как трогательно, — я хлопнула ладошкой по щеке, изобразив слезу. — Продала мужчину, а потом внезапно вспомнила, что у него, оказывается, мягкие ушки и талант мыть посуду. Ну как тут не вернуть?
Она не обиделась, только мило улыбнулась. Это было самое опасное: Тара в режиме «мило» — это как бомба с розовым бантиком.
— Я всё сделаю по правилам, — пообещала она. — И если Феликс выберет вас, я уйду без единого слова. А если выберет меня, то вернётся туда, где его истинное место, — отрезала она. — Ко мне.
Я вдохнула, выдохнула, снова вдохнула. Хотела сказать что-то вроде: «Черта с два!» — но вспомнила, что это не поможет, договор есть договор. И единственная надежда — сам Феликс.
— Замечательно, — процедила я. — Ну попробуйте. Но предупреждаю: я тоже умею быть милой.
— Правда? — хмыкнула Тара. — Никогда бы не подумала.
— Ну да, — усмехнулась я. — В основном это выражается в том, что я никого ещё не прибила сковородкой. Но всё впереди.
Тара засмеялась, веер щёлкнул, как приговор. Я же стояла, сжимая кулаки в карманах, и думала только об одном: да чтоб я согласилась отдать своего котика этой самодовольной выдре?! Да у меня на это аллергия!
И ровно в этот момент дверь на кухню открылась, и ввалился мой супруг — вечно обаятельный, вечно не к месту и вечно такой, что хоть на обложку журнала «Домоводство и некорианцы» ставь. Волосы чуть взъерошены, уши настороженно дёргаются, на руках — поднос с чашками и дымящимся чайником. Ну прямо идеальная картинка: котик-бариста в домашнем антураже.
— Так, — сказал он своим бархатным голосом, который действовал на нервы и на гормоны одновременно, — Кто у нас тут угрожает сковородкой и кому налить ромашковый чай?
Я закатила глаза. Конечно. Конечно именно сейчас он должен был появиться — в момент, когда я только-только собиралась поставить точку в разговоре.
— Тебе налить ромашковый, — я вцепилась в ручку стула, чтобы не шарахнуть этим же стулом по самоуверенной роже Тары, — Потому что только ты умудряешься влезть с чайником, когда на кону стоит вопрос нашей с тобой семейной жизни.
— О, — он моргнул, поставил поднос на стол и сел рядом со мной так, будто не замечал в комнате ядовитую розу в человеческом обличье. — Семейная жизнь на кону? А я и не в курсе. Обычно я узнаю такие вещи из ваших официальных распоряжений, уважаемая супруга.
— Сейчас узнаешь, — процедила я, ткнув пальцем в Тару. — Вон та дама заявилась с заявлением. Говорит, хочет тебя вернуть.
Феликс повернул голову к Таре. Его уши подрагивали, как антенны, ловящие сигнал. Он посмотрел на неё с лёгким любопытством, но не более. Ну как кот на новую коробку: вроде интересно, но не факт, что стоит залезать.
— Вернуть? — переспросил он. — Меня?
— Именно, — с сияющей улыбкой подтвердила Тара. — Я осознала свою ошибку. И согласно договору, у меня есть право…
— …семь свиданий, один час в день, три при мне, четыре — без, — закончила я за неё, изобразив голосом официальное зачитывание приговора. — Если вдруг, чудом, каким-то невероятным образом тебе захочется вернуться к этой милой барышне — то, согласно пункту восемь-дефис-два договора купли-продажи некорианцев, ты имеешь на это полное право.
Феликс нахмурился. Ну, вернее, не нахмурился, а слегка прищурился так, что это выглядело одновременно и серьёзно, и подозрительно мило.
— А я думал, мой самый важный пункт в договоре — это «обязательное наличие завтрака с горячими булочками».
— Ой, — всплеснула руками Тара, — Я тоже когда-то пекла булочки!
— Когда-то, — эхом повторила я, подперев щёку рукой. — Только в прошлом веке, наверное.
Феликс перевёл взгляд с неё на меня. Улыбнулся краем губ. Тот самый ленивый, ободряющий котячий жест, которым он сообщал: «Не кипятись, я всё равно твой». Но всё равно у меня в груди сидела жаба и давила на сердце: а вдруг… а вдруг он решит, что там было веселее?
— Я не совсем понимаю, — протянул он. — Меня продали. Потом купили. Теперь снова хотят вернуть? Я вам что, ковёр?
— Ну, по долговечности — да, — отрезала я. — Служишь долго, чистишься легко, эстетичный.
— И на нём приятно сидеть, — добавил он, разливая чай.
Я поперхнулась. Тара кокетливо захихикала.
— В любом случае, — продолжила она, сделав вид, что мои комментарии её не задели, — правила есть правила. Я буду приходить за Феликсом каждый день ровно на час. Мы с ним будем разговаривать, гулять, пить чай. Первые три дня вы будете с нами, дорогая Мика.
— Ага, — я скрестила руки на груди. — Буду. В качестве надзирателя, контролёра, а при необходимости — вышибалы.
— И ещё четыре дня, — улыбнулась Тара, — Мы проведём наедине.
Феликс вопросительно вскинул бровь. Его уши при этом дёрнулись синхронно.
— А у меня спросить никто не хочет? — лениво уточнил он. — Вдруг у меня планы? Я тут новые рецепты супа хотел попробовать…
— Ох, у тебя будут планы, — пробурчала я. — Я лично впишу их в твой график. Семь свиданий, котик мой. И ты в них — главный приз.
— О, — протянул он, потянувшись так, что у меня закружилась голова от этой наглой мужской пластики. — Звучит заманчиво. Можно я сразу выберу призовую хозяйку?
— Нельзя! — заявила Тара.
Мы переглянулись. Я в её взгляде читала вызов. Она в моём — ненависть, обильно приправленную сарказмом.
Феликс вздохнул, налил себе чай и сделал вид, что наслаждается жизнью.
— Вот что я люблю, — заметил он, — Так это когда две женщины спорят из-за меня. Особенно если спор происходит на кухне и рядом булочки.
— Булочек не будет, — огрызнулась я. — Пока ты не подтвердил, что остаёшься со мной, никаких булочек.
— Это шантаж, — сказал он серьёзно.
— Это брак, — поправила я.
Тара захлопала ресницами, изобразив восхищение.
— Ах, как же вы трогательно ссоритесь. Прямо настоящая пара.
— Мы и есть настоящая пара, — я улыбнулась так сладко, что у неё точно должно было свести зубы. — И боюсь, через неделю вы в этом окончательно убедитесь.
— Посмотрим, — сказала Тара, поднимаясь. — Завтра в три я приду за первым часом.
Я кивнула, не спуская с неё глаз. Она ушла, оставив за собой запах дорогих духов и ощущение надвигающейся катастрофы.
Феликс посмотрел на меня. Его уши слегка опустились, он поморгал и поставил чашку.
— Мика, — сказал он мягко, — я, конечно, люблю приключения, но, может, в этот раз обойдёмся без дуэли на кастрюлях?
— Нет, — я сжала кулаки. — В этот раз мы обойдёмся сковородкой.
Когда дверь за этой самодовольной курицей наконец захлопнулась, я шумно выдохнула и едва не стукнула кулаком по столу.
— Видел?! — взвилась я, размахивая руками так, будто пыталась заклинание сотворить, хотя из меня маг, как из маминого кота Вельзевула балерина. — Видел эту наглость? Эта... эта шёлковая жаба с веером посмела заявиться в МОЙ дом и сказать, что имеет право отобрать у меня моего мужа! Моего! Единственного! С ушами!
Феликс, как ни в чём не бывало, допивал чай. Его спокойствие бесило ещё больше. Ушки у него чуть дёргались, глаза смеялись, губы — расслабленно довольные. Словно не грозила нам никакая катастрофа, а я просто психовала из-за того, что кто-то положил носки в ящик с бельём не по цветам.
— Видел, — протянул он. — И даже слышал. В двух экземплярах, потому что вы грызлись так, что у меня барабанные перепонки свернулись в рулетики.
— Да потому что невозможно! — я встала, прошлась по кухне туда-сюда, сверкая глазами. — Как вообще придумали такой идиотский пункт в договоре? «Вернуть, если хозяйка передумает»! Это что, котёнок с рынка, чтоб через три дня приносить обратно и говорить: «ой, царапается, возьмите назад»!
Феликс хмыкнул, встал и, пока я ещё бушевала, спокойно подошёл ко мне.
— Мика, — сказал он, беря меня за запястья и притягивая ближе. — Ты же понимаешь, что я никуда не уйду.
— Ага, конечно, — огрызнулась я, но голос дрогнул. — Сейчас ты так говоришь, а завтра эта кикимора явится вся из себя сладкая, булочки принесёт, глазки состроит... А ты у нас кто? Мужчина. А мужчины, между прочим, существа лёгкомысленные.
— То есть я лёгкомысленный? — приподнял он бровь, наклоняясь ближе.
— Да, — заявила я. — Потому что все мужчины такие. А ты ещё и с ушами. Тебя вообще легко увести, просто поманив клубком ниток.
Он рассмеялся, низко и бархатно, и прежде чем я успела что-то добавить, заключил меня в свои объятия. Сильные руки обняли так, что у меня моментально пропал весь пыл.
— Мика, — пробормотал он прямо мне в макушку, — Если бы я хотел клубки, я бы причаровал портниху. А я полюбил тебя. Осознанно. И никакая Тара, никакие её веера и шелка мне не нужны.
— Уверен? — уточнила я, пряча лицо у него на груди. — Потому что я, может, и не с веером, но со сковородкой.
— Абсолютно, — сказал он и, отстранившись, посмотрел мне в глаза. — Я люблю тебя.
Сердце моё тут же расплавилось, как сливочное масло на горячей булке. И, конечно, тут же зачесалось: «А вдруг он говорит это, а внутри думает про другое?»
Феликс тем временем наклонился и поцеловал меня. Так, что все мои возмущения испарились, как пар из чайника. Мир сузился до его губ, его запаха и его голоса, который шептал что-то ласковое.
— Пошли, — сказал он после поцелуя, обняв за талию.
— Куда? — подозрительно уточнила я.
— На диван, — ухмыльнулся он. — У нас там мороженое.
— Мороженое? — я округлила глаза. — Ты спрятал мороженое и не сказал мне?!
— Конечно, — самодовольно ответил он. — Иначе ты бы всё слопала в первый же день. А так — стратегический запас. На случай, если моей жене придётся успокаивать нервы после визита бывшей хозяйки.
И он потащил меня в гостиную. Я, конечно, сопротивлялась для вида — возмущённо восклицала «отпусти, мне нужно кипятить кровь врагов!», но на деле уже предвкушала мороженое и его объятия.
Мы плюхнулись на диван. Он достал из холодильного ящика плошку с мороженым, сунул мне ложку и устроился рядом, обняв так, будто я его любимая подушка. Я делала вид, что недовольна, а на самом деле ела и мурлыкала не хуже кота.
— Видишь, — сказал он, глядя на меня с хитрой улыбкой. — Всё хорошо. Я с тобой.
Я кивнула, хотя внутри меня всё равно копошился мелкий пакостный червячок сомнения. Да, он меня любит. Да, он сейчас рядом. Но Тара ведь не сдастся. Она будет шептать ему всякие гадости, улыбаться, прикасаться к руке... А вдруг? Вдруг хотя бы на секунду он усомнится?
Я съела ещё ложку мороженого и уткнулась ему в плечо. Пусть сейчас всё будет хорошо. Пусть завтра мир опять рухнет, но сегодня... сегодня он мой.
Полная версия книги уже на Призрачных Мирах!
https://feisovet.ru/магазин/Муж-возврату-не-подлежит-Розалия-Абиси
