— А почему бы и нет? — ответила Аделина, и в её голосе послышалась отточенная ледяная насмешка, словно яд, медленно стекающий по венам. — Ты забыл, что значит быть мужчиной? Что значит исполнять обещания? Ты уже слишком долго играешь в игры.
Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Аделина звучала так уверенно, что я почти поверила, будто она владеет им целиком — его желаниями, страхами, решением. Но Майк, хоть и сдался на полуслове, отчаянно сопротивлялся.
— Ты не понимаешь, — он говорила, голос шелестел холодом. — Это не так просто. Ты требуешь от меня невозможного. И я не собираюсь жертвовать тем, что для меня важно.
— Значит, есть что-то, что ты мне не говоришь, — сказала она, словно змея, медленно скручивающаяся вокруг добычи. — Что-то, что ты прячешь, Майк. Что-то, что не хочешь показывать даже мне.
Слова обжигали, я ощущала, как от каждого выпущенного ею предложения внутри меня поднимался огонь — смесь ярости и безысходности. Они стояли так близко друг к другу, будто их тела пытались компенсировать напряжение между словами.
— Я устал от твоих ультиматумов, — Майк стиснул зубы. — Если ты думаешь, что я подчинюсь, то глубоко ошибаешься.
— А я устала от твоих оправданий, — в голосе Аделины прозвучала холодная решимость. — Твои слова для меня ничего не значат. Мне нужны действия.
Я стояла в тени коридора, и мое сердце колотилось так громко, что я боялась, что они услышат меня. Но еще страшнее было слышать эти слова — слова, которые я никогда не должна была услышать, но которые теперь резали меня глубже любого ножа.
— Ты не знаешь, что делаешь, — прошептал Майк, будто убеждая самого себя. — Ты разрушишь всё.
— О нет, я все прекрасно знаю, — сказала она с такой хищной уверенностью, что я вздрогнула.
Ссора набирала обороты, голоса становились громче, резче. Я осталась стоять, затаив дыхание, и слушала, как рушится мир, в котором я жила. Втени, не в силах отвести взгляд, словно приклеенная к стене, когда слышала эту резкую, холодную борьбу между Майком и Аделиной. Их голоса накалялись, словно искры от трения, и каждое слово словно билось о стены, оставляя следы напряжения в воздухе.
— Я не сделаю этого! — голос Майка был твердым, почти скрипучим, но в нем чувствовалась усталость, едва скрываемая ярость. — Ты не можешь заставить меня пойти на это.
— Ты думаешь, что у тебя есть выбор? — ответила Аделина, её голос был острым, как лезвие ножа. — Ты заблуждаешься. Ты просто обязан следовать моим условиям, иначе последствия будут куда хуже, чем тебе кажется.
Мой мозг пытался схватить каждое слово, понять, о чем идет речь, но страх в груди сжимал все мои мысли. Я чувствовала, как мое сердце бьется быстрее, словно предупреждая меня о грядущей буре.
— Я не стану играть по твоим правилам, — настаивал Майк, его голос дрожал, но он старался сохранить спокойствие. — Я защищу то, что для меня действительно важно, но не за счет того, чтобы подчиниться твоей воле.
— Тогда, может, тебе стоит подумать о том, что случится с милым Оливером, если ты не будешь слушаться, — внезапно произнесла Аделина, и я услышала в её голосе не просто угрозу, а ледяное обещание расплаты.
После этих слов я заметила, как Майк побледнел на глазах. Его уверенность словно испарилась, оставив его уязвимым и сломленным. Он опустил голову, а в плечах исчезла привычная сила. Тишина, наступившая после этого, казалась оглушающей.
— Хорошо... — выдохнул он сдавленным голосом, — Я сделаю, как ты сказала.
Аделина улыбнулась так, что эта улыбка отозвалась во мне холодом и страхом. Она бросила Майку несколько точных слов, словно директиву, и быстро вышла из комнаты, оставив после себя только запах дорогих духов и эхо своей победы.
Майк остался один, несколько секунд сжимая кулаки так сильно, что кожа побелела. Я видела, как его плечи дрожат от сдерживаемого гнева и бессилия.
Он медленно повернулся и поднялся на второй этаж, не оглядываясь.
Я осталась стоять в темноте, скрытая в своем укрытии, с бешено колотящимся сердцем и тяжёлым осознанием, которое заполнило меня с головой.
Я услышала то, что не должна была знать. То, что разрушило все иллюзии и заставило почувствовать холод одиночества, хотя я была дома. Я знала, что теперь ничего не будет прежним. Аделина держала в руках невидимые нити, а Майк — пленник их жестоких правил. И где-то там, среди теней и опасностей, был какой-то Оливер.
Я сжала кулаки, стараясь не дать слезам вырваться наружу, и знала, что это только начало того кошмара, который развернется вокруг меня в ближайшие дни.
Вечерело, и город наполнялся яркими огнями. Я вышла из такси и направилась ко входу в шикарный ресторан в центре, где уже царила почти праздничная атмосфера. Официант провел меня на террасу, где за массивным столом уже ждали родители, Майк и Аделина. Стол был уставлен тарелками с изысканными блюдами. Все это Майк заказал на сегодня. Запах свежеприготовленной еды смешивался с терпким ароматом дорогого вина. Вся эта роскошь заставляла внутренне содрогаться.
Родители, как всегда, выглядели безупречно: отец в элегантном костюме, мать — в строгом, но очень изящном платье. Их улыбки были теплые. Майк, как хозяин вечера, не скрывал своей уверенности — он развлекал Аделину флиртом, легко и непринужденно. Его взгляд задерживался на ней чуть дольше, чем мне хотелось, и я сжимала кулаки под столом так крепко, что пальцы побелели от напряжения.
Аделина сидела рядом с ним, кокетливо посмеивалась, облокачивалась на его плечо, шептала что-то на ухо, от чего у Майка появлялась легкая улыбка, а его глаза начинали искриться каким-то особым огнем. Их беседы были наполнены тем самым недосказанным, что вызывало у меня одновременно и боль, и злость. Я не могла отделаться от ощущения, что все это — спектакль, в котором я играю роль лишнего человека.
Я смотрела на их взаимодействие и в глубине души понимала, что за этим фасадом скрывается много сложных чувств и обманов. И в это же мгновение меня охватывало жуткое предчувствие, словно над всем этим нависала тень, которая готова в любой момент разрушить хрупкий покой.
Стараясь не выдать своего внутреннего смятения, я тихо отпила из бокала вина, чувствуя, как холодная жидкость обжигает горло. Сердце колотилось быстрее, а мысли метались между надеждой и страхом.
Вокруг звучали разговоры о пустяках — о работе, о планах на выходные, о том, какие мероприятия ждут нас в ближайшие дни. Но для меня в эти моменты все это казалось отдаленной мелодией, которая не может проникнуть сквозь ту бурю, что бушевала внутри.
Я ловила себя на мысли, что, возможно, скоро придется принять решение, которое изменит все. Но пока — я просто сидела за этим столом, между родителями и Майком, чувствуя, как каждая минута приближает меня к той точке невозврата, о которой я так боялась думать вслух. Просто сидела, сжимая кулаки под столом, и слушала, как разгорается обычная светская беседа.
— Аннабель, как у тебя дела с подружками? Потому что после того, как ты рассталась с тем своим Спайком… — с мягкой улыбкой спросила мама, кладя в рот канапе с икрой.
— Всё хорошо, мама, спасибо, — ответила я ровно, стараясь скрыть дрожь в голосе.
Отец, подняв бокал вина, вмешался с ноткой гордости:
— Майк, а ты говорил, что на работе грядут большие перемены? Расскажи нам.
Майк, улыбаясь, отпил из бокала и посмотрел на Аделину:
— Да, всё в порядке. Сейчас период перемен, и, как всегда, нужно быть наготове. Но я уверен, что всё сложится.
Аделина бросила на меня взгляд, полный лукавой усмешки, затем обхватила Майка за руку и добавила с едва скрываемым вызовом:
— Ну что, Майк, ты ведь сделаешь этот вечер незабываемым, правда? Для всех нас.
Я почувствовала, как моя челюсть непроизвольно сжалась. В глазах Майка мелькнула искра — смесь раздражения и решимости.
— Конечно, — ответил он, но голос его стал чуть холоднее.
Мама, словно не замечая напряжения, с улыбкой поинтересовалась:
— А что за планы на ближайшее время? Может, новая поездка?
— Возможно, — коротко ответил Майк и быстро перевёл тему.
Аделина же не сдавалась:
— Ты же знаешь, как я люблю сюрпризы. А этот вечер — отличный повод для них.
— Сюрпризов будет достаточно, — проговорил Майк, и его взгляд вдруг задержался на мне, будто предупреждая.
Я чуть не задохнулась от этого взгляда, пытаясь сохранить спокойствие.
Вся эта беседа была похожа на тонкий лед, под которым маячила бездна — я чувствовала, что мы стоим на краю, и любое слово может стать последней каплей.
Теплый бриз с океана мягко колыхал пышные шелковые скатерти, бокалы на столах поблёскивали в огнях заката, а за стеклянным парапетом летней террасы раскидывался весь город — огни небоскрёбов, сверкающие трассы, огоньки яхт внизу… Казалось, я попала в рекламный ролик какого-то люксового бренда. Всё было слишком идеально.
Майк за весь вечер выглядел особенно сосредоточенным. Даже на мои случайные взгляды он почти не реагировал. Аделина, наоборот, блистала. В прямом смысле — её платье ослепительно переливалось стразами, как зеркало диско-шара, и вела она себя, как будто вышла на красную дорожку. Смех, взмахи ресницами, касания до руки Майка — она, конечно, играла на публику. Родители были в восторге.
Мы уже почти доели десерт, когда вдруг…
Вся терраса внезапно погрузилась в полумрак. Свет приглушился. Звучание фоновой музыки растворилось, уступая место абсолютной тишине.
— Что происходит? — шепнула я, чувствуя, как внутри всё сжалось.
Аделина приподнялась с кресла. Все взгляды гостей обратились в небо.
И тут — в прямом смысле — с неба начали литься звуки.
На фоне тёмного бархатного неба, на воздушном шаре, медленно спускавшемся в сторону террасы, стоял человек в белом фраке и… пел. Настоящий оперный тенор. И не просто пел — он исполнял арию, в которой повторялось имя Аделины, как в какой-то безумной постановке.
— Это… это что? — выдохнула мама, растроганная до слёз.
Я молчала. Грудь сдавила стальная лента.
Воздушный шар завис над террасой. А в этот момент к ресторану с улицы подъехала белая карета, запряжённая четверкой белоснежных лошадей.
Карета была в точности как из сказки. Из неё вышел мужчина в ливрее, в перчатках и цилиндре. Он держал в руках подушечку из бордового бархата. А на ней… кольцо. Камень, наверное, в пять карат. Свет от свечей, расставленных по краям террасы, переливался в его гранях, как в капле слёз.
— Аделина, — вдруг сказал Майк, поднимаясь и вставая перед ней на одно колено.
Всё внутри у меня оборвалось.
— Я долго ждал этого момента. Ты озарила мою жизнь светом. Ты сделала меня лучше. Ты достойна всего самого прекрасного в этом мире. И я хочу провести с тобой всю вечность… — Он протянул руку к подушечке, достал кольцо, посмотрел на неё снизу вверх. — Ты выйдешь за меня?
— О Боже, Майк… — Аделина захлопала ресницами, приложила руки к губам.
И, конечно же, сделала паузу. Специально. Ради драмы. Ради внимания.
— Да! — закричала она, театрально бросаясь ему на шею.
И тут — как будто по команде — небо вспыхнуло фейерверком. Сразу несколько салютов осветили террасу, море, лица гостей.
А в углу заиграл струнный квартет — нежно, возвышенно, пафосно до оскомины. Аделина и Майк целовались. Все аплодировали. Родители вытирали глаза. Кто-то снимал сторис.
А я сидела на своём месте, будто прибитая к креслу.
Мир рушился в прямом эфире.
И мне приходилось улыбаться.
Вокруг стояла шумиха. Смех. Вспышки камер. Кто-то визжал от восторга, кто-то всхлипывал от умиления. Майк держал её за талию, целуя в висок, а Аделина утирала «искренние» слёзы счастья бархатной салфеткой. Всё было чересчур идеально. Чересчур постановочно. Чересчур больно.
Я сидела, выпрямившись, как будто кто-то вложил в меня металлический прут. Мышцы ныли от напряжения, но я всё ещё изображала улыбку. Губы чуть дрожали, но я подняла бокал шампанского, как и все, и тихо, в унисон с толпой, произнесла:
— Поздравляю…
Аделина не слышала. Она уже стримила в прямом эфире. Поворачивалась то к одному ракурсу, то к другому, сверкала кольцом, поправляла волосы, снова всхлипывала, смотрела в камеру и, конечно же, выкладывала сторис. Она купалась в собственном триумфе, как русалка в пене. Я для неё в этот момент была тенью. Идеальным фоном, частью декораций.
Мама шмыгала носом, папа щедро наливал всем вина. Они говорили что-то трогательное, но до меня не доходил смысл слов. В голове звучало только одно:
Он сделал ей предложение. Прямо передо мной. Прямо так. Прямо сейчас.
Я дождалась момента, когда все увлеклись новой подачей блюд, и, не проронив ни звука, встала из-за стола. Сделала пару шагов вдоль террасы и услышала за спиной голос мамы:
— Аннабель? Куда ты?
— Сейчас вернусь, — бросила я через плечо.
Я не вернулась.
Ветер на набережной пах солью, жареными креветками и горьким цитрусом. Где-то гремела музыка из уличного бара, на ступенях у воды целовались пары, а между ними вились фонарики и огни ночного мегаполиса. Огни, которые не обещали ничего. Не ждали. Не спасали.
Я шла по улице, не разбирая лиц. Мне нужно было в толпу. Мне нужно было утонуть в чужих голосах, запахах, смехе. Потому что если бы я осталась одна, если бы задержалась ещё хоть на секунду в этом проклятом глянцевом ресторане — я бы закричала. Не от боли — от ужаса. От безысходности. От предательства, которое он так изящно завернул в фейерверк.
Я сжала кулаки, ногти впились в ладони. Не чувствовала боли — я онемела. Я даже не знала, что боль может быть такой: глухой, вязкой, липкой, будто ты захлёбываешься в смоле.
Почему? Почему он сделал это? Почему при всех? Почему не со мной? Почему я — просто тайна, а она — королева бала?
На секунду я даже усмехнулась.
Вот и всё, Аннабель. Ты проиграла.
…Нет.
Я сжала кулаки так сильно, что ногти до боли продавили кожу. В памяти всплыл подслушанный на днях разговор Майка и Аделины.
Ничего еще не кончено. Как минимум, я должна узнать ответ на один вопрос.
Полная версия на Призрачных Мирах!
Первая часть - "Не хоти меня" https://feisovet.ru/магазин/Парень-моей-сестры-1-Не-хоти-меня-Розалия-Абиси
Вторая часть "Парень моей сестры" https://feisovet.ru/магазин/Парень-моей-сестры-2-Не-бери-меня-Розалия-Абиси
Третья часть - "Не люби меня" https://feisovet.ru/магазин/Парень-моей-сестры-3-Не-люби-меня-Розалия-Абиси
Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Аделина звучала так уверенно, что я почти поверила, будто она владеет им целиком — его желаниями, страхами, решением. Но Майк, хоть и сдался на полуслове, отчаянно сопротивлялся.
— Ты не понимаешь, — он говорила, голос шелестел холодом. — Это не так просто. Ты требуешь от меня невозможного. И я не собираюсь жертвовать тем, что для меня важно.
— Значит, есть что-то, что ты мне не говоришь, — сказала она, словно змея, медленно скручивающаяся вокруг добычи. — Что-то, что ты прячешь, Майк. Что-то, что не хочешь показывать даже мне.
Слова обжигали, я ощущала, как от каждого выпущенного ею предложения внутри меня поднимался огонь — смесь ярости и безысходности. Они стояли так близко друг к другу, будто их тела пытались компенсировать напряжение между словами.
— Я устал от твоих ультиматумов, — Майк стиснул зубы. — Если ты думаешь, что я подчинюсь, то глубоко ошибаешься.
— А я устала от твоих оправданий, — в голосе Аделины прозвучала холодная решимость. — Твои слова для меня ничего не значат. Мне нужны действия.
Я стояла в тени коридора, и мое сердце колотилось так громко, что я боялась, что они услышат меня. Но еще страшнее было слышать эти слова — слова, которые я никогда не должна была услышать, но которые теперь резали меня глубже любого ножа.
— Ты не знаешь, что делаешь, — прошептал Майк, будто убеждая самого себя. — Ты разрушишь всё.
— О нет, я все прекрасно знаю, — сказала она с такой хищной уверенностью, что я вздрогнула.
Ссора набирала обороты, голоса становились громче, резче. Я осталась стоять, затаив дыхание, и слушала, как рушится мир, в котором я жила. Втени, не в силах отвести взгляд, словно приклеенная к стене, когда слышала эту резкую, холодную борьбу между Майком и Аделиной. Их голоса накалялись, словно искры от трения, и каждое слово словно билось о стены, оставляя следы напряжения в воздухе.
— Я не сделаю этого! — голос Майка был твердым, почти скрипучим, но в нем чувствовалась усталость, едва скрываемая ярость. — Ты не можешь заставить меня пойти на это.
— Ты думаешь, что у тебя есть выбор? — ответила Аделина, её голос был острым, как лезвие ножа. — Ты заблуждаешься. Ты просто обязан следовать моим условиям, иначе последствия будут куда хуже, чем тебе кажется.
Мой мозг пытался схватить каждое слово, понять, о чем идет речь, но страх в груди сжимал все мои мысли. Я чувствовала, как мое сердце бьется быстрее, словно предупреждая меня о грядущей буре.
— Я не стану играть по твоим правилам, — настаивал Майк, его голос дрожал, но он старался сохранить спокойствие. — Я защищу то, что для меня действительно важно, но не за счет того, чтобы подчиниться твоей воле.
— Тогда, может, тебе стоит подумать о том, что случится с милым Оливером, если ты не будешь слушаться, — внезапно произнесла Аделина, и я услышала в её голосе не просто угрозу, а ледяное обещание расплаты.
После этих слов я заметила, как Майк побледнел на глазах. Его уверенность словно испарилась, оставив его уязвимым и сломленным. Он опустил голову, а в плечах исчезла привычная сила. Тишина, наступившая после этого, казалась оглушающей.
— Хорошо... — выдохнул он сдавленным голосом, — Я сделаю, как ты сказала.
Аделина улыбнулась так, что эта улыбка отозвалась во мне холодом и страхом. Она бросила Майку несколько точных слов, словно директиву, и быстро вышла из комнаты, оставив после себя только запах дорогих духов и эхо своей победы.
Майк остался один, несколько секунд сжимая кулаки так сильно, что кожа побелела. Я видела, как его плечи дрожат от сдерживаемого гнева и бессилия.
Он медленно повернулся и поднялся на второй этаж, не оглядываясь.
Я осталась стоять в темноте, скрытая в своем укрытии, с бешено колотящимся сердцем и тяжёлым осознанием, которое заполнило меня с головой.
Я услышала то, что не должна была знать. То, что разрушило все иллюзии и заставило почувствовать холод одиночества, хотя я была дома. Я знала, что теперь ничего не будет прежним. Аделина держала в руках невидимые нити, а Майк — пленник их жестоких правил. И где-то там, среди теней и опасностей, был какой-то Оливер.
Я сжала кулаки, стараясь не дать слезам вырваться наружу, и знала, что это только начало того кошмара, который развернется вокруг меня в ближайшие дни.
ГЛАВА 3. Королева бала
Вечерело, и город наполнялся яркими огнями. Я вышла из такси и направилась ко входу в шикарный ресторан в центре, где уже царила почти праздничная атмосфера. Официант провел меня на террасу, где за массивным столом уже ждали родители, Майк и Аделина. Стол был уставлен тарелками с изысканными блюдами. Все это Майк заказал на сегодня. Запах свежеприготовленной еды смешивался с терпким ароматом дорогого вина. Вся эта роскошь заставляла внутренне содрогаться.
Родители, как всегда, выглядели безупречно: отец в элегантном костюме, мать — в строгом, но очень изящном платье. Их улыбки были теплые. Майк, как хозяин вечера, не скрывал своей уверенности — он развлекал Аделину флиртом, легко и непринужденно. Его взгляд задерживался на ней чуть дольше, чем мне хотелось, и я сжимала кулаки под столом так крепко, что пальцы побелели от напряжения.
Аделина сидела рядом с ним, кокетливо посмеивалась, облокачивалась на его плечо, шептала что-то на ухо, от чего у Майка появлялась легкая улыбка, а его глаза начинали искриться каким-то особым огнем. Их беседы были наполнены тем самым недосказанным, что вызывало у меня одновременно и боль, и злость. Я не могла отделаться от ощущения, что все это — спектакль, в котором я играю роль лишнего человека.
Я смотрела на их взаимодействие и в глубине души понимала, что за этим фасадом скрывается много сложных чувств и обманов. И в это же мгновение меня охватывало жуткое предчувствие, словно над всем этим нависала тень, которая готова в любой момент разрушить хрупкий покой.
Стараясь не выдать своего внутреннего смятения, я тихо отпила из бокала вина, чувствуя, как холодная жидкость обжигает горло. Сердце колотилось быстрее, а мысли метались между надеждой и страхом.
Вокруг звучали разговоры о пустяках — о работе, о планах на выходные, о том, какие мероприятия ждут нас в ближайшие дни. Но для меня в эти моменты все это казалось отдаленной мелодией, которая не может проникнуть сквозь ту бурю, что бушевала внутри.
Я ловила себя на мысли, что, возможно, скоро придется принять решение, которое изменит все. Но пока — я просто сидела за этим столом, между родителями и Майком, чувствуя, как каждая минута приближает меня к той точке невозврата, о которой я так боялась думать вслух. Просто сидела, сжимая кулаки под столом, и слушала, как разгорается обычная светская беседа.
— Аннабель, как у тебя дела с подружками? Потому что после того, как ты рассталась с тем своим Спайком… — с мягкой улыбкой спросила мама, кладя в рот канапе с икрой.
— Всё хорошо, мама, спасибо, — ответила я ровно, стараясь скрыть дрожь в голосе.
Отец, подняв бокал вина, вмешался с ноткой гордости:
— Майк, а ты говорил, что на работе грядут большие перемены? Расскажи нам.
Майк, улыбаясь, отпил из бокала и посмотрел на Аделину:
— Да, всё в порядке. Сейчас период перемен, и, как всегда, нужно быть наготове. Но я уверен, что всё сложится.
Аделина бросила на меня взгляд, полный лукавой усмешки, затем обхватила Майка за руку и добавила с едва скрываемым вызовом:
— Ну что, Майк, ты ведь сделаешь этот вечер незабываемым, правда? Для всех нас.
Я почувствовала, как моя челюсть непроизвольно сжалась. В глазах Майка мелькнула искра — смесь раздражения и решимости.
— Конечно, — ответил он, но голос его стал чуть холоднее.
Мама, словно не замечая напряжения, с улыбкой поинтересовалась:
— А что за планы на ближайшее время? Может, новая поездка?
— Возможно, — коротко ответил Майк и быстро перевёл тему.
Аделина же не сдавалась:
— Ты же знаешь, как я люблю сюрпризы. А этот вечер — отличный повод для них.
— Сюрпризов будет достаточно, — проговорил Майк, и его взгляд вдруг задержался на мне, будто предупреждая.
Я чуть не задохнулась от этого взгляда, пытаясь сохранить спокойствие.
Вся эта беседа была похожа на тонкий лед, под которым маячила бездна — я чувствовала, что мы стоим на краю, и любое слово может стать последней каплей.
Теплый бриз с океана мягко колыхал пышные шелковые скатерти, бокалы на столах поблёскивали в огнях заката, а за стеклянным парапетом летней террасы раскидывался весь город — огни небоскрёбов, сверкающие трассы, огоньки яхт внизу… Казалось, я попала в рекламный ролик какого-то люксового бренда. Всё было слишком идеально.
Майк за весь вечер выглядел особенно сосредоточенным. Даже на мои случайные взгляды он почти не реагировал. Аделина, наоборот, блистала. В прямом смысле — её платье ослепительно переливалось стразами, как зеркало диско-шара, и вела она себя, как будто вышла на красную дорожку. Смех, взмахи ресницами, касания до руки Майка — она, конечно, играла на публику. Родители были в восторге.
Мы уже почти доели десерт, когда вдруг…
Вся терраса внезапно погрузилась в полумрак. Свет приглушился. Звучание фоновой музыки растворилось, уступая место абсолютной тишине.
— Что происходит? — шепнула я, чувствуя, как внутри всё сжалось.
Аделина приподнялась с кресла. Все взгляды гостей обратились в небо.
И тут — в прямом смысле — с неба начали литься звуки.
На фоне тёмного бархатного неба, на воздушном шаре, медленно спускавшемся в сторону террасы, стоял человек в белом фраке и… пел. Настоящий оперный тенор. И не просто пел — он исполнял арию, в которой повторялось имя Аделины, как в какой-то безумной постановке.
— Это… это что? — выдохнула мама, растроганная до слёз.
Я молчала. Грудь сдавила стальная лента.
Воздушный шар завис над террасой. А в этот момент к ресторану с улицы подъехала белая карета, запряжённая четверкой белоснежных лошадей.
Карета была в точности как из сказки. Из неё вышел мужчина в ливрее, в перчатках и цилиндре. Он держал в руках подушечку из бордового бархата. А на ней… кольцо. Камень, наверное, в пять карат. Свет от свечей, расставленных по краям террасы, переливался в его гранях, как в капле слёз.
— Аделина, — вдруг сказал Майк, поднимаясь и вставая перед ней на одно колено.
Всё внутри у меня оборвалось.
— Я долго ждал этого момента. Ты озарила мою жизнь светом. Ты сделала меня лучше. Ты достойна всего самого прекрасного в этом мире. И я хочу провести с тобой всю вечность… — Он протянул руку к подушечке, достал кольцо, посмотрел на неё снизу вверх. — Ты выйдешь за меня?
— О Боже, Майк… — Аделина захлопала ресницами, приложила руки к губам.
И, конечно же, сделала паузу. Специально. Ради драмы. Ради внимания.
— Да! — закричала она, театрально бросаясь ему на шею.
И тут — как будто по команде — небо вспыхнуло фейерверком. Сразу несколько салютов осветили террасу, море, лица гостей.
А в углу заиграл струнный квартет — нежно, возвышенно, пафосно до оскомины. Аделина и Майк целовались. Все аплодировали. Родители вытирали глаза. Кто-то снимал сторис.
А я сидела на своём месте, будто прибитая к креслу.
Мир рушился в прямом эфире.
И мне приходилось улыбаться.
Вокруг стояла шумиха. Смех. Вспышки камер. Кто-то визжал от восторга, кто-то всхлипывал от умиления. Майк держал её за талию, целуя в висок, а Аделина утирала «искренние» слёзы счастья бархатной салфеткой. Всё было чересчур идеально. Чересчур постановочно. Чересчур больно.
Я сидела, выпрямившись, как будто кто-то вложил в меня металлический прут. Мышцы ныли от напряжения, но я всё ещё изображала улыбку. Губы чуть дрожали, но я подняла бокал шампанского, как и все, и тихо, в унисон с толпой, произнесла:
— Поздравляю…
Аделина не слышала. Она уже стримила в прямом эфире. Поворачивалась то к одному ракурсу, то к другому, сверкала кольцом, поправляла волосы, снова всхлипывала, смотрела в камеру и, конечно же, выкладывала сторис. Она купалась в собственном триумфе, как русалка в пене. Я для неё в этот момент была тенью. Идеальным фоном, частью декораций.
Мама шмыгала носом, папа щедро наливал всем вина. Они говорили что-то трогательное, но до меня не доходил смысл слов. В голове звучало только одно:
Он сделал ей предложение. Прямо передо мной. Прямо так. Прямо сейчас.
Я дождалась момента, когда все увлеклись новой подачей блюд, и, не проронив ни звука, встала из-за стола. Сделала пару шагов вдоль террасы и услышала за спиной голос мамы:
— Аннабель? Куда ты?
— Сейчас вернусь, — бросила я через плечо.
Я не вернулась.
Ветер на набережной пах солью, жареными креветками и горьким цитрусом. Где-то гремела музыка из уличного бара, на ступенях у воды целовались пары, а между ними вились фонарики и огни ночного мегаполиса. Огни, которые не обещали ничего. Не ждали. Не спасали.
Я шла по улице, не разбирая лиц. Мне нужно было в толпу. Мне нужно было утонуть в чужих голосах, запахах, смехе. Потому что если бы я осталась одна, если бы задержалась ещё хоть на секунду в этом проклятом глянцевом ресторане — я бы закричала. Не от боли — от ужаса. От безысходности. От предательства, которое он так изящно завернул в фейерверк.
Я сжала кулаки, ногти впились в ладони. Не чувствовала боли — я онемела. Я даже не знала, что боль может быть такой: глухой, вязкой, липкой, будто ты захлёбываешься в смоле.
Почему? Почему он сделал это? Почему при всех? Почему не со мной? Почему я — просто тайна, а она — королева бала?
На секунду я даже усмехнулась.
Вот и всё, Аннабель. Ты проиграла.
…Нет.
Я сжала кулаки так сильно, что ногти до боли продавили кожу. В памяти всплыл подслушанный на днях разговор Майка и Аделины.
Ничего еще не кончено. Как минимум, я должна узнать ответ на один вопрос.
Полная версия на Призрачных Мирах!
Первая часть - "Не хоти меня" https://feisovet.ru/магазин/Парень-моей-сестры-1-Не-хоти-меня-Розалия-Абиси
Вторая часть "Парень моей сестры" https://feisovet.ru/магазин/Парень-моей-сестры-2-Не-бери-меня-Розалия-Абиси
Третья часть - "Не люби меня" https://feisovet.ru/магазин/Парень-моей-сестры-3-Не-люби-меня-Розалия-Абиси
