Каких только чудес не случается под Новый год. Одним из таких был день рождения нашего соседского мальчика Даниила. История его рождения была действительно необыкновенной. Но об этом позже.
Мы с Данькой одноклассники, шестой год за одной партой, дружим с пелёнок, да ещё и живём рядом. Он всегда защищал меня, а я рассказывала всем подружкам, что он мой самый лучший друг. Кто-то пытался дразнить нас женихом и невестой, но Даня быстро с ними разобрался. В учёбе я более усердная, зато у него память лучше. Мы часто друг другу помогаем.
Живём мы в красивом месте, в большой станице. Здесь редко зимой бывают морозы, но снег иногда выпадает. Ух и весело же тогда бывает! Детвора гурьбой играет в снежки, катается на санках. Но вскоре снег тает. В году всего несколько дней бывают снежными. Но я не жалуюсь, люблю, когда тепло. А батя говорит, что так выгодней, чем на севере, меньше угля уходит. Он очень умный, всё знает. В нашей станице большая школа.
Данькины родители несколько лет жили за границей, когда ещё у них не было сына. Их дом необычный, точно, европейский. Окна отделаны полосатыми ставнями, под Даниным окном деревянная веранда с перилами. Такого дома в станице ни у кого нет. Я иногда тихонько подкрадываюсь и, сидя на веранде, заглядываю другу в комнату. Так интересно наблюдать за ним. Вот он складывает из бумаги кораблик и водит им по воздуху, как будто плывёт по волнам. Потом вдруг врезается своим шедевром в ножку стола и роняет его на пол, как в морскую бездну. Я подолгу могу так наблюдать за ним, особенно вечером. Это моя маленькая тайна, никто не знает про этот наблюдательный пункт.
Данькины родители долго не могли иметь детей. У нас уже были мои два старших брата, а те всё «мучились бездетностью». Так говорила мама и тяжко вздыхала. Но в Европе они сходили к священному Храму, потом вернулись сюда и случилось чудо. Моя мама и её подруга, тётя Лида, мама Данила, почти одновременно, отрастили себе животики.
И вот надо было такому случиться, что родители моего лучшего друга поехали в город за покупками, а на обратном пути застряли в лесу. Телефона рядом не было, людей тоже. Тётя Лида понервничала, да ещё пошёл дождь. Так что, за две ночи до Нового года, прямо в машине, друг мой и родился. Наши соседи уезжали вдвоём, а приехали уже втроём. Им повезло, какой-то добрый человек их подвёз, шутил, что его им новогоднее чудо послало.
В станице все гуляли и радовались, говорили, что мальчишка «в рубашке родился», называли его прирождённым шофёром или автомехаником. Вот только тётя Лида не любила вспоминать ту ночь в машине, как заговаривали, плакала всё время. После Нового года родилась я. Теперь станица праздновала уже мой день рождения. Мы дружные, свадьбы, юбилеи вместе празднуем, двери не замыкаем, да и незачем, воров–то нет.
Я шла к Даньке, пряча за пазухой три конфеты и учебник по математике. Никак не могла задачу решить, а он умный, в два счёта разберётся. Окно над верандой светилось ярким светом. Я тихо пробралась на крыльцо и повернула за угол дома, чтобы прокрасться на веранду.
Что это? На перилах сидело какое-то щуплое существо в лохмотьях и пристально смотрело вглубь Данькиной комнаты. Я остановилась и отпрянула обратно. Существо понюхало воздух, повернуло голову в мою сторону, спрыгнуло с перил и убежало в лес по-человечьи, на двух ногах.
Не ожидала я, что мой наблюдательный пункт ещё кто-то облюбовал. Да и что это было? Или кто? Нечто было похоже на человека, но повадки явно звериные. Одежда напоминала мешковину, но капюшон намекал на то, что это когда-то был плащ, или что-то наподобие. В этот вечер я не стала наблюдать за другом, сразу пошла к нему. Данил стоял у окна и всматривался в темноту. Я нарушила его уединение:
— Привет. А ты чего там? Что-то увидел?
— Нет, просто задумался.
— О чём?
— У тебя такое бывает? Иной раз кажется, что ты живёшь не своей жизнью.
— Ого! Кто-то будет философом? Ты же в машине родился, помнишь? Шофёр, автомеханик, но никак не философ.
— Да ерунда всё это. Я стал часто думать о том, что в мире много обездоленных людей, которым нечего есть, которые умирают от жажды. А мы в тепле, в сытости. Почему не помогаем им?
— Разве не помогаем? Я помогаю. Бабе Мане недавно крынку молока и каравай отнесла, когда та болела.
— Это не то. Я тебе про другое. Ладно, что ты хотела?
Мы решили задачку, слопали конфеты, выпила чаю, и Даня пошёл меня провожать.
Было темно и страшно. Чтобы я не боялась, он громко рассказывал смешную историю. Неподалёку хрустнула ветка, я насторожилась и прижалась к другу. Мальчик успокоил, сказав, что это кошка. Но сам тоже напрягся. Я рассказала ему о сегодняшней встрече со странным человеком из леса.
— Ты тоже его видела? — обрадованно спросил друг, — я пару дней назад проверял силки, которые поставил на зайца. Вдруг ощутил странный взгляд, обернулся, но увидел только силуэт очень худенького мальчика в капюшоне, убегающего от станицы. Или девочки.
— Знаешь, что самое странное? Этот, в капюшоне, похож на тебя, только очень худой.
— Да ладно тебе. Все в нашем возрасте похожи друг на друга. Ты лучше скажи, зачем ты шла на веранду? Ведь крыльцо и входная дверь ближе к тропинке, чем моё окно и веранда.
Эх, пришлось рассказать товарищу о своих вечерних наблюдениях.
— Всё ясно, теперь я буду задёргивать шторы, — улыбнулся Даня.
По его цветущему виду было понятно, что такое внимание приятно, и что он точно не станет закрывать окно шторами. Немного подумав, он добавил:
— Знаешь, я буду оставлять на перилах, там, где ты видела существо, немного еды. Вдруг оно голодное?
Прошло несколько дней. У Даньки был день рождения. Пришли одноклассники и друзья именинника. Мы пили чай с пирогом, много смеялись и играли. Даня по секрету попросил меня вынести большой кусок пирога на перила веранды. Я накинула пальто и выскочила на улицу. Веранда была скользкая, я положила на условленное место сдобу и сильно поскользнулась. Но к моему удивлению, не упала. Меня подхватили крепкие руки, я обернулась и вскрикнула от неожиданности. Это был он, тот самый, в капюшоне. Некто крепко держал меня и смотрел в упор строгим взглядом:
— Не кричи, — попросил он, коверкая звуки.
— Поставь меня, — приказала я.
Через долю секунды мы стояли на веранде, придерживая друг друга, чтобы не упасть.
Это был ещё один Даня, только очень худой и плохо одетый.
— Кто ты? — пересиливая страх спросила я.
— Ва-на.
— Ваня?
— Да, — Данькина худая копия утвердительно замотала головой.
— Есть хочешь?
— Да.
Он схватил пирог и начал запихивать его себе в рот, разбрасывая крошки по всей веранде.
— Я ещё дам, не уходи.
Скользя и спотыкаясь, я помчала в дом, схватила первую попавшуюся корзинку и принялась скидывать в неё всё съестное, что попадалось под руку.
Тётя Лида от удивления дар речи потеряла. Первым опомнился Данька:
— Ты чего это? Куда столько?
— Туда, на веранду, — буркнула я в ответ и побежала на улицу со своей ношей.
Именинник побежал за мной. На веранде никого не было. Я металась с горой еды, ища пришельца из леса, но так никого и не нашла. Даниил всё понял:
— Он приходил?
— Да, его зовут Ваня. Он плохо разговаривает. Я чуть не упала, а он мне помог.
— Я так и не видел его больше, но еду каждый день кто-то съедал, я думал, что это живность какая-то.
Из дома вышли взрослые, начали расспрашивать нас, мы как-то отмахнулись, но тётя Лида сказала:
— Машенька, ты приходи завтра к нам вечерком, посидим, поболтаем.
Я пришла с мамой. Тётя Лида попросила нас с Даней подробно обо всём рассказать. Когда она услышала про мальчика, похожего на её сына, начала сильно плакать и сквозь рыдания поведала такую историю:
«Поехали мы в город за покупками. Очень уж мне хотелось коляску, как в Европе, чтобы удобно было, на руках малыша не носить. А живот-то побаливал, вдобавок, растрясло меня, понервничала, по дороге поругались мы с мужем. На обратном пути ещё и машина заглохла. Попуток не было, ночь наступила. Зима, хоть без снега, а холодно всё же. Чувствую – схватки начались. Делать нечего, в машине на заднем сидении расстелили только что купленные пелёнки, водка, приобретённая для гостей, пригодилась. Родился Данечка. Закричал сразу, крепкий, хороший малыш.
А всё плохо мне, не поймём, что такое. Вдруг ножка появилась, потом вторая. И родился Ванечка. Но родился он мёртвый, пуповиной обвитый, синенький весь.
Мы уж его и растирали, и на грудку нажимали, не помогло.
Что ж поделаешь? Нежилец. Муж в лесу выкопал ямку, обернул его в плащ из плотной мешковины и закопал.»
Она разразилась новыми рыданиями, схватилась за голову:
— Уж я потом себя корила, корила, надо было забрать трупик, да похоронить на кладбище.
Тут в комнату зашёл отец Данила:
— И что бы это изменило? Бегала бы к могилке да рыдала в три ручья. Зачем сердце рвать? Младенец не дышал, сердце не билось, он был предан земле, всё честь по чести. С двойней такое бывает, один сильней, другой слабей. Ванюшка теперь Ангел на небе.
Вдруг в окно кто-то постучал. Даня распахнул его настежь, и все увидели моего вчерашнего спасителя. Он гордо стоял, выпрямившись во весь рост:
— Нэт, я Ва-на, я, — тыкал указательным пальцем себе в грудь.
Теперь рыдала не только тётя Лида. Все заливались слезами, даже мужественный и сильный отец близнецов. Он подошёл к Ване, помог ему влезть в окно, обнял и прошептал:
— Прости, я не знал, твоё сердце не билось.
Этой тёмной ночью никто не спал, а утром всей дружной компанией мы выдвинулись в лес, в заброшенную сторожку. Там, в самодельной землянке, жил отшельник. Он-то и спас Ивана. Случайно оказавшись неподалёку, мужчина тайком помог молодым родителям, поймав на трассе попутку. Он объяснил, где именно находится роженица, а сам пошёл напрямик через лес. Имя мальчика отшельник услышал, когда отец закапывал трупик младенца. А откопал, чтобы плащ себе взять.
— Хороший плащ, крепкий, — усмехнулся он, глядя на Ваню, — одиннадцать лет сносу нет. Раскрываю обнову, а малец возьми, да закричи. Вот так чудо!
Имя своё отшельник скрывал, просил называть его Дед Мороз. Да мы сильно и не допытывались.
Новый год праздновали все вместе. Деда Мороза в костюм нарядили. А соседям сказали, что родня приехала.
Мы с Данькой одноклассники, шестой год за одной партой, дружим с пелёнок, да ещё и живём рядом. Он всегда защищал меня, а я рассказывала всем подружкам, что он мой самый лучший друг. Кто-то пытался дразнить нас женихом и невестой, но Даня быстро с ними разобрался. В учёбе я более усердная, зато у него память лучше. Мы часто друг другу помогаем.
Живём мы в красивом месте, в большой станице. Здесь редко зимой бывают морозы, но снег иногда выпадает. Ух и весело же тогда бывает! Детвора гурьбой играет в снежки, катается на санках. Но вскоре снег тает. В году всего несколько дней бывают снежными. Но я не жалуюсь, люблю, когда тепло. А батя говорит, что так выгодней, чем на севере, меньше угля уходит. Он очень умный, всё знает. В нашей станице большая школа.
Данькины родители несколько лет жили за границей, когда ещё у них не было сына. Их дом необычный, точно, европейский. Окна отделаны полосатыми ставнями, под Даниным окном деревянная веранда с перилами. Такого дома в станице ни у кого нет. Я иногда тихонько подкрадываюсь и, сидя на веранде, заглядываю другу в комнату. Так интересно наблюдать за ним. Вот он складывает из бумаги кораблик и водит им по воздуху, как будто плывёт по волнам. Потом вдруг врезается своим шедевром в ножку стола и роняет его на пол, как в морскую бездну. Я подолгу могу так наблюдать за ним, особенно вечером. Это моя маленькая тайна, никто не знает про этот наблюдательный пункт.
Данькины родители долго не могли иметь детей. У нас уже были мои два старших брата, а те всё «мучились бездетностью». Так говорила мама и тяжко вздыхала. Но в Европе они сходили к священному Храму, потом вернулись сюда и случилось чудо. Моя мама и её подруга, тётя Лида, мама Данила, почти одновременно, отрастили себе животики.
И вот надо было такому случиться, что родители моего лучшего друга поехали в город за покупками, а на обратном пути застряли в лесу. Телефона рядом не было, людей тоже. Тётя Лида понервничала, да ещё пошёл дождь. Так что, за две ночи до Нового года, прямо в машине, друг мой и родился. Наши соседи уезжали вдвоём, а приехали уже втроём. Им повезло, какой-то добрый человек их подвёз, шутил, что его им новогоднее чудо послало.
В станице все гуляли и радовались, говорили, что мальчишка «в рубашке родился», называли его прирождённым шофёром или автомехаником. Вот только тётя Лида не любила вспоминать ту ночь в машине, как заговаривали, плакала всё время. После Нового года родилась я. Теперь станица праздновала уже мой день рождения. Мы дружные, свадьбы, юбилеи вместе празднуем, двери не замыкаем, да и незачем, воров–то нет.
Я шла к Даньке, пряча за пазухой три конфеты и учебник по математике. Никак не могла задачу решить, а он умный, в два счёта разберётся. Окно над верандой светилось ярким светом. Я тихо пробралась на крыльцо и повернула за угол дома, чтобы прокрасться на веранду.
Что это? На перилах сидело какое-то щуплое существо в лохмотьях и пристально смотрело вглубь Данькиной комнаты. Я остановилась и отпрянула обратно. Существо понюхало воздух, повернуло голову в мою сторону, спрыгнуло с перил и убежало в лес по-человечьи, на двух ногах.
Не ожидала я, что мой наблюдательный пункт ещё кто-то облюбовал. Да и что это было? Или кто? Нечто было похоже на человека, но повадки явно звериные. Одежда напоминала мешковину, но капюшон намекал на то, что это когда-то был плащ, или что-то наподобие. В этот вечер я не стала наблюдать за другом, сразу пошла к нему. Данил стоял у окна и всматривался в темноту. Я нарушила его уединение:
— Привет. А ты чего там? Что-то увидел?
— Нет, просто задумался.
— О чём?
— У тебя такое бывает? Иной раз кажется, что ты живёшь не своей жизнью.
— Ого! Кто-то будет философом? Ты же в машине родился, помнишь? Шофёр, автомеханик, но никак не философ.
— Да ерунда всё это. Я стал часто думать о том, что в мире много обездоленных людей, которым нечего есть, которые умирают от жажды. А мы в тепле, в сытости. Почему не помогаем им?
— Разве не помогаем? Я помогаю. Бабе Мане недавно крынку молока и каравай отнесла, когда та болела.
— Это не то. Я тебе про другое. Ладно, что ты хотела?
Мы решили задачку, слопали конфеты, выпила чаю, и Даня пошёл меня провожать.
Было темно и страшно. Чтобы я не боялась, он громко рассказывал смешную историю. Неподалёку хрустнула ветка, я насторожилась и прижалась к другу. Мальчик успокоил, сказав, что это кошка. Но сам тоже напрягся. Я рассказала ему о сегодняшней встрече со странным человеком из леса.
— Ты тоже его видела? — обрадованно спросил друг, — я пару дней назад проверял силки, которые поставил на зайца. Вдруг ощутил странный взгляд, обернулся, но увидел только силуэт очень худенького мальчика в капюшоне, убегающего от станицы. Или девочки.
— Знаешь, что самое странное? Этот, в капюшоне, похож на тебя, только очень худой.
— Да ладно тебе. Все в нашем возрасте похожи друг на друга. Ты лучше скажи, зачем ты шла на веранду? Ведь крыльцо и входная дверь ближе к тропинке, чем моё окно и веранда.
Эх, пришлось рассказать товарищу о своих вечерних наблюдениях.
— Всё ясно, теперь я буду задёргивать шторы, — улыбнулся Даня.
По его цветущему виду было понятно, что такое внимание приятно, и что он точно не станет закрывать окно шторами. Немного подумав, он добавил:
— Знаешь, я буду оставлять на перилах, там, где ты видела существо, немного еды. Вдруг оно голодное?
Прошло несколько дней. У Даньки был день рождения. Пришли одноклассники и друзья именинника. Мы пили чай с пирогом, много смеялись и играли. Даня по секрету попросил меня вынести большой кусок пирога на перила веранды. Я накинула пальто и выскочила на улицу. Веранда была скользкая, я положила на условленное место сдобу и сильно поскользнулась. Но к моему удивлению, не упала. Меня подхватили крепкие руки, я обернулась и вскрикнула от неожиданности. Это был он, тот самый, в капюшоне. Некто крепко держал меня и смотрел в упор строгим взглядом:
— Не кричи, — попросил он, коверкая звуки.
— Поставь меня, — приказала я.
Через долю секунды мы стояли на веранде, придерживая друг друга, чтобы не упасть.
Это был ещё один Даня, только очень худой и плохо одетый.
— Кто ты? — пересиливая страх спросила я.
— Ва-на.
— Ваня?
— Да, — Данькина худая копия утвердительно замотала головой.
— Есть хочешь?
— Да.
Он схватил пирог и начал запихивать его себе в рот, разбрасывая крошки по всей веранде.
— Я ещё дам, не уходи.
Скользя и спотыкаясь, я помчала в дом, схватила первую попавшуюся корзинку и принялась скидывать в неё всё съестное, что попадалось под руку.
Тётя Лида от удивления дар речи потеряла. Первым опомнился Данька:
— Ты чего это? Куда столько?
— Туда, на веранду, — буркнула я в ответ и побежала на улицу со своей ношей.
Именинник побежал за мной. На веранде никого не было. Я металась с горой еды, ища пришельца из леса, но так никого и не нашла. Даниил всё понял:
— Он приходил?
— Да, его зовут Ваня. Он плохо разговаривает. Я чуть не упала, а он мне помог.
— Я так и не видел его больше, но еду каждый день кто-то съедал, я думал, что это живность какая-то.
Из дома вышли взрослые, начали расспрашивать нас, мы как-то отмахнулись, но тётя Лида сказала:
— Машенька, ты приходи завтра к нам вечерком, посидим, поболтаем.
Я пришла с мамой. Тётя Лида попросила нас с Даней подробно обо всём рассказать. Когда она услышала про мальчика, похожего на её сына, начала сильно плакать и сквозь рыдания поведала такую историю:
«Поехали мы в город за покупками. Очень уж мне хотелось коляску, как в Европе, чтобы удобно было, на руках малыша не носить. А живот-то побаливал, вдобавок, растрясло меня, понервничала, по дороге поругались мы с мужем. На обратном пути ещё и машина заглохла. Попуток не было, ночь наступила. Зима, хоть без снега, а холодно всё же. Чувствую – схватки начались. Делать нечего, в машине на заднем сидении расстелили только что купленные пелёнки, водка, приобретённая для гостей, пригодилась. Родился Данечка. Закричал сразу, крепкий, хороший малыш.
А всё плохо мне, не поймём, что такое. Вдруг ножка появилась, потом вторая. И родился Ванечка. Но родился он мёртвый, пуповиной обвитый, синенький весь.
Мы уж его и растирали, и на грудку нажимали, не помогло.
Что ж поделаешь? Нежилец. Муж в лесу выкопал ямку, обернул его в плащ из плотной мешковины и закопал.»
Она разразилась новыми рыданиями, схватилась за голову:
— Уж я потом себя корила, корила, надо было забрать трупик, да похоронить на кладбище.
Тут в комнату зашёл отец Данила:
— И что бы это изменило? Бегала бы к могилке да рыдала в три ручья. Зачем сердце рвать? Младенец не дышал, сердце не билось, он был предан земле, всё честь по чести. С двойней такое бывает, один сильней, другой слабей. Ванюшка теперь Ангел на небе.
Вдруг в окно кто-то постучал. Даня распахнул его настежь, и все увидели моего вчерашнего спасителя. Он гордо стоял, выпрямившись во весь рост:
— Нэт, я Ва-на, я, — тыкал указательным пальцем себе в грудь.
Теперь рыдала не только тётя Лида. Все заливались слезами, даже мужественный и сильный отец близнецов. Он подошёл к Ване, помог ему влезть в окно, обнял и прошептал:
— Прости, я не знал, твоё сердце не билось.
Этой тёмной ночью никто не спал, а утром всей дружной компанией мы выдвинулись в лес, в заброшенную сторожку. Там, в самодельной землянке, жил отшельник. Он-то и спас Ивана. Случайно оказавшись неподалёку, мужчина тайком помог молодым родителям, поймав на трассе попутку. Он объяснил, где именно находится роженица, а сам пошёл напрямик через лес. Имя мальчика отшельник услышал, когда отец закапывал трупик младенца. А откопал, чтобы плащ себе взять.
— Хороший плащ, крепкий, — усмехнулся он, глядя на Ваню, — одиннадцать лет сносу нет. Раскрываю обнову, а малец возьми, да закричи. Вот так чудо!
Имя своё отшельник скрывал, просил называть его Дед Мороз. Да мы сильно и не допытывались.
Новый год праздновали все вместе. Деда Мороза в костюм нарядили. А соседям сказали, что родня приехала.
