— Пошел ты на х…, — ляпнула Алиса, не подумав, но пожалеть о своей глупости уже не успела.
Удар в челюсть опрокинул ее на спину, затылок больно ударился о землю. Через мгновение она увидела усевшегося на нее сверху Толика. Он расстегнул молнию на куртке, потом на брюках. Алиса незаметно опустила руку в сумочку, которую не выпустила при падении.
«Носи его всегда с собой», — сказал ей Дима. — «Вдруг еще какого-нибудь Толика встретишь. Мало ли придурков на улицах.»
Толик встретился не какой-нибудь, а тот же самый.
— Ну что, детка, не передумала? — спросил он, спуская трусы и доставая член.
— Передумала. Я скажу на камеру то, что ты хочешь.
— Поздно, милая. Не надо было хамить, когда тебе по-хорошему предлагали. Теперь мы тебя выебем по очереди, чтобы ты знала, что такое настоящие мужики, а уже потом, если захочешь остаться живой, скажешь на камеру правильные вещи.
Пока Толик возился с молнией ее брюк, Алиса достала из сумки пистолет Лолы.
«Не хотела бы я об этом узнать», — сказала она Кристиану месяц назад. Однако, придется.
Услышав, как щелкнул затвор, Толик поднял глаза, но на удивление у него была лишь доля секунды, а на то, чтобы отреагировать и выбить из ее рук оружие времени не было вовсе.
Спустя несколько часов, отвечая на вопросы дежурного следователя, Алиса обнаружит, что не может вспомнить четко последовавшие за выстрелом события. Все было как в тумане: Толик, в судорогах корчащийся на земле, убегающие гопники, она что-то кричит им вслед, о чем-то разговаривает с их четвертым подельником, который не убежал, а продолжал снимать происходящее на свой мобильный. Кажется, он и вызвал скорую. Алиса отчетливо помнила только свои трясущиеся руки, перепачканные в крови, которыми она пыталась перевязать рану в брюшной полости дурака-гомофоба, перевязать тем самым платком, который когда-то давно, еще в прошлой жизни ей подарил Чиро, чтобы прикрыть случайный синяк на шее. И еще она помнила глаза Толика, голубые, полные боли и страха. В Болгарии она не вглядывалась в его лицо, сегодня тоже не было времени на него любоваться и только сейчас, когда он — беспомощный и насмерть перепуганный лежал у ее ног, она отчетливо увидела, насколько он был молод, почти юн. Это был мальчишка лет восемнадцати.
— Превышение пределов допустимой самообороны? Вы это серьезно? Их было четверо, двое с битами. Мне нужно было расслабиться и получать удовольствие, пока они меня насилуют? А потом, дождавшись, пока они начнут меня избивать этими самыми битами, аккуратно прострелить кому-нибудь ногу или плечо? Тогда это не было бы превышением?
Следователь не обратил ни малейшего внимания на ее сарказм.
— Незаконное хранение и ношение незарегистрированного огнестрельного оружия. Это еще одна статья. Где вы взяли пистолет?
— Нашла на улице. Хотела завтра отнести в полицию.
— Ну это как водится, — теперь была очередь следователя поупражняться в сарказме. — Разумеется, нашли и хотели сдать. Это так естественно, у нас все так делают. Далее. О том, что на вас нападали четверо, мы знаем только с ваших слов. Если потерпевший выживет и заявит, что он был один и вовсе не нападал на вас, это совсем другая статья — покушение на убийство, до пятнадцати лет. Свидетелей у вас нет, так ведь?
— Есть. Найдите того парня, который все снимал на телефон. Заберите запись.
— Где я должен его найти?
— Хорошо, возьмите записи с камер на подъездах дома. Если там и не видно подробностей, но по крайней мере, видно, что их было четверо.
— Возьмем, возьмем, — вздохнул следователь. — Да, и насколько я понял суть вашего конфликта с потерпевшим, к вам может быть также применена статья о пропаганде нетрадиционных сексуальных взаимоотношений среди несовершеннолетних.
— Не может. Мои картины никогда не выставлялись в России. Фотографии размещены только на зарубежных сайтах с пометкой 18 плюс.
— Но ведь дети могут зайти на эти сайты, могут скачать себе эти картинки. Русские туристы с детьми могли посещать ваши выставки в Европе.
— А я здесь при чем?
— Ну вы же их рисуете.
— Рисовать я могу, все что угодно. Но пока я не выставила рисунки на публичное обозрение в России, это ни к коей мере не пропаганда.
— Суд решит, — сухо сказал следователь. — А вы пока побудете у нас.
— А она может, — задумчиво сказал Кристиан, глядя в экран айфона.
— Что? — Рафаэль оторвался от изучения листа с нотами и недоуменно уставился на приятеля.
— Она может выстрелить в человека. Алиса. Русская из Болгарии, помнишь? — Кристиан протянул другу свой телефон. — Посмотри запись. Это просто жесть какая-то.
Изображение на экране мобильного, до момента выстрела четкое и сфокусированное, задергалось, заметалось: похоже, у ведущего съемку дрогнули нервы. Он хаотично перемещал камеру от скрюченной фигуры воющего Толика на медленно поднимающуюся с земли Алису с пистолетом в руках, потом на двух парней с битами, застывшими на месте, с перепуганными ошалевшими лицами.
— Ну, что, доблестные защитники традиционных ценностей, — прошипела Алиса. — Кто еще хочет обсудить со мной мое творчество? Подходите за автографами.
— Да ну на х..р, — сказал один из парней и бросился прочь из двора.
Второй незамедлительно последовал за ним.
— Куда же вы? — заорала Алиса. — А кто мне теперь покажет, что такое настоящие мужчины?! Может быть, ты, любитель ночной съемки?
Она перевела пистолет на последнего из нападавших.
— Нет, нет, я не при делах, вообще, — картинка снова задергалась, но он все же не выпустил телефон из рук. — Я не с ними. Просто знакомый, меня попросили поснимать и все.
— И ты, сука, собирался снимать, как меня насилуют и убивают?
— Да я ваще не знал, что они собираются делать. Сказали, надо побазарить с одной шалавой, она скажет что-то на камеру, будет много просмотров на ютюбе. Мне для рейтинга как раз надо…. Слушай, а с этим что? Сделаешь контрольный выстрел в голову? Подожди, я камеру настрою.
— Дебил! — выругалась Алиса, бросила пистолет и опустилась на землю рядом с Толиком.
Тот все это время беспрерывно вопил, прижав руки к животу. Сквозь пальцы обильно струилась кровь.
— Выключи свою гребаную камеру и вызови скорую! — закричала Алиса. — Набирай один-один-три, придурок, быстро!
Камера еще успела показать, как Алиса стягивает с шеи белый платок с золотым кантом, потом изображение дернулось в последний раз и остановилось.
Рафаэль молчал, глядя за застывшее изображение девушки, стоящей на коленях с платком в руках.
— По-моему, это такой же пистолет, какой был у Лолы, тебе не кажется? — Кристиан раздвинул пальцами картинку на экране, увеличив изображение лежавшего на земле оружия.
— Возможно, я не помню. Зато я точно помню, что вот это — Рафаэль сдвинул изображение вверх и влево, — платок Чиро. Почему она его носит?
Кристиан пожал плечами:
— Наверно, он ей нравится.
— Угу. А ты не заметил, что у них там уже снег лежит? Не по погоде, однако, платочек, можно горло застудить. Однако, она его носит.
— Что ты хочешь этим сказать? Что она любит Чиро и поэтому не расстается с его подарком?
— Не знаю. Мне кажется, им все-таки надо было поговорить в тот вечер.
— Ну, теперь уже поздно. Он завтра возвращается из свадебного путешествия. Мы будем ему это показывать?
— Не знаю. Он и сам может увидеть. Русский любитель ночной съемки выложил видео три дня назад, уже сотни тысяч просмотров, а будет еще больше.
— Плохо, если это увидит Лола.
— Почему?
— Да потому, — вздохнул Кристиан, — что этот платок Армани ему подарила она, я это точно помню. А этот болван не придумал ничего умнее, чем отдать его любовнице.
Чиро был хмур и небрит, всклокоченные волосы требовали расчески, и хозяин их, в целом, имел вид несчастный и какой-то запущенный, но, увидев на пороге друзей, искренне обрадовался, горячо обнял их и потащил в гостиную.
— Как твое свадебное путешествие? Как Лола?
Чиро опять посмурнел.
— Подала на развод.
— Почему?! Что случилось?
— А типа вы не знаете, что случилось. Эта русская шлюха, которую я подцепил в Болгарии. Лучше бы я триппер подцепил. Уже бы вылечился.
— Но вы же помирились. И поженились.
— Родственники Лолы на нее надавили, вот она и вышла за меня. Убедили ее, что все будет хорошо. А только ничего не было хорошо. Мы каждый день ругались. Она каждый день плакала, я утешал, извинялся, клялся, просил, умолял и так далее. Я безумно устал. В конце концов мы просто перестали разговаривать. И сексом перестали заниматься. Лола собрала вещи и уехала. Я не стал удерживать. Я устал, правда.
— Постой, а когда ты вернулся?
— Неделю назад.
— Почему не позвонил нам? Чем ты занимался все это время?
— Чиро, ты охренел? — тихо спросил Рафаэль, оглядываясь. — Что ты тут устроил?
Он принялся ходить по комнате, пересчитывая разбросанные повсюду пустые бутылки из под вина. В квартире стоял затхлый запах, на столешницах, на стульях и даже на полу валялись тарелки с остатками еды.
— Ты пьешь? — перепугался Кристиан. — У тебя алкоголизм?
— Успокойтесь, ради бога! Какой алкоголизм? У меня уборщица заболела, пятый день не приходит, а мне просто лень убираться самому.
— Семь бутылок, — констатировал Рафаэль. — По одной за день. Это не алкоголизм, по- твоему?
— Это для творческого вдохновения. Я, между прочим, песню написал, хотите послушать?
Друзья расчистили себе место на стульях, брезгливо перемещая грязную посуду на небольшой овальный столик у окна, не переставая ворчать по поводу разведенного Чиро свинства. Сам хозяин в уборке участия не принимал, он сел за фортепиано, сгреб с крышки инструмента разрозненные листки с кривыми, наспех написанными строчками нот и слов, много раз перечеркнутыми и переписанными заново, погрузился в их изучение, пробуя левой рукой клавиши. Кое-как разместив перед собой все листы, Чиро начал негромко петь, закрыв глаза и наигрывая мелодию по памяти. Рафаэль подошел к инструменту, снял с его крышки еще одну грязную тарелку и… замер, забыв отнести ее к остальным.
Когда Чиро закончил петь и обернулся к приятелям, то увидел, что оба они застыли на месте, забыв сесть на стулья. Рафаэль по-прежнему держал в руках тарелку с недоеденной засохшей пиццей, а в глазах его стояли слезы.
— Понравилось? — улыбнулся Чиро.
— Очень красиво, — признался Кристиан. — Ты раньше так не писал.
Он подошел к фортепиано и стал разглядывать ноты.
— Ты все-таки ее любишь? — печально спросил Рафаэль, водружая тарелку обратно на крышку фортепиано.
— Не знаю, — хмуро сказал Чиро. — Не думаю, что мы снова помиримся.
— Я не про Лолу. Я про Алису. Это же ты о ней поешь.
Чиро дернулся.
— Я ненавижу эту русскую девицу, сколько раз можно повторять?! Она врала мне все время!
— Ты ей тоже, — напомнил Рафаэль. — Ты даже теперь ее ненавидишь, после того, что с ней случилось?
— А что с ней случилось? — озадачился Чиро.
Кристиан и Рафаэль переглянулись.
— Она сидит в тюрьме, — сухо ответил Рафаэль. — За то, что ранила подонка, который хотел ее изнасиловать и убить. У них там в России какие-то странные законы. Подонок тот самый, который бил ее в Варне.
Чиро поднялся, начал нервно расхаживать по гостиной, натыкаясь на мебель, потом остановился и потребовал:
— Объясните нормально, я ничего не понимаю.
— Ты будешь нанимать адвоката для Алисы или нет?! — рявкнул Дима, окончательно потеряв терпение.
Вот уже десять минут он по телефону пытался обсудить с Геной вопрос о защите для своей непутевой, вечно влипающей в истории подруги, но никакого внятного ответа получить от собеседника не мог. Гена отвечал расплывчато, неопределенно. У Димы создалось впечатление, что он вообще ничего не делал и делать не собирается.
— Давай я сам найду адвоката, если тебе опять некогда! Ничего, что твоя жена уже третий день в СИЗО?! Что значит, сама виновата?!
Дима слушал нудный бубнеж Геннадия, и чувствовал, как от гнева у него начинают пылать уши, а ладони сами непроизвольно сжимаются в кулаки.
— Я правильно тебя понял, — ледяным придушенным голосом спросил он, — что по- твоему мнению, Алиса не должна была писать свои картины, тогда с ней все было бы в порядке? А может ей и дышать не стоит? Вдруг она неправильно дышит? Не по конституции?.. Да пошел ты! Без тебя разберемся, урод! За ребенком присмотри хоть нормально или, если тебе некогда, давай я его к себе заберу… Ах, это твой сын, и он будет жить с тобой? Так может ты поэтому не хочешь Алисе помочь? Хочешь, чтобы она села, а сын жил у тебя? А, с тобой ему лучше и безопаснее, чем с матерью, которая выбирает неправильные темы для творчества? Слушай, Гена, ты тоже гомофоб, что ли? Нет? А, тебе по фигу. Ну да, всем по фигу. Это же никого не касается. А уроды Толики разгуливают по улицам и безнаказанно избивают тех, кто с ними не согласен. А твоя жена, пусть и бывшая, мать твоего ребенка, должна сесть за этого ублюдка в тюрьму. В общем, знаешь, что Гена? Пошел-ка ты на х..
Свет в камере погасили, и Алиса закрыла глаза. Может, хоть сегодня удастся уснуть пораньше? Алиса была сова, привыкла засыпать под утро и просыпаться чуть раньше полудня, перестроится на местный режим с отбоем в десять вечера и подъемом в семь утра, пока не получалось. Кто придумал такой режим? Здесь что, кто-то куда-то торопится?
В полудреме перед ней снова, как и в предыдущие полубессонные ночи замаячило лицо Чиро.
Составьте три утверждения, которые будут верны для вас обоих.
Чиро: мне нравится Алиса.
Алиса: да, мне тоже нравится Алиса. И еще мне нравится Чиро.
Чиро: И мне нравится Чиро, отличный парень. Надо еще одно утверждение. У нас классный секс.
Алиса: да, подходит.
Продолжите фразу: «я бы хотел, чтобы у меня был кто-то, с кем можно разделить…»
Чиро: музыку.
Алиса: сомнения.
Представьте, что собеседник — ваш близкий друг. Что еще ему нужно знать о вас?
Чиро: мне очень хорошо с тобой. Кажется, я еще этого не говорил.
Алиса: я всегда буду помнить эти дни с тобой.
Поделитесь с собеседником ситуацией, за которую вам до сих пор стыдно.
Чиро: мне было десять лет. Я меня был лишний вес и родители посадили меня на диету. А я ужасно хотел есть и воровал иногда булочки в кафе неподалеку от дома. Однажды меня поймали. Это был такой позор! Никогда не забуду. А у тебя?
Алиса: а я изменила своему бойфренду. Он об этом так и не узнал.
Чиро: зачем?
Алиса: Понятия не имею. Мы с подругой напились вдвоем в ресторане, подцепили каких-то двух парней, поехали с ними в сауну. Я теперь не помню ни их лиц, ни имен. И я не знаю, зачем вообще я это сделала.
Чиро: а я знаю.
Алиса:???
Чиро: я не скажу, а то ты меня бить будешь.
Алиса: буду, если не скажешь. Может это мой последний шанс узнать, что такое со мной тогда произошло. Говори, давай!
Чиро: трахаться ты хотела, моя хорошая, только и всего. Не бей меня, ты же обещала!
Когда вы последний раз плакали на людях? А в одиночестве?
Чиро: на людях, наверно, когда мы выиграли национальный конкурс. А один — когда меня бросила девушка.
Алиса: а что, и такое бывает? Я думала, девушки на тебя гирляндами вешаются.
Чиро: ну, у меня же бывают и постоянные отношения. И вообще, я сам был виноват. И короче, мне было очень грустно, что она меня не простила.
Алиса: последний раз я плакала на глазах у подруги, когда жаловалась ей на жизнь. Ну мы опять напились. Мы с ней все время напиваемся.
Удар в челюсть опрокинул ее на спину, затылок больно ударился о землю. Через мгновение она увидела усевшегося на нее сверху Толика. Он расстегнул молнию на куртке, потом на брюках. Алиса незаметно опустила руку в сумочку, которую не выпустила при падении.
«Носи его всегда с собой», — сказал ей Дима. — «Вдруг еще какого-нибудь Толика встретишь. Мало ли придурков на улицах.»
Толик встретился не какой-нибудь, а тот же самый.
— Ну что, детка, не передумала? — спросил он, спуская трусы и доставая член.
— Передумала. Я скажу на камеру то, что ты хочешь.
— Поздно, милая. Не надо было хамить, когда тебе по-хорошему предлагали. Теперь мы тебя выебем по очереди, чтобы ты знала, что такое настоящие мужики, а уже потом, если захочешь остаться живой, скажешь на камеру правильные вещи.
Пока Толик возился с молнией ее брюк, Алиса достала из сумки пистолет Лолы.
«Не хотела бы я об этом узнать», — сказала она Кристиану месяц назад. Однако, придется.
Услышав, как щелкнул затвор, Толик поднял глаза, но на удивление у него была лишь доля секунды, а на то, чтобы отреагировать и выбить из ее рук оружие времени не было вовсе.
Спустя несколько часов, отвечая на вопросы дежурного следователя, Алиса обнаружит, что не может вспомнить четко последовавшие за выстрелом события. Все было как в тумане: Толик, в судорогах корчащийся на земле, убегающие гопники, она что-то кричит им вслед, о чем-то разговаривает с их четвертым подельником, который не убежал, а продолжал снимать происходящее на свой мобильный. Кажется, он и вызвал скорую. Алиса отчетливо помнила только свои трясущиеся руки, перепачканные в крови, которыми она пыталась перевязать рану в брюшной полости дурака-гомофоба, перевязать тем самым платком, который когда-то давно, еще в прошлой жизни ей подарил Чиро, чтобы прикрыть случайный синяк на шее. И еще она помнила глаза Толика, голубые, полные боли и страха. В Болгарии она не вглядывалась в его лицо, сегодня тоже не было времени на него любоваться и только сейчас, когда он — беспомощный и насмерть перепуганный лежал у ее ног, она отчетливо увидела, насколько он был молод, почти юн. Это был мальчишка лет восемнадцати.
***
— Превышение пределов допустимой самообороны? Вы это серьезно? Их было четверо, двое с битами. Мне нужно было расслабиться и получать удовольствие, пока они меня насилуют? А потом, дождавшись, пока они начнут меня избивать этими самыми битами, аккуратно прострелить кому-нибудь ногу или плечо? Тогда это не было бы превышением?
Следователь не обратил ни малейшего внимания на ее сарказм.
— Незаконное хранение и ношение незарегистрированного огнестрельного оружия. Это еще одна статья. Где вы взяли пистолет?
— Нашла на улице. Хотела завтра отнести в полицию.
— Ну это как водится, — теперь была очередь следователя поупражняться в сарказме. — Разумеется, нашли и хотели сдать. Это так естественно, у нас все так делают. Далее. О том, что на вас нападали четверо, мы знаем только с ваших слов. Если потерпевший выживет и заявит, что он был один и вовсе не нападал на вас, это совсем другая статья — покушение на убийство, до пятнадцати лет. Свидетелей у вас нет, так ведь?
— Есть. Найдите того парня, который все снимал на телефон. Заберите запись.
— Где я должен его найти?
— Хорошо, возьмите записи с камер на подъездах дома. Если там и не видно подробностей, но по крайней мере, видно, что их было четверо.
— Возьмем, возьмем, — вздохнул следователь. — Да, и насколько я понял суть вашего конфликта с потерпевшим, к вам может быть также применена статья о пропаганде нетрадиционных сексуальных взаимоотношений среди несовершеннолетних.
— Не может. Мои картины никогда не выставлялись в России. Фотографии размещены только на зарубежных сайтах с пометкой 18 плюс.
— Но ведь дети могут зайти на эти сайты, могут скачать себе эти картинки. Русские туристы с детьми могли посещать ваши выставки в Европе.
— А я здесь при чем?
— Ну вы же их рисуете.
— Рисовать я могу, все что угодно. Но пока я не выставила рисунки на публичное обозрение в России, это ни к коей мере не пропаганда.
— Суд решит, — сухо сказал следователь. — А вы пока побудете у нас.
***
— А она может, — задумчиво сказал Кристиан, глядя в экран айфона.
— Что? — Рафаэль оторвался от изучения листа с нотами и недоуменно уставился на приятеля.
— Она может выстрелить в человека. Алиса. Русская из Болгарии, помнишь? — Кристиан протянул другу свой телефон. — Посмотри запись. Это просто жесть какая-то.
Изображение на экране мобильного, до момента выстрела четкое и сфокусированное, задергалось, заметалось: похоже, у ведущего съемку дрогнули нервы. Он хаотично перемещал камеру от скрюченной фигуры воющего Толика на медленно поднимающуюся с земли Алису с пистолетом в руках, потом на двух парней с битами, застывшими на месте, с перепуганными ошалевшими лицами.
— Ну, что, доблестные защитники традиционных ценностей, — прошипела Алиса. — Кто еще хочет обсудить со мной мое творчество? Подходите за автографами.
— Да ну на х..р, — сказал один из парней и бросился прочь из двора.
Второй незамедлительно последовал за ним.
— Куда же вы? — заорала Алиса. — А кто мне теперь покажет, что такое настоящие мужчины?! Может быть, ты, любитель ночной съемки?
Она перевела пистолет на последнего из нападавших.
— Нет, нет, я не при делах, вообще, — картинка снова задергалась, но он все же не выпустил телефон из рук. — Я не с ними. Просто знакомый, меня попросили поснимать и все.
— И ты, сука, собирался снимать, как меня насилуют и убивают?
— Да я ваще не знал, что они собираются делать. Сказали, надо побазарить с одной шалавой, она скажет что-то на камеру, будет много просмотров на ютюбе. Мне для рейтинга как раз надо…. Слушай, а с этим что? Сделаешь контрольный выстрел в голову? Подожди, я камеру настрою.
— Дебил! — выругалась Алиса, бросила пистолет и опустилась на землю рядом с Толиком.
Тот все это время беспрерывно вопил, прижав руки к животу. Сквозь пальцы обильно струилась кровь.
— Выключи свою гребаную камеру и вызови скорую! — закричала Алиса. — Набирай один-один-три, придурок, быстро!
Камера еще успела показать, как Алиса стягивает с шеи белый платок с золотым кантом, потом изображение дернулось в последний раз и остановилось.
Рафаэль молчал, глядя за застывшее изображение девушки, стоящей на коленях с платком в руках.
— По-моему, это такой же пистолет, какой был у Лолы, тебе не кажется? — Кристиан раздвинул пальцами картинку на экране, увеличив изображение лежавшего на земле оружия.
— Возможно, я не помню. Зато я точно помню, что вот это — Рафаэль сдвинул изображение вверх и влево, — платок Чиро. Почему она его носит?
Кристиан пожал плечами:
— Наверно, он ей нравится.
— Угу. А ты не заметил, что у них там уже снег лежит? Не по погоде, однако, платочек, можно горло застудить. Однако, она его носит.
— Что ты хочешь этим сказать? Что она любит Чиро и поэтому не расстается с его подарком?
— Не знаю. Мне кажется, им все-таки надо было поговорить в тот вечер.
— Ну, теперь уже поздно. Он завтра возвращается из свадебного путешествия. Мы будем ему это показывать?
— Не знаю. Он и сам может увидеть. Русский любитель ночной съемки выложил видео три дня назад, уже сотни тысяч просмотров, а будет еще больше.
— Плохо, если это увидит Лола.
— Почему?
— Да потому, — вздохнул Кристиан, — что этот платок Армани ему подарила она, я это точно помню. А этот болван не придумал ничего умнее, чем отдать его любовнице.
***
Чиро был хмур и небрит, всклокоченные волосы требовали расчески, и хозяин их, в целом, имел вид несчастный и какой-то запущенный, но, увидев на пороге друзей, искренне обрадовался, горячо обнял их и потащил в гостиную.
— Как твое свадебное путешествие? Как Лола?
Чиро опять посмурнел.
— Подала на развод.
— Почему?! Что случилось?
— А типа вы не знаете, что случилось. Эта русская шлюха, которую я подцепил в Болгарии. Лучше бы я триппер подцепил. Уже бы вылечился.
— Но вы же помирились. И поженились.
— Родственники Лолы на нее надавили, вот она и вышла за меня. Убедили ее, что все будет хорошо. А только ничего не было хорошо. Мы каждый день ругались. Она каждый день плакала, я утешал, извинялся, клялся, просил, умолял и так далее. Я безумно устал. В конце концов мы просто перестали разговаривать. И сексом перестали заниматься. Лола собрала вещи и уехала. Я не стал удерживать. Я устал, правда.
— Постой, а когда ты вернулся?
— Неделю назад.
— Почему не позвонил нам? Чем ты занимался все это время?
— Чиро, ты охренел? — тихо спросил Рафаэль, оглядываясь. — Что ты тут устроил?
Он принялся ходить по комнате, пересчитывая разбросанные повсюду пустые бутылки из под вина. В квартире стоял затхлый запах, на столешницах, на стульях и даже на полу валялись тарелки с остатками еды.
— Ты пьешь? — перепугался Кристиан. — У тебя алкоголизм?
— Успокойтесь, ради бога! Какой алкоголизм? У меня уборщица заболела, пятый день не приходит, а мне просто лень убираться самому.
— Семь бутылок, — констатировал Рафаэль. — По одной за день. Это не алкоголизм, по- твоему?
— Это для творческого вдохновения. Я, между прочим, песню написал, хотите послушать?
Друзья расчистили себе место на стульях, брезгливо перемещая грязную посуду на небольшой овальный столик у окна, не переставая ворчать по поводу разведенного Чиро свинства. Сам хозяин в уборке участия не принимал, он сел за фортепиано, сгреб с крышки инструмента разрозненные листки с кривыми, наспех написанными строчками нот и слов, много раз перечеркнутыми и переписанными заново, погрузился в их изучение, пробуя левой рукой клавиши. Кое-как разместив перед собой все листы, Чиро начал негромко петь, закрыв глаза и наигрывая мелодию по памяти. Рафаэль подошел к инструменту, снял с его крышки еще одну грязную тарелку и… замер, забыв отнести ее к остальным.
Когда Чиро закончил петь и обернулся к приятелям, то увидел, что оба они застыли на месте, забыв сесть на стулья. Рафаэль по-прежнему держал в руках тарелку с недоеденной засохшей пиццей, а в глазах его стояли слезы.
— Понравилось? — улыбнулся Чиро.
— Очень красиво, — признался Кристиан. — Ты раньше так не писал.
Он подошел к фортепиано и стал разглядывать ноты.
— Ты все-таки ее любишь? — печально спросил Рафаэль, водружая тарелку обратно на крышку фортепиано.
— Не знаю, — хмуро сказал Чиро. — Не думаю, что мы снова помиримся.
— Я не про Лолу. Я про Алису. Это же ты о ней поешь.
Чиро дернулся.
— Я ненавижу эту русскую девицу, сколько раз можно повторять?! Она врала мне все время!
— Ты ей тоже, — напомнил Рафаэль. — Ты даже теперь ее ненавидишь, после того, что с ней случилось?
— А что с ней случилось? — озадачился Чиро.
Кристиан и Рафаэль переглянулись.
— Она сидит в тюрьме, — сухо ответил Рафаэль. — За то, что ранила подонка, который хотел ее изнасиловать и убить. У них там в России какие-то странные законы. Подонок тот самый, который бил ее в Варне.
Чиро поднялся, начал нервно расхаживать по гостиной, натыкаясь на мебель, потом остановился и потребовал:
— Объясните нормально, я ничего не понимаю.
***
— Ты будешь нанимать адвоката для Алисы или нет?! — рявкнул Дима, окончательно потеряв терпение.
Вот уже десять минут он по телефону пытался обсудить с Геной вопрос о защите для своей непутевой, вечно влипающей в истории подруги, но никакого внятного ответа получить от собеседника не мог. Гена отвечал расплывчато, неопределенно. У Димы создалось впечатление, что он вообще ничего не делал и делать не собирается.
— Давай я сам найду адвоката, если тебе опять некогда! Ничего, что твоя жена уже третий день в СИЗО?! Что значит, сама виновата?!
Дима слушал нудный бубнеж Геннадия, и чувствовал, как от гнева у него начинают пылать уши, а ладони сами непроизвольно сжимаются в кулаки.
— Я правильно тебя понял, — ледяным придушенным голосом спросил он, — что по- твоему мнению, Алиса не должна была писать свои картины, тогда с ней все было бы в порядке? А может ей и дышать не стоит? Вдруг она неправильно дышит? Не по конституции?.. Да пошел ты! Без тебя разберемся, урод! За ребенком присмотри хоть нормально или, если тебе некогда, давай я его к себе заберу… Ах, это твой сын, и он будет жить с тобой? Так может ты поэтому не хочешь Алисе помочь? Хочешь, чтобы она села, а сын жил у тебя? А, с тобой ему лучше и безопаснее, чем с матерью, которая выбирает неправильные темы для творчества? Слушай, Гена, ты тоже гомофоб, что ли? Нет? А, тебе по фигу. Ну да, всем по фигу. Это же никого не касается. А уроды Толики разгуливают по улицам и безнаказанно избивают тех, кто с ними не согласен. А твоя жена, пусть и бывшая, мать твоего ребенка, должна сесть за этого ублюдка в тюрьму. В общем, знаешь, что Гена? Пошел-ка ты на х..
***
Свет в камере погасили, и Алиса закрыла глаза. Может, хоть сегодня удастся уснуть пораньше? Алиса была сова, привыкла засыпать под утро и просыпаться чуть раньше полудня, перестроится на местный режим с отбоем в десять вечера и подъемом в семь утра, пока не получалось. Кто придумал такой режим? Здесь что, кто-то куда-то торопится?
В полудреме перед ней снова, как и в предыдущие полубессонные ночи замаячило лицо Чиро.
Составьте три утверждения, которые будут верны для вас обоих.
Чиро: мне нравится Алиса.
Алиса: да, мне тоже нравится Алиса. И еще мне нравится Чиро.
Чиро: И мне нравится Чиро, отличный парень. Надо еще одно утверждение. У нас классный секс.
Алиса: да, подходит.
Продолжите фразу: «я бы хотел, чтобы у меня был кто-то, с кем можно разделить…»
Чиро: музыку.
Алиса: сомнения.
Представьте, что собеседник — ваш близкий друг. Что еще ему нужно знать о вас?
Чиро: мне очень хорошо с тобой. Кажется, я еще этого не говорил.
Алиса: я всегда буду помнить эти дни с тобой.
Поделитесь с собеседником ситуацией, за которую вам до сих пор стыдно.
Чиро: мне было десять лет. Я меня был лишний вес и родители посадили меня на диету. А я ужасно хотел есть и воровал иногда булочки в кафе неподалеку от дома. Однажды меня поймали. Это был такой позор! Никогда не забуду. А у тебя?
Алиса: а я изменила своему бойфренду. Он об этом так и не узнал.
Чиро: зачем?
Алиса: Понятия не имею. Мы с подругой напились вдвоем в ресторане, подцепили каких-то двух парней, поехали с ними в сауну. Я теперь не помню ни их лиц, ни имен. И я не знаю, зачем вообще я это сделала.
Чиро: а я знаю.
Алиса:???
Чиро: я не скажу, а то ты меня бить будешь.
Алиса: буду, если не скажешь. Может это мой последний шанс узнать, что такое со мной тогда произошло. Говори, давай!
Чиро: трахаться ты хотела, моя хорошая, только и всего. Не бей меня, ты же обещала!
Когда вы последний раз плакали на людях? А в одиночестве?
Чиро: на людях, наверно, когда мы выиграли национальный конкурс. А один — когда меня бросила девушка.
Алиса: а что, и такое бывает? Я думала, девушки на тебя гирляндами вешаются.
Чиро: ну, у меня же бывают и постоянные отношения. И вообще, я сам был виноват. И короче, мне было очень грустно, что она меня не простила.
Алиса: последний раз я плакала на глазах у подруги, когда жаловалась ей на жизнь. Ну мы опять напились. Мы с ней все время напиваемся.
