Заткнув Чиро рот кляпом и спутав ремнями руки, Алиса начала неспешную игру боли и наслаждения, не забывая впрочем внимательно наблюдать за реакциями партнера, готовая остановиться в любой момент. Но Чиро удалось по-настоящему расслабиться, он быстро перестал боятся, глаза его сверкали все сильнее, и Алиса понимала, что ему хочется вскочить и вцепиться в нее, опрокинуть на спину и терзать… Но пока было рано. Алиса довела его до финальной точки и оставила на несколько минут, развязав руки и вытащив кляп.
Она снова уселась в кресло, лениво потягивая мартини.
Чиро еще полежал немного, потом потянулся и, довольно улыбаясь, сполз с дивана и потянулся к вермуту. Алиса больно шлепнула его по руке. Мартини потекло на пол из опрокинувшегося бокала.
— Что?! — обиженно завопил он.
— Кто позволил тебе встать?
— А… мы еще не закончили?
— О, — печально произнесла Алиса. — Горячих кастильских парней хватает только на один сеанс. Понятно. Какого хрена ты так хвастался позавчера в кафе, вот что непонятно.
— Я готов, — зло сказал Чиро. — Иди в постель. Теперь моя очередь. Только водички попью.
— Да ты не сможешь, — лениво сказала Алиса. — Пороху не хватит.
Но в кровать улеглась, даже сняла сапоги, чтобы не мешали.
Приблизился Чиро с кнутом в руке, взобрался на простыни и… остановился в нерешительности.
— Я так и думала, — снисходительно сказала Алиса. — Ты не сможешь. Хороший мальчик. Ты всегда был добрый, хорошо воспитанный мальчик. Никогда не обижал девочек. И сейчас не сможешь ударить… У тебя психологический барьер, Чиро, — сказала она уже нормальным голосом. — Не насилуй себя. Давай, гейм овер, снимаем с себя всю эту клепанную кожу и займемся обычным сексом.
— Подожди, — попросил Чиро. — Я попробую.
— Положи свое европейское воспитание на полочку, — посоветовала Алиса. — И пойми, пожалуйста, что я сама этого хочу. Очень сильно хочу, Чиро…
И он дал Алисе все, что она хотела.
— Спасибо, mi querido6, — шептала она, прижимая заплаканное лицо к его груди. — Спасибо тебе. Мне давно никто не делал так хорошо.
Он обнимал и гладил ее, а потом они сняли всю эту клепаную кожу, потому что она не нужна была больше. Теперь они могли вцепляться и терзать тела друг друга без прежней осторожности и скованности. Воспитание и манеры они оба до утра сдали в багаж.
Трое друзей заняли столик в углу ресторана, у большого окна, выходящего окнами во внутренний двор гостиницы. Во дворе дворник вяло махал метлой, сгребая в кучи желто-багряную красоту осени. Солнце пряталось в облаках, но день был теплый, безветренный, обещавший последним туристам приятные неспешные прогулки вдоль набережных и торговых палаток.
Людей в ресторане было немного. Звучали приглушенные голоса, негромко звякали вилки, гудела кофе-машина.
— Чиро, ты почему ничего не ешь? — спросил Рафаэль.
Чиро и в самом деле уже минут пять сидел над тарелкой с нетронутым омлетом, глядя куда-то в центр обеденного стола, накрытого белой скатертью с вышитыми на ней бутонами красных роз. На одну из этих роз и смотрел Чиро, словно ожидая, что цветок вот-вот распустится под его пристальным взглядом.
Чиро посмотрел на Рафаэля, ничего не ответил, зацепил вилкой кусок омлета и отправил его в рот. Пожевав, снова застыл, на этот раз — глядя во двор.
— Что с тобой такое? Не выспался?
— Выспался. Все нормально.
— По тебе не скажешь. Какой-то ты вялый сегодня. Проблемы с Алисой? Что-то пошло не так?
— Нет. Все нормально.
— Проблемы с Лолой?
— Нет. Все нормально.
— Чиро, хватит! — не выдержал Рафаэль. — Я тебя десять лет знаю. Не все нормально. Что с тобой происходит?
— Понимаешь, — задумчиво сказал Чиро, — это немного странно. Дожить до двадцати пяти лет и ничего о себе не знать.
— В каком смысле?
— Не знать, какой ты. Что тебе нравится на самом деле. Чего ты хочешь.
— А, последствия сегодняшней ночи, — догадался Кристиан. — Что она с тобой делала, что тебя так накрыло?
Чиро фыркнул:
— Я не буду рассказывать, вы же меня опять спалите.
— Мы будем немы, как рыбы и сделаем каменные лица, — пообещал Кристиан.
— Да ничего особенного. Просто мне кажется…
У Чиро в кармане зазвонил телефон. Он достал мобильный, посмотрел на экран и… сбросил звонок.
— Это Лола звонит? — тихо спросил Рафаэль. — Что ты творишь вообще?
— Я… да нет, все будет нормально. Просто я попозже ей перезвоню.
Подошла Алиса, поздоровалась, села на свободное место у окна. Кристиан и Рафаэль смотрели на нее во все глаза.
— Опять?! — возмутилась Алиса. — Вы опять меня обсуждали?
— Он ничего нам не рассказывал, — быстро сказал Кристиан. — Сказал только, что узнал о себе нечто новое. Что именно, не уточнил.
Алиса взглянула на Чиро.
— Ты в порядке?
— Да, все прекрасно, — преувеличенно бодрым тоном ответил тот, не глядя на девушку, и принялся сосредоточенно кромсать омлет.
— Алиса?! — громкий возглас заставил ее вздрогнуть и обернуться.
Подняв глаза, Алиса увидела красивого стройного мужчину, остановившегося в двух шагах от их столика и смотревшего на нее во все глаза.
— Алиса, это ты?! А мне сказали, что ты умерла. От коронавируса.
Алиса улыбнулась. Первый знакомый, встреченный ею в Болгарии, оказался бывшим ее пациентом, которого она вытягивала из пучины депрессии. Красивый француз, танцор балетной труппы, уже несколько лет жил в России, и по-видимому слишком сильно пропитался ее тоскливыми туманами и безысходным многовековым отчаянием. Микаэль был чрезвычайно красив, вежлив и… эмоционально закрыт. Уже через полчаса знакомства Алису тошнило от его скучных, стандартно правильных ответов на ее вопросы, от его умения анализировать и раскладывать по полочкам свои психологические проблемы. Создавалось впечатление, что Микаэль разучил, тщательно отрепетировал партию идеального пациента на приеме у психоаналитика и разыгрывает ее перед Алисой. Пришлось повозиться с ним, чтобы прорваться через этот барьер суперсдержанности и политкорректности.
— Привет, Мика. Как сказал классик, слухи о моей смерти сильно преувеличены.
— А что с тобой случилось? — Микаэль взял стул от незанятого стола и подсел к Алисе.
Чиро пришлось слегка подвинуться.
— Я отдыхала на Золотых Песках, — Алиса аккуратно подбирала слова. Знать о ней все никому не обязательно. — В отеле случилась вспышка коронавируса. Меня с высокой температурой, в бессознательном состоянии отправили в местную больницу. Дальше не знаю точно, что произошло, мне потом говорили — аппаратура вышла из строя из-за перебоя с электричеством, но в общем, приборы зафиксировали мою смерть. Врачи сообщили в гостиницу, гостиница передала информацию в посольство. Позднее, когда стало известно, что я жива, было уже поздно — все мои вещи, в том числе телефон, банковские карты, документы уже отправились посылкой в Россию, родственникам. А я осталась здесь. Ужасно неудобно, Мика, быть ожившим покойником. Всем мешаешь, доставляешь ненужные хлопоты. Врачи не знают, что им делать со статистикой смертности, чиновники посольства не понимают, как отправить меня в Москву без документов. Пришлось с ними изрядно поругаться, прежде чем они согласились помочь мне с выездом. Сейчас делают мне новый паспорт, но он будет готов только через неделю. Выдадут мне билет на самолет и я, наконец, вернусь домой.
— Фигассе! — после общения с Алисой Мика несколько изменил словарный запас. — А деньги? А жилье? Они тебе предоставили жилье?
— Не такая я важная птица, чтобы мне выделили апартаменты в российском посольстве. Меня приютил один из врачей, у него есть свободная квартира в Софии, он сдает ее иногда туристам, а сейчас она свободна.
— А деньги?
— Заработала.
— Заработала? Как? Нашла здесь клиента?
— В каком смысле — клиента? — подозрительно спросил внимательно слушавший Чиро.
— Не в том, о каком ты подумал, — насмешливо сказала Алиса. — Нет, Мика, клиентов я, как правило, получаю через друзей или бывших клиентов, а здесь у меня нет знакомых. Мне даже деньги никто не может сюда перевести, потому что у меня нет документов, чтобы я могла их получить. Так что поработала пару недель официанткой в кафе. В прибрежной зоне еще можно найти работу.
— Официанткой?! — поразился Микаэль. — Ты?!
— Это — не проблема, — спокойно сказала Алиса.
— Конечно, это — не проблема, — продолжал возмущаться ее бывший клиент, — вообще не проблема, что профессиональный арт-терапевт работает официанткой!
— Арт-терапевт? — недоуменно повторил Чиро. — Ты мне не рассказывала. И про коронавирус тоже.
— Да как-то к слову не пришлось, — рассеянно ответила Алиса.
На самом деле Алиса вообще не любила рассказывать о себе, тем более что в данном случае часть информации все равно приходилось скрывать. Так лучше уж вообще поменьше рассказывать и побольше заниматься тем, ради чего собственно вся эта история и затевалась.
— А что такое арт-терапевт? Ты лечишь людей?
— Я их рисую. Фотографирую. Стараюсь показать их такими, какие они есть, но какими они себя не знают. Ну и, разговариваю, конечно.
Мика тем временем достал из рюкзака бумажник.
— Не нужно, — запротестовала Алиса. — Я достаточно заработала.
Мика, не вступая в дальнейшие пререкания, снял ее сумочку с ручки стула и молча положил внутрь несколько купюр.
— Где твое европейское воспитание? Берешь чужие вещи, — укоризненно сказала Алиса. — Такой был вежливый человек.
— Потерял воспитание, когда летел вниз с моста, — ухмыльнулся Мика, — и вежливость — пока барахтался в ледяной воде.
Он вдруг повернулся к Чиро:
— Она тебя с моста в реку не бросала?
— Нет, — оторопело сказал Чиро.
— А меня бросала. С десяти метров — в ледяную воду, ноль градусов. Я чуть не утонул, как Ди Каприо на Титанике, чудом выбрался.
— С четырех метров, — спокойно сказала Алиса. — Температура воды плюс три по Цельсию.
— Что-то не заметил я там никаких плюсов! Я чуть не умер.
— Ты не умер. А наоборот, вполне жив и даже весел.
— А зачем? — спросил Чиро. — Почему ты его бросила в реку? Он тебя чем-то обидел?
— Нет. Мика — мой бывший клиент, это все было в рамках психотерапии. Подробнее объяснять не могу, это врачебная тайна.
— Хороший ты терапевт, — весело заметил Кристиан. — И методы интересные.
— А если бы он утонул? — озадаченно спросил Рафаэль.
— Рядом дежурили спасатели. Они бы не дали ему утонуть, но он сам выбрался.
— Спасатели?! — теперь уже Мика смотрел на нее во все глаза. — Там были спасатели?!
— Конечно, были. Только паника не позволила тебе увидеть их лодку под мостом. Ну и темно было.
Мика все еще не мог поверить в такое низкое коварство.
— Так реальной опасности не было?!
— Нет. И если бы ты не был в таком сильном стрессе, ты бы, может, подумал о том, что я вовсе не хочу садиться в тюрьму за убийство.
— Черт бы тебя побрал, Алиса! Я был уверен, что был на волосок от смерти в ту ночь! Я собирался подавать на тебя в суд за покушение на убийство!
— У тебя в контракте было написано, что ты не имеешь права подавать на меня в суд, чтобы я не делала. Я без этого пункта никогда не начинаю работать с пациентом.
— Я все равно собирался. Я был так зол! Представь себе, — он опять повернулся к Чиро, — я мокрый, замерзший, перепуганный, вылезаю на берег, поскальзываюсь, падаю в осеннюю слякоть, барахтаюсь там, а эта… коза прыгает рядом и фотографирует, вместо того, чтобы помочь. Я ору на нее, а она фотографирует. Я уже русским матом ору, а она все равно фотографирует! Такая бессердечность!
— И тебя не удивило, — мягко спросила Алиса. — Что рядом с тем местом, где ты упал, безлюдном и глухом, стояло свободное такси. И что шофер согласился везти тебя, мокрого и грязного, через полгорода и не взял с тебя денег?
— Не взял? — озадаченно спросил Мика. — Я не помню. Я был в шоке.
— Так почему же ты не подал на нее в суд? — спросил Рафаэль.
— Алиса позвонила через два дня, я снова начал на нее орать, а она так спокойненько спрашивает: а как там, Мика, твоя депрессия? Тебе все так же грустно и ничего не хочется? И тут я понимаю, что никакой депрессии у меня больше нет. А я ведь из-за нее к психотерапевтам обращался. Два года меня никто не мог вылечить, а тут мне уже два дня вообще ни разу ни грустно. В общем, мы продолжили лечение.
— Так зачем все-таки она сбросила тебя с моста? — недоумевал Чиро. — И зачем фотографировала потом?
— Она хотела, чтобы я по-настоящему разозлился. И хотела показать мне, каким я могу быть на самом деле, если сброшу маску приличного, хорошо воспитанного европейца. Что во мне есть мужская первобытная сила, сила истинного гнева.
Чиро повернулся к Алисе.
— Ты хотела его разозлить, чтобы потом заняться с ним сексом?
Алиса изумленно посмотрела на своего любовника.
— Нет, Чиро, я не сплю со своими клиентами.
— Нет, — со вздохом подтвердил Микаэль, — к сожалению, она не спит с клиентами. И даже в договоре есть специальный пункт по этому поводу. А если мы его нарушим, то каждого из нас ждут суровые санкции. Я, например, профессиональный танцор. Но если я вступлю в сексуальную связь с Алисой во время терапии или в течении года после ее окончания, то я пожизненно лишаюсь права танцевать. А Алиса должна будет жить в Европе в течении трех лет.
— А зачем нужен такой пункт вообще?
— Во время терапии мы говорим о многих важных вещах, — объяснила Алиса. — Много времени проводим вместе. Часто возникает эмоциональная близость между пациентом и терапевтом, и все это может вылиться в роман, а это означает конец и провал терапии.
— То есть ты тоже можешь влюбиться в пациента?
— Конечно, могу. Ты посмотри, какой он красивый.
Довольный Мика приосанился и поправил прическу.
— Да, если бы не эти драконовские условия, у нас наверняка был бы роман, да, Алиса?
Алиса пожала плечами. В ту пору, когда терапия Мики была в самом разгаре, она как раз разводилась с мужем, так что, действительно, вполне возможно…
— Я даже хотел порвать к черту этот контракт, — признался Мика, — но выяснилось, что второй экземпляр хранится у нотариуса.
— А в чем смысл санкций для Алисы? — спросил Рафаэль. — Что плохого, если ты поживешь три года в Европе?
— У меня есть сын. И я не смогу его взять с собой, потому что его отец не даст разрешения на выезд из страны. Расстаться со своим ребенком я, разумеется, не хочу.
— А если ты влюбишься в пациента так, что потеряешь голову?
— Нет, — Алиса покачала головой. — Я же не Анна Каренина.
— Нет, ты — Настасья Филипповна, — заявил Микаэль, — кружишь головы мужчинами, но никому не даешь любви.
— Нет, если уж искать литературные сравнения, тогда я — Аннушка, — засмеялась Алиса. — Разливаю подсолнечное масло у трамвайных рельсов. И кто-то теряет голову, но я здесь как бы ни при чем, я же не нарочно.
— Сложная метафора, — озадачился Микаэль. — Я не понял.
— Вы вообще о чем? — спросил Чиро. — Кто все эти женщины?
— Они о русской литературе, — сказал Кристиан. — Это сложно, не забивай себе голову. Она у тебя для того, чтобы из нее петь, а не для того, чтобы думать.
— Значит, ты хотел быть ее любовником? — Чиро упорно возвращался к этой теме, буравя француза подозрительным взглядом.
— Я и сейчас хочу, — беспечно заявил тот. — Кстати, Алиса, скоро закончиться год, как мы закончили терапию. Что там у тебя с личной жизнью? Ты свободна?
Она снова уселась в кресло, лениво потягивая мартини.
Чиро еще полежал немного, потом потянулся и, довольно улыбаясь, сполз с дивана и потянулся к вермуту. Алиса больно шлепнула его по руке. Мартини потекло на пол из опрокинувшегося бокала.
— Что?! — обиженно завопил он.
— Кто позволил тебе встать?
— А… мы еще не закончили?
— О, — печально произнесла Алиса. — Горячих кастильских парней хватает только на один сеанс. Понятно. Какого хрена ты так хвастался позавчера в кафе, вот что непонятно.
— Я готов, — зло сказал Чиро. — Иди в постель. Теперь моя очередь. Только водички попью.
— Да ты не сможешь, — лениво сказала Алиса. — Пороху не хватит.
Но в кровать улеглась, даже сняла сапоги, чтобы не мешали.
Приблизился Чиро с кнутом в руке, взобрался на простыни и… остановился в нерешительности.
— Я так и думала, — снисходительно сказала Алиса. — Ты не сможешь. Хороший мальчик. Ты всегда был добрый, хорошо воспитанный мальчик. Никогда не обижал девочек. И сейчас не сможешь ударить… У тебя психологический барьер, Чиро, — сказала она уже нормальным голосом. — Не насилуй себя. Давай, гейм овер, снимаем с себя всю эту клепанную кожу и займемся обычным сексом.
— Подожди, — попросил Чиро. — Я попробую.
— Положи свое европейское воспитание на полочку, — посоветовала Алиса. — И пойми, пожалуйста, что я сама этого хочу. Очень сильно хочу, Чиро…
И он дал Алисе все, что она хотела.
— Спасибо, mi querido6, — шептала она, прижимая заплаканное лицо к его груди. — Спасибо тебе. Мне давно никто не делал так хорошо.
Он обнимал и гладил ее, а потом они сняли всю эту клепаную кожу, потому что она не нужна была больше. Теперь они могли вцепляться и терзать тела друг друга без прежней осторожности и скованности. Воспитание и манеры они оба до утра сдали в багаж.
Глава седьмая. Завтрак в отеле
Трое друзей заняли столик в углу ресторана, у большого окна, выходящего окнами во внутренний двор гостиницы. Во дворе дворник вяло махал метлой, сгребая в кучи желто-багряную красоту осени. Солнце пряталось в облаках, но день был теплый, безветренный, обещавший последним туристам приятные неспешные прогулки вдоль набережных и торговых палаток.
Людей в ресторане было немного. Звучали приглушенные голоса, негромко звякали вилки, гудела кофе-машина.
— Чиро, ты почему ничего не ешь? — спросил Рафаэль.
Чиро и в самом деле уже минут пять сидел над тарелкой с нетронутым омлетом, глядя куда-то в центр обеденного стола, накрытого белой скатертью с вышитыми на ней бутонами красных роз. На одну из этих роз и смотрел Чиро, словно ожидая, что цветок вот-вот распустится под его пристальным взглядом.
Чиро посмотрел на Рафаэля, ничего не ответил, зацепил вилкой кусок омлета и отправил его в рот. Пожевав, снова застыл, на этот раз — глядя во двор.
— Что с тобой такое? Не выспался?
— Выспался. Все нормально.
— По тебе не скажешь. Какой-то ты вялый сегодня. Проблемы с Алисой? Что-то пошло не так?
— Нет. Все нормально.
— Проблемы с Лолой?
— Нет. Все нормально.
— Чиро, хватит! — не выдержал Рафаэль. — Я тебя десять лет знаю. Не все нормально. Что с тобой происходит?
— Понимаешь, — задумчиво сказал Чиро, — это немного странно. Дожить до двадцати пяти лет и ничего о себе не знать.
— В каком смысле?
— Не знать, какой ты. Что тебе нравится на самом деле. Чего ты хочешь.
— А, последствия сегодняшней ночи, — догадался Кристиан. — Что она с тобой делала, что тебя так накрыло?
Чиро фыркнул:
— Я не буду рассказывать, вы же меня опять спалите.
— Мы будем немы, как рыбы и сделаем каменные лица, — пообещал Кристиан.
— Да ничего особенного. Просто мне кажется…
У Чиро в кармане зазвонил телефон. Он достал мобильный, посмотрел на экран и… сбросил звонок.
— Это Лола звонит? — тихо спросил Рафаэль. — Что ты творишь вообще?
— Я… да нет, все будет нормально. Просто я попозже ей перезвоню.
Подошла Алиса, поздоровалась, села на свободное место у окна. Кристиан и Рафаэль смотрели на нее во все глаза.
— Опять?! — возмутилась Алиса. — Вы опять меня обсуждали?
— Он ничего нам не рассказывал, — быстро сказал Кристиан. — Сказал только, что узнал о себе нечто новое. Что именно, не уточнил.
Алиса взглянула на Чиро.
— Ты в порядке?
— Да, все прекрасно, — преувеличенно бодрым тоном ответил тот, не глядя на девушку, и принялся сосредоточенно кромсать омлет.
— Алиса?! — громкий возглас заставил ее вздрогнуть и обернуться.
Подняв глаза, Алиса увидела красивого стройного мужчину, остановившегося в двух шагах от их столика и смотревшего на нее во все глаза.
— Алиса, это ты?! А мне сказали, что ты умерла. От коронавируса.
Алиса улыбнулась. Первый знакомый, встреченный ею в Болгарии, оказался бывшим ее пациентом, которого она вытягивала из пучины депрессии. Красивый француз, танцор балетной труппы, уже несколько лет жил в России, и по-видимому слишком сильно пропитался ее тоскливыми туманами и безысходным многовековым отчаянием. Микаэль был чрезвычайно красив, вежлив и… эмоционально закрыт. Уже через полчаса знакомства Алису тошнило от его скучных, стандартно правильных ответов на ее вопросы, от его умения анализировать и раскладывать по полочкам свои психологические проблемы. Создавалось впечатление, что Микаэль разучил, тщательно отрепетировал партию идеального пациента на приеме у психоаналитика и разыгрывает ее перед Алисой. Пришлось повозиться с ним, чтобы прорваться через этот барьер суперсдержанности и политкорректности.
— Привет, Мика. Как сказал классик, слухи о моей смерти сильно преувеличены.
— А что с тобой случилось? — Микаэль взял стул от незанятого стола и подсел к Алисе.
Чиро пришлось слегка подвинуться.
— Я отдыхала на Золотых Песках, — Алиса аккуратно подбирала слова. Знать о ней все никому не обязательно. — В отеле случилась вспышка коронавируса. Меня с высокой температурой, в бессознательном состоянии отправили в местную больницу. Дальше не знаю точно, что произошло, мне потом говорили — аппаратура вышла из строя из-за перебоя с электричеством, но в общем, приборы зафиксировали мою смерть. Врачи сообщили в гостиницу, гостиница передала информацию в посольство. Позднее, когда стало известно, что я жива, было уже поздно — все мои вещи, в том числе телефон, банковские карты, документы уже отправились посылкой в Россию, родственникам. А я осталась здесь. Ужасно неудобно, Мика, быть ожившим покойником. Всем мешаешь, доставляешь ненужные хлопоты. Врачи не знают, что им делать со статистикой смертности, чиновники посольства не понимают, как отправить меня в Москву без документов. Пришлось с ними изрядно поругаться, прежде чем они согласились помочь мне с выездом. Сейчас делают мне новый паспорт, но он будет готов только через неделю. Выдадут мне билет на самолет и я, наконец, вернусь домой.
— Фигассе! — после общения с Алисой Мика несколько изменил словарный запас. — А деньги? А жилье? Они тебе предоставили жилье?
— Не такая я важная птица, чтобы мне выделили апартаменты в российском посольстве. Меня приютил один из врачей, у него есть свободная квартира в Софии, он сдает ее иногда туристам, а сейчас она свободна.
— А деньги?
— Заработала.
— Заработала? Как? Нашла здесь клиента?
— В каком смысле — клиента? — подозрительно спросил внимательно слушавший Чиро.
— Не в том, о каком ты подумал, — насмешливо сказала Алиса. — Нет, Мика, клиентов я, как правило, получаю через друзей или бывших клиентов, а здесь у меня нет знакомых. Мне даже деньги никто не может сюда перевести, потому что у меня нет документов, чтобы я могла их получить. Так что поработала пару недель официанткой в кафе. В прибрежной зоне еще можно найти работу.
— Официанткой?! — поразился Микаэль. — Ты?!
— Это — не проблема, — спокойно сказала Алиса.
— Конечно, это — не проблема, — продолжал возмущаться ее бывший клиент, — вообще не проблема, что профессиональный арт-терапевт работает официанткой!
— Арт-терапевт? — недоуменно повторил Чиро. — Ты мне не рассказывала. И про коронавирус тоже.
— Да как-то к слову не пришлось, — рассеянно ответила Алиса.
На самом деле Алиса вообще не любила рассказывать о себе, тем более что в данном случае часть информации все равно приходилось скрывать. Так лучше уж вообще поменьше рассказывать и побольше заниматься тем, ради чего собственно вся эта история и затевалась.
— А что такое арт-терапевт? Ты лечишь людей?
— Я их рисую. Фотографирую. Стараюсь показать их такими, какие они есть, но какими они себя не знают. Ну и, разговариваю, конечно.
Мика тем временем достал из рюкзака бумажник.
— Не нужно, — запротестовала Алиса. — Я достаточно заработала.
Мика, не вступая в дальнейшие пререкания, снял ее сумочку с ручки стула и молча положил внутрь несколько купюр.
— Где твое европейское воспитание? Берешь чужие вещи, — укоризненно сказала Алиса. — Такой был вежливый человек.
— Потерял воспитание, когда летел вниз с моста, — ухмыльнулся Мика, — и вежливость — пока барахтался в ледяной воде.
Он вдруг повернулся к Чиро:
— Она тебя с моста в реку не бросала?
— Нет, — оторопело сказал Чиро.
— А меня бросала. С десяти метров — в ледяную воду, ноль градусов. Я чуть не утонул, как Ди Каприо на Титанике, чудом выбрался.
— С четырех метров, — спокойно сказала Алиса. — Температура воды плюс три по Цельсию.
— Что-то не заметил я там никаких плюсов! Я чуть не умер.
— Ты не умер. А наоборот, вполне жив и даже весел.
— А зачем? — спросил Чиро. — Почему ты его бросила в реку? Он тебя чем-то обидел?
— Нет. Мика — мой бывший клиент, это все было в рамках психотерапии. Подробнее объяснять не могу, это врачебная тайна.
— Хороший ты терапевт, — весело заметил Кристиан. — И методы интересные.
— А если бы он утонул? — озадаченно спросил Рафаэль.
— Рядом дежурили спасатели. Они бы не дали ему утонуть, но он сам выбрался.
— Спасатели?! — теперь уже Мика смотрел на нее во все глаза. — Там были спасатели?!
— Конечно, были. Только паника не позволила тебе увидеть их лодку под мостом. Ну и темно было.
Мика все еще не мог поверить в такое низкое коварство.
— Так реальной опасности не было?!
— Нет. И если бы ты не был в таком сильном стрессе, ты бы, может, подумал о том, что я вовсе не хочу садиться в тюрьму за убийство.
— Черт бы тебя побрал, Алиса! Я был уверен, что был на волосок от смерти в ту ночь! Я собирался подавать на тебя в суд за покушение на убийство!
— У тебя в контракте было написано, что ты не имеешь права подавать на меня в суд, чтобы я не делала. Я без этого пункта никогда не начинаю работать с пациентом.
— Я все равно собирался. Я был так зол! Представь себе, — он опять повернулся к Чиро, — я мокрый, замерзший, перепуганный, вылезаю на берег, поскальзываюсь, падаю в осеннюю слякоть, барахтаюсь там, а эта… коза прыгает рядом и фотографирует, вместо того, чтобы помочь. Я ору на нее, а она фотографирует. Я уже русским матом ору, а она все равно фотографирует! Такая бессердечность!
— И тебя не удивило, — мягко спросила Алиса. — Что рядом с тем местом, где ты упал, безлюдном и глухом, стояло свободное такси. И что шофер согласился везти тебя, мокрого и грязного, через полгорода и не взял с тебя денег?
— Не взял? — озадаченно спросил Мика. — Я не помню. Я был в шоке.
— Так почему же ты не подал на нее в суд? — спросил Рафаэль.
— Алиса позвонила через два дня, я снова начал на нее орать, а она так спокойненько спрашивает: а как там, Мика, твоя депрессия? Тебе все так же грустно и ничего не хочется? И тут я понимаю, что никакой депрессии у меня больше нет. А я ведь из-за нее к психотерапевтам обращался. Два года меня никто не мог вылечить, а тут мне уже два дня вообще ни разу ни грустно. В общем, мы продолжили лечение.
— Так зачем все-таки она сбросила тебя с моста? — недоумевал Чиро. — И зачем фотографировала потом?
— Она хотела, чтобы я по-настоящему разозлился. И хотела показать мне, каким я могу быть на самом деле, если сброшу маску приличного, хорошо воспитанного европейца. Что во мне есть мужская первобытная сила, сила истинного гнева.
Чиро повернулся к Алисе.
— Ты хотела его разозлить, чтобы потом заняться с ним сексом?
Алиса изумленно посмотрела на своего любовника.
— Нет, Чиро, я не сплю со своими клиентами.
— Нет, — со вздохом подтвердил Микаэль, — к сожалению, она не спит с клиентами. И даже в договоре есть специальный пункт по этому поводу. А если мы его нарушим, то каждого из нас ждут суровые санкции. Я, например, профессиональный танцор. Но если я вступлю в сексуальную связь с Алисой во время терапии или в течении года после ее окончания, то я пожизненно лишаюсь права танцевать. А Алиса должна будет жить в Европе в течении трех лет.
— А зачем нужен такой пункт вообще?
— Во время терапии мы говорим о многих важных вещах, — объяснила Алиса. — Много времени проводим вместе. Часто возникает эмоциональная близость между пациентом и терапевтом, и все это может вылиться в роман, а это означает конец и провал терапии.
— То есть ты тоже можешь влюбиться в пациента?
— Конечно, могу. Ты посмотри, какой он красивый.
Довольный Мика приосанился и поправил прическу.
— Да, если бы не эти драконовские условия, у нас наверняка был бы роман, да, Алиса?
Алиса пожала плечами. В ту пору, когда терапия Мики была в самом разгаре, она как раз разводилась с мужем, так что, действительно, вполне возможно…
— Я даже хотел порвать к черту этот контракт, — признался Мика, — но выяснилось, что второй экземпляр хранится у нотариуса.
— А в чем смысл санкций для Алисы? — спросил Рафаэль. — Что плохого, если ты поживешь три года в Европе?
— У меня есть сын. И я не смогу его взять с собой, потому что его отец не даст разрешения на выезд из страны. Расстаться со своим ребенком я, разумеется, не хочу.
— А если ты влюбишься в пациента так, что потеряешь голову?
— Нет, — Алиса покачала головой. — Я же не Анна Каренина.
— Нет, ты — Настасья Филипповна, — заявил Микаэль, — кружишь головы мужчинами, но никому не даешь любви.
— Нет, если уж искать литературные сравнения, тогда я — Аннушка, — засмеялась Алиса. — Разливаю подсолнечное масло у трамвайных рельсов. И кто-то теряет голову, но я здесь как бы ни при чем, я же не нарочно.
— Сложная метафора, — озадачился Микаэль. — Я не понял.
— Вы вообще о чем? — спросил Чиро. — Кто все эти женщины?
— Они о русской литературе, — сказал Кристиан. — Это сложно, не забивай себе голову. Она у тебя для того, чтобы из нее петь, а не для того, чтобы думать.
— Значит, ты хотел быть ее любовником? — Чиро упорно возвращался к этой теме, буравя француза подозрительным взглядом.
— Я и сейчас хочу, — беспечно заявил тот. — Кстати, Алиса, скоро закончиться год, как мы закончили терапию. Что там у тебя с личной жизнью? Ты свободна?
