С одной стороны его можно понять: если кто заметит пассажира среди бидонов с молоком, то самого извозчика посадят в темницу на год за нарушение закона, а нас самих подвесят, ведь для властей логично, раз люди прячутся от закона, значит, есть нам, что скрывать! А честный человек может что-то скрывать? Ну конечно же нет! К чёрту бы их всю политику.
- Укройтесь получше, - коротко бросил нам возница и мы, морщась от перспективы прятанья, стали укрывать себя старым сеном. Надеюсь, те, кто будут проверять эту телегу, не решат ворошить нашу кучку.
Проехали мы сравнительно немного до осмотрщиков, видать, те не подпустили нас ближе к воротам.
- Что у тебя? - грубо спросил мужской голос нашего извозчика.
- Так этоть, судырь, молоко я везу для господ. Давеча думал и не смогу свезти-то! Тёлка Элькина-то копыты отбросила и всё, не достаёт нам норму! Хорошо, моя старуха, тут было потрудилась... - начал на свой манер говорить старик. Деревенский он человек, не понимает, что цацам нет дела до их проблем.
- Довольно, - оборвал трёп старика осмотрщик, начиная шарить по телеге.
Я притаилась и даже задержала дыхание.
- А это у тебя что?
-Ну, так сено же, - непонимающе ответил извозчик.
- Я вижу что сено, почему его тут так много.
- Для лошадёнки же! Она вона, бедная, на ваших землях только одним грунтом и питаться! Так недолго и до чего худо-бедного дойти, а мне ещё домой возвращаться, - захотел было закатить свою болтовню о деревне старик, но его перебили, дав разрешение на проезд.
Я тихо выдохнула. Или осмотрщик был не в духе, или же наш старик, грешным делом, его подкупил аль заболтал, раз нас так спокойно пронесло.
"И всё же, нам стоит остерегаться", - подумала я, протягивая руку и дотрагиваясь до Готано. Каким-то чудом он всегда мог угадать моё настроение, чувства и даже мысли, поэтому ему не стоило труда послать в ответ волну спокойствия и уверенности, что у нас всё получится лучше, чем когда бы то ни было.
Тяжело вздохнув, я придвинулась и прижалась к шершавому телу ящера, закрывая глаза и сжимаясь в комок. Гот же обвил меня хвостом, прижимая к себе. Он не мог дать мне тепла, ведь это хладнокровное животное, но он мог дать мне защиту, а это самое главное из того, что требуется во времена, когда торжествует сила.
Печальная картина: человечка ищет помощи у ящерицы. Хочется выть от своего положения, от жизни и существования в этом мире. Но нельзя сдаваться, нельзя опускать руки. Моя месть ещё не свершилась и я не заставила страдать Дорлея так же, как страдаю я. Сейчас не столь и важно, какую цену мне ещё придётся заплатить, чтобы эту месть свершить: я уже отдала свою жизнь, своё "я", а остальное как-то продержится на плаву.
"Я тебе отомщу! Я поступлю с тобой также, как и ты со мной. Никто из тех, кем ты дорожишь, кто является для тебя смыслом жизни, не останется на этом свете в живых. Я не позволю тебе умереть - я оставлю тебя мучиться и корчиться в этом мире, заставлю захлёбываться и тонуть в собственной боли, а сама буду стоять рядом и с наслаждением наносить рану за раной на твою противную душонку до тех пор, пока там не останется ни единого живого места, и ты не станешь меня молить о смерти, лишь бы избавиться от мучений. Но я не благодетельница - я бездушная тварь", - вспыли в голове слова, которые сказала Дорлею после прочтения новостей в газете, а он просто стоял и смялся мне в лицо. Ни единый мускул не дрогнул на его лице, ни единая частица души не прониклась моими словами, зато кровь, тёкшая вместо слёз из глаз моих стала горячей, жгучей и обжигающей обиженное на весь мир сердце.
- Я тебе отомщу, - тихо повторила я. Уверенность в том, что я заставлю заплатить за смерти тысяч и тысяч людей, моих родных и меня самой, заставляла продолжать своё бессмысленное существование. Когда-то я была гарантом мира, но сейчас мира нет - его увидеть можно лишь на бумаге. Мир провал, а вот я, почему-то, осталась. Дорлей думает, что раз я сбросилась с башни, то можно не беспокоиться, но зря он так думает. Иногда мёртвые имеют привычку возвращаться в этот мир, чтобы с удовольствием понаблюдать за тем, как живые пытаются скрыть правду, неизбежно выплывающую на поверхность.
Спустя несколько часов мы всё же въехали в "Город Архангелов", как многие называют это место, и смогли выбраться из телеги во дворе одного из трактиров. Здесь жили все богатые или более-менее состоятельные люди. Самым "нищим" кварталом здесь считаются дома, живущие люди в которых позволить себе золотые горы и кучу слуг не могли или же были просто не в состоянии.
Дорлей, как правитель, здесь тоже имел свой резиденцию. А вот его советникам и подданным запрещено здесь покупать дома, так как они обязаны находиться только около дворца. Зато уж на своих любимых жен правитель не поскупился, иначе б откуда я здесь заимела особняк?
Конечно же, в "Городе Архангелов" жили и иммигранты, то бишь те, кто как мы сейчас, проскользнули незаконно в эту часть страны, но жилось им тут не слаще, ведь уже по одежке ясно наше положение в обществе. Так, если мимо тебя пройдёт женщина с зонтиком, сделанным словно из паутинки и в платье, вышитом тончайшими золотыми нитями, сразу станет ясно, что это княгиня или же герцогиня. Ну, а если оборванка в старом пыльном плаще, то тут и ежу понятно - бездомная.
- Нам нужно быть менее заметными, - шепнула я Готу, проскальзывая через маленькую улочку, коих тут по пальцам пересчитать можно. В основном для господ сделали большие широкие улицы с тротуарами, крытыми каналами, так как здесь протекает небольшая река, и дугообразными мостиками, перила которых обвивали лозы вьющихся роз. - Иначе будет очень... несладко... - А если учесть, что здесь и спрятаться негде, то несладко будет просто по Теозенски.
С горем пополам, мы всё же добрались до моего дома. Из задней двери показалась голова девушки, а вскоре и сама служанка с корзинкой для продуктов.
"Значит, здесь кто-то живёт", - поняла я. Просто так моя верная служанка Олив никогда не пойдёт с корзинкой за продуктами для себя и менее верной Лекоры: она скорее пошлёт одного из дворовых мальчишек за молоком, буханкой хлеба, парой яиц и солью. Да, в этом была вся она. В свои двадцать Олив была умна не по годам. Она могла экономить, могла хорошо готовить из тех продуктов, что только были под рукой, могла понять только по одному взгляду моё настроение и суметь приободрить. Однажды лорд Ирор заимел привычку захаживать ко мне всякий раз, как Дорлей отлучался по своим правительственным делам. Что ему было нужно - мне не было ясно, но единственное, что я только могла слышать от лорда, так это извечные разговоры о политике. Правда, по большей части он любил заводить разговор обо мне, как о рабыне, предмете, проданном за многие тысячи жизней. Мужу не было до этого дела, а вот я после такого визита часами ревела в подушку. Создавалось ощущение, что этот лорд умышленно топтался на моём сердце. Но выход нашла моя верная служанка: переодевшись в одно из моих платьев и надев парик, она разыграла целую драму, после чего Ирору пришлось, поджав хвост, сбежать подальше от меня и моего дома, более не показывая там носу. Не знаю, как бы я жила вообще без Олив: она стала мне чем-то большим, чем просто служанкой, и иногда мне казалось, что её жизнь напрямую зависит от моей, а моя - от её.
Встряхнув головой и развеяв воспоминания, достала ключ и, проскользнув к задней двери для прислуги, вошла во внутрь. В нос мне тут же ударил сладкий запах пионов и варёного шоколада.
"Жунри! Вот кому был передан мой дом!", - догадалась я. Эта девушка лет двадцати пяти-двадцати шести, родилась в тех краях, где пионы росли, словно яблоки на дереве. В Теозене же пионы не росли, поэтому мало кто знал о них. Но Жунри не могла отказаться от детской привычки, когда её нянюшка рано поутру ставила новый букет цветов в кувшин на прикроватном столике и чашку с только что сваренным шоколадом. Дорлей, на удивление, ей потакал и исполнял такие прихоти, приказав одному из дворцовых ребят закупить тонны цветов для Жунри, лишь бы та была рада.
"И он исполнил очередную её прихоть - отдал всё же мой дом в эти цепкие ручонки", - с грустью подумала я. Эта белобрысая вечно пускала слюни при виде моего личного дома. А как же, ей-то такое сокровище не дали! И даже не поселили нас здесь вдвоём, а лишь только меня одну! Только вот навряд ли правитель решил отдать мой замок полностью в пользование тупенькой, бывавшей эльфике, на такое Дорлей не способен.
Решив проверить свою гипотезу, я мышкой скользнула за маленькую дверцу, ведущую в отделение, где располагались комнаты для слуг и, не заметив никого поблизости, подошла к стене, нашла нужный камень с пометкой "эль" и вытащила его. Одной из особенностей моего дома было то, что ему не меньше тысячи лет, и он строился ещё в те времена, когда никто из детей не решал и даже не имел мыслей об отречении от своей матери-природы. Таких строений осталось очень мало, около одного десятка, и купить уже нет возможности: там уже появились свои жильцы. Но вернусь к моему старому дому и той его особенности, которая была присуща всем подобным домам: потайные лазы, ходы, коридоры, прослушки и комнаты для подглядываний. Их я обнаружила не сразу, но зато когда нашла рычаг за этим вытаскивающимся камнем, то сразу стала больше уделять своё внимание этому. В своё время нашла около шестнадцати потайных ходов и всего такого прочего, хотя, подозреваю, здесь их в сотни раз больше, всё же пятиэтажный замок таким количеством не должен ограничиваться.
Нажав на рычаг и пройдя за отодвинувшуюся дверь в стене, дёрнула уже по ту сторону двери за рукоятку, и стена с тихим стуком закрылась. Нащупав на стене магическую светящуюся палочку, зажгла её и двинулась дальше, ступая по толстому слою пыли на полу. Всё же хорошо, что здесь не убрано, значит, никто так и не догадался об этом моём "убежище".
Готано недовольно зашипел и фыркнул. Видимо, ему не пришлась по вкусу моя радость.
Проскользнув по потайному коридору, дошла до того места, где можно было, открыв два глазка, проследить за людьми в гостиной, смотря на всё глазами портрета из картины.
Посмотрев в "глазки", как я их называю, я увидела пятерых человек в комнате. Это была Жунри в лёгком бежевом платье, разлегшаяся в вульгарной позе на софе и поедающая грозди винограда. Уже по её поведению ясно, что она здесь хозяйка, а не гостья. Керруна и Уолин сидели в креслах и попивали чай, болтая между собой о какой-то чепухе. И в этом рассаднике разврата сидели, томясь, два прекрасных лорда: Лери и Скафи, убойная парочка, которую никто и никак не мог прогнать с королевского двора и, раз уж они оттуда уехали, это может значит только одно: благородные лорды остались погостить на n-ное количество дней в моём доме вместе с Жунри и... близняшками Дор-Дор.
- Чёрт, - выругалась я сквозь зубы. То, что здесь живут пять человек, не считая прислуги, сильно ухудшает моё положение. Я думала, что здесь будет не больше двух, которых будет легче легкого отключить на время и подтереть память, но больше пяти! Тут уже могут возникнуть подозрения, и тогда обязательно кого-нибудь пришлют в замок, особенно, если сопоставят факты с неожиданной отключкой и кратковременной амнезией двух советников.
Закрыв "глазки", я подала знак видящему в темноте ящеру следовать за мной и направилась дальше разведывать обстановку. Буквально минут за тридцать я уже узнала, что первый этаж был открыт полностью, а второй частично. На третий, четвёртый и пятый пройти было нельзя, но в одном из потайных ходов я видела следы. Маленькие следы от женской ножки, которые были неотчётливо видны, так как тоже покрылись слоем пыли.
- Мы не одни в этом коридорчике, Гот. Если что услышишь или почувствуешь, дай мне знать, - тихо шепнула я ящерице, выходя из одного лабиринта потайных ходов и переходя в другой.
Поблуждав ещё немного, я вернулась на второй этаж в ту часть "замка", где проход для Жунри и её гостей был закрыт. На счёт прислуги не уверена, потому что здесь не было так пыльно, как в потайных ходах. Поэтому, попросив постоять на шухере Готано, вошла в свой кабинет. Я уже знала, где смогу спокойно пожить нужное мне время: на пятом этаже в моей обсерватории. Там не только прекрасные витражи и открывающийся великолепный вид на природу и небо, но и самое любимое место в доме. Некогда я, скучая или слоняясь без дела, приходила туда, и почему-то на душе становилось легче. Как-то раз я перетащила туда часть личных вещей, в том числе и матрац с подушками и одеялом, да так там и оставила. Так что, не думаю, что если кому и вздумается искать меня в этом доме, то он непременно поднимется наверх, где ужасная холодрыга. Никто не знает, но в моей обсерватории стоят волшебные пластины, согревающие воздух и дающие тепло, так что комфортная жизнь мне обеспечена.
При входе в кабинет, меня тут же охватила тоска. Вот он большой белый стол, за которым я сидела и подписывала всевозможные договоры, бумаги и прочие акции, вела переговоры, нанимала себе прислугу. А вот то кресло, оббитое красным бархатом, в котором так любил сидеть Дорлей и часами наблюдать, как я писала или читала договоры. Его вечная улыбка вдохновляла меня и согревала сердце.
Зажмурившись и глубоко вздохнув, попыталась успокоить разбушевавшиеся светлые воспоминания, пожалуй, из числа немногих самых прекрасных моментов в моей невольной жизни.
Подойдя к столу, с грустью взглянула на творившийся на нём хаос, который я, не прибрав за собой, так и оставила, канув в небытие. Открыв ящик и перешарив там все документы, отыскала нужные мне бумаги и уже собиралась уходить, как взглядом наткнулась на маленькую записную книжечку. Взяв её и прижав с некой трепетностью к себе, вышла, направляясь в спальню, затем и в гардеробную. Когда, наконец, одежда, непрочитанные новые книги, средства личной гигиены и всё то, что мне могло понадобиться, было перетащено в обсерваторию, я смогла вздохнуть спокойно и активировать магические пластинки. Вздохнул спокойно и ящер, который довольно потягивался на одеяле, прихваченном из спальни.
- Ну вот, Гот, осталось только помыться и поесть. Как думаешь, способны мы с тобой ещё на этот подвиг? - улыбаясь, спросила я. Готано довольно заурчал, а я, тихо засмеявшись, прислонилась спиной к стене, смотря в окно. Есть сейчас мы идти не могли, навряд ли за это время господа успели пообедать, да и помыться после дороги нельзя было: появился бы шум из моей ванной, а это б привлекло много внимания. Значит, придётся подождать.
Тут мои рассуждения прервал вой желудка и неодобрительный взгляд ящера.
- А, хотя, знаешь, своровать тарелочку щей и вкуснейшего рагу никогда не рано, - сказала, поднимаясь. - Идём, поможешь мне обхитрить Иенси, или кто там теперь у нас работает кухаркой.
И обхитрить Иенси всё же пришлось мне, а вот ящеровидному другу воровать целый поднос с едой, приготовленный для Жунри и её друзей. Прошмыгнув быстро в потайной коридор, я присела, зажимая рот и пытаясь не захихикать в голос. Если раньше неповоротливая кухарка мчалась по коридору за, неизвестно почему ускользающей шумовкой и "уполовником", то теперь ей приходилось лазить по полу кухни в поисках пропавшего подноса, а если учесть все её габариты, то это было просто неописуемо!
- Укройтесь получше, - коротко бросил нам возница и мы, морщась от перспективы прятанья, стали укрывать себя старым сеном. Надеюсь, те, кто будут проверять эту телегу, не решат ворошить нашу кучку.
Проехали мы сравнительно немного до осмотрщиков, видать, те не подпустили нас ближе к воротам.
- Что у тебя? - грубо спросил мужской голос нашего извозчика.
- Так этоть, судырь, молоко я везу для господ. Давеча думал и не смогу свезти-то! Тёлка Элькина-то копыты отбросила и всё, не достаёт нам норму! Хорошо, моя старуха, тут было потрудилась... - начал на свой манер говорить старик. Деревенский он человек, не понимает, что цацам нет дела до их проблем.
- Довольно, - оборвал трёп старика осмотрщик, начиная шарить по телеге.
Я притаилась и даже задержала дыхание.
- А это у тебя что?
-Ну, так сено же, - непонимающе ответил извозчик.
- Я вижу что сено, почему его тут так много.
- Для лошадёнки же! Она вона, бедная, на ваших землях только одним грунтом и питаться! Так недолго и до чего худо-бедного дойти, а мне ещё домой возвращаться, - захотел было закатить свою болтовню о деревне старик, но его перебили, дав разрешение на проезд.
Я тихо выдохнула. Или осмотрщик был не в духе, или же наш старик, грешным делом, его подкупил аль заболтал, раз нас так спокойно пронесло.
"И всё же, нам стоит остерегаться", - подумала я, протягивая руку и дотрагиваясь до Готано. Каким-то чудом он всегда мог угадать моё настроение, чувства и даже мысли, поэтому ему не стоило труда послать в ответ волну спокойствия и уверенности, что у нас всё получится лучше, чем когда бы то ни было.
Тяжело вздохнув, я придвинулась и прижалась к шершавому телу ящера, закрывая глаза и сжимаясь в комок. Гот же обвил меня хвостом, прижимая к себе. Он не мог дать мне тепла, ведь это хладнокровное животное, но он мог дать мне защиту, а это самое главное из того, что требуется во времена, когда торжествует сила.
Печальная картина: человечка ищет помощи у ящерицы. Хочется выть от своего положения, от жизни и существования в этом мире. Но нельзя сдаваться, нельзя опускать руки. Моя месть ещё не свершилась и я не заставила страдать Дорлея так же, как страдаю я. Сейчас не столь и важно, какую цену мне ещё придётся заплатить, чтобы эту месть свершить: я уже отдала свою жизнь, своё "я", а остальное как-то продержится на плаву.
"Я тебе отомщу! Я поступлю с тобой также, как и ты со мной. Никто из тех, кем ты дорожишь, кто является для тебя смыслом жизни, не останется на этом свете в живых. Я не позволю тебе умереть - я оставлю тебя мучиться и корчиться в этом мире, заставлю захлёбываться и тонуть в собственной боли, а сама буду стоять рядом и с наслаждением наносить рану за раной на твою противную душонку до тех пор, пока там не останется ни единого живого места, и ты не станешь меня молить о смерти, лишь бы избавиться от мучений. Но я не благодетельница - я бездушная тварь", - вспыли в голове слова, которые сказала Дорлею после прочтения новостей в газете, а он просто стоял и смялся мне в лицо. Ни единый мускул не дрогнул на его лице, ни единая частица души не прониклась моими словами, зато кровь, тёкшая вместо слёз из глаз моих стала горячей, жгучей и обжигающей обиженное на весь мир сердце.
- Я тебе отомщу, - тихо повторила я. Уверенность в том, что я заставлю заплатить за смерти тысяч и тысяч людей, моих родных и меня самой, заставляла продолжать своё бессмысленное существование. Когда-то я была гарантом мира, но сейчас мира нет - его увидеть можно лишь на бумаге. Мир провал, а вот я, почему-то, осталась. Дорлей думает, что раз я сбросилась с башни, то можно не беспокоиться, но зря он так думает. Иногда мёртвые имеют привычку возвращаться в этот мир, чтобы с удовольствием понаблюдать за тем, как живые пытаются скрыть правду, неизбежно выплывающую на поверхность.
Спустя несколько часов мы всё же въехали в "Город Архангелов", как многие называют это место, и смогли выбраться из телеги во дворе одного из трактиров. Здесь жили все богатые или более-менее состоятельные люди. Самым "нищим" кварталом здесь считаются дома, живущие люди в которых позволить себе золотые горы и кучу слуг не могли или же были просто не в состоянии.
Дорлей, как правитель, здесь тоже имел свой резиденцию. А вот его советникам и подданным запрещено здесь покупать дома, так как они обязаны находиться только около дворца. Зато уж на своих любимых жен правитель не поскупился, иначе б откуда я здесь заимела особняк?
Конечно же, в "Городе Архангелов" жили и иммигранты, то бишь те, кто как мы сейчас, проскользнули незаконно в эту часть страны, но жилось им тут не слаще, ведь уже по одежке ясно наше положение в обществе. Так, если мимо тебя пройдёт женщина с зонтиком, сделанным словно из паутинки и в платье, вышитом тончайшими золотыми нитями, сразу станет ясно, что это княгиня или же герцогиня. Ну, а если оборванка в старом пыльном плаще, то тут и ежу понятно - бездомная.
- Нам нужно быть менее заметными, - шепнула я Готу, проскальзывая через маленькую улочку, коих тут по пальцам пересчитать можно. В основном для господ сделали большие широкие улицы с тротуарами, крытыми каналами, так как здесь протекает небольшая река, и дугообразными мостиками, перила которых обвивали лозы вьющихся роз. - Иначе будет очень... несладко... - А если учесть, что здесь и спрятаться негде, то несладко будет просто по Теозенски.
С горем пополам, мы всё же добрались до моего дома. Из задней двери показалась голова девушки, а вскоре и сама служанка с корзинкой для продуктов.
"Значит, здесь кто-то живёт", - поняла я. Просто так моя верная служанка Олив никогда не пойдёт с корзинкой за продуктами для себя и менее верной Лекоры: она скорее пошлёт одного из дворовых мальчишек за молоком, буханкой хлеба, парой яиц и солью. Да, в этом была вся она. В свои двадцать Олив была умна не по годам. Она могла экономить, могла хорошо готовить из тех продуктов, что только были под рукой, могла понять только по одному взгляду моё настроение и суметь приободрить. Однажды лорд Ирор заимел привычку захаживать ко мне всякий раз, как Дорлей отлучался по своим правительственным делам. Что ему было нужно - мне не было ясно, но единственное, что я только могла слышать от лорда, так это извечные разговоры о политике. Правда, по большей части он любил заводить разговор обо мне, как о рабыне, предмете, проданном за многие тысячи жизней. Мужу не было до этого дела, а вот я после такого визита часами ревела в подушку. Создавалось ощущение, что этот лорд умышленно топтался на моём сердце. Но выход нашла моя верная служанка: переодевшись в одно из моих платьев и надев парик, она разыграла целую драму, после чего Ирору пришлось, поджав хвост, сбежать подальше от меня и моего дома, более не показывая там носу. Не знаю, как бы я жила вообще без Олив: она стала мне чем-то большим, чем просто служанкой, и иногда мне казалось, что её жизнь напрямую зависит от моей, а моя - от её.
Встряхнув головой и развеяв воспоминания, достала ключ и, проскользнув к задней двери для прислуги, вошла во внутрь. В нос мне тут же ударил сладкий запах пионов и варёного шоколада.
"Жунри! Вот кому был передан мой дом!", - догадалась я. Эта девушка лет двадцати пяти-двадцати шести, родилась в тех краях, где пионы росли, словно яблоки на дереве. В Теозене же пионы не росли, поэтому мало кто знал о них. Но Жунри не могла отказаться от детской привычки, когда её нянюшка рано поутру ставила новый букет цветов в кувшин на прикроватном столике и чашку с только что сваренным шоколадом. Дорлей, на удивление, ей потакал и исполнял такие прихоти, приказав одному из дворцовых ребят закупить тонны цветов для Жунри, лишь бы та была рада.
"И он исполнил очередную её прихоть - отдал всё же мой дом в эти цепкие ручонки", - с грустью подумала я. Эта белобрысая вечно пускала слюни при виде моего личного дома. А как же, ей-то такое сокровище не дали! И даже не поселили нас здесь вдвоём, а лишь только меня одну! Только вот навряд ли правитель решил отдать мой замок полностью в пользование тупенькой, бывавшей эльфике, на такое Дорлей не способен.
Решив проверить свою гипотезу, я мышкой скользнула за маленькую дверцу, ведущую в отделение, где располагались комнаты для слуг и, не заметив никого поблизости, подошла к стене, нашла нужный камень с пометкой "эль" и вытащила его. Одной из особенностей моего дома было то, что ему не меньше тысячи лет, и он строился ещё в те времена, когда никто из детей не решал и даже не имел мыслей об отречении от своей матери-природы. Таких строений осталось очень мало, около одного десятка, и купить уже нет возможности: там уже появились свои жильцы. Но вернусь к моему старому дому и той его особенности, которая была присуща всем подобным домам: потайные лазы, ходы, коридоры, прослушки и комнаты для подглядываний. Их я обнаружила не сразу, но зато когда нашла рычаг за этим вытаскивающимся камнем, то сразу стала больше уделять своё внимание этому. В своё время нашла около шестнадцати потайных ходов и всего такого прочего, хотя, подозреваю, здесь их в сотни раз больше, всё же пятиэтажный замок таким количеством не должен ограничиваться.
Нажав на рычаг и пройдя за отодвинувшуюся дверь в стене, дёрнула уже по ту сторону двери за рукоятку, и стена с тихим стуком закрылась. Нащупав на стене магическую светящуюся палочку, зажгла её и двинулась дальше, ступая по толстому слою пыли на полу. Всё же хорошо, что здесь не убрано, значит, никто так и не догадался об этом моём "убежище".
Готано недовольно зашипел и фыркнул. Видимо, ему не пришлась по вкусу моя радость.
Проскользнув по потайному коридору, дошла до того места, где можно было, открыв два глазка, проследить за людьми в гостиной, смотря на всё глазами портрета из картины.
Посмотрев в "глазки", как я их называю, я увидела пятерых человек в комнате. Это была Жунри в лёгком бежевом платье, разлегшаяся в вульгарной позе на софе и поедающая грозди винограда. Уже по её поведению ясно, что она здесь хозяйка, а не гостья. Керруна и Уолин сидели в креслах и попивали чай, болтая между собой о какой-то чепухе. И в этом рассаднике разврата сидели, томясь, два прекрасных лорда: Лери и Скафи, убойная парочка, которую никто и никак не мог прогнать с королевского двора и, раз уж они оттуда уехали, это может значит только одно: благородные лорды остались погостить на n-ное количество дней в моём доме вместе с Жунри и... близняшками Дор-Дор.
- Чёрт, - выругалась я сквозь зубы. То, что здесь живут пять человек, не считая прислуги, сильно ухудшает моё положение. Я думала, что здесь будет не больше двух, которых будет легче легкого отключить на время и подтереть память, но больше пяти! Тут уже могут возникнуть подозрения, и тогда обязательно кого-нибудь пришлют в замок, особенно, если сопоставят факты с неожиданной отключкой и кратковременной амнезией двух советников.
Закрыв "глазки", я подала знак видящему в темноте ящеру следовать за мной и направилась дальше разведывать обстановку. Буквально минут за тридцать я уже узнала, что первый этаж был открыт полностью, а второй частично. На третий, четвёртый и пятый пройти было нельзя, но в одном из потайных ходов я видела следы. Маленькие следы от женской ножки, которые были неотчётливо видны, так как тоже покрылись слоем пыли.
- Мы не одни в этом коридорчике, Гот. Если что услышишь или почувствуешь, дай мне знать, - тихо шепнула я ящерице, выходя из одного лабиринта потайных ходов и переходя в другой.
Поблуждав ещё немного, я вернулась на второй этаж в ту часть "замка", где проход для Жунри и её гостей был закрыт. На счёт прислуги не уверена, потому что здесь не было так пыльно, как в потайных ходах. Поэтому, попросив постоять на шухере Готано, вошла в свой кабинет. Я уже знала, где смогу спокойно пожить нужное мне время: на пятом этаже в моей обсерватории. Там не только прекрасные витражи и открывающийся великолепный вид на природу и небо, но и самое любимое место в доме. Некогда я, скучая или слоняясь без дела, приходила туда, и почему-то на душе становилось легче. Как-то раз я перетащила туда часть личных вещей, в том числе и матрац с подушками и одеялом, да так там и оставила. Так что, не думаю, что если кому и вздумается искать меня в этом доме, то он непременно поднимется наверх, где ужасная холодрыга. Никто не знает, но в моей обсерватории стоят волшебные пластины, согревающие воздух и дающие тепло, так что комфортная жизнь мне обеспечена.
При входе в кабинет, меня тут же охватила тоска. Вот он большой белый стол, за которым я сидела и подписывала всевозможные договоры, бумаги и прочие акции, вела переговоры, нанимала себе прислугу. А вот то кресло, оббитое красным бархатом, в котором так любил сидеть Дорлей и часами наблюдать, как я писала или читала договоры. Его вечная улыбка вдохновляла меня и согревала сердце.
Зажмурившись и глубоко вздохнув, попыталась успокоить разбушевавшиеся светлые воспоминания, пожалуй, из числа немногих самых прекрасных моментов в моей невольной жизни.
Подойдя к столу, с грустью взглянула на творившийся на нём хаос, который я, не прибрав за собой, так и оставила, канув в небытие. Открыв ящик и перешарив там все документы, отыскала нужные мне бумаги и уже собиралась уходить, как взглядом наткнулась на маленькую записную книжечку. Взяв её и прижав с некой трепетностью к себе, вышла, направляясь в спальню, затем и в гардеробную. Когда, наконец, одежда, непрочитанные новые книги, средства личной гигиены и всё то, что мне могло понадобиться, было перетащено в обсерваторию, я смогла вздохнуть спокойно и активировать магические пластинки. Вздохнул спокойно и ящер, который довольно потягивался на одеяле, прихваченном из спальни.
- Ну вот, Гот, осталось только помыться и поесть. Как думаешь, способны мы с тобой ещё на этот подвиг? - улыбаясь, спросила я. Готано довольно заурчал, а я, тихо засмеявшись, прислонилась спиной к стене, смотря в окно. Есть сейчас мы идти не могли, навряд ли за это время господа успели пообедать, да и помыться после дороги нельзя было: появился бы шум из моей ванной, а это б привлекло много внимания. Значит, придётся подождать.
Тут мои рассуждения прервал вой желудка и неодобрительный взгляд ящера.
- А, хотя, знаешь, своровать тарелочку щей и вкуснейшего рагу никогда не рано, - сказала, поднимаясь. - Идём, поможешь мне обхитрить Иенси, или кто там теперь у нас работает кухаркой.
И обхитрить Иенси всё же пришлось мне, а вот ящеровидному другу воровать целый поднос с едой, приготовленный для Жунри и её друзей. Прошмыгнув быстро в потайной коридор, я присела, зажимая рот и пытаясь не захихикать в голос. Если раньше неповоротливая кухарка мчалась по коридору за, неизвестно почему ускользающей шумовкой и "уполовником", то теперь ей приходилось лазить по полу кухни в поисках пропавшего подноса, а если учесть все её габариты, то это было просто неописуемо!
